Беседа Ромера и Ариты

1939 г.

ИСТОРИЧЕСКИЕ ИСТОЧНИКИ

XPOHOC

ФОРУМ ХРОНОСА

НОВОСТИ ХРОНОСА

БИБЛИОТЕКА ХРОНОСА

ИСТОРИЧЕСКИЕ ИСТОЧНИКИ

БИОГРАФИЧЕСКИЙ УКАЗАТЕЛЬ

ГЕНЕАЛОГИЧЕСКИЕ ТАБЛИЦЫ

ПРЕДМЕТНЫЙ УКАЗАТЕЛЬ

СТРАНЫ И ГОСУДАРСТВА

ИСТОРИЧЕСКИЕ ОРГАНИЗАЦИИ

РЕЛИГИИ МИРА

ЭТНОНИМЫ

СТАТЬИ НА ИСТОРИЧЕСКИЕ ТЕМЫ

МЕТОДИКА ПРЕПОДАВАНИЯ

КАРТА САЙТА

АВТОРЫ ХРОНОСА

Запись беседы посла Польши в Японии Т. Ромера с министром иностранных дел Японии X. Аритой

7 июня 1939 г.

Я начал беседу с напоминания об официальном заявлении, сделанном министру 24 апреля с. г., о том что политика моего правительства в отношении Японии, с одной стороны, и СССР, с другой, не претерпела изменений. Это заявление не утратило своего значения, несмотря на изменения, происшедшие тем временем в Европе. Не будет ли министр склонен теперь на основе взаимности уполномочить меня в свете последних решений японского правительства заверить мое правительство в том, что дружественные отношения Японии к Польше также остаются без изменений.

Г-н Арита поспешил дать мне утвердительный ответ, однако просил дополнить его двумя замечаниями: 1) японское правитель-

стр. 115

ство горячо желает мирного устранения трудностей, возникших между Польшей и Германией, и 2) антикоминтерновский пакт 1 0 создал между Японией, Германией и Италией атмосферу дружбы, которая выходит за рамки этого пакта. На ряд моих вопросов он ясно ответил, что он имеет здесь в виду общий настрой, а не какие-нибудь конкретные обязательства по вопросам, не охваченным антикоммунистическим сотрудничеством, в особенности же по вопросам, могущим в какой-либо мере касаться польско-германских споров 43) .

В свою очередь министр спросил меня, были ли начаты польско-германские переговоры вследствие взаимного уточнения позиций в речах Гитлера и министра Бека. Я ответил, что об этом мне неизвестно, но у меня сложилось впечатление, что германское правительство до сих пор не отреагировало на меморандум польского правительства 46) , врученный ему 5 мая в ответ на германский меморандум от 28 апреля с. г. Мое правительство всегда готово вступить в переговоры на условиях, указанных в этом ответе. Но поскольку не мы предъявляем претензии к Германии, а Германия к нам, то, пожалуй, ей и следует проявить инициативу в отношении переговоров. В связи с этим Арита высказал предположение о том, что Германия медлит, потому что ее авторитет пострадал бы от слишком поспешных поисков соглашения, как будто она делает это под давлением польско-английского союза. Если это так, ответил я, то мы можем подождать, хотя тем временем атмосфера накаляется все более и более и в международной политике наслаиваются события, что, очевидно, затруднит со временем достижение договоренности. На вопрос Ариты, соответствует ли действительности дошедший до него слух о том, что в Гданьске немцы преследуются поляками, я ответил, что в Гданьске вопросы безопасности и общественного порядка являются прерогативой местных властей, состоящих из немецкого населения и полностью независимых от Польши; следовательно, если на территории Вольного города и происходят какие-либо национальные притеснения, то разве только польского меньшинства.

Я добавил, что меня поражают следствия политики, проводимой Германией под антикоминтерновскими лозунгами. Так, западные державы добиваются сейчас дружбы с Советами, которые до недавнего времени находились в полной политической изоляции в мире, а Польша, без которой немыслима в Европе какая-либо антисоветская акция, даже со стороны Германии поставлена перед необходимостью противодействовать неожиданным германским притязаниям. В случае, если эти притязания будут подкреплены силой, Польша без колебаний выступит с оружием в руках. Даже если допустить, что в войне с Польшей перевес окажется на стороне Германии, то ведь в конечном итоге поражение Германии во всеобщем конфликте неизбежно. Существует разительный контраст между стремлениями к миру в Европе и к защите европейской цивилизации от подрывных действий III Интернационала и между

стр. 116

стремлениями Германии поглотить, во вред самым жизненным интересам Польши, 300 тыс. гданьских немцев, которые сами осуществляют власть — и в национальной и в политической областях, согласно указаниям Берлина. Такая внешняя политика третьего рейха может быть объяснена разве только соображениями престижа и необходимостью все новых и новых успехов для национал-социалистских властей.

