Процесс 17-ти народовольцев

1883 г.

ИСТОРИЧЕСКИЕ ИСТОЧНИКИ

На первую страницу

НОВОСТИ ДОМЕНА

ГОСТЕВАЯ КНИГА

БИБЛИОТЕКА ХРОНОСА

ИСТОРИЧЕСКИЕ ИСТОЧНИКИ

БИОГРАФИЧЕСКИЙ УКАЗАТЕЛЬ

ГЕНЕАЛОГИЧЕСКИЕ ТАБЛИЦЫ

ПРЕДМЕТНЫЙ УКАЗАТЕЛЬ

СТРАНЫ И ГОСУДАРСТВА

ИСТОРИЧЕСКИЕ ОРГАНИЗАЦИИ

РЕЛИГИИ МИРА

ЭТНОНИМЫ

СТАТЬИ НА ИСТОРИЧЕСКИЕ ТЕМЫ

МЕТОДИКА ПРЕПОДАВАНИЯ

КАРТА САЙТА

АВТОРЫ ХРОНОСА

Процесс 17-ти народовольцев

VI.

Преступная деятельность сообщества после 1-го марта 1881 года.

Вслед за совершением злодеяния 1-го марта стали появляться издания подпольной печати, в которых, от имени революционного сообщества, заявлялось, что несмотря на аресты важнейших членов организации, сообщество намерено продолжать свою преступную деятельность и стремиться к достижению прежде намеченной цели. Подтверждением такой решимости сообщества не сходить с излюбленного им кровавого пути явилось отобранное у Петра Телалова, при его задержаниии, письмо, частью зашифрованное, и предназначавшееся, как это оказалось впоследствии, для государственного преступника Александра Михайлова.

Приступить немедленно к выполнению своих замыслов сообщество оказалось, однако, не в силах. Ослабленное многочисленными арестами, оно прежде всего принялось за организационную работу, с целью пополнить свои ряды; последствиями сего явилось вступление выдающихся деятелей народнической фракции в состав террористического сообщества и образование „общества красного креста народной воли". В начале 1882 года, сообщество вновь приступило к выполнению своей программы и ознаменовало свою деятельность новым убийством, совершенным 18-го марта 1882 г., над производившим по Высочайшему повелению дознания о государственных преступлениях генерал-майором Стрельниковым, а затем, летом того же года, приступило к изготовлению динамита и метательных снарядов, необходимых для предстоявших злодеяний.

В отношении каждого из вышепоименованных видов деятельности террористического сообщества, расследование обнаружило следующие данные:

I.
Сближение террористического сообщества с деятелями народнической фракции.

При задержании Якова Стефановича, у последнего были отобраны письма эмигранта Лейбы Дейча, из которых между прочим оказалось, что Стефанович перешел из народнической фракции в террористическое сообщество.

Яков Стефанович, в разъяснение сего обстоятельства, показал следующее: во время пребывания его, Стефановича, заграницей к нему несколько раз обращались с предложением возвратиться в Россию, но он всегда отклонял подобные предложения, так как считал невозможным сплотить в серьезную организацию чернопередельческие (народнические) силы и вести работу рядом с „сильной, окрепшей в борьбе и богатой традициями организацией народной воли". В последнее время Стефанович пришел к убеждению, что существование народнического направления на почве практической деятельности стоит в зависимости от соглашения с организацией террористического сообщества. Признавая затем, что весною 1881 г., почва для такого соглашения существовала более чем когда либо, Стефанович, получив новое предложение приехать в Россию, на этот раз согласился исполнить обращенную к нему просьбу и, в сентябре месяце 1881 г., перешел русскую границу. После переговоров в г. Москве как с чернопередельцами, так и с некоторыми представителями сообщества „партии народной воли", в числе которых находились: обвиняемые по настоящему делу Богданович и Грачевский и нерозысканные до настоящего времени Лев Тихомиров и жена государственного преступника Баранникова, Стефанович пришел к заключению о возможности для него вступить в ряды террористического сообщества. Желая склонить к тому же других членов народнической фракции, Стефанович отправился с этой целью в г. С.-Петербург, где виделся с отставным мичманом Анатолием Булановым и другими из своих прежних единомышленников, назвать фамилии которых Стефанович не пожелал. Старания Стефановича остались не безуспешными, и как Буланов, так и большинство петербургских чернопередельцев изъявили coгласие войти в состав „партии народной воли", надеясь найти в ее среде работу, не противоречащую их убеждениям. Примеру своих петербургских товарищей последовали и народники, проживавшие в других городах Империи и вследствие сего, в течение зимы 1881—1882 г., личный состав террористического сообщества продолжал пополняться вступающими в него чернопередельцами.

Такое показание Якова Стефановича находит себе подтверждение как в содержании отобранных у него при обыске писем, так и в доказанных посещениях Стефановичем Буланова осенью 1881 г. в С.-Петербурге. Последнее обстоятельство признано и самим Булановым.

Осуществившееся, таким образом, слияние значительного числа народников с террористическим сообществом усилило без сомнения последнее, но тем не менее приход новых, еще не испытанных членов не мог заменить для сообщества потерю деятелей, закаленных в террористической борьбе.

Вследствие сего было признано необходимым учредить в составе „партии народной воли" новое общество, которое могло бы служить орудием для освобождения из заключения и ссылки наиболее полезных членов сообщества и для возвращения последних к их прежней преступной деятельности.

Учреждением, удовлетворяющим вышеуказанной цели, явилось „общество революционного красного креста".

II .
Общество Красного Креста Народной Воли.

Объявление о возникшем в составе так называемой социально-революционной партии общества красного креста появилось в № 7 подпольного издания „Народная Воля", вышедшем 23-го декабря 1881 года, при чем было указано и на цель общества, состоящую в оказании материальной и нравственной поддержки всем лицам, подвергшимся гонению за свободу мысли и совести.

Незадолго перед сим, 16 декабря, при задержании обвиняемого Петра Телалова у него был отобран рукописный устав „общества освобождения", к числу задач которого, кроме материальной и нравственной помощи „всем лицам подвергшимся гонению и пострадавшим за свободу мысли и совести" отнесена организация побегов и освобождение лиц заключенных.

Существование обнаруженной таким образом новой преступной организации подтвердилось и отобранными у Якова Стефановича письмами эмигранта Дейча, в которых также упоминается о вновь возникшем обществе красного креста, при чем из тех же писем видно, что означенное общество имело заграницей своими представителями эмигрантов: Петра Лаврова и Веру Засулич. Яков Стефанович объяснил, что не принадлежа к организации красного креста, он тем не менее вполне сочувствовал целям, преследуемым названным сообществом, а потому и принял участие в устройстве его заграничного отдела и вступил по этому поводу в письменные переговоры с Петром Лавровым и Верою Засулич.

Из показаний жены ссыльного Надежды Маковой видно, что организатором „общества красного креста" в России был Юрий Богданович, под непосредственным руководством которого сложился московский отдел общества. Независимо от сего Макова удостоверила, что Богданович рассказывал ей, в конце 1881 г., о том, что он недавно возвратился из Сибири, где также есть агент общества „красного креста" некто Юферов.

Показание Надежды Маковой подтверждается: во 1-х) найденной у Богдановича сигнатуркой от лекарства, отпущенного на имя Гаховича из аптеки в г. Томске; во 2) установленным при расследовании настоящего дела пребывавшей в августе месяце 1882 г. в г. Томске личности, именовавшей себя почетным гражданином Михаилом Гаховичем и в 3) найденными у Михаила Грачевского шифрованными записками, оказавшимися рядом адресов, проживающих в Сибири и в Европейской России лиц, в числе которых находится и адрес Ионы Юферова в г. Томске.

При производстве по Высочайшему повелению особого дознания о сообществе „красного креста народной воли", у привлеченного к означенному дознанию крестьянина Тобольской Губернии Станислава Ярошинского была найдена шифрованная записка, в которой обращает на себя внимание следующее место: "...... Клименко вероятно арестован, что повело к обыскам в Тюмени и Екатеринбурге, откуда узнали о нас. . . . ."

Найденное у Ярошинского шифрованное письмо написано привлеченным к дознанию о „красном кресте" сыном священника Петром Орловым, адрес которого также оказался в шифрованных записках Грачевского.

Сопоставление вышеизложенных обстоятельств дела с побегом Михаила Клименко из Сибири, летом 1881 года, приводит к заключению, что из числа найденных у Михаила Грачевского адресов, некоторые относились до лиц, принадлежащих к организации „общества красного креста", и что Клименко бежал из места ссылки при содействии означенной организации.

Возвращенный таким образом, при содействии общества „красного креста" из Сибири, Михаил Клименко не замедлил проявить свою деятельность, участвуя в новом преступлении, совершенном во имя задач, преследуемых социально-революционным сообществом.

III.
Убийство Генерал-Maйopa Стрельникова.

18 Марта 1882 года, в городе Одессе, на Николаевском бульваре, в 9 часов пополудни, выстрелом из револьвера был убит Военный Прокурор Киевского Военно-Окружного Суда Генерал - Майор Стрельников, находившийся в г. Одессе, для производства по Высочайшему повелению дознаний о государственных преступлениях.

Выстрел был направлен сзади в голову в то время, когда генерал Стрельников сидел на одной из скамеек боковой аллеи бульвара, обращенной к Приморской улице.

Судебно-медицинским вскрытием установлено, что рана, нанесенная Генералу Стрельникову, принадлежа к разряду безусловно смертельных, должна была повлечь моментальную смерть.

Убийца, тотчас после выстрела в генерала Стрельникова, побежал с бульвара на Приморскую улицу и успел сесть в пролетку, с которой поджидал его один из его соучастников. Скрыться однако преступники не успели и, не смотря на оказанное ими вооруженное сопротивление, были задержаны при содействии собравшейся толпы.

Арестованные лица назвали себя один, дворянином Косогорским, а другой сыном Тифлисского гражданина Степановым.

Признавая свою принадлежность „к партии народной воли", назвавшиеся Косогорским и Степановым, показали, что убийство генерала Стрельникова, решенное еще два года тому назад, совершено ими по поручению „исполнительного комитета", так как генерал Стрельников своею деятельностью вообще и в особенности успешным преследованием революционных деятелей на юге, представлял непреодолимое препятствие к осуществлению целей сообщества.

Приговором Одесского Военно-Окружного Суда, согласно которому означенные государственные преступники казнены, установлено, что пролетка, на которой предполагали скрыться убийцы генерала Стрельникова, равно как и запряженная в пролетку лошадь, были приобретены Косогорским и Степановым при деятельном участии третьего лица, не принимавшего, однако, непосредственного участия в самом убийстве, лишь по взаимному соглашению убийц.

Первое указание на участие в деле третьего лица было получено при задержании убийц и вытекало из вопроса назвавшегося Косогорским о том, арестован ли их третий товарищ.

Полученное таким образом указание на третьего участника убийства нашло себе подтверждение при исследовании обстоятельств, непосредственно предшествовавших совершению убийства.

Свидетельскими показаниями было установлено, что именовавший себя Степановым, 17-го марта 1882 г., при содействии мещанина Барбашева, нанял дрожки у крестьянина Баранова и купил за 215 руб. лошадь у крестьянина Силантьева, при чем в означенных сделках принимал участие еще другой молодой человек, небольшого роста, черноватый, с маленькою бородкой, но не тот, который называл себя Косогорским. Кроме сего, показаниями прислуги Крымской гостиницы, в которой проживали как покойный генерал-майор Стрельников, так и именовавший себя Степановым, выяснено, что последнего посещал какой-то неизвестный молодой человек.

Именовавший себя Степановым признал, что при найме пролетки и покупке лошади, вместе с ним находился один его знакомый, который, зная о плане убийства, не был однако обязан принимать в нем непосредственного участия и хотя перед совершением преступления катался вместе с ним, Степановым, в приобретенном ими сообща экипаже, но вышел из экипажа при въезде в город с Молдаванки.

Впоследствии было обнаружено, что осужденные: Степанов — государственный преступник Халтурин, виновник взрыва, произведенного в Зимнем Дворце 5-го февраля 1880 г., а Косогорский — бывший вольнослушатель С.-Петербургского Университета, сын коллежского секретаря Желваков; личность же третьего соучастника названных лиц в убийстве генерала Стрельникова оставалась невыясненною, до открытия, летом минувшего года, в 11 линии Васильевского Острова, конспиративной квартиры и до задержания лиц, посещавщих означенную квартиру.

Задержанный, в ночь на 5-е июня под именем Бармалеева, лишенный всех прав состояния, государственный преступник Михаил Филимонов Клименко, признавая свою принадлежность к „партии народной воли", сознался в участии в убийстве генерала Стрельникова и дал по этому поводу следующее показание: после побега, в мае 1881 г. из Сибири, куда был сослан по приговору Киевского Военно-Окружного Суда, он, Клименко, прибыл в Москву и там вступил в сношение с членами преступного сообщества; в феврале 1882 г. ему было предложено отправиться в Одессу, для организационных работ, чем он охотно воспользовался, рассчитывая из Одессы бежать заграницу. По прибытии в Одессу, он нашел там некоторых революционных деятелей, в том числе и Халтурина, с которым стал встречаться ежедневно, обедая вместе в кухмистерской. Однажды при такой встрече, Халтурин сообщил ему, что решено убить генерала Стрельникова, что он, Халтурин, будет ближайшим участником этого преступления и что так как оно будет совершено по такому же плану, как убийство генерала Мезенцева, то необходимо приобрести дрожки и лошадь. Против означенного плана он, Клименко, представлял возражения, но безуспешно. По приглашении Халтурина он, Клименко, отправился с ним к барышнику для покупки лошади, которая и была куплена в его присутствии, при чем, так как у Халтурина не оказалось нужной суммы денег, то он, Клименко, дал на эту покупку бывшие у него 100 рублей. После приезда в Одессу Желвакова, Халтурин сообщил Клименко, что днем убийства назначено 18-го марта и что в совершении этого преступления примет участие Желваков. В самый день убийства он, Клименко, вместе с Халтуриным проехался на купленной лошади по городу, а затем отправился на бульвар, а Халтурин поехал на Приморскую улицу, где, в условленном месте, должен был ждать Желвакова; на бульваре он, Клименко, присутствовал при совершении убийства и видел, как Желваков и Халтурин были задержаны, после чего он оставался еще несколько дней в Одессе, откуда уехал, боясь быть арестованным.

Имеющимися в дел данными удостоверяется, что Клименко, в описываемый им период времени, действительно находился в г. Одессе и входил в сношения с некоторыми революционными деятелями в квартире мещанки Симанович, при чем, из показания свидетеля обер-офицерского сына Дмитрия Петрова видно, что розыскиваемая по обвинению в государственном преступлении Вера Филиппова говорила ему, Петрову, что Клименко прибыл в Одессу по „специальному делу", а греческая подданная Логанопуло объяснила, что Клименко, проживавший у нее на квартире под фамилией Петрова, выехал с квартиры совершенно неожиданно вечером 21-го марта, в ее отсутствие, передав ключ дворнику.

По предъявлении Клименко крестьянину Баранову и мещанину Барбашеву, они признали в нем полное сходство с лицом, присутствовавшим при покупке Халтуриным лошади, при чем, как тот, так и другой присовокупили, что означенное лицо передало Халтурину недостававшие у него для уплаты за лошадь 100 руб.

IV

Весной 1882 года было получено сведение о том, что в г. С.-Петербург прибыли для организационных работ некоторые из выдающихся революционных деятелей. Предпринятым для выяснения сего обстоятельства розыском было установлено, что проживавший в д. № 9 по Фонарному переулку, под именем дворянина Галиновского неизвестный человек имел частые сношения с женщиной, именовавшей себя вдовой почетного гражданина Розановой и молодым человеком, называвшимся дворянином Бармалеевым, из которых первая жила по Дровяному переулку, в д. № 22, а последний в Николаевской улице, в д.№ 1. Галиновский постоянно встречался с Розановой и Бармалеевым на улицах, при чем они вели между собой переговоры, тщательно стараясь при этом скрываться. Названные лица в то же время встречались с многими другими то в городе на улицах, то на загородных гуляньях, при таинственной и по-видимому заранее условленной обстановке, а также посещали некоторых лиц на их квартирах. К числу личностей, имевших таким образом сношения с Галиновским и его знакомыми, принадлежали лейтенант флота Александр Буцевич, проживавший по Малой Мастерской улице в д. № 3, и женщина, жившая под именем дворянки Каммер, в д. № 24, по Кирочной улице. Установленное за вышеназванными лицами наблюдение выяснило также, что квартиры Галиновского и Розановой как будто старательно скрывались и не посещались никем. Дальнейшими наблюдениями было обнаружено, что Галиновский и Бармалеев часто посещали квартиру ветеринарного врача Прибылева, по 11 линии Васильевского Острова в д. № 24, при чем неоднократно привозили в означенную квартиру разные предметы, покупаемые в аптекарских складах и в магазинах хирургических инструментов.

Вследствие добытых таким образом данных, а также в виду того, что паспорты, по которым проживало большинство вышеназванных лиц, оказались подложными, в ночь на 5 мая 1882 года, были произведены аресты Галиновского, Розановой и Бармалеева, а также Буцевича и Каммер. Одновременно с означенными арестами был произведен обыск в квартире супругов Прибылевых, при чем кроме последних была задержана жившая у них в качестве кухарки женщина, именовавшая себя крестьянкой Mapией Савиной.

Вслед за сим было обнаружено, что под именем Галиновского, скрывался розыскивавшийся по обвинению в государственном преступлении Михаил Грачевский, а под именем Бармалеева — бежавший из ссылки Михаил Клименко; что под фамилиями Розановой и Каммер проживали жена потомственного почетного гражданина Анна Корба и дочь купца Хася (он же Христина) Гринберг, а также, что Мария Савина — дочь священника Мария Юшкова.

Осмотром квартиры Прибылевых вполне установлено, что в ней находилась лаборатория, в которой приготовлялись динамит и метательные снаряды.

Квартира Прибылевых, как оказалось по осмотру, состояла из 4-х комнат, передней, кухни и ванны; из них три комнаты были жилые, четвертая же была занята лабораторией. В комнате, служащей лаборатоpией, пол обит войлоком и сверху клеенкой, а в одном углу комнаты прикрыт кроме того досками; в этой комнате находились комод, стол и табуретки; на комоде видны следы недавних химических работ, а на ближайшем к комоду окне, лежали записки о приготовлении взрывчатых веществ, раскрытые на той странице, где излагается наставление о приготовлении динамита.

При ближайшем же осмотре, с участием экспертов, всего находившегося в квартире Прибылевых, следующие предметы обратили на себя особое внимание:

А) в комнате, служившей лабораторией: коробки от бертолетовой соли, сернистая сюрьма, смесь бертолетовой соли с сюрьмой, фарфоровые ступки с остатками приготовлявшихся в них взрывчатых веществ, коробка с составом для приготовления стопина, гуттаперчевые и стеклянные ареометры для определения плотности, стеклянная трубка, наполненная серной кислотой, четыре химических стаканчика с остатками гремучего студня, такой же стакан, наполненный нитроглицерином, пробирные и химические стаканчики, флакон с ртутью, напильники, ножницы, обрезок рейсфедера с пригнанной к нему свинцовой пробкой, приготовленной для капсюля, корзина и в ней мешок с aммиачной селитрой и сверток с хлопчатобумажной светильней, три пустых бутылки из под дымящейся азотной кислоты, бутыль из под глицерина, бутыль из под серной кислоты, корзина с машинкой для приготовления мороженого, бутылка со спиртом в 90°/о, двадцатифунтовая бутыль с серной кислотой в корзинке, банка с серной кислотой, цинковый сосуд, служащий для охлаждения, три стеклянных сосуда и в одном из них треножник и разные сосуды, употребляемые в химических лабораториях.

В ящиках комода, стоявшего в лаборатории, оказались: пироксилин в шашках, около четырех фунтов черного динамита, вата, гуттаперчивые трубки и плоский цинковый сосуд эллиптической формы, с двумя отверстиями: одно для наполнения, а другое для приспособления его к произведению взрыва; сосуд этот начинен белой массой, при чем на стенках его видны следы действия разъедающего вещества. Кроме всех перечисленных принадлежностей лаборатории, в той же комнате найден черный шнурок с крючком, по-видимому приспособленный для ношения чего либо на шее.

Б) В комнате, служившей спальней, в нижнем ящике комода найден вполне готовый и заряженный метательный снаряд с припаянным к нему крючком, устроенным для ношения снаряда на шнурке.

В) В комнате, где помещался кабинет, в гардеробном шкафу найдены четыре бутыли с нитроглицерином в количестве около 30 фунтов и мужское и женское платье, прожженное кислотами. Между мужским платьем оказались, между прочим, брюки и пиджак. В той же комнате находились книги и записки о составе и изготовлении взрывчатых веществ и запалов. Здесь же найдены два небольших ящика со шрифтом и штамп c готовым набором печатного заголовка „Листок добровольного сбора редакции Народной Воли".

Г) В кухне оказался паяльный прибор и цинковые трубочки, подобные тем, которые входят в состав снаряда, найденного в спальне.

По заключению эксперта минного офицера лейтенанта Смирнова, найденный в квартире Прибылевых метательный снаряд, по внутреннему устройству своему, вполне соответствует тем снарядам, какие были употреблены при злодеянии 1-го марта, по внешней же своей форме, он представляет цинковый цилиндрический сосуд с отдельною крышкою. Такая форма придана снаряду по-видимому для того, чтобы метальщик мог носить его на груди.

В разъяснение устройства конспиративной квартиры Прибылевых и отношения к ней обвиняемых, дознанием обнаружены нижеследующие данные:

Из показания Грачевского видно, что в половине апреля 1882 г. он. как „член технической группы" получил от „исполнительного комитета", чрез его агента, поручение организовать техническую школу для обучения нескольких лиц приготовлению взрывчатых веществ, начиная с гремучей ртути и до пироксилина и видов динамита, употребляемых в боевых делах партии, а также устройству мин и метательных снарядов. Приняв сделанное ему от „исполнительного комитета" предложение, Грачевский занялся приисканием лица, в квартире которого можно бы было устроить вышеупомянутую школу, и остановил свой выбор на Прибылеве и на невесте последнего Раисе Гросман. Получив coгласие названных лиц, Грачевский поторопил их свадьбу, после которой они поселились в Серапинской гостинице и стали приискивать удобную для своих целей квартиру, которая и была найдена на Васильевском острове по 11 линии в д. № 24. Денежные средства на устройство квартиры были даны Грачевским, который также озаботился приисканием лица, пригодного для роли кухарки Прибылевых и привел к ним для этой цели Mapию Юшкову, снабдив последнюю фальшивым паспортом. В устроенной таким образом квартире Грачевский, по его словам, предполагал читать только демонстративные лекции, но затем получил от агента „исполнительного комитета" предложение поместить на квартиру Прибылевых остатки от прежних запасов динамита, пироксилина и гремучей ртути, а также заняться приготовлением динамита в том количестве, которое окажется возможным. Прибылевы согласились исполнить и последнее предложение „исполнительного комитета" и вследствие сего, Грачевский перевез в их квартиру, найденные в последней предметы, после чего и было приступлено к изготовлению динамита, в чем, равно как и в лекциях, принимали участие несколько лиц, назвать которых Грачевский не пожелал. Относительно найденного в квартире Прибылевых метательного снаряда Грачевский объяснил, что таковой был им приготовлен для одной из последних демонстративных лекций, а не для боевых целей, для которых снаряд и не был пригоден, потому что не будучи герметически закрыт, не был обеспечен от вбирания в себя влажности воздуха. Другой небольшой снаряд, наполненный черным динамитом, мог, по словам Грачевского, служить только для защиты какого либо помещения от вторжения посторонних лиц и так как стенки снаряда были изъедены газами динамита, то Грачевский имел намерение его уничтожить. В заключение своего показания Грачевский объяснил, что проживавшие в конспиративной квартире женщины, Раиса Прибылева и Мария Юшкова занимались исключительно содержанием в опрятности квартиры и в лекциях и работах никакого участия не принимали.

Объяснения Грачевского о негодности для дела метательного снаряда опровергаются заключением эксперта, минного офицера лейтенанта Смирнова, а показания Грачевского о характере производившихся в конспиративной квартире работ и об отношениях к последним Прибылевой и Юшковой не вполне согласуются с нижеизложенными показаниями прочих обвиняемых.

Ветеринарный врач Александр Прибылев показал, что получив от „исполнительного комитета", через посредство Грачевского, предложение устроить на два месяца квартиру для приготовления взрывчатых веществ, он изъявил на такое предложение свое coгласие и 7-го мая нанял и устроил для означенной цели, на средства партии, квартиру, в которой и поселился с женой и с Юшковой, именовавшейся Савиной. Цель, для которой „исполнительный комитет" находил нужным заготовить взрывчатые вещества, не была ему, Прибылеву, известна и работа производилась пока лишь с целью опыта; к изготовлению же нужного количества взрывчатых веществ полагали приступить в следующем месяце. В лаборатории, кроме проживавших в квартире лиц, работали, по словам Прибылева, еще Грачевский и приведенный последним Клименко; в квартиру же приходила еще раз или два Гринберг, которая, насколько помнится Прибылеву, принесла найденные у него два ящика с типографским шрифтом и штамп с набором печатного заголовка листка добровольного сбора „народной воли".

К такому показанию Прибылев присовокупил, что записки и сочинения о взрывчатых веществах были принесены Грачевским, который давал и денежные средства на покупку нужных для лаборатории материалов.

Раиса Прибылева, объясняя, что и ей не было известно с какою именно целью изготовлялись взрывчатые вещества, показала, что она принимала участиe в изготовлении означенных веществ и что найденные в квартире вата, глицерин, сосуды, в которых промывался нитроглицерин, и некоторые другие предметы, были куплены, лично ею. Относительно метательного снаряда Прибылева объявила, что таковой был, насколько она помнит, принесен в квартиру уже готовым. Признав затем свое знакомство с Грачевским и Клименко, Прибылева заявила, что Гринберг не знает.

Мария Юшкова объяснила, что перешла на нелегальное положение 17 мая, когда и получила от Прибылева паспорт на имя Савиной. С означенным паспортом Юшкова, по ее словам, сперва отправилась в меблированные комнаты на Гончарной улице, а уже оттуда, по прописке вида, переехала на жительство в квартиру Прибылевых, где участие ее, Юшковой, в изготовлении взрывчатых веществ, заключалось в промывании нитроглицерина. Признав затем, что войлок и клеенка для обивки пола лаборатории были куплены ею, совместно с Раисой Прибылевой, Юшкова присовокупила, что метательных снарядов она в квартире не видала, и что она Грачевского, Клименко и Гринберг не знает.

Михаил Клименко показал, что вскоре после приезда его в С.-Петербург, в конце мая 1882 г. он встретился с Грачевским, после чего тотчас же отправился с ним в квартиру Прибылевых для участия в изготовлении динимита. С того времени, он, Клименко, стал ежедневно посещать означенную квартиру для работ в лаборатории, причем привозил туда и нужные для работ материалы. Пояснив затем, что главное, его занятие состояло в приготовлении нитроглицерина, Клименко признал, что метательный снаряд был изготовлен, как образец, в квартире Прибылева.

Участие Клименко в приготовлении взрывчатых веществ, помимо его сознания, доказывается найденными в квартире Прибылевых брюками Клименко и оказавшимися на руках последнего желтоватыми пятнами и повреждениями кожи, происшедшими, по заключению врачей, oт действия кислот и преимущественно азотной кислоты.

Бпизкое участие в устройстве конспиративной квартиры Прибылевых принимала Анна Корба. Из показания последней видно, что первоначальные переговоры с Прибылевым об устройстве означенной квартиры велись ею, Корба, с ведома Грачевского, и что последний принял на себя дальнейшие сношения с Прибылевым лишь после того, как ей удалось уговорить Прибылева устроить в своей квартире динамитную мастерскую. По словам Корба, Прибылев согласился устроить у себя конспиративную квартиру только в виду краткосрочности дела, так как квартира была нужна только месяца на полтора.

Хася, (она же Христина) Гринберг признала, что была три раза в квартире Прибылевых и знала о производившихся в ней работах, хотя участия в них не принимала. В одно из посещений квартиры Прибылевых, Гринберг, как это видно из ее показания, принесла найденные при обыске два ясеневых ящика с шрифтом. Дале, из показания Гринберг оказывается, что она знакома с Грачевским с 1878 г. и виделась о ним до последнего времени, а также, что она знает Анну Корба, о которой однако отказалась, давать какие - либо показания.

Александр Буцевич, признавая свое знакомство с Грачевским и Анной Корба, показал, что считая экономическую и политическую революцию неизбежной, он примкнул к „партии народной воли", стремящейся к таковому перевороту; что отношения его, Буцевича, к партии выражались в знакомстве с ее представителями, в получении запрещенных изданий и во временном их хранении, и что в практические предприятия партии он посвящен не был. Относительно совместимости своего воинского звания с принадлежностью к революционному сообществу, Буцевич объяснил, что считает себя обязанным, в качестве русского офицера, защищать интересы России и ее представителя Государя Императора до тех пор, пока интересы России и ее Государя солидарны между собою, но что когда означенные интересы окажутся несовместимыми, то он, Буцевич, признает своим долгом стать на сторону народа. Далее из показания Буцевича об его отношениях к Грачевскому и Корба оказывается, что Буцевич познакомился с Корба в марте или aпреле 1882 г. чрез посредство лица, назвать которое он не пожелал, а затем уже через Корба завел знакомство и с Грачевским. С Корба он, Буцевич, встречался только на улицах, а с Грачевским, который был и у него на квартире, он виделся преимущественно у одного своего знакомого, при чем вел с Грачевским беседы только „теоретического характера".

Михаил Грачевский, признавая свое знакомство с Клименко. Гринберг и Буцевичем, объяснил, что познакомился с последним в конце апреля или в начала мая 1882 г. и продолжал с ним знакомство „в интересах партии". От более подробных объяснений своих отношений к названным лицам, а также к Анне Корба и Юшковой, Грачевский отказался.

Показаниями чинов полиции, наблюдавших за всеми вышепоименованными лицами, установлено, между прочим, что квартиру Грачевского в доме № 9 по Фонарному переулку посещала только одна Корба и что Буцевич, в мае месяце, имел свидание с Грачевским на улицах Васильевского Острова.

Одновременно с арестованием Грачевского, Буцевича, Корба и Гринберг у названных лиц были произведены обыски, по которым найдено следующее:

1) У Грачевского — большое число экземпляров революционных изданий, руководство к минному искусству, чертежи к этому руководству, 36 слепков с печатей разных присутственных мест и должностных лиц, гербовая бумага, паспорта и другие документы, гербовые марки, список предметов, купленных для минного дела, три программы организации революционных групп, десять рукописей противоправительственного характера, револьвер, патроны, кинжал и кастет. Между вышеупомянутыми рукописями обращают на себя особое внимание: а) рассуждение о необходимости лучшей организации партии для более успешной борьбы с правительством; б) рассуждение о необходимости слияния польской партии с русской для одной общей революционной цели и в) воззвание к офицерам русской армии, начинающееся словами: „товарищи по оружию", каковым воззванием офицеры приглашаются стать на сторону революционной партии для ниспровержения Самодержавного правительства.

2) У Буцевича—около 400 экземпляров разных печатных и гектографированных изданий преступного содержания, между которыми находятся газеты: „Народная Воля", „Черный Передел", „Земля и Воля", журналы: „Вперед", „Набат", программы „исполнительного комитета" и прокламации, изданные от имени „исполнительного комитета по поводу разных преступлений террористического характера и цареубийства 1-го марта 1881 года. Кроме того у Буцевича найдены три кастета.

3) У Корба—принадлежности ручного типографского станка, 57экземпляров фотографических карточек государственных преступников и большое количество запрещенных изданий, а также рукописи, при чем некоторые из последних оказались в конверте с надписью „для редакции".

4) У Гринберг - около 500 экземпляров разных запрещенных изданий, программы „испопнительного комитета" и брошюры преступного содержания.

VII.

Вспомогательная деятельность Калюжного и Смирницкой как лиц, заведывавших паспортным бюро социально-революционного сообщества.

23 марта 1882 года, в гор. Москве, по Прогонному переулку, в доме Волковой, была обнаружена конспиративная квартира, хозяевами которой оказались: бывший студент Харьковского Университета Иван Васильев Калюжный и дочь священника Надежда Семенова Смирницкая, проживавшие в означенном доме с 27 сентября 1881 г. по виду на имя супругов Ивана Федосеева и Надежды Николаевой Беневоленских.

Прибывшие для производства обыска в означенной квартире полицейские чины застали Калюжного на лестнице, ведущей из нижнего этажа дома в мезонин, где помещалась самая квартира; Смирницкая же заперлась в квартире и отказалась открыть входную дверь, которая, вследствие сего, была взломана. Вошедшие в квартиру лица, производившие обыск, застали Смирницкую сидевшую на диване и рвавшею какие-то бумаги, клочками которых был ycтлан пол обеих комнат, составлявших квартиру, в железной же печке был найден пепел от сожженной бумаги.

При обыске были обнаружены различные принадлежности для составления: подложных видов на жительство, уже изготовленные паспорты, бланки различных правительственных учреждений, а также различные противоправительственные издания и т. п. При подробном осмотре найденных в квартире Калюжного и Смирницкой предметов; в числе таковых оказались между прочим: 1) 96 фальшивых печатей разных правительственных мест и учреждений; каждая печать была завернута в клочек бумаги, на котором набросан проект предполагавшегося к составлению письменного вида; 2) подушка, напитанная составом, употребляемым для оттиска печатей; 3) несколько листов вощеной бумаги; 4) 270 экземпляров форм видов на жительство и других документов; 5) 116 чистых бланков, употребляемых для письменных видов, выдаваемых разными местами и учреждениями; б) 31 экземпляр готовых письменных видов; 7) пять пакетов с гербовыми марками, в числе которых находились и марки, употребляемые при прописке паспортов в гор. С.-Петербурге и Москве; 8) значительное количество экземпляров различных № „Народной Воли", „Черного Передела" и „Рабочего Листка Зерно", а также различных прокламаций, в том числе 111 экземпляров программы „исполнительного комитета", 172 экземпляра воззвания „Русскому рабочему народу" и т. д.; 9) различные рукописи противоправительственного содержания, из которых некоторые очевидно предназначались для печати; в одной из таких рукописей цареубийство одобряется как средство для ниспровержения существующего государственного порядка; 10) студенистая масса, по химическому исследованию оказавшаяся массою, употребляемою для гектографов.

Найденные в квартире Калюжного и Смирницкой предметы не оставляют никакого сомнения в том, что в означенной квартире помещалось паспортное бюро, снабжавшее подложными видами на жительство членов революционного сообщества.

Такое назначение конспиративной квартиры Калюжного и Смирницкой подтверждается нижеследующими обстоятельствами дела:

Между видами на жительство, найденными в квартире Калюжного и Смирницкой, оказался клочек свидетельства на имя вдовы титулярного советника Mapии Казимировны Г—ской. Дознанием установлено, что означенный клочек составляет часть подложного свидетельства Кременчугского городского полицейского управления от 3 июля 1881 г. за № 7549, на имя Mapии Казимировны Раевской и что по этому виду, в начале 1882 г. проживала в г. Вильно обвиняемая Антонина Лисовская.

По предъявлении Лисовской вышеупомянутого клочка документа, она показала, что таковой действительно составляет часть того свидетельства, по которому она проживала в г. Вильно, и что свидетельство это было ею уничтожено, за исключением означенной части, переданной ею лицу, назвать которое она, Лисовская, отказалась.

В числе фальшивых печатей, была найдена также печать Бобруйского полицейского управления. Дознанием выяснено, что подобная же печать была приложена к подложному виду на жительство, выданному будто бы из Бобруйского полицейского управления 8 июня 1881 г. за № 4544, на имя дворянина Михаила Викентьева Огрызко, по каковому виду проживал в г. Москве обвиняемый Яков Стефанович.

Обвиняемые Иван Калюжный и Надежда Смирницкая, признавая свою принадлежность к социально-революционному сообществу „народной воли", заявили, что занимаются „революционными делами" и живут на средства, получаемые от „партии". От всяких дальнейших показаний по существу дела они отказались. Равным образом Смирницкая отказалась от всяких объяснений по поводу найденных в их квартире предметов, Калюжный же показал, что часть означенных предметов составляет его собственность, а прочие принадлежат революционному „бюро", что некоторые из найденных бумаг писаны его, Калюжного, рукой и что вид на имя Беневоленских, по которому он проживал вместе с Смирницкой, подложный.

Последнее обстоятельство, по проверке его дознанием, вполне подтвердилось.

VIII.
Принадлежность обвиняемых к преступному сообществу.

Сведения о личности каждого из них.

В отношении некоторых из обвиняемых расследованием обнаружены не вошедшие в предшествующие отделы данные, изобличающие означенных лиц в принадлежности к социально-революционному сообществу.

Такого рода данные, а также сведения о личности каждого из обвиняемых заключаются в нижеследующем:

1.

Юрий Николаев Богданович, 32 лет, дворянин Псковской губернии, холост.

По окончании курса в землемерно-таксаторских классах в г. Пскове, вступил в 1869 г. на службу, в качестве Великолуцкого уездного землемера. В 1871 году вышел в отставку и поселился в Петербурге, где был вольнослушателем Медико-Хирургической Академии откуда, по его собственному выражению, вышел вследствие требований революционного дела. В 1874 г., во время голода в Самарской губернии, Богданович, как это видно из его показания, обошел голодавшие местности и под впечатлением виденных им бедствий решил посвятить себя народному делу. Для того, чтобы стать ближе к народу, он в течение 1874 года изучал кузнечное мастерство в кузнице, устроенной братом его, Николаем Богдановичем, в селе Воронине, Торопецкого уезда, Псковской губернии. В Воронине, одновременно с Юрием Богдановичем, проживали: ныне казненный государственный преступник Александр Соловьев и государственный преступник Адриан Михайлов. В 1875 и 1876 гг. Богданович принимал участие в съездах представителей революционного движения, происходивших в Москве и С.-Петербурге. Для осуществления выработанной на последнем из означенных съездов, так называемой „народнической программы", Богданович великим постом 1877 г. прибыл в г. Самару, где поселился вместе с обвинявшимся в государственном преступлении дворянином Александром Ивановым Иванчиным-Писаревым.

По показанию Писарева, он, в течение 1877 г. под именем Григория Ивановича Лебединцева, занимал место писаря сначала в Богдановском, а затем в Страховском волостных правлениях, причем в обоих этих местах Юрийl Богданович, под именем Мартына Николаевича Платонова, был его помощником.

В начале мая 1878 г. Богданович прибыл в Саратов, где, под именем Витевского, занимался в продолжении 7 месяцев у местного нотариуса Праотцева, а затем отправился в Вольск, где, по рекомендации Праотцева, работал короткое время в конторе нотариyca Флорова. Летом 1878 г., Богданович. по настоянию Вольского уездного предводителя дворянства Фролова, был назначен писарем в Царевщинское волостное правление, каковую должность занимал в продолжение 8 месяцев. В Царевщине Богдановича посещали: ныне казненный государственный преступник Соловьев, служивший под именем Печкарева писарем Стригайского волостного правления, и Иванчин-Писарев, занимавший такую же должность в Балтайском волостном правлении и проживавший по виду на имя Александра Ивановича Страхова; видом этим Писарева, по его показаниям, снабдил Богданович. Кроме того Богдановича посещали: розыскиваемая по обвинению в государственном преступлении Вера Филиппова и сестра ея, ныне осужденная Евгения Фигнер, которые проживали в селе Вязминове, где первая исполняла должность фельдшерицы.

Произведенным членом С.-Петербургской Судебной Палаты Шуйским предварительным следствием о тайном сообществе, стремившемся ниспровергнуть существующий в Империи государственный и общественный строй, а также дознаниями по поводу ареста в С.-Петербург Веры Чепурновой и о пребывании государственного преступника Соловьева в Самарской и Саратовской губерниях установлено, что Богданович со всеми вышеупомянутыми лицами, т. е. с Соловьевым, Филипповой, Фигнер и Иванчиным-Писаревым находился в близких, т. е. дружеских отношениях.

Весною 1879 г. Богданович выехал из Саратова и отправился в С.-Петербург, куда прибыл 1-го апреля, т. е. накануне покушения Соловьева. Желая избегнуть ареста, так как после события 2 апреля его начали усиленно розыскивать, Богданович уехал в провинцию и возвратился в Петербург лишь осенью того же года. Здесь он узнал о новой программе, принятой на липецком съезде. В 1880 г., получив приглашение „исполнительного комитета" принять участие в приготовлении к цареубийству, Богданович поселился в доме графа Менгдена, по Малой Садовой улице, где под именем крестьянина Кобозева, нанял сырную лавку, из которой был выведен подкоп под полотно улицы.

Прожив, после 1-го марта, месяца 1/2 или 2 в Петербурге, Богданович переехал в Москву для новой организационной работы и затем, как сказано выше, ездил в Сибирь. В Москве Богданович проживал под именем Прозоровского, в доме Бочкова, на Садовой улице, и там был арестован 10-го марта 1882 года.

2.

Обвиняемый Михаил Федоров Грачевский, сын дьякона Саратовской епархии, 33-х лет, женат, воспитывался на счет родителей в Саратовской Духовной Семинарии, а затем поступил в Технологический Институт, но в обоих заведениях курса не окончил.

Привлекался к делу о преступной пропаганде в Империи и в 1878 году был приговорен Особым Присутствием Правительствующего Сената к аресту на 1 месяц, а впоследствии был выслан в административном порядке в Архангельскую губернию; в 1879 г. с места ссылки бежал.

До своего ареста, последовавшего 5-го июня 1882 года, Грачевский проживал в Петербурге под именем дворянина Могилевской губернии Августина Андреева Галиновского, причем осмотром книги на запись жильцов в доме № 9 по Фонарному переулку удостоверено, что в означенном доме он поселился 26-го марта 1881 года, а до того, в течение 3-х дней, проживал в д. № 17 по Гороховой улице.

3.

Обвиняемая Парасковья Семенова Ивановская, 30 лет, дочь священника Тульской епархии, девица. Первоначальное образование получила в Тульском женском Духовном Училище и по окончании в 1872 году курса в нем, выдержала экзамен на звание домашней учительницы.

С 24-го января и по 24-е марта 1881 года, Ивановская проживала в Москве, в гостинице „Европа" и в доме Пановой, по Введенскому переулку, под именем дворянки Черниговской губернии Анны Марченко. Из показания крестьянки Акулины Шибинковой, служившей кухаркой у Ивановской и у проживавшего с ней под именем Леонида Марченко дворянина Поддубенского, видно, что супругов Марченко посещали обвиняемые по настоящему делу Калюжный и Богданович. Из дела видно, что с 7-го августа и по 5 сентября 1882 г. Ивановская проживала в г. Харькове, в д. Чувеляева, по Троицкому переулку, под именем жены губернского секретаря Фроловой.

Ивановская была арестована 13-го сентября 1882 г., тотчас по приезде своем в г. Витебск, где она остановилась в квартире еврея, проживавшего по подложному паспорту. При задержании обвиняемая предъявила паспорт на имя жены коллежского ассесора Надежды Александровой Рунич, оказавшийся по проверке подложным. По обыску у назвавшейся Рунич были, между прочим, найдены: листок добровольного сбора в пользу редакции „Народной Воли", и рецепт доктора Вышинского, в Харькове, на имя Фроловой.

4.

Елисаветградский мещанин Савелий Соломонов Златопольский был задержан 19 апреля 1882 года, в гор. Москве, по Малой Лубянке, под именем обер-офицерского сына Константина Николаева Боголепова. По обнаружении его квартиры оказалось, что он проживал по аттестату, выданному Белостоко-Сокольским Съездом Мировых Судей за № 153.

По обыску у Златопольского был найден листок для сбора пожертвований в пользу „красного креста партии народной воли" и свидетельство Одесского Полицмейстера за № 3570 на имя дочери канцелярского служителя Анны Квятковской.

Первоначальные сведения о революционной деятельности Златопольского были получены из показания умершего обвиняемого Григория Гольденберга, знавшего Златопольского с 1874 г. По показанию Гольденберга, Златопольский в 1879 г., проживая в Одессе, находился в близких сношениях с государственными преступниками Колодкевичем, Фроленко и Арончиком и около этого времени был избран в члены так называемого „исполнительного комитета". По словам Гольденберга, Савелий Златопольский принадлежал к числу видных деятелей революционного сообщества и даже был в Одессе „главным центром". Государственный преступник Меркулов, в ряду сделанных им разоблачений, между прочим, показал, что посещая квартиру Геси Гельфман в д.№ 27/1 по Троицкому переулку, он там встречал Савелия Златопольского, носившего кличку „Савки".

Обвиняемый по настоящему делу Антон Борейша, подтвердив указание Меркулова на посещение Златопольским „конспиративной квартиры" Гельфман, добавил, что видал Зпатопольского и в квартире Пришибиных, где помещалась тайная типография „Народной Воли", при чем Златопольский в означенной квартире сделал фальшивую полицейскую визировку на eго, Борейши, паспорте.

Привлеченные к дознаниям в Киеве и Одессе по обвинению в государственных преступлениях и спрошенные по настоящему делу в качестве свидетелей: казак Петлицкий и дворяне Саранчев и Маслов показали, что в конце 1880 года, один из них, Петлицкий, встречал Златопольского в Киеве, в квартире одного революционного деятеля и при встречах толковал с ним о замышлявшемся тогда убийстве офицера отдельного корпуса жандармов Судейкина, причем Златопольский давал по сему предмету практические советы и указания. После нескольких свиданий, Златопольский объявил, что исполнением предположенного преступления надо пока приостановиться, чтобы не помешать задуманному в Петербурге более серьезному террористическому предприятию и во всяком случае не приступать к действию без его, Златопольского, разрешения. В январе 1881 г. Маслов и Саранчев встречали Златопольского в Одессе, причем он вел усиленную агитацию в духе программы парии „Народной Воли". Из Одессы Златопольский уехал в феврале 1881 года..

Осмотром подлежащих домовых книг удостоверено, что Златопольский под именем Боголепова, в период времени с 23 мая по 21 октября 1881 г., проживал в С.-Петербурге, в гостинице „Россия"; с 22 по 29 декабря 1881 г., в Москве, тоже в гостинице „Россия"; с 4 января по 4 марта 1882 г., снова жил в Петербурге, а затем переехал в Москву, где и жил до своего ареста, по Армянскому пер. в доме Грачева.

Привлеченный к делу в качестве обвиняемого, Златопольский, сознавшись в принадлежности к партии „народной воли", признал, между прочим, и посещения им квартиры Геси Гельфман в Троицком переулке, куда он, по его словам, ходил для свиданий с Грачевским.

Из дела видно, что Савелий Соломонов Златопольский, Елизаветградский мещанин, 25 лет от роду, холост; по окончании в 1873 году Николаевской гимназии, поступил в Технологический Институт, но в 1875 г., по болезни вышел, не окончив курса.

5.

Севастопольский мещанин Петр Абрамов Телалов, 29 лет от роду, холост. По окончании гимназического курса, поступил в 1870 году в Горный Институт, откуда, за участие в студенческих беспорядках, был исключен в 1874 году и сослан в административном порядке в Костромскую губернию. В 1875 году Телалов был возвращен из ссылки и до 1879 года проживал в Симферополе, а в конце означенного, года перешел на. „нелегальное" положение и стал жить, по его собственным словам, на средства революционного сообщества.

16-го Декабря 1881 года Телалов был задержан в Петербурге под именем рязанского мещанина Семенова, причем при нем были найдены: кинжал без ножен, несколько экземпляров печатных произведений подпольной печати и разные записки и рукописи, из коих обратили на себя особое внимание: 1) устав тайного революционного сообщества, входящего в состав „парии народной воли", озаглавленного „обществом освобождения", о котором уже было сказано выше; 2) программа польской социально-революционной партии, помеченная 18 ноябрем 1881 года, в которой проводится мысль об объединении революционеров польских с русскими; 3) письмо, адресованное лицу, находящемуся в заключении, начинающееся словами: „Дорогой Саша, дорогой друг" и подписанное „Твоя Анна", и 4) выписки из артиллерийского журнала, трактующие о приготовлении, применении и действии боевых ракет.

По обыску в квартире Телалова, в д. № 20 по Средне-Мещанской улице было найдено: 3 револьвера с патронами к ним, шрифт в двух деревянных ящиках, множество рукописей преступного содержания и около 700 печатных экземпляров разных запрещенных изданий. По предъявлении эксперту, заведующему лабораторией Михайловской Артиллерийской Академии, Генерал-Maйopy Федорову записей, относящихся к приготовлению и действию ракет, последний заявил, что сведения эти выписаны из артиллерийских журналов, из статей общедоступных, и что ракеты, о которых говорится в выписках, вследствие неправильного своего полета, могут быть употребляемы только против масс людей. Относительно письма за подписью „Анна" дознанием, как об этом будет изложено ниже, установлено, что оно писано Анной Корба и предназначалось для передачи содержавшемуся в то время в С.-Петербургской крепости ныне осужденному государственному преступнику Александру Михайлову.

Из показаний обвиняемого по настоящему делу Борейши и привлекавшегося к дознанию о распространении преступной пропаганды среди Петербургских рабочих, бывшего студента Кампанца, а равно и квартирной хозяйки последнего—Прусской подданной Фазель, видно, что с конца 1880 г. Телалов в Москве и Петербурге занимался организацией систематической пропаганды между рабочими и, между прочим, в последнее время, в С.-Петербурге стоял во главе кружка лиц из учащейся молодежи, занимавшихся такой пропагандой и собиравшихся для обсуждения вопросов, касающихся их деятельности в квартире Кампанца.

Кроме сего из показаний Борейши видно, что в ноябре 1881 года он видел Телалова в портерной лавке вместе с Златопольским, носившим в это время кличку Филиппа Данилова.

Осмотрами домовых книг удостоверено, что с 29 сентября 1880 года и до августа 1881 года Телалов, под именем Семенова, проживал в Москве, сначала в „Торговой гостинице, а затем на Маросейке в доме Хвощинского, в августе 1881 года он переехал в Петербург, где также под именем Семенова первоначально проживал в гостинице „Москва", а затем до дня своего ареста, в д. № 20 по Средней Мещанской улице.

6.

Анна Павлова Корба, урожденная Мейнгардт, 32 лет от роду, жена потомственного почетного гражданина, по происхождению дворянка, воспитывалась и жила в доме своих родителей до выхода в 1868 году замуж. Живя в 1877 году в г. Минске, она рассталась с мужем и в конце означенного года отправилась в Румынию в качестве сестры милосердия и, пробыв там до весны 1878 года, возвратилась в Петербург, где заболела тифом. Выздоровев, обвиняемая прожила несколько времени в имении своей сестры, а летом 1879 года прибыла снова в Петербург и прожив некоторое время с мужем, окончательно с ним разошлась. С осени 1879 года и до 1-го февраля 1880 года Анна Корба служила в правлении закавказской железной дороги и в это время познакомилась с женой государственного преступника Баранникова — Mapиeй Кошурниковой. Сойдясь с последней ближе, Корба поселилась с ней на одной квартире и через нее завязала сношения с членами преступного сообщества. По отъезде Кошурниковой из Петербурга, обвиняемой сообщили, что Кошурникова разыскивается полицией, вследствие чего она, Корба, опасаясь преследования, в начале 1880 года выехала из Петербурга и затем, перейдя на нелегальное положение, стала жить, по ее собственным словам, на средства „партии народной воли".

Обвиняемая Корба была арестована в ночь на 5 июня 1882 года в доме № 22 по Дровяному переулку, где она проживала с 25 февраля того же года под именем вдовы почетного гражданина Софьи Розановой, причем отобранный у нее паспорт на это имя оказался по проверке подложным; до переезда же в эту последнюю квартиру, Корба под тем же именем жила с 16 января в д.№ 23 по М. Морской улице.

Из дела видно, что по сличении почерка письма, отобранного у Телалова, за подписью „Твоя Анна", с почерком руки Анны Корба, эксперты пришли к заключению, что письмо это писано последней.

Обвиняемая Корба признала, что означенное письмо писано ею и предназначалось содержавшемуся в то время С.-Петербургской крепости ныне осужденному государственному преступнику Александру Михайлову.

По доставлении Анны Корба в С.-Петербургскую крепость по обыску в ее одежде было найдено 5 записок, писанных упомянутым Александром Михайловым из места заключения.

7.

Александр Викентьев Буцевич, отставной флота лейтенант, привлеченный к дознанию в бытность свою на действительной службе, последние 7 лет состоял при Министерстве Путей Сообщения; 32 лет от роду, вдовец. Окончил курс в Морском училище и в Морской Акадeмии, а затем в Институте Инженеров Путей Сообщения. До дня своего ареста 5 июня 1882 года, обвиняемый проживал в д. № 3 по Малой Мастерской вместе со своей матерью, сестрами и малолетней дочерью.

Из дела видно, что в числе бумаг, отобранных у обвиняемого по настоящему делу Грачевского, было найдено рукописное воззвание преступного содержания к „товарищам по оружию", причем, по сличении почерка, коим оно писано, с почерком руки обвиняемого Буцевича, эксперт пришел к заключению, что воззвание писано последним.

Обвиняемый Буцевич с своей стороны признал, что воззвание было переписано им с другой рукописи, предназначавшейся для распространения в печати.

8.

Хася Гершева, она же Христина Григорьева Гринберг в 1878 г., в гор. Одессе поступила в качестве работницы в сапожную мастерскую австрийского подданного Янковича, но через три дня была удалена из мастерской, потому, что проводила время в разговорах с рабочими, которым, по выражению свидетеля Янковича, толковала о свободе и давала читать книги. Вскоре после выбытия Гринберг из мастерской, на ее имя было получено из гор. Николаева, Херсонской губернии, за подписью „Фелинка" письмо, в котором выражена просьба сообщить подробности о вооруженном сопротивлении, оказанном при производстве обыска в квартир Виттен (дело о государственных преступниках Ковальском, Виташевском и других). Из показания бывшего матроса Николая Фоменко видно, что в 1877—1878 г.г. в обществе лиц, пропагандировавших среди матросов в гор. Николаеве, вращалась некая молодая девушка по имени Христина.

Гринберг признала, что была знакома с Николаем Фоменко и что была работницей в магазине Янковича, но при этом объяснила, что поступила к последнему исключительно с целью изучить башмачное ремесло и отошла от него потому, что он предъявил условия, на который она не могла согласиться.

Государственный преступник Меркулов, давая подробные показания о приготовлениях к цареубийству в гор. С.-Петербурге летом 1880 г., между прочим, объяснил, что в означенное лето ему приходилось несколько раз кататься на лодке с ближайшими участниками упомянутых приготовлений, при чем, однажды, когда он ездил, в лодке с Желябовым, Пресняковым, Тетеркой, Грачевским и Баранниковым, с ними были еще две женщины, из которых одну звали „Христей".

Гринберг признала, что действительно летом 1880 года она каталась с несколькими лицами, в числе которых был Меркулов, но назвать остальных, бывших в лодке лиц, отказалась.

Из показания мещанки Евдокии Хлебниковой оказывается, что в 1881 году, в гор. Одессе, у нее на квартире проживала женщина под фамилией Спекторовой. Когда пришло известие о злодеянии 1-го марта, Хлебникова тотчас же сообщила своим жильцам об ужасном событии, на что Спекторова отозвалась словами: „что-ж за важное дело, что Царя убили". Обвиняемая Гринберг признала, что проживала в г. Одессе под фамилией Спекторовой.

Михаил Грачевский признал свое знакомство с Гринберг и посещения последней, а Савелий Златопольский объяснил, что знает Гринберг с давних пор, как свою землячку.

Гринберг 24 лет от роду, еврейка, девица, купеческая дочь, уроженка г. Николаева Херсонской губ., где и воспитывалась в частном пансионе. Из дела видно, что Гринберг под именем дворянки Елисаветы Каммер проживала в Петербурге с 24 августа 1881 года и до мая 1882 г. в д. № 24 по Кирочной улицв, а с последнего времени и до ареста 3-го июня 1882 г. в № 16 по Сергиевской улице.

9.

Михаил Филимонов Клименко, 26 лет от роду, уроженец Бессарабской области; по происхождению дворянин, холост. По окончании курса наук в Одесской Ришельевской гимназии, поступил в Hoвороссийский Университет, из которого перешел в Киевский - Св. Владимира, но курса в нем не окончил, так как в 1880 году был арестован по обвинению в принадлежности к тайному преступному сообществу. Состоявшимся в том же году приговором Киевского Военно-Окружного Суда был осужден по лишении всех прав состояния к ссылке в каторжные работы на 15 лет, но по конфирмации этого приговора Киевским, Подольским и Волынским Генерал-Губернатором, сослан на поселение в Сибирь, откуда бежал в мае в 1881 года.

10.

Александр Васильев Прибылев, 24 лет от роду, сын священника, уроженец г. Камышлова, Пермской губернии, женат на Розалии, (нареченной при св. крещении Раисой) Гросман. Воспитывался первоначально в Екатеринбургской и Пермской гимназиях, а затем окончил курс при Медико-Хирургической Академии с званием ветеринарного врача. В 1878 году был арестован за участие в студенческих беспорядках.

11.

Раиса Львова Прибылева, 25 лет от роду, еврейка, принявшая православие, жена ветеринарного врача, уроженка Киевской губернии, Черкасского уезда. Окончила курс частной гимназии в гор. Одессе, а затем, по прибытии в Петербург, поступила на женские врачебные курсы, в числе слушательниц которых и состояла до своего ареста.

Из дела видно, что Прибылевы вступили в брак 2-го мая 1882 г., а 14-го того же мая переехали на жительство в конспиративную квартиру в дом № 24 по 11 линии Васильевского Острова.

12.

Мария Александрова Юшкова, 22 лет, дочь священника Черниговской епархии, до 18 лет проживала с родителями в Чернигове, где окончила курс женской гимназии, а по прибытии, затем, в Петербург, последовательно окончила фельдшерские и мариинские акушерские курсы. Из дела видно, что обвиняемая Юшкова с 7 мая и по день своего ареста, 5 июня 1882 года, под именем мещанки Савиной проживала в квартире Прибылева в доме № 24 по 11 линии Васильевского Острова.

13.

Надежда Семенова Смирницкая, 30 лет, девица, дочь священника Киевской епархии, воспитывалась дома. С 1878 года, вращаясь в Kиeвских революционных кружках, находилась в близких сношениях с убитым при вооруженном сопротивлении властям Иваном Ивичевичем участвовала на сходках, на которых обсуждались разные террористические предприятия и в том числе убийство князя Крапоткина. По словам Гольденберга, Смирницкая, после совершения им упомянутого преступления, хлопотала о приискании ему убежища, безопасного от преследований полиции.

В мае 1879 года Смирницкая, за принадлежность к образовавшемуся в Киеве преступному кружку под названием „Пифийник", была выслана административным порядком в Сольвычегодск, откуда, однако, впоследствии, скрылась.

14.

Иван Васильев Калюжный, 24-х лет от роду, холост, Лебединский, Харьковской губернии, мещанин. По окончании курса Сумской классической гимназии, поступил в Харьковский Университет, но за участие в студенческих беспорядках, до окончания курса был выслан в город Вологду, откуда скрылся в марте 1880 года.

С 27 сентября 1881 года и до дня ареста— 23 марта 1882 года, Калюжный и Смирницкая проживали в Москве в доме Волковой, по Прогонному переулку, по подложному паспорту на имя супругов Беневоленских. Свидетельница, крестьянка Елена Васильева, служившая кухаркой у обвиняемого по настоящему делу Юрия Богдановича, во время жительства его в Москве под именем Прозоровского, признала в Калюжном лицо, посещавшее Прозоровского.

Использован материал с сайта "Народная Воля" - http://www.narovol.narod.ru/

Здесь читайте:

Персоналии "Народной Воли", "Земли и Воли", деятели революционного движения 1870-80-х гг. и другие действующие лица

 | АБ | БА | ВА | ГА | ДА | ЕА | ЖА | ЗА | ИА | КА | ЛА | МА | НА | ОА |

| ПА | РА | СА | ТА | УА | ФА | ХА | ЦА | ЧА | Ш-ЩА | ЭА | ЮА | ЯА |

Народная воля, революционно-народническая организация, образовалась в августе 1879 г.

Земля и воля, тайное революционное общество, существовало в 1870-е гг.

Петрашевцы, участники кружка М. В. Петрашевского (1827-1866).

Россия в XIX веке (хронологическая таблица)

"Процесс 17-ти"

Процесс 17-ти народовольцев (начало)

Процесс 17-ти народовольцев (окончание)

ИСТОРИЧЕСКИЕ ИСТОЧНИКИ

 Проект ХРОНОС существует с 20 января 2000 года,

на 2-х доменах: www.hrono.ru и www.hronos.km.ru,

редактор Вячеслав Румянцев

При цитировании давайте ссылку на ХРОНОС