Воспоминания Н.М. Попова

1922 г.

ИСТОРИЧЕСКИЕ ИСТОЧНИКИ

XPOHOC

ФОРУМ ХРОНОСА

НОВОСТИ ХРОНОСА

БИБЛИОТЕКА ХРОНОСА

ИСТОРИЧЕСКИЕ ИСТОЧНИКИ

БИОГРАФИЧЕСКИЙ УКАЗАТЕЛЬ

ГЕНЕАЛОГИЧЕСКИЕ ТАБЛИЦЫ

ПРЕДМЕТНЫЙ УКАЗАТЕЛЬ

СТРАНЫ И ГОСУДАРСТВА

ИСТОРИЧЕСКИЕ ОРГАНИЗАЦИИ

РЕЛИГИИ МИРА

ЭТНОНИМЫ

СТАТЬИ НА ИСТОРИЧЕСКИЕ ТЕМЫ

МЕТОДИКА ПРЕПОДАВАНИЯ

КАРТА САЙТА

АВТОРЫ ХРОНОСА

Выдержки из воспоминаний Николая Михайловича Попова, заслуженного профессора Новороссийского университета

После 1922 г.*

После Октябрьской революции я старался продолжать свою деятельность как в университете, читая студентам клинический курс нервных болезней, так и на Высших женских медицинских курсах, одним из основателей которых я был и довольно продолжительное время исполнял обязанности председателя педагогического совета этих курсов. Но революционная волна, постепенно разливаясь по всей России, мало-помалу докатилась и до берегов Черного моря. Когда в первый раз большевики заняли Одессу, я был немедленно же, одним из первых, уволен, сначала из университета, а потом из Высших женских медицинских курсов.

Не довольствуясь этим, большевики вскоре задумали меня арестовать вместе с некоторыми другими коллегами по университету. Вовремя предупрежденный своими учениками я должен был перейти на нелегальное положение, в котором пробыл около двух месяцев, т. е. до того дня, когда Добровольческая Армия вступила в Одессу.

Совет Университета по освобождению Одессы сделал попытку вновь наладить нормальную учебную научную жизнь. Но эта попытка не могла увенчаться успехом. Вся Россия, как котел, волновалась и бурлила. Внимание всецело было приковано к происходившим тогда событиям. Было не до занятий, не до научного труда. Особенно тяжела стала жизнь, когда большевики снова приблизились к Одессе и когда разложившееся французские полки, занимавшие тогда город, совершенно утратили боеспособность и не столько охраняли порядок и безопасность жителей, сколько сами являлись угрозой последним. Было очевидным, что Одесса не может удержаться, и пришлось задуматься о дальнейшей судьбе своей и своей семьи. Одно время была мысль вывезти весь состав преподавателей университета в славянские страны на Балканах. Но по мере того, как приблизился срок для эвакуации, стало очевидным, что этот план не может быть выполнен за отсутствием необходимых судов. Вся эвакуация производилась крайне беспорядочно, не было никакой организации, каждый заботился только о себе. А командовавший тогда войсками Одесского Округа ген[ерал] Шиллинг, успокаивая жителей обещаниями, что он без боя не оставит Одессы, сам в это время уже находился со всем своим штабом на одном из кораблей. При таких условиях я должен был со своей семьей остаться, хотя и знал, что подвергаюсь смертельной опасности. Одно совершенно случайное обстоятельство нас спасло. Среди знакомых был одни из служащих в английском консульстве, который и предложил мне поместиться на том корабле, на котором должны были покинуть город все члены английской миссии.

Оставив на произвол судьбы все свое имущество, и не имея возможности взять самое необходимое, мы сели на корабль накануне занятия города большевиками, когда на окраинах уже слы-шалась ружейная пальба, а шальные пули залетали и в самый центр. Это было 24 января 1920 г. все палубы и помещения корабля были переполнены людьми и багажом. Среди пассажиров оказалось несколько человек больных тифом. И, несмотря на все это, большинство было довольно, что избавляется от власти большевиков. Плавание было трудным, на море свирепствовал шторм. В Варне нас отказались принять (в Болгарии в это время как раз была стачка железнодорожников). Пришлось идти в Константинополь, откуда нас, также, не впуская в город, перевели на Принцевы острова и поселили на остров Принкипо, занятый тогда англичанами. Здесь мне с семьей пришлось прожить около полугода, испытывая всю горечь быть побежденным, бесправным. Английское командование здесь держало нас как в концентрационном лагере, подвергая нас самой суровой дисциплине. Чернокожие войска, да и сами сыны Гордого Альбиона, не отказывались временами применять меры физического воздействия по отношению к беженцам. Чувство глубокого облегчения испытал я, получивши все необходимые визы и занял место в поезде, который отходит в Софию.

В Софии мне посчастливилось довольно скоро устроиться, сначала на службе Русского Красного Креста, а потом, с 1922 г., занять кафедру душевных болезней в Софийском университете, в котором я продолжаю работать и до настоящего времени.

Моя научная деятельность началась в 1881 г. и почти без перерывов продолжается до настоящего времени. При таких условиях число всех моих работ значительно превышает сто. Точного числа, однако, сообщить не могу. Вначале мои работы охватывали главным образом нормальную и патологическую анатомию первичной системы и по преимуществу центральной. Позднее я в своей научной деятельности перешел на почву чистой клиники и на этой почве остаюсь до последнего времени.

[HIWRP. Baroness Maria Vrangel. Box 17. Folder 17. - 19.

Автограф]

Здесь печатается по кн.: В жерновах революции. Русская интеллигенция между белыми и красными в пореволюционные годы. Сборник документов и материалов. М., "Русская панорама". 2008.

Примечания

*  Датировано по содержанию документа.

Здесь читайте:

СССР в 20-е годы (хронологическая таблица).

Основные события 1922 года (хронологическая таблица).

ИСТОРИЧЕСКИЕ ИСТОЧНИКИ