Александр Фурсенко, Тимоти Нафтали

1958-1964 г.

БИБЛИОТЕКА ХРОНОСА

XPOHOC

ФОРУМ ХРОНОСА

БИОГРАФИЧЕСКИЙ УКАЗАТЕЛЬ

ИСТОРИЧЕСКИЕ ИСТОЧНИКИ

ГЕНЕАЛОГИЧЕСКИЕ ТАБЛИЦЫ

БИБЛИОТЕКА ХРОНОСА

ПРЕДМЕТНЫЙ УКАЗАТЕЛЬ

ИСТОРИЧЕСКИЕ ОРГАНИЗАЦИИ

СТАТЬИ НА ИСТОРИЧЕСКИЕ ТЕМЫ

КАРТА САЙТА

Адская игра

Секретная история Карибского кризиса 1958-1964

Глава 11

Миссия Микояна

День 2 ноября 1962 года начался для Микояна плохо. Как доверенному лицу Хрущева ему предстояло лететь из нью-йоркского аэропорта "Айдлуайлд" в Монреаль, а оттуда в Гавану. Когда Микоян уже собирался в путь, постоянный представитель США в ООН посол Эдлай Стивенсон передал ему перечень "наступательных вооружений", которые США предлагали Советскому Союзу убрать с Кубы в качестве цены снятия морской блокады и урегулирования ядерного кризиса. Американцы усугубляли и без того напряженную ситуацию. Менее недели продало с тех пор, как сверхдержавы начали отходить от пропасти ядерной войны. Администрация Кеннеди добилась от Советского Союза обещания убрать ракеты Р-12 и боеголовки к ним. А теперь американцы, казалось, желали устранения практически всей советской военной техники, главным образом 42-х легких бомбардировщиков ИЛ-28.

Новые американские требования создавали одну из сложных для Микояна проблем. Известный как человек Кубы в Кремле, Микоян теперь не знал, какой прием ожидает его в Гаване. Посол СССР на Кубе Александр Алексеев, донесения которого с 1959 года составили летопись дружеских связей между СССР и Кубой, рисовал мрачную картину, впервые за все время выражая тревогу по поводу долгосрочной перспективы советско-кубинских отношений¹. Микоян понимал, насколько велика ставка. Фидель Кастро вынужденно согласился с Размещением на Кубе ядерного оружия как необходимого средства для защиты. А теперь Советский Союз должен разъяснить Кастро, который, по словам Алексеева, находился "в очень нервном состоянии", почему он готов убрать такое ценное оружие в обмен на устные заверения Вашингтона о ненападении². Более того, спеша продемонстрировать мировому сообществу добрую волю, Хрущев согласился с инспекцией представителями ООН демонтированных ракетных комплексов на Кубе. А ведь Рауль Кастро предупреждал Кремль, что ни один кубинский лидер никогда не согласится с урегулированием кризиса, предусматривающим инспекцию на месте.

Хрущев обострил ситуацию, пытаясь осуществить странный маневр с целью смягчить удар. 28 октября после призыва к сдержанности он направил Кастро второе послание, в котором просил последнего поддержать демонтаж баллистических ракет³. Целое поколение считало, что встречи Скали с Феклисовьш сыграли важную роль в урегулировании кризиса. Однако это было не так Никто не догадывался, что при скоропалительном осуществлении плана убедить Кастро в мудрости своей дипломатии советское руководство решило подсунуть Кастро предложения Скали Президиум ЦК рекомендовал Алексееву сказать Кастро, что в Москве получено важное сообщение "от лица, занимающего весьма высокое положение в США" (имелось в виду, что сообщение получило санкцию Кеннеди и Раска) В нем "источник", "хорошо известное лицо", вращающееся в высокопоставленных кругах США (имея в виду Скали), предложило, чтобы Кастро заявил о готовности демонстрировать пусковые установки и убрать ракеты с Кубы, если президент Кеннеди даст гарантию ненападения на Кубу. Москва просила "отнестись к этому материалу" "с полным доверием" и сообщала, что "предложения, переданные источником в беседе с представителем посольства, мы считаем вполне приемлемыми" По-видимому, Хрущев рассчитывал на то, что Кастро публично возьмет персональную ответственность за ликвидацию ракет, особенно потому, что это предложение исходит из Белого дома.

Ответ Кастро был вызывающим для обеих сверхдержав. 29 октября кубинская газета "Революсьон" опубликовала план Кастро из пяти пунктов по урегулированию кризиса в Карибском бассейне. Чувствуя себя брошенным Советском Союзом в самый трудный момент, Кастро заявил, что Куба будет самостоятельно добиваться соглашения, отвечающего ее интересам, независимо от принятия Москвой гарантий Кеннеди о ненападении. Правительство Кастро не будет рассматривать эту проблему, пока администрация США не примет план из пяти пунктов, предложенный Кубой: снятие экономического эмбарго, прекращение подрывных действий против Кубы, недопущение "пиратских нападений" с прибрежных баз, прекращение нарушения воздушного пространства Кубы и ликвидация военно-морской базы США в Гуантанамо⁴.

Перед вылетом Микоян произнес небольшую речь в поддержку плана Кастро из пяти пунктов Он надеялся, что она может успокоить Кастро. У него и без того было полно трудных проблем.

Скептицизм на Кубе

30 октября Хрущев направил в Гавану критическое и покровительственное письмо, которое по двум причинам могло сделать прием Микояна в Гаване довольно прохладным. Во-первых, Кремль адресовал письмо Фиделю Кастро и кубинскому руководству. Раньше письма направляли лично Кастро, советники не преминули сразу же передать Алексееву о недовольстве Кастро. Во-вторых, Хрущев критиковал поведение Кастро во время кризиса "Если бы началась война, - писал он, - Погибли бы миллионы людей, а оставшиеся в живых сказали бы, что виноваты руководители, которые не предприняли необходимых мер для предотвращения этой истребительной войны"⁵. Предложение Кастро в разгар кризиса нанести первыми удар по США вместо того, чтобы поддаться давлению Кеннеди, даже не рассматривалось Хрущевым, и Кремль хотел, чтобы кубинский лидер знал об этом

"Как мы узнали от нашего посла, кубинский народ хотел бы другого заявления, во всяком случае не заявления об отзыве советских ракет Возможно, такие настроения в народе имеются. Но мы, политические и государственные деятели, являемся руководителями народа, который не все знает и не может сразу охватить все то, что должны охватывать руководители. Поэтому мы должны вести за собой народ, тогда народ будет идти за нами и уважать нас"⁶. Укоризненно покачав головой в знак неодобрения письма, Алексеев дал своим руководителям совет, как говорить с неуравновешенным кубинским лидером "Зная тонкость души Кастро, - телеграфировал он, - считаю, что нам не следует спешить и подталкивать его, и тем более полемизировать с ним" "В конечном итоге, - заверил он Москву, - проблема не в коммунизме Кастро, а в его характере"⁷

Как Алексеев и предполагал, Кастро 31 октября направил гневное письмо в Москву Ссылаясь на "неожиданное, внезапное и практически немотивированное решение убрать ракеты с Кубы", Кастро критиковал Кремль за способ разрешения кризиса⁸ "Новость об отступлении, - писал он, - заставила плакать кубинцев и советских людей, которые готовы были погибнуть с гордо поднятой головой"⁹ Кастро напомнил Москве, что решение Кремля о демонтаже ракет принято без консультации с ним. Он также упомянул о скрытой критике Хрущевым его призыва нанести первыми ядерный удар по США. "Я не побуждал вас, - писал Кастро, - чтобы СССР стал агрессором, это было бы не только неправильно, но и аморально и безрассудно". Вспоминая о запоздалой реакции Советского Союза на действия Гитлера в 1941 году, Кастро хотел, чтобы Хрущев был готов к применению ядерного оружия в том случае, если США нападет на Кубу в 1962 году. Военные позиции социалистического лагеря в Карибском бассейне настолько слабы, что для спасения Кубы эскалация до ядерного ypcs" ня неизбежна¹⁰. Хотя Кастро закончил письмо в спокойном тоне, обещая, что "ничто не разрушит узы нашей дружбы и бесконечную благодарность СССР", оно усилило беспокойство Алексеева "Я исхожу из того, - писал советский посол в Москву, - что потребуется 1-2 года особо осторожной работы, пока они не приобретут все качества марксистско-ленинской партийности"¹¹. Считая, что раздражение Кастро пройдет, он рекомендовал не отвечать на письмо. Если же Москва сочтет нужным ответить, то следует написать в дружеском тоне. Алексеев выражал уверенность, что "при условии особого подхода к нему Кастро быстро осознает свои заблуждения". "Его преданность нашему общему делу не подлежит сомнению, но вследствие отсутствия партийной закалки он не всегда правильно понимает методы, применяемые в политике". Размышляя далее о причинах "заблуждений" Кастро, Алексеев пришел к выводу, что дело даже "не столько в его еще недостаточной идейной подготовке и отсутствии идейной закалки, сколько в его особом, очень сложном, до предела чувствительном и обидчивом характере". Кроме того, по мнению Алексеева, когда он писал в раздраженном тоне письмо Хрущеву, кубинский лидер "испытывал на себе влияние сил революционных по форме, но отсталых по содержанию настроений части своего окружения и наэлектризованных масс народа". Стремясь таким образом защитить действия Кастро, Алексеев использовал примитивную, но понятную в советском руководстве партийную фразеологию¹².