Министр Арита, по существу, был не в состоянии подвергнуть сомнению мои вышеизложенные и с жаром высказанные аргументы. Поэтому он только заметил, что японское правительство, в равной степени дружественно относящееся как к Польше, так и к Германии, не может занять никакой позиции в вопросах, разделяющих эти две страны, и вынуждено ограничиться тем, чтобы в меру своих возможностей оказать содействие в устранении этих разногласий, в чем оно очень заинтересовано. На мой вопрос, приняло ли или может ли принять это содействие какую-то конкретную форму, Арита ответил, что, к сожалению, японское правительство не знает в достаточной степени польско-германских проблем, чтобы быть в состоянии высказаться по этому вопросу. Когда же я заметил, что оно имеет в качестве информаторов своих послов в Варшаве и в Берлине, он признал, что последние считают, что пока обстоятельства и настроения обеих сторон не благоприятствуют идее о японском посредничестве, ввиду чего эта идея не могла быть проведена в жизнь.

В ходе дальнейшей беседы мы перешли к вопросу об англо-советских переговорах, которые, как это подчеркнул Арита, более всего беспокоят сейчас японское правительство. Я напомнил о том, что в этом вопросе мое правительство подавало Лондону немало советов и предостережений, что оно предприняло даже немало мер, направленных к тому, чтобы Англия и Франция официально заверили Японию, что переговоры с СССР не будут касаться Дальнего Востока, и что, наконец, мы со своей стороны не намерены участвовать в новых соглашениях с Советами. Мы, однако, не можем мешать нашим западным союзникам искать новых путей для укрепления безопасности там, где они считают это для себя необходимым. Особенно убедительным является английский аргумент о необходимости привлечь на свою сторону Советы хотя бы для того, чтобы предупредить германо-советское сближение. Я в это верю, прервал меня Арита. На это я ответил, что не придаю этому преувеличенного значения, хотя и могу доверительно сообщить ему, что мое правительство располагает сведениями о том, что именно этот вопрос интересует руководящих деятелей оси Рим — Берлин 35).

Будучи явно озадаченным, министр Арита сказал мне, что он пенит роль Полыни, которую она играет в отношении Советов, и уверен, что эта роль и в будущем не изменится. Россия не является только европейским государством, потому что она территориально простирается вплоть до азиатского Дальнего Востока. Сле-

стр. 117

довательно, усиление безопасности ее границ в Европе должно в результате обеспечить России большую свободу действий в Азии, что для Японии не может быть безразличным. В свете этого заверение в том, что соглашения с СССР не содержат внеевропейских обязательств, является пустой формальностью. Я заметил в ответ на это, что, по моему мнению, Великобритания имела более чем достаточно горького опыта в борьбе с подрывным влиянием Советов в Британской Индии, Афганистане и в Иране, чтобы не быть настороже и не остерегаться опасного для нее связывания себя с СССР в Азии. Западная и Центральная Азия — это одно, ответил Арита, а Китай и маньчжурская пограничная зона — это другое. Английская политика — это игра с советской опасностью. Желая найти нового, какого-то призрачного друга, она потеряет старого. «Кого Вы имеете в виду?» — спросил я. «Оставляю это Вам для размышлений. Может быть, Японию, может быть, Польшу, а может, обеих»,— сказал он с усмешкой. Позицию Польши, заметил я, мы только что выяснили, что же касается Японии, то я опасаюсь, что в связи с нынешней обстановкой в Китае Англия недостаточно отдает себе отчет в значении дружбы с Японией, чтобы в своей русской политике руководствоваться страхом потерять ее. Одновременно, чтобы отблагодарить Арита за его заявление о роли Японии в польско-германских спорах, я добавил, что Польша, разумеется, не будет реагировать на японо-английский конфликт в Китае и горячо желает полюбовного его урегулирования.

Хотя все говорилось и выслушивалось скорее в шутливом тоне, Арита решительно заявил затем, что заключение каким-либо государством союза с Советами будет расценено японским правительством как акт, нарушающий жизненные интересы Японии и требующий выработки ясной ее позиции в отношении новой, созданной этим актом ситуации. Понимая, что это высказывание имеет связь с недавними решениями кабинета Хиранума, я пытался выяснить, предрешен ли уже способ реакции Японии на вероятный акт такого рода, на что министр ответил, что этот вопрос нуждается еще в изучении в зависимости от условий, на которых состоялось бы заключение соглашения Англии и Франции с СССР. Я спросил еще, чем он может объяснить тот факт, что Советы не идут на это соглашение. В ответ он высказал предположение, что они заинтересованы в полной взаимности в вопросах гарантии безопасности собственных границ и неприкосновенности других государств, имеющих взаимные гарантии.

Наконец, на мой вопрос о нынешнем состоянии японо-советских отношений он ответил, что, оставляя в стороне недавние серьезнейшие кровавые инциденты на монгольской границе, переговоры о рыболовстве и о правах японцев в северной части Сахалина отнюдь не свидетельствуют ни о доброй воле, ни о желании СССР прийти к соглашению. Я пытался еще раз поинтересоваться совещанием японского кабинета и спросил Ариту, есть ли, по его мнению, связь между политикой Японии в Китае и ее отношением

стр. 118

к европейским делам, и наоборот. После некоторого размышления Арита ответил, что такая связь, несомненно, существует, но уклонился от дискуссии на эту тему.

В конце беседы я сослался на неоднократно высказанное мне Аритой горячее желание японского правительства, чтобы в Европе дело не дошло до войны, и спросил, вылилось ли это желание в какой-либо конкретный план или действие, например, совместно с другими заинтересованными державами (я имел здесь в виду Соединенные Штаты). Арита ответил мне, что такая мысль в своей основе ему очень нравится, но что пока он не видит условий для ее осуществления.

Примечания:

43) Германские предложения Польше, изложенные 21 марта 1939 г. Риббентропом польскому послу Липскому, сводились к следующему:

Данциг в качестве самостоятельной единицы входит в состав германского рейха. Германия получает также право на строительство экстерриториальной железнодорожной линии и автострады, которые связывали бы Германию с Восточной Пруссией (Akten zur deutschen auswartigen Politik. 1918—1945. Serie D, Bd. VI, S. 58—60).

В телеграмме германскому послу в Варшаве от 23 марта 1939 г. Риббентроп указывал, что польскому правительству можно заявить, что международное положение Польши в результате передачи Германии Данцига укрепится, а также что Германия и Польша могут проводить единую восточную политику, так как интересы обеих стран по «защите от большевизма» совпадают (Ibid., p. 72). Ответ на предложение Риббентропа правительство Польши дало в специальной инструкции, врученной Липскому 25 марта 1939 г. В ней подчеркивалось, что польское правительство дружественно относилось к режиму Германии. «В 1934— 1939 гг., — говорилось в инструкции, — оно отказывалось присоединиться к деятельности, направленной против Германии» (Polnisches Weissbuch, док. № 62).

Правительство Польши как прежде, так и теперь, говорилось в этом документе, придает большое значение поддержанию хороших отношений с Германией. Бек дал понять, что польское правительство готово пойти на большие уступки, но оно опасается взрыва возмущения польского народа. 26 марта Липский передал ответ Риббентропу. Риббентроп признал уступки, сделанные польским правительством, недостаточными, и продолжал настаивать на передаче Германии Данцига и «коридора через коридор». 

28 марта 1939 г. Бек пригласил германского посла в Варшаве Мольтке и заявил, что «интервенция германского правительства в целях изменения Status quo в Данциге будет рассматриваться как нападение на Польшу» (Polnisches Weissbuch, док. № 64).

27 апреля 1939 г. Германия, ссылаясь на отказ польского правительства принять предложения Берлина, аннулировала германо-польскую декларацию 1934 г. о ненападении.

46) 28 апреля 1939 г. поверенный в делах Германии в Польше передал в министерство иностранных дел Польши германский меморандум от 27 апреля 1939 г., в котором говорилось, что Польша своим вступлением в союзные отношения с Англией аннулировала германо-польскую декларацию 1934 года. Кроме того, германское правительство в этом меморандуме выразило сожаление, что польское правительство отклонило предложение Берлина об «урегулировании» вопроса о Данциге и об установлении окончательной польско-германской границы (Akten zur deutschen auswartigen Politik. 1918—1945. Serie D, Bd. VI, S. 288—291).

5 мая 1939 г. польское правительство дало ответ на германский меморандум. В польском ответе опровергалось утверждение германского правительства о том, что англо-польское коммюнике о взаимном предоставлении гарантий будто бы является несовместимым с германо-польской декларацией 1934 г. Вместе с тем польское правительство выразило готовность начать переговоры о новом договорном урегулировании германо-польских отношений, исходя из принципа добрососедства (Ibid., р. 357—360) .  

Печат. по изд.: «СССР в борьбе за мир...», с. 437—441.

Здесь печатается по кн.: Документы и материалы кануна Второй мировой войны 1937-1939 гг. в 2-х томах. Москва. Политиздат. 1981.

Электронная версия воспроизводится с сайта http://www.infanata.org

Здесь читайте:

Арита (Arita) Хатиро (1884-1965), японский государственный деятель

Гитлер Адольф   (биографические материалы).

Риббентроп (Ribbentrop) Иоахим фон (биографические материалы).

Германия в XX веке (хронологическая таблица).

ИСТОРИЧЕСКИЕ ИСТОЧНИКИ