|
|
Атучина Анастасия Тимофеевна родилась в 1924 г. в д. Верхний Калтан
Кузедеевского района. Рассказ записала её внучка Колбина Светлана в апреле 1996
г.
Я родилась в семье Атучина Тимофея Захаровича (1878 г. р.) тринадцатым
ребенком. Всего детей у него было четырнадцать, но до возраста дожили только
восемь.
Хозяйство у нас было крепкое. Коров доходило до 30 штук только дойных, не считая
молодняка. Лошадей - не меньше 15, кур - более 100. Держали очень крупную
пасеку. Всё это обслуживали собственными силами: пахали, сеяли, заготавливали
корма. Но на заготовку кормов и в уборочную нанимали работников. Рассчитывался с
ними отец так: заводил работника в хлев и говорил, что тот может выбирать любую
корову, хоть дойную, хоть брюхатую, хоть первотелка или совсем теленочка. Но
постоянных работников никогда не держали. Хлеб, мед, мясо, шерсть вывозили в
Старо-Кузнецк. Там крестьянские продукты закупались оптом.
Семья жила в большом доме. (Потом в нём была поселковая школа.) В доме была
большая прихожая, в которой все разувались и раздевались. Затем шла необычайной
величины кухня, а затем - горница. Большие дети спали в горнице, а родители с
малыми детьми - в кухне. Обстановка была очень простой. В горнице стояли
деревянные койки, на них лежали пуховые перины и множество пуховых подушек. Всё
это, конечно, сделали сами. Ведь кур и гусей у нас всегда было полно. Там же
стоял стол, буфет, стулья и много-много комнатных цветов. Главным среди цветов
был фикус. У нас считалось, что фикус растёт только в зажиточном доме. Были
алеандры. Летом разводили садовые цветы: пионы, тюльпаны и др. В кухне главное
место занимала русская печка, стоял большой обеденный стол и лавки. На этих
лавках мы и сидели во время обеда.
Сколько себя помню, домотканной одежды у нас никогда не было. Мы сами ткали
только материал для кулей и половиков. Всю остальную материю (ситец, сатин и
пр.) покупали. На детей шили сами. К Пасхе вся семья одевалась в новую одежду:
рубахи, платья. Это был праздник! Всех нас перемоют, оденут в новое и поставят
на колени молиться перед образами. Но дети не столько молились, сколько
оглядывали себя и друг друга, любовались одеждой. Обувь шили из кожи сами. Она
называлась чирки или чиги. В дождь чиги раскисали и сваливались с ног. А в сухую
погоду они ссыхались и сдавливали ноги. У родителей была покупная обувь и
одежда. Красивую обувь и одежду надевали только на праздник.
Больше всех нарядной одежды было у мамы. У неё было также много золота и
серебра. Но стали подрастать девчонки и все порастащили. Я, как почти самая
младшая, уже ничего не получила. Не досталось.
С чистотой в доме было очень строго. Когда девчонки плохо вымоют полы, их
заставляли перемывать до пяти раз. По субботам полы, лавки, столы, крыльцо
натирали речным песком. Но суббота и воскресенье считались как бы выходными
днями. До них все дела переделывались и в эти дни девчонки только вышивали. Со
всеми церковными праздниками было очень строго. Их соблюдали.
Питались мы, конечно, очень хорошо, так как у нас были все продукты, какие
необходимы человеку для жизни. На столе всегда был свежеиспеченный хлеб, сало,
картошка. Варенье варили на меду, которого у нас было в избытке: и майский, и
разливной, и в сотах, и засахаренный. Засахаренный мед нарезался ломтями и ели
как конфеты. Варили и медовуху. Каждый год, как только начинали качать мед,
собирали всех детей и давали им ковшик горячего меда. Каждый должен был выпить
как можно больше, сколько мог. Так мы очищали свой организм и выводили разных
паразитов, которых у ребятни всегда было достаточно. Интересно, что сладкого у
нас было в избытке, но всегда почему-то хотелось сахара. Отец его покупал
большими комками, которые назывались "головами". Эту "голову" кололи на мелкие
куски и давали детям по три кусочка. Тот, кто быстро съедал свои кусочки, ходил
и клянчил у братьев и сестер. Иногда дело доходило до драк. Первым за стол
садился отец, а лишь потом - дети. И начинать есть можно было только с
разрешения отца.
Когда в 30-е годы началась коллективизация, отец самовольно вступил в колхоз.
Весь скот и технику сдал. Когда начальство увидело, какое у него огромное
семейство, сжалилось над ним, и ему отдали две коровы. Началась работа в
колхозе. Отец был трудолюбив, упорен, умел работать. За день он выдавал очень
большую норму. Ориентируясь на него, начальство заставляло и других так же
работать. Многим колхозникам это не понравилось, и у отца появились
недоброжелатели.
Где-то через год после образования колхоза, провели колхозную чистку. Всех
кулаков из колхоза исключили и стали высылать. Мы собрали узлы и сидели на них в
ожидании самого страшного. Но пришел какой-то мужчина и сказал, что на отца
пришла бумага из самой Москвы, что его восстановили в избирательных правах. Мы
так и не узнали, кто за нас так похлопотал. Отец, наверное, знал, а нам не
говорил. Нас восстановили в колхозе, но переселили в ветхий дом. Отец его
подремонтировал. Да так хорошо, что он стоит до сих пор. Но дом был маленьким, и
отец постепенно стал отселять своих детей. Кто был постарше - женил и замуж
повыдавал, кто подрастал - отправлял на работу.
Отношение к нам в колхозе стало плохим. Однажды мы с мамой и младшей сестренкой
подошли к ограде колхозного детского сада. А воспитательница как закричит на
нас: "Убирайтесь отсюда, кулацкое отродье! Вам здесь делать нечего!". Родители,
конечно, понимали, что происходит. Думаю, что они очень боялись за нас и поэтому
со всем мирились. Однажды я зашла на кухню и увидела отца перед печкой. Он
доставал из мешка пачки "екатеринок" (на них была изображена Екатерина Вторая) и
бросал их в огонь. Когда я попросила дать мне одну "екатеринку", он очень
разозлился и как закричит: "Ты что, хочешь всю семью сгубить?". Схватил денежку,
что я подняла с полу, и швырнул её в огонь вместе с мешком.
Когда стали арестовывать и ссылать семьи, к нам как-то ночью зашел поп и
попросил отца спрятать огромный сундук. Отец сначала согласился. Но через два
дня по селу прошел слух, что попа арестовали. Отец тут же со старшими сыновьями
куда-то увез этот сундук и, как он сказал, выбросил в канаву. Так он и не узнал,
что в том сундуке было. Уехали они глубокой ночью, а вернулись только к обеду
следующего дня. Народ стал всего бояться. В селе говорили только шёпотом.
Всю жизнь отец проработал в колхозе. А умер днем раньше Сталина. А недавно, в
1994 г., в местной Калтанской газете была опубликована статья о семьях тех самых
кулаков. В перечисленных трех фамилиях была и фамилия отца. В статье говорилось,
что Россия в те годы жила за счет этих семей.
В школу я пошла в девять лет. Единой формы в то время не было. Одежда у
школьников была самая разнообразная, часто очень ветхая. На ногах - чирки.
Буфетов не было. Брали с собой из дома: хлеб, сало. Ни в пионеры, ни в комсомол
меня не приняли, так как я была дочерью кулака. В 1940 г. закончила 7 классов и
сразу же пошла работать в колхоз. А в 1941 г. я вынуждена была уехать, так как
на каждого трудоспособного члена семьи надо было платить большой налог. А
платить было нечем.
Устроилась в Таштаголе телефонисткой. Платили мало. По карточкам выдавали 600 гр
хлеба. В магазинах было пусто. Одевались - кто, во что мог. Большого внимания на
одежду тогда не обращали. Но молодежь старалась выглядеть получше. Бывало,
девчонки сошьют платья из солдатских подштанников, не отличишь от фабричных.
Мастерицы были.
В 1945 г. вышла замуж за фронтовика. С ним вышла печальная история. Он пришел с
фронта, а его мать, получив раньше на него похоронку, уехала куда-то на Урал.
Так он её и не нашел. Когда мы с ним поженились, у него была одна гимнастерка и
вещмешок. Жили очень бедно. В 1950 г. родилась твоя мама. Её даже не во что было
завернуть. Ничего в магазинах не было. Везде огромные очереди. Чтобы купить ей
плюшевое пальто, простояла всю ночь в очереди. В другой раз стояла всю ночь за
двумя простынями. Товары стали появляться где-то в 1955-57 годах. В 1961 г.
родился второй ребенок.
Всю жизнь прожила в работе. Всю жизнь с потом. Не представляю себе жизни без
труда и скотины. Мне 72 года, а я держу корову, теленочка, двух свиней и десяток
кур. Спасибо вам, что мне помогаете. Никогда ни на каких курортах не была. Была
один раз в Москве и у сына в Карельской АССР.
Из всего большого нашего семейства нас осталось только двое: я и старший брат.
Ему сейчас 76 лет. Прадед твой похоронен на калтанском кладбище. Это кладбище
разбито на участки, где покоются целые семьи. Среди этих семей и семейство
Атучиных.
Печатается по кн.: Л.Н. Лопатин, Н.Л. Лопатина.
Коллективизация как
национальная катастрофа. Воспоминания её очевидцев и архивные документы.
Москва, 2001 г. (Использована электронная версия с адреса
http://www.auditorium.ru/books/477/index.html)
Здесь читайте:
Россия в XX веке
(хронологическая таблица)
Коллективизация
(подборка документов).
|