Самое главное, по мнению Алексеева, в плане оказания поддержки нервного союзника это - подчеркнуть "мужество кубинского народа, личную храбрость Кастро и его беспокойства за судьбы своего народа и дело социализма". В отношении гнева Кастро по поводу его устранения от решения вопроса о демонтаже ракет Алексеев предложил Хрущеву объяснить Кастро: события октября были необычны, и "сложность обстоятельств, действительно, не позволила провести консультации, так как это всегда нами делается в нормальных условиях"¹³. Повторив, что Москва, главным образом, должна взывать к Кастро как к человеку, а не политическому деятелю, Алексеев закончил послание традиционной фразой. "Если я ошибаясь, прошу поправить меня"¹⁴.

Самолет Микояна находился уже в воздухе, а Фидель Кастро еще не решил, встречать ли ему советского гостя в аэропорту или нет. Сначала Кастро хотел направить в аэропорт только Рауля Кастро и Че Гевару - стойких сторонников Москвы. Кубинский народ не был склонен к тому, чтобы их лидер обнимался с Микояном, и Фидель Кастро хотел показать свое раздражение политикой Москвы. Но затем в сообщении "Пренса латина" он прочел речь Микояна, произнесенную им перед отъездом из Нью-Йорка 2 ноября. Ему понравился примирительный тон высказываний и выраженная Микояном поддержка плана Кастро из пяти пунктов, и он решил встретить Микояна в аэропорту во главе всего кабинета¹⁵.

Следующим утром в 10 часов состоялась официальная советско-кубинская встреча. "Фидель вышел навстречу на улицу перед своим домом, проводил на верхний этаж. - сообщал Микоян секретной телеграммой в Москву, - говорил спокойным, дружеским тоном, хотя суть его высказываний не оставляла сомнений в его неприятии политики Москвы". В первых донесениях Микоян настойчиво отмечал вежливость Кастро, как будто ожидал грубостей с его стороны¹⁶.

Микоян считал своей задачей успокоить кубинцев, чтобы они не усложнили решение кризиса во время заключительной стадии Кремль сделал основную ставку на получение формального обещания от Кеннеди о ненападении, вероятно, под гарантии ООН. Однако без инспекции на Кубе невозможно убедить американцев, что все ракеты ликвидированы. А для этого Микояну необходимо добиться согласия Гаваны

Во-первых, Микояну надо было убедить кубинцев, что несмотря на досадную необходимость убрать с Кубы баллистические ракеты под угрозой возмездия со стороны США, Хрущев и Куба вышли из кризиса победителями. Не упоминая обещания братьев Кеннеди о демонтаже американских ракет в Турции, о чем Хрущев не хотел сообщать даже Кастро, Микоян сделал акцент на том, qro дипломатический успех Хрущева в критические дни 27 и 28 октября обеспечит не меньшую безопасность Кубе, чем наличие ракет¹⁷. "Мы не должны недооценивать значение дипломатических форм борьбы, - заметил Микоян - Они приобретают особую важность в мирное время"¹⁸.

Микоян признал, что успех оказался неожиданным. "Целью дислокации советских войск и размещения стратегического оружия на Кубе, - начал он, - было только усиление вашей обороны" Далее он пояснил, как неудачно разворачивались события.

"Это был план сдерживания, план, направленный на то, чтобы не играли с огнем в отношении Кубы Если бы стратегическое оружие было размещено в условиях секретности и американцы бы не знали о его существовании на Кубе, то оно явилось бы сильным средством сдерживания. Мы исходили из этого положения, наши военные сообщили нам, что в пальмовых лесах Кубы стратегические ракеты можно надежно замаскировать от наблюдения с воздуха"¹⁹

Кубинцы хотели знать, действительно ли Микоян так считал. Но старый большевик говорил абсолютно серьезно. Он признал, что план был раскрыт гораздо раньше, чем думали в Гаване. В середине сентября ЦРУ получило данные от Ведомства по охране конституции западногерманской разведывательной службы о транспортировке на Кубу стратегических ракет. Любопытно, что Микоян ничего не сказал о реакции Президиума ЦК на сентябрьскую новость и не объяснил, почему об этом не предупредили Кубу. Если секретность являлась ключом к успеху, то начиная с середины сентября Хрущев знал, что операция обречена. Объяснение ее неудачи, естественно, способствовало повышению уважения Кубы к своим защитникам.

Наконец, Микоян пытался обосновать необходимость и приемлемость иностранной инспекции. "Речь идет не о широкой проверке, - сказал он Кастро, - а лишь об инспекции пусковых комплексов, известных американцам по результатам аэрофотосъемки". Он заверил Кастро, что "это не будет всеобъемлющей постоянной проверкой": в течение одного дня наблюдатели из нейтральных стран проинспектируют пусковые комплексы, а программа проверки кубинских портов займет максимум несколько дней. Москва согласилась с проверкой, в противном случае "американцы могли бы подумать, что их обманывают". Однако, добавил Микоян, "кубинские проблемы будут решаться самим кубинским руководством"²⁰.

Миссия Микояна началась с личной трагедии. Он получил из Москвы телеграмму о смерти жены. В телеграмме соболезнования Хрущев писал, что Микоян сам может решить, продолжать ли визит на Кубу или вернуться в Москву на похороны.

Е.М. Примаков вспоминает, что позднее, во время его визита на Кубу, Фидель Кастро рассказал, что попросив всех удалиться из комнаты, он остался наедине с Микояном и сам вручил ему эту скорбную телеграмму. Микоян встал из-за стола и подошел к окну. По его лицу катились слезы.

Кубинцы и советское руководство предложили отложить переговоры на время похорон. Однако положение на Кубе было очень серьезным, и Микоян решил остаться, взобновив переговоры на следующий день 4 ноября. Он не скрывал своего горя, но вел себя очень выдержанно. Поскольку Микоян считался самым рьяным защитником Кубы среди членов Президиума, он полагал своим долгом как можно скорее наилучшим образом возместить ущерб, нанесенный советско-кубинским отношениям. Он отправил на похороны своего сына Серго, который сопровождал его в Гавану. Единственной просьбой Микояна было "сообщить ему о дне и часе похорон жены"²¹.

Несмотря на то, что его мысли были заняты случившейся трагедией, Микоян продолжал убеждать кубинцев в важности решения Хрущева убрать ракеты. Вне всякого сомнения, он испытывал терпение кубинцев. В телеграммах Хрущеву он подчеркивал сложность и длительность своих усилий: "Во время беседы кубинцы вели себя спокойно, слушали внимательно, когда я в течение нескольких часов пункт за пунктом, приводя все возможные аргументы, пытался рассеять их сомнения, доказывая правильность нашей политики"²². Довольный результатами своей работы, Микоян сообщал в Москву, что у него "создалось впечатление, что я говорю для них убедительно"²³.

На самом деле это было не так. Вежливо выслушав все доводы в ходе мучительных переговоров, 5 ноября Кастро разразился речью. Во время обсуждения советского предложения об инспекции ООН судов, увозящих ракеты с Кубы, он недвусмысленно заявил, что его терпению в отношении уступок приходит конец.

"Я хочу сказать товарищу Микояну, - заявил Кастро, - и то, что я говорю, отражает решение всего нашего народа: мы не согласимся на инспекцию". Кастро добавил, что не хочет подвергать советские вооруженные силы опасности и, если речь идет об угрозе мировой войны, естественно, стремится избежать этого, однако ситуация уже изменилась. "Если же наша позиция ставит под угрозу мир во всем мире, то мы сочли более правильным считать советскую сторону свободной от своих обязательств и будем сопротивляться сами. Будь что будет. Мы имеем право сами защищать свое достоинство", - выпалил Кастро²⁴.

В комнате воцарилось молчание. Оно длилось несколько минут, но показалось вечностью. "Я думал, какой оборот делу дать дальше", "вспоминал Микоян. Понимая, что нельзя оставить без внимания этот взрыв негодования, Микоян попросил объяснения. Проблема заключалась не в инспекции кубинской территории, а в проверке грузов на судах, отправляющихся из Гаваны. По мнению Микояна, сильным оскорблением для Кастро могло быть то, что эти инспекции будут произведены в территориальных водах Кубы²⁵.

Рауль и еще несколько верных соратников Фиделя передали Микояну, что они также удивлены. Даже сам Фидель Кастро был смущен. Переговоры прервали. Микоян сделал вывод, что Фидель допустил ошибку: "Он не собирался этого говорить, но у него просто сорвалось с языка". В докладе Кремлю Микоян предложил поддержать позицию Кастро в отношении инспекций²⁶. В конце концов Москва должна учитывать эмоциональность и вспыльчивость кубинского лидера. "Не следует упускать из виду и сложных личных качеств характера Кастро - его обостренного самолюбия". Микоян критиковал авторитарный стиль Кастро, характеризуя некоторые его высказывания после прихода к власти как необдуманные, эмоциональные, о которых он позже сожалел. По мнению Микояна, время от времени американская пресса, зная болезненное самолюбие Кастро, подстрекала его, сообщая, что Куба теряет независимость. "Посольству известно, что Кастро сильно переживает, когда он читает сообщения реакционных агентств, где его называют марионеткой СССР", - добавлял Микоян²⁷.

7 ноября на обеде по случаю празднования 45 годовщины Октябрьской революции всем стала очевидна атмосфера напряженности вокруг миссии Микояна. Обычно советское посольство приглашало к себе на прием и обед кубинских гражданских и военных руководителей. Пытаясь сгладить ущерб, нанесенный ядерным кризисом, советские представители вели себя так, как будто ничто не омрачает советско-кубинских отношений. И в самом деле, прием начался на хорошей ноте, причем Рауль Кастро играл роль миротворца. За дни, прошедшие с момента, когда Фидель Кастро открыто заявил о разногласиях с Москвой, Рауль пытался успокоить советских друзей. Преемник Алексеева на посту резидента КГБ в Гаване отмечал его позитивную роль в деле умиротворения. "Рауль Кастро, - сообщал он в Москву, - по-прежнему откровенен с нами, он заметно переживает тот факт, что безупречное отношение между Кубой и СССР... сейчас омрачается необходимостью публично заявлять о наличии каких-либо разногласий и вести по некоторым вопросам споры". Рауль Кастро в доверительном порядке спрашивал резидента КГБ в Гаване, правильно ли сделал Фидель Кастро, заявив о возникших разногласиях, причем было заметно, что он и сам не уверен в этом²⁸.

На этом приеме в советском посольстве Рауль произнес тост за здоровье Хрущева и за его достижения во внешней политике. В этом тосте, который посол Алексеев назвал фактически политическим заявлением, Рауль - твердый промосковский коммунист - сказал, что Куба навеки верна дружбе с Советским Союзом и "не примкнет ни к каким течениям". "Она не пойдет ни по пути Албании, ни Югославии, - сказал Рауль. - Куба на деле в теории и практике остается верной принципам марксизма-ленинизма". Молодой Кастро закончил свой тост словами: "Мы есть и будем кубинскими коммунистами "²⁹.

На этом приеме, однако, было отмечено некоторое охлаждение кубинской и советской сторон по отношению друг к другу. Присутствовавший на нем представитель Генерального штаба советской армии генерал А.И. Грибков, прибывший на Кубу буквально накануне кризиса с группой высших военных начальников из Москвы, сообщил об этом спецтелеграфом министру обороны СССР РЯ. Малиновскому, а тот немедленно доложил Президиуму ЦК. То, что советские военачальники ни разу в своих тостах не упомянули Фиделя Кастро, кажется, в Москве никого не тронуло. Однако другое сообщение вызвало явное недовольство. "Обращает на себя внимание, - сообщал Грибков, - поведение на ужине начальника разведывательного управления Генерального штаба Педро Луиса (Родригеса), который в течение всего ужина несколько раз пытался в кругу соседей по столу произнести тост за Фиделя - Сталина, но поддержки не получал"³⁰. Составив это донесение, Грибков предложил сидевшему рядом с ним на приеме заместителю командующего советскими войсками на Кубе генерал-майору Л.С. Гарбузу подписать эту бумагу вместе с ним. Но Гарбyз отказался³¹.

В своих воспоминаниях о "Карибском кризисе" Грибов рассказывает о донесении Малиновскому и пишет, что "этот доклад имел для меня неожиданные и неприятные последствия"³².

Президиум ЦК поручил Микояну разобраться. В посланных ему 10 ноября инструкциях отмечалось, что в Москве получено "сообщение от наших военных товарищей, что на торжественном заседании 6 ноября, которое проводили наши люди, начальник разведывательного управления Генерального штаба Кубы Педро Луис несколько раз пытался за своим столом поднять тост за Фиделя-Сталина". "За Фиделя, - писал Хрущев, - мы и сами поднимали тост у себя. А вот Сталина мы осудили. И нам обидно, что Педро Луис, этот человек, облеченный большим доверием, человек, который занимается разведкой, ловит врагов, поднимает на щит то, что нами осуждено. Это в какой-то мере нарушение доверительных отношений между Советским Союзом и Кубой. Нам было очень неприятно читать это донесение, а нашим людям, которые находятся на Кубе, неприятно было слушать". Хрущев просил переговорить с военными, перепроверить эту информацию и сообщить в Москву о результатах расследования³³.

В соответствии с полученным от Президиума ЦК поручением Микоян провел специальное дознание по всей форме и со всеми строгостями, принятыми в советской практике, при участии представителей ГРУ и КГБ. Микоян вызвал участников приема. Грибкова этот вызов, по его словам, "насторожил". В ожидании встречи генерал "мысленно проанализировал вою свою работу на Кубе, возможные вопросы, которые могли интересовать Микояна, и только далеко за полночь уснул".

Микоян начал встречу с вопроса: "Кто из вас сообщил в Москву о том, как прошло здесь празднование Октябрьской революции?" Грибков признал, что донесение отправил он. "К большому моему удивлению, - пишет Грибков, - приглашенные на встречу товарищи, зная о критических высказываниях некоторых кубинских офицеров по поводу вывоза ракет, молчали...". Выдержав паузу, Микоян строго заметил, что он является представителем Президиума ЦК КПСС и должен знать, кто и что докладывает в Москву. "Не скрою, меня взволновала эта встреча, - пишет Грибков. - Понимал, что от одного только слова Микояна зависит вся моя дальнейшая служба". Не на шутку обеспокоенный генерал воспользовался первой же возможностью, чтобы связаться по телефону со своим московским начальством. Телефонная связь была только что восстановлена, и Грибков рассказал о случившемся генералу С.П.Иванову, которому он непосредственно подчинялся в Генеральном штабе. Тот посоветовал не переживать. Но по возвращении в Москву Грибков обнаружил, что Микоян рассказал Малиновскому об их разговоре. Пришлось иметь объяснение с министром, который "меня успокоил и хорошо оценил работу нашей группы на Кубе". Позднее, находясь на посту командующего армией Закавказского округа, Грибков снова встретился с Микояном в Ереване. По его словам, он "набрался смелости" и упрекнул Микояна за то, что тот, пообещав в Гаване больше не возвращаться к этому вопросу, пожаловался на его поведение министру обороны. К этому времени Микоян уже был в опале, после смещения Хрущева, большой смелости в подобном обращении не требовалось. Микоян, подумав, ответил: "Знаете, товарищ Грибков, здесь нет ничего особенного, давайте забудем об этом". Эта история могла бы быть забыта, если бы генерал Грибков не воскресил ее вновь на страницах своих воспоминаний, пытаясь при этом поставить себе в заслугу посланное в Москву донесение.

Неделю спустя после получения инструкций из Москвы с поручением расследовать инцидент, о котором говорилось в донесении Министерству обороны, Микоян телеграфировал, что генерал Грибков "подтверждает, что все было так, как он сообщил". Но сидевший во время ужина по другую руку Педро Луиса Родригеса, рядом с ним, резидент ГРУ полковник Мещеряков, ставший, кстати говоря, впоследствии генерал-полковником и заместителем начальника ГРУ, "докладывает об этом случае иначе". Его объяснение прилагалось к отправленной в адрес Президиума ЦК шифротелеграмме. Сам же Микоян собирался поднять этот вопрос в беседе с Фиделем Кастро. "Заявлю, - писал он, - что всякая попытка поднять сейчас на щит Сталина может нас только обидеть и в определенных обстоятельствах даже причинить вред установившимся между нами отношениям полного взаимного доверия"³⁴.

Никаких причин для обиды, однако, обнаружить не удалось, так как резидент ГРУ убедительно опроверг сообщение Грибкова. Резидент аттестовал Педро Луиса как преданного своему делу офицера, находившегося до победы кубинской революции на нелегальном положении. Он был "доверенным лицом" Рауля Кастро, начальника Генерального штаба Серхио дель Валье и президента Дортикоса, пользовался "личным доверием и уважением Фидела Кастро". С конца 1960 года занимался только вопросами военной разведки, выполнял ответственные задания правительства по ведению следствия по делу интервентов на Плайя-Хирон, а также по размещению и обеспечению безопасности личного состава и техники советских войск на Кубе.

"К Советскому Союзу и проводимой им политике относился и относится положительно, - отмечал резидент, - о руководителях Советского Союза, в частности о Н.С.Хрущеве, всегда отзывался с теплотой. В течение нескольких месяцев находился в Москве. Неоднократно в открытой форме высказывался против раскольнических действий руководителей албанской и китайской компартий".

Едва ли не главное достоинство Педро Луиса заключалось в том, что он теснейшим образом был связан с резидентурой ГРУ. Поэтому резидент выступил горой в его защиту. Как руководитель разведывательного управления он регулярно снабжал советских представителей устной политической и военной информацией, передавал образцы американской военной техники, в частности, несколько дней назад "передал интересующие нас узлы и агрегаты со сбитого самолета У-2". "В связи с этим, - отмечал резидент, - Педро Луис является ценным для нас человеком, от которого и в дальнейшем сможем получать интересующую нас информацию". Несмотря на то, что он "понял неправильно" решение советского правительства о вывозе спецтехники, "как уступку американскому империализму", резидент осмелился защищать его, отметив, что не он один повел себя таким образом.

Завершающим ударом по сообщению Грибкова были слова резидента, что он сидел рядом с Педро Луисом и готов лично засвидетельствовать, что донесение генерала не соответствует действительности. Выступающие с тостами на торжественном приеме, в соответствии с протоколом, "были определены заранее" и "каких-либо попыток выступить с тостом со стороны Педро Луиса не делалось". "Я находился слева от него, - докладывал резидент. - А справа сидели два советских военачальника, генералы Грибков и Гарбуз. Зная, что Педро Луис не пьет, я обратился к генералам с просьбой не спаивать его, так как до этого он уже выпил три рюмки коньяка Я сказал также, что если он будет пить дальше, то завтра не в состоянии будет работать Я слышал, что Педро Луис в разговоре с генералами упоминал имена Фиделя и Сталина, но никаких попыток выступить с тостом в их честь не делал. Я достаточно хорошо владею испанским языком и поэтому без труда мог бы понять его намерения".

"Возможно, что Педро Луис касался вопроса о Сталине, так как однажды в двадцатых числах октября им была высказана мысль, что в существующей обстановке Сталин вряд ли бы вывез ракеты. Оба советских генерала, сидевших справа, включая автора сообщения в Москву, испанского языка не знают, - заключал резидент, - за столом находились без переводчика и не моглиа поэтому правильно истолковать, о чем говорил Педро Луис"³⁵. Так была поставлена точка в этой истории, вторая наделала столько шума.

Ноябрьский кризис в Вашингтоне

В сентябрьском 1962 года заявлении, в котором Джон Кеннеди провел границу между допустимой и недопустимой военной помощью Кубе, он упомянул бомбардировщик ИЛ-28 с дальностью полета 1400 км, который может нести ядерный или обычный заряд в 15 килотонн. Он причислил самолет к неприемлемому наступательному вооружению, которое Кремль не имел права предоставлять Кастро. Самолет ИЛ-28 вновь появился в перечне, переданном Микояну 2 ноября³⁶.

Москва надеялась, что это требование можно проигнорировать. В письме от 4 ноября Хрущев обвинял Кеннеди в том, что обращая внимание на второстепенные проблемы, он тем самым затрудняет урегулирование ракетного кризиса. "Нам трудно понять, - писал Хрущев, - какая цель преследуется появлением этого перечня". Он намекнул, что Кеннеди возвращается к своей прежней политике использовать любой предлог для подрыва режима Кастро. "Требование, которое предъявлено, видимо, преследует какие-то иные цели, а это - я хотел бы, господин президент, чтобы вы правильно поняли меня, - может привести не к улучшению наших отношений, а наоборот - к их новому обострению". Хрущев рассчитывал, что резкие слова письма убедят американцев отказаться от своего нового требования³⁷. Надежда эта, однако, не оправдалась. Военные приготовления США для вторжения на Кубу продолжались быстрыми темпами. С Тихого океана на борту авианосца перебрасывалась 5-я морская экспедиционная бригада. 8 ноября через Панамский канал проследовало судно США "Окинава", на борту которого находилась бригада, направляющаяся во Вьеке, порт Пуэрто Рико, где она будет ожидать приказа продолжать путь к берегам Кубы. Штурмовая группа "Запад" в OPLAN 316,10-тысячная 5-ая экспедиционная бригада была одним из подразделений морской пехоты, предназначенной для поддержки вторжения 11-го морского экспедиционного корпуса. В это время штурмовая группа "Восток" размещалась у Майпорта в штате Флорида. Во вторую неделю ноября она курсировала между северной Флоридой и Южной Каролиной, ожидая приказа главнокомандующего.

Пентагон не считал перемещения 11-го морского экспедиционного корпуса маневрами. 1 ноября Министерство обороны подготовило для Белого дома аналитическую справку о возможных потерях США при вторжении на Кубу. Объединенный комитет начальников штабов сообщал, что общее число пострадавших составит 18 484 человека (убитые, пропавшие без вести, раненые), из них на первый день придется 4462³⁸.

В ноябрьской справке Пентагона также говорилось, что на Кубе американские вооруженные силы не встретят ни организованных подразделений советских вооруженных сил, ни тактического ядерного оружия. 26 октября разведка США обнаружила в восточной части Кубы советское подразделение с единственной пусковой установкой "Луна"³⁹. До начала блокады Хрущев сумел высадить на Кубе 41902 человека, включая 10 000 солдат и обслуживающего персонала, около 100 единиц тактического ядерного оружия, но американская разведка США не нашла такого количества живой силы и оружия. Поэтому был сделан вывод, что на острове находится лишь вспомогательный персонал для обслуживания баллистических ракет и сопутствующего оборудования⁴⁰. Одна "Луна" не свидетельствовала о значительной угрозе, поскольку ракеты такого класса, наподобие американских ракет "Онест Джон", могут нести как обычный, так и ядерный заряд. Однако командование Атлантическими силами оредупреждало Белый дом, что "оценка возможных потерь... может оказаться неверной, если противник применит тактическое ядерное оружие". Если бы в день "D" СССР использовал его против сил вторжения, тогда могла быть кровавая баня, хотя "удар по малому скоплению войск" не был бы столь страшным. Наличие ракет "Луна" не помешало бы вторжению. Тем не менее командование Атлантических сил подчеркивало, что до начала военных действий необходимо уничтожить их ударом с воздуха⁴¹

Вероятность того, что советские наземные силы, возможно, располагают тактическим ядерным оружием, не охладила энтузиазм большинства членов Объединенного комитета начальников штабов. Кёртис ЛеМей был уверен, что как только летчики закончат работу на Кубе вторжение станет "легкой прогулкой"⁴². Через несколько дней после того, как была проведена предварительная оценка возможных потерь, генерал Эрл Уилер предпринял краткую инспекционную поездку на юг в группу войск, предназначенную для первой волны десанта. Он признал, "что никогда прежде за 30 лет военной службы не видел более впечатляющей подготовки" Уилер доложил коллегам: "Мы готовы, как никогда"⁴³.

На совещании госдепартамента, состоявшемся в первой неделе ноября, Кеннеди процитировал строки из поэмы испанского тореадора Доминго Ортеги:

Критики боя быков выстроились в ряд,
Заполнив огромную площадь;
Но был лишь один человек, который знал,
И это - человек, который сражался с быком⁴⁴.

9 ноября Роберт Кеннеди пригласил Георгия Большакова, с которым не встречался с момента обнаружения ракет на Кубе, к себе домой. Подозревая, что Большаков был использован Кремлем в целях дезинформации, братья Кеннеди тем не медее не потеряли доверия к нему⁴⁶. Администрация Кеннеди решила вновь прибегнуть к этому секретному каналу, чтобы закрыть вопрос с бомбардировщиками ИЛ-28.

"Президент, - сказал Роберт Кеннеди Большакову, - заинтересован в скорейшем разрешении проблемы" Представив это как "свое личное мнение", Генеральный прокурор предложил два возможных пути: СССР обязуется убрать как можно скорее самолеты, не называя точной даты, или "СССР дает гарантии, что самолеты будут пилотироваться только советскими летчиками". Оба варианта указывали на возможное изменение официальной американской позиции⁴⁷.

По-видимому, братья Кеннеди не получили сильной поддержки членов Исполкома, прежде чем выйти с подобными предложениями. После встречи с Большаковым Роберт Кеннеди переоделся в смокинг, чтобы пойти на официальный обед и танцы в Белый дом в честь героя Второй мировой войны генерала Джеймса Гэвина⁴⁸. Несколько раньше перед выходом президента с супругой к гостям в Восточную комнату Роберт сообщил брату о разговоре с представителем Хрущева. Впервые с момента, когда братья начали обсуждать возможность мирного решения, в Белом доме почувствовали озноб. Ни президент, ни его советники не изменили позиции о недопустимости размещения ИЛ-28 на Кубе. В любом случае президент попросил брата прекратить ссылки на какие-то туманные договоренности, позволявшие не возвращать бомбардировщики в Советский Союз.

Обескураженный Генеральный прокурор часом позже позвонил Большакову, чтобы взять свои слова обратно. Он якобы изложил лишь свое "личное мнение" о возможности нахождения ИЛ-28 на Кубе в том случае, если их будут пилотировать советские летчики. "Решение президента, - пояснил он, - незыблемо: для скорейшего урегулирования кубинского кризиса нужно скорее вывезти самолеты ИЛ-28 из Кубы"⁴⁹.

Получив копии обоих заявлений Роберта Кеннеди, Хрущев 10 ноября созвал заседание Президиума для поиска выхода из нового кризиса. Добрынин в депеше, Направленной в Москву, сообщал со слов Большакова, что хотя тон разговора был "вежливым", заявление Роберта Кеннеди носило характер явного и навязчивого нажима на нас⁵⁰. Хрущев просил передать американцам что он хотел бы оставить бомбардировщики на Кубе под советским контролем. "Ваш брат Роберт Кеннеди предложил это в качестве одного из вариантов решения вопроса. Мы согласны с ним"⁵¹. Но если этого недостаточно то Хрущев готов на дальнейшие уступки. Единственно, о чем просил Кеннеди, - это о способе реализации договоренности о ликвидации ракет "Юпитер" в Турции: никаких торжеств, церемониала, только два официальных лица с каждой стороны. Хрущев обещал убрать ИЛ-28 "через какое-то время". Он намекнул, что Кубе отводится главная роль в определении момента. "У нас есть свои трудности в этом вопросе", - заявил Хрущев, имея в виду беды Микояна в Гаване⁵².

Президиум решил провести по этому поводу консультации с Фиделем Кастро. Недовольство Кастро решением Кремля от 28 октября было не в последнюю очередь вызвано тем, что с ним не посоветовались. Хрущев и его ближайшее окружение понимали, что потеря ИЛ-28 не обрадует Кастро. Но по крайней мере он не будет жаловаться, что его не проинформировали. Хрущев сообщил Микояну о дебатах на заседании Президиума. В сообщении 11 ноября он поставил риторический вопрос: что мы потеряем и что приобретем, убрав бомбардировщики? И для сведения Микояна сам же ответил: "Потерь особых нет". "С военной точки зрения, - добавил Хрущев, - потерь почти нет, потому что эти самолеты, как вам известно, устаревшие и не играют роли в войсках, и мы уже давно прекратили их производство и расформировывали части, вооруженные ИЛ-28". Что касается "морального ущерба" для Кубы, Москва прекрасно сознает, что ликвидацию ИЛ-28 там встретят отрицательно и это, несомненно, создаст "трудности", когда Микоян постарается "вложить" правильное понимание дела "в сознание нашим друзьям". Чтобы Микоян не думал, что Хрущев разрешает ему сделать послабление для Кастро, Москва сообщала: "В этом и искусство политических деятелей, чтобы встречая трудности проявить способность их преодолеть"⁵³.

В письме Хрущева Микояну содержались все основные тезисы ранее направленной Микояну записки. Холодный трезвый анализ цены решения сочетался с жалобами на то, то США поставили Москву перед дилеммой. Хрущев не хотел, чтобы Микоян или, возможно, кубинцы думали, что ИЛ-28 будут убраны под угрозой военной интервенции США. "Мы можем, собственно, и не согласиться с требованием США и не удалять ИЛ-28", - писал Хрущев, убеждая Микояна, что советское руководство не верит, что отказ СССР повлечет вторжение с Флориды. "Однако, - добавил он, - гарантировать этого, конечно, нельзя, когда имеешь дело с сумасшедшими". Микояну были даны инструкции тщательно изучить проблему и только потом послать Кеннеди окончательный ответ⁵⁴.

В телеграмме своим представителям в Нью-Йорке Москва пояснила, что вывод ИЛ-28 с Кубы следует рассматривать "как нашу последнюю позицию". Президиум желал, чтобы В.В.Кузнецов, заместитель министра иностранных дел, который вел переговоры с Эдлаем Стивенсоном и Джоном Макклоем, проверил, примут ли американцы первоначальные варианты предложений Роберта Кеннеди, сделанные в беседе с Большаковым. Сейчас ни при каких обстоятельствах Кузнецов не должен соглашаться с выводом ИЛ-28. Кремль считал, что высказанные в ходе беседы Роберта Кеннеди с Большаковым варианты могут все же оказаться реальными, отмечая, что они "были бы более приемлемыми для нас". Учитывая чувствительность кубинцев, Москва рекомендовала Кузнецову, чтобы он координировал свои переговоры с американцами с переговорами Микояна в Гаване. "Эта наша уточненная позиция относительно вывода ИЛ-28 должна быть реализована лишь после согласования с кубинскими друзьями, о чем вы будете поставлены в известность"⁵⁵.

Кризис, вызванный самолетами ИЛ-28

"Получил, прочел, продумал" - такими словами Микоян начал свой ответ Хрущеву на следующий же день. Микояну, как и членам Президиума, было ясно, что удаление ИЛ-28 с Кубы неизбежно. Ему было также очевидно, что убедить в этом кубинцев будет невероятно трудно. "Учитывая характер наших друзей и их умонастроение, - говорил он, - этот вопрос причинит им неприятности и вызовет боль". Микоян понимал, что "с ними потребуется не один раз побеседовать, вновь возвращаться к одному и тому же, стараясь их убедить"⁵⁶.

12 ноября у Микояна состоялся двухчасовой разговор с Кастро. Микоян начал с монолога, в котором настойчиво подчеркивал необходимость советско-американских переговоров и важность заключения договора о ненападении для безопасности Кубы. Он говорил долго и так цветисто, что Кастро не выдержал и прервал его. "К чему приводить аргументы? Надо прямо сказать, что хочет советское правительство". Микоян отбросил все уловки и сказал: "Если мы решим вопрос об удалении с Кубы бомбардировщиков ИЛ-28, то тем самым мы вырвем из рук США формальный аргумент, которым они пытаются спекулировать... Трудно спорить о самолетах ИЛ-28. Ведь это бомбардировщики, хотя бы только формально". "В отношении других средств, - добавил Микоян, - мы дадим полный и решительный отпор американцам". По его словам, ИЛ-28 служат единственным препятствием на пути достижения поддержки со стороны ООН⁵⁷.

"Мы очень просим вас, товарищ Фидель, - продолжал Микоян, - понять нас правильно". Он сказал, что не ожидает ответа сегодня же. "Подумайте и обсудите этот важный вопрос". И, вероятно, рассчитывая на поддержку Рауля Кастро и старых коммунистов в плане успокоения Кастро, Микоян предложил последнему обсудить это со своими "товарищами"⁵⁸.

Не желая ждать, Кастро выпалил: "А позднее они могут поставить вопросы об инспекции кубинской территории?" Кастро считал наивной стратегию СССР. "Какую позицию займет Советский Союз, если, несмотря на вывод бомбардировщиков, - доказывал Кастро, - США будут настаивать на инспекции и под предлогом того, что Куба не согласна с инспекциями, не снимут блокады?" Микоян заверил Кастро, что Советский Союз согласится убрать ИЛ-28 только при гарантиях снятия блокады. Кастро не верил русским. Он вновь подтвердил, что Куба ни при каких обстоятельствах не согласится с инспекцией на своей территории. "Прошу передать советскому правительству, что наше решение окончательно и не может быть пересмотрено"⁵⁹.

На следующий день 13 ноября Микоян и Кастро возвратились к этой проблеме в присутствии других членов кубинского руководства. Кастро начал встречу с заявления, что ни он, ни его товарищи по оружию не были в принципе согласны с удалением стратегических ракет и бомбардировщиков Советского Союза. В отношении стратегических ракет Москва поставила их перед свершившимся фактом. "Кубинцы, - пояснил Фидель, - не собираются упорствовать по поводу ИЛ-28, но при выполнении определенных условий: прекращение морской блокады и полетов американских разведывательных самолетов должно произойти одновременно с удалением бомбардировщиков. В противном случае Гавана не даст своего согласия. Я считаю, что это минимальное, но вместе с тем наше решительное требование". Хотя Микояну показалось, что его обещание "успокоило" кубинцев и что они "удовлетворены", Че Гевара высказал явное неодобрение: "Если американцы будут знать, что блокада не приведет к атомной войне, они сохранят блокаду". Он не желал уступать⁶⁰.

12 ноября Джон Кеннеди мучительно бился над вопросом, что делать с ИЛ-28. Получив днем от Роберта предложение Хрущева о джентльменском соглашении, он собрал заседание Исполкома. Кеннеди благосклонно олушал сообщения Эдлая Стивенсона и Джона Макклоя, которые прилетели из Нью-Йорка после переговоров с Кузнецовым о том, что если Хрущев пообещает убрать самолеты через 30 дней, то такой гарантии достаточно для снятия эмбарго. Дин Раек выступал против пакетного соглашения. Но точка зрения Кеннеди возобладала, и к концу заседания Роберту Кеннеди поручили передать Добрынину новое предложение⁶¹:

"Н.С. Хрущев и президент в принципе согласились с тем, что ИЛ-28 будут удалены с Кубы по определенному графику. Согласно данной договоренности и не дожидаясь окончательного вывода самолетов, США на следующий же день после достижения договоренности официально снимут блокаду. Американская сторона, конечно, ожидает публикации согласованного графика вывода. Однако если советская сторона возражает против этого по тем или иным причинам, то президент не будет настаивать. Президент поверит обещанию Хрущева. Что касается графика, то хорошо, если бы самолеты были удалены с Кубы, скажем, через тридцать дней"⁶².

Роберт Кеннеди добавил, что президент просил его дать Советскому Союзу твердые гарантии ненападения на Кубу. Он очень хотел окончательно покончить с кризисом.

Кастро хочет использовать силу

Микоян был обеспокоен. На среду 14 ноября кубинцы не запланировали встречи с ним. Отдых необходим даже в кризисной обстановке, но на календаре Микояна его наметили на четверг. Чувствуя, что от него хотят отделаться, Микоян сначала решил позвонить Фиделю Кастро и узнать, что случилось. Но затем он пришел к выводу, что лучше, если Алексеев встретится с президентом Дортикосом. Микоян рассчитывал, что в четверг вечером кубинская делегация прибудет на обед в советское посольство, чтобы узнать, чем закончились переговоры во вторник⁶³.

От Дортикоса Алексеев узнал о раздражении кубинцев тем, что СССР, похоже, осуществляет свою собственную программу переговоров в ООН. Кубинским источникам стало известно, что проект договора, переданного Кузнецовым Стивенсону, отличается от одобренного Кастро в Гаване. Тем не менее после консультации с кубинским лидером Дортикос сообщил, что Кастро прибудет на обед в советское посольство в 8 часов вечера в четверг⁶⁴.

Фидель Кастро не хотел встречаться с Микояном и на три дня отправился в поездку по стране. Он не видел смысла в продолжении дискуссии и искал способ заставить сверхдержавы считаться с Кубой как с равным партнером в деле урегулирования кризиса. С 16 октября с коротким перерывом на визит У Тана в Гавану 30 и 31 октября США неоднократно направляли самолеты У-2 и несколько разведывательных самолетов на малых высотах. После того как 27 октября подразделения ПВО перешли под контроль Кастро, только он мог дать приказ на залпы по американским самолетам. Временно он "законсервировал" орудия, но в середине ноября решил дать пощечину обеим сверхдержавам.

За несколько часов до встречи с Микояном Кастро посетил батарею ПВО близ Гаваны. Его переполняли эмоции, когда он видел молодых кубинцев, готовых защищать свою родину от превосходящих сил США. Он заявил, что начиная с субботы или воскресенья он отдаст приказ открывать огонь по военным самолетам США. Он устал от разговоров. Советские представители по-прежнему контролировали установки SA-2 на острове, а это означало, что американские У-2 находятся вне пределов досягаемости кубинских орудий. Однако обычные подразделения ПВО, находящиеся под командованием Кастро, могут ударить по низколетящим самолетам. За последние дни Кеннеди увеличил число полетов самолетов, ведущих разведку на малых высотках, для проверки демонтажа ракет и местонахождения ИЛ-28. В день 20-30 самолетов совершали облет кубинских установок, действуя на нервы своим грохотом⁶⁵. До посещения батареи или вскоре после этого Кастро направил ноту У Тану, где выразил протест против "гитлеровской" воздушной тактики и предупредил, что не может гарантировать безопасность полетов⁶⁶.

За несколько минут до 8 часов вечера Кастро прибыл на обед в советское посольство. "Фидель обнял меня по-братски, был приветлив", - писал Микоян Хрущеву⁶⁷. Используя испытанный дипломатический прием, Кастро объяснил Микояну, что вынужден был отложить на три дня переговоры из-за легкого недомогания. Кастро сделал вид, что стремится достичь договоренности с Микояном. "Кто кроме вас и лучше вас сможет выполнить эту миссию? Если вы не сможете, то уже никто не сможет. Это известно всем. Мы - старые друзья и доверяем друг другу"⁶⁸.

Микоян проинформировал Кастро о конфиденциальных переговорах через Роберта Кеннеди по поводу самолетов ИЛ-28. Он сказал, что американцы готовы снять блокаду, как только получат гарантии Советского Союза об удалении с Кубы ИЛ-28. Кастро выразил удовлетворение, а затем спросил, не собираются ли американцы прекратить разведывательные полеты над Кубой⁶⁹.

Выразив серьезную обеспокоенность нарушением воздушного пространства Кубы, Кастро поразил Микояна, сообщив ему о своем приказе сбивать американские самолеты и о ноте У Тану. "Почему вы не поставили меня в известность о письме заранее?" - спросил Микоян. "Но на последней нашей встрече мы сказали, что будем вынуждены предупредить США через У Тана. Ракеты убраны. Мое терпение иссякло, и, как я сегодня сказал бойцам ПВО, с воскресенья, а возможно и с субботы, мы будем открывать огонь по американским самолетам", нарушающим воздушное пространство Кубы. Микоян пытался возразить, но Кастро добавил, что не может отменить приказ. Выражая солидарность с Кастро в связи с его приказом сбивать самолеты США, Че Гевара сказал Микояну, что "в вопросе американских облетов нашей территории мы будем в положении обманутого мужа, когда муж знает, что жена изменяет, но делает вид, что этого не замечает"⁷⁰.

Микоян попробовал удержать кубинцев тем, что администрация Кеннеди никогда не подпишет договор о ненападении с Кубой, если Кастро предпримет эту акцию. Заявление Микояна вызвало резкую реакцию Че Гевары, который сказал, что не верит США. До 22 октября Кеннеди и Линдон Б. Джонсон говорили, что не нападут на Кубу. То же самое они заявляли и перед высадкой в Заливе Кочинос⁷¹. На реплику Микояна, что существует большая разница между публичным заявлением и подписанным договором, Че усмехнулся, выразив сомнение в том, что Кеннеди едва ли может что-то заставить соблюдать свои обещания, даже в виде подписанного документа. "Не думаете ли вы, - сказал Че, - что империалисты, оправившись после полученного шока, теперь решат, что Советский Союз вообще не начнет ядерной войны в защиту своих требований или требований дружественных стран"⁷². Микоян, не склонный вступать в дискуссию по поводу советской ядерной стратегии, сделал вид, что не понял высказывания Че Гевары, и попытался привлечь внимание кубинцев к положительным сторонам поведения США в условиях кризиса. Он подчеркнул, что США "не кричат о своей победе" и что Вашингтон не только не желает утереть нос России, но и "уговаривает корреспондентов не писать в таком тоне". Микоян имел в виду информацию, о которой стало известно чешской разведке. Микоян сказал Че Геваре: "Если бы был прав Че Гевара, то они должны были бы шуметь о победе, но они этого не делают"⁷³.

Встреча очень огорчила Микояна. "Люди они хорошие, - жаловался он Хрущеву, - но с тяжелым характером, экспансивные, эмоциональные, нервные, взвинченные, очень вспыльчивые, болезненно воспринимающие все до мелочей. А хуже всего то, - добавил он, - что горячие чувства зачастую подавляют разум"⁷⁴.

Новая тактика Кастро рассердила Хрущева. Он еще не успел забыть о его предложении применить ядерное оружие. Обиженный упоминанием Сталина, а теперь столкнувшись вновь с безрассудством Кастро, Хрущев излил гнев на заседании Президиума 16 ноября. Микоян еще не успел сообщить в Москву о встрече 15 ноября, но Хрущев уже знал о ноте У Тану и предупреждении американским летчикам. Он обвинил Кастро в безрассудстве в период ядерного кризиса и впервые за три года выразил серьезные сомнения по поводу будущего альянса с ним. "Нам наука", - мрачно сказал Хрущев. С того времени, как Рауль Кастро, Че Гевара и старые кубинские коммунисты приветствовали советское присутствие в Карибском бассейне, Москва с опаской относилась к Команданте Фиделю Кастро. Этот самозваный коммунист был недисциплинированным и слишком эгоцентричным чтобы думать о судьбах социалистического мира. Письмо Кастро от 27 октября, призывающее Москву разжечь пожар ядерной войны, вновь напомнило Кремлю о прежних опасениях. Теперь Хрущев был готов перекрыть кислород советской помощи кубинцам. "Или будем сотрудничать, - предупредил он, - или отзываем своих людей"⁷⁵

Советское руководство было настолько рассержено, что на заседании Президиума 16 ноября решили отказаться от консультаций с кубинцами. Хрущев уже не желал больше ждать, когда в Гаване примут разумное решение. Президиум постановил направить устное сообщение Кеннеди с одобрением его условий, касающихся ИЛ-28, не дожидаясь одобрения Кастро.

Когда после заседания Хрущев немного успокоился, кто-то из трех - Громыко, Козлов или Пономарев - убедил его дать кубинцам последний шанс⁷⁶ Кремль подождет несколько дней с передачей Кеннеди устного послания, а в это время Микоян предложит кубинцам на выбор три плана инспекций представителями ООН, представителями пяти латиноамериканских стран, поддерживающих отношения с Кастро, или представителями нейтральных государств (Гана, Гвинея, Египет, Австрия, Швеция, Индия, Индонезия, Мексика и Бразилия).

Несмотря на согласие с такой инициативой, Хрущев в письме Микояну не скрывал своего гнева в отношении Фиделя Кастро "Мы считаем, что позицию наших друзей нельзя считать разумной, - писал он 16 ноября - Надо проявить большую гибкость Мы считали и считаем, что сделали для Кубы большое дело, когда вырвали заявление президента о невторжении на Кубу"⁷⁷ Если Кастро против решения по ИЛ-28 и инспекций, то единственный способ образумить его - это пригрозить полным уходом с Кубы СССР, естественно, не хотелось бы полностью терять позиции в Карибском бассейне, но у него есть и иные интересы, которые оказывались под угрозой, если кубинцы спровоцировали бы ядерную войну между сверхдержавами. Микоян получил строгие инструкции разъяснить кубинцам: "Куба, которая сейчас не хочет советоваться с нами, хочет нас фактически тянуть на аркане за собой, хочет своими действиями втянуть нас в войну с Америкой Мы на это пойти не можем и не пойдем... Если кубинские товарищи не хотят с нами сотрудничать по этому вопросу и не хотят совместно с нами принимать меры, которые помогли бы разрешить этот кризис, то, видимо, напрашивается вывод, что наше пребывание там не является полезным для наших друзей Мы сожалеем и очень сожалеем об этом, но мы вынуждены будем заявить, что поскольку наши советы не принимаются во внимание, мы снимаем с себя ответственность.. Пусть тогда кубинские товарищи несут полную ответственность за положение и за возможные последствия"⁷⁸.

"Это будет сделкой"

Разведка США тщательно собрала информацию о трудностях Микояна на Кубе. Хрущев в письме Кеннеди от 14 ноября обвинил неназванные силы в том, что из-за них устранение бомбардировщиков с Кубы невозможно в следующие 2-3 месяца. Однако Кеннеди не желал ждать, пока Микоян решит свои проблемы с Кастро. В его администрации хватало своих неразумных, которых необходимо было держать в узде. 18 ноября он задействовал еще два канала, пытаясь заставить Кремль как можно скорее убрать бомбардировщики. 18 ноября на завтраке, данном в доме Роберта Кеннеди в честь артистов Большого театра, хозяин дома спросил у Добрынина, когда тот ожидает ответ из Москвы. Прошло уже шесть дней с того момента, как Белый дом выступил со своим предложением. Кеннеди выразил надежду, что ответ будет благоприятным и что в конце дня все уладится. Он напомнил советскому послу, что менее чем через два дня президент намерен организовать первую за последние два месяца пресс-конференцию, на которой ему наверняка будут заданы вопросы о состоянии советско-американских отношений после ракетного кризиса. Младший Кеннеди дал понять, что ответ Хрущева должен поступить до пресс-конференции⁷⁹. В этот же вечер Роберт Кеннеди встретил Большакова в театре, где он с женой присутствовали на балетном спектакле с участием знаменитой Майи Плисецкой. В более резкой форме, звучащей как ультиматум, Роберт Кеннеди повторил то, что ранее сказал Добрынину.

В Нью-Йорке Джон Макклой передал Кузнецову более пространное сообщение. Они встретились 18 ноября на территории загородной резеденции советской миссии при ОНН в Гленкове. "Президент не считает возможным откладывать проведение пресс-конференции", - сказал Макклой. Белый дом уже объявил, что 20 ноября Кеннеди выступит с обращением к стране. Это будет первое обращение президента после краткого 2,5-минутного появления на экранах телевизоров 2 ноября, когда он объявил о демонтаже советских ракет на Кубе⁸⁰. Ответ из Кремля по поводу ИЛ-28 определит тональность обещания Кеннеди. Как и Роберт Кеннеди, Макклой использовал советского официального представителя для того, чтобы ответ из Москвы поспел вовремя. Он подчеркнул, что Кеннеди испытывает сильное давление со стороны "крайних групп", и советская уступка в отношении самолетов ИЛ-28 поможет ему нейтрализовать этих людей.

Макклой сообщил о новой уступке со стороны Кеннеди. Хотя она давалась очень трудно из-за опасений об щественности, что СССР прячет ракеты в пещерах на Кубе, Кеннеди готов отказаться от требования инспекций на месте, если это даст возможность прийти к соглашению по всем остальным вопросам. Президент отверг план Кастро из 5 пунктов, но поручил Эдлаю Стивенсону выступить на заседании Совета Безопасности с подтверждением гарантии ненападения на Кубу. США также гарантируют ненападение со стороны других латиноамериканских стран. СССР, однако, придется удовольствоваться устным обещанием, так как Кеннеди не подписал специальный протокол. США считали, что смогут удостовериться в демонтаже ракет и выводе бомбардировщиков, осуществив аэрофотосъемку грузов на кораблях в открытом море, направляющихся в Советский Союз. Белый дом надеется, что Советский Союз в конечном итоге выведет войска, охранявшие ракетные комплексы, хотя США могут примириться с присутствием на острове военных советников СССР. Макклой особо отметил, что президент готов решить проблему инспекции на месте, если другие условия встретят понимание. "Вот это была бы сделка", - резюмировал Макклой⁸¹.

Кроме зондажа Белый дом подготовился к новому раунду переговоров по ядерному кризису. Обеспокоенный тем, что союзники по НАТО будут недовольны жесткостью президентского обращения в случае неуступчивости СССР, Белый дом направил специальных представителей для встречи с ведущими европейскими руководителями. Шерман Кент, глава Аналитического отдела ЦРУ, 19 ноября отправился в Париж, чтобы проинформировать де Голля о ситуации на Кубе⁸². Кента заранее не оповестили о цели этого вояжа. Войдя в свой кабинет в новом здании в Лэнгли, он увидел на столе приказ, предписывающий собрать результаты аэрофотосъемки демонтажа советских ракет и подготовить брифинг по этому вопросу. Никто не уведомил американское посольство в Париже о миссии Кента. Посол Чарльз Болен был крайне удивлен, увидев своего товарища по Иельскому университету. "Что происходит?" - спросил Болен. Кент вынужден был признать, что не знает. Тогда Болен показал ему срочную телеграмму, которая утром поступила из госдепартамента. "Ну, дорогой, можешь прочесть. Я думал, что ты принимал участие в ее составлении". Белый дом предписывал организовать встречу с де Голлем и разъяснить США, что президент собирается произнести жесткую речь, в которой информирует о новых акциях (возможно, расширение блокады, охватывающей бензин, нефть и масла), так как Москва не выполняет требование о возвращении ИЛ-28 в СССР.

Кастро не успел моргнуть глазом

Пока Шерман Кент и другие специальные представители президента паковали свои чемоданы, отправляясь в Париж, Оттаву и Лондон, Хрущев решил больше не ожидать ответа Кастро. 16 ноября Президиум санкционировал устное обещание Хрущева президенту США. Новое предложение администрации Кеннеди, отменяющее необходимость давить на кубинцев для получения их согласия на инспекцию на месте, устраняло последнее препятствие для Хрущева. Как он и предупреждал Микояна, "у американцев имеется стратегическое и географическое превосходство", и если Вашингтон тем не менее выступает с разумными предложениями, Хрущев считал глупым отказываться от них⁸³. Более того, отношение Кастро к Микояну и упрямое нежелание кубинского лидера отменить приказ сбивать американские самолеты не давали основания Хрущеву считать, что ответ от Кастро поступит в ближайшее время⁸⁴. Прождав еще три дня, Хрущев распорядился послать сообщение в Вашингтон.

"Сообщаю вам, - писал Хрущев Кеннеди, - что мы намерены вывезти (ИЛ-28) в течение месячного срока... а может быть даже раньше, так как срок вывода этих самолетов для нас не имеет принципиального значения"⁸⁵. Хрущев ожидал от Кеннеди немедленного снятия блокады. "Я считаю, что мой ответ дает вам неплохой материал для заявления на пресс-конференции".

Микоян в Гаване не имел ни малейшего представления о решении Президиума, входя 19 ноября в 5 часов вечера (1 час ночи 20 ноября по московскому времени) в президентский дворец для встречи с Кастро, Че Геварой, Освальдо Дортикосом, Карлосом Рафаэлем Родригесом и Эмилио Арагонесом. Рауля Кастро в Гаване не было⁸⁶.

Фидель Кастро официально еще не уведомил Москву о своем согласии расстаться с ИЛ-28, но он уже готов был сделать это. Зная, что Джон Кеннеди планирует произнести какую-то речь по кубинскому вопросу на следующий день, Кастро не хотел вновь стать причиной второй, более серьезной фазы кризиса. Кастро опасался, как он сказал Микояну, что американский президент на пресс-конференции возьмет высокомерный и оскорбительный тон в отношении Кубы, попытаясь "сделать из нас грязную тряпку". А это серьезно скажется на моральном климате в кубинской армии и в обществе в целом. До пресс-конференции президента Кастро хотел обратиться к кубинскому народу, чтобы предотвратить новый кризис⁸⁷.

Примерно через 2 часа, в 7.30 вечера, кубинцы попросили Микояна и его команду покинуть зал с тем, чтобы через час, обсудив ситуацию, представить советскому руководству свое решение. Микоян покинул дворец в полной уверенности, как он сообщил Хрущеву в перерыве заседания, что "все идет хорошо". Однако обеспокоенный тем, что не сможет представить Хрущеву информацию о положительном решении Кастро по поводу ИЛ-28 (дабы Хрущев мог вовремя уведомить об этом президента), Микоян телеграфировал Хрущеву, что необходимо дать знать Кеннеди, что "в данный момент высокомерные высказывания американских деятелей и прессы в отношении Кубы только затруднят завершение переговоров между Хрущевым и Кеннеди".

Кубинцы сообщили Микояну, что намерены направить У Тану письмо Кастро. Таким путем кубинский лидер решил уведомить мир о своем согласии устранить ИЛ-28 с Кубы⁸⁸.

В 6 часов вечера Кеннеди заявил, что СССР готов в течение месяца убрать ИЛ-28 с Кубы В ответ США снимут блокаду, и 63 корабля, задействованные в данной операции, вернутся в порты приписки Признав отсутствие прогресса на переговорах об инспекции на местах, Кеннеди заявил, что впредь до решения этого вопроса разведывательные полеты над Кубой не прекратятся Кеннеди не сказал аудитории, что на обозримое будущее он приказал отменить полеты на малых высотах, которые так бесили Кастро, и оставить лишь один полет У-2 в день. Позже Пентагон объявил, что отпускаются домой 14 200 летчиков-резервистов, призванных во время кризиса⁹⁰.

Действия Кеннеди обрадовали Москву. "Еще одно последнее сказание, и летопись окончена моя", - с видимым облегчением писал Хрущев Микояну через день после снятия блокады. "Возможно, это последнее или предпоследнее послание тебе, - добавил он, - у нас складывается впечатление, что американцы, видимо, действительно хотят ликвидировать напряжение. Если бы они хотели другого, то они возможности к этому имели. Видимо, Кеннеди сам не занимает крайней позиции"⁹¹.

Месть Кастро

В словах Хрущева сквозило торжество. Однако настроение в Гаване было совсем иным. На следующий день после снятия блокады Кастро сказал Микояну: "Мы не должны уступать, нас не устраивают только те гарантии, которые изложены в послании Кеннеди. Мы не можем принять инспекционные группы наблюдателей в ответ на эти обещания. Мы не должны делать новых уступок ради оформления обязательств в ООН"⁹².

Кубинское руководство было сильно обеспокоено свертыванием советского оборонительного зонта. Гавана лучше Москвы осознавала, насколько велико желание президента и его помощников разделаться с Кастро 5 ноября Микоян заверял кубинцев, что Москва не согласится убрать ИЛ-28⁹³. Но через две недели согласились. Кубинцы знали, что Вашингтон хочет, чтобы все советские войска покинули Кубу. Вероятно, Москва согласится и с этим.

Поскольку кубинцы стояли перед лицом возможного отвода войск Плиева с Кубы, особое значение приобретало тактическое ядерное оружие, которое Москва в срочном порядке перебросила в сентябре на Кубу. Похоже, кризис изменил мысли кубинского руководства по поводу роли ядерного оружия в обороне острова. Первоначально кубинцы были безразличны в отношении размещения советского ядерного оружия на своей земле. Одно дело иметь ядерные гарантии из Москвы, которых Кастро добился в 1960 году, и совсем другое иметь советские ракеты под контролем Кремля у себя под боком. Но кризис продемонстрировал, что Вашингтон боится ядерного оружия. Если у Кубы будет несколько единиц ядерного оружия, то сохранится шанс, что она сама сможет его использовать против США.

Чтобы убедить представителя своей страны в ООН, что сделка Хрущева-Кеннеди по ракетам Р-12 и Р-14 не затронет безопасность Кубы, министр иностранных дел Кубы Рауль Рао проинформировал нового кубинского представителя в ООН Карлоса Лечугу 20 ноября "что у нас есть тактическое атомное оружие, которое нужно сохранить". В Москву об этом сообщили ее источники в Гаване⁹⁴.

Когда в Кремле узнали, что кубинцы обсуждают друг с другом вопрос о сохранении тактического оружия, там буквально началась паника. Если американцы перехватят сообщения кубинцев об остающихся ядерных боеголовках, все договоренности по урегулированию кубинского кризиса рухнут. За четыре дня до пресс-конференции брата, 20 ноября, Роберт Кеннеди заявил Добрынину, что "по их данным не все боеголовки вывезены с Кубы". Кеннеди был прав, но Добрынин ничего не знал об этом и, следуя инструкциям, отрицал наличие боеголовок на острове⁹⁵.

Фактически, начиная с 20 ноября, только боеголовки с Р-12 и Р-14 вернулись в СССР, а тактические боеголовки и шесть атомных бомб оставались на Кубе. 30 ноября министр обороны Малиновский приказал Плиеву погрузить все головки МБР на "Александровск", где уже находились ядерные заряды для ракет Р-14 большого радиуса действия, которые на Кубу не поставлялись. До отправки судна Плиев запросил инструкции, что делать с оставшейся сотней тактических ядерных боеголовок. В ответ советский министр обороны рекомендовал Плиеву организовать обучение кубинского персонала управлению ракетами "Луна", крылатыми ракетами и ИЛ-28. Малиновский хотел сохранить на острове тактическое ядерное оружие. 5 ноября "Александровск" покинул порт, и Малиновский телеграфировал Плиеву, что все тактические заряды остаются⁹⁶.

Микоян договорился встретиться с Фиделем Кастро 22 ноября. "Вывезено ли тактическое оружие или нет?" - спросил Кастро. Он слышал заявление Кеннеди 20 ноября, что "все ядерное оружие убирается с Кубы". Однако он хочет быть уверенным, что американский президент чего-то не знает. Микояну пришлось самому дать ответ. В своих посланиях Хрушев ничего не писал по поводу тактического оружия, но от Алексеевa и Плиева он знал, что Президиум намерен оставить его на острове. Помня о недавнем кубинском безрассудстве, Микоян сомневался в целесообразности того, что кубинцы рассчитывали на сохранение тактического ядерного оружия. "Оно находится еще на Кубе, - сказал он, - но не будет передано кубинцам, а будет вывезено". Микоян пояснил разочарованному Кастро: "У нас есть закон, запрещающий передавать в другие руки любое атомное оружие, включая тактическое. Однако, - добавил он, - атомное оружие, находящееся в наших руках, мы применим в случае войны для защиты всего лагеря социализма"⁹⁷.

Кастро не хотел его терять. "Нельзя ли, - спросил он, - оставить атомное оружие на Кубе в советских руках без передачи кубинцам?"⁹⁸ Микоян кратко ответил, что на вторую часть вопроса Кастро получит негативный ответ. "Американцы, - сказал он, - не знают, что здесь есть тактическое атомное оружие, и мы вывозим его не по требованию, а по своей воле". Микоян ушел с заседания, убежденный в том, что кубинцы примирились с потерей последних советских боеголовок⁹⁹.

Москва одобрила переговоры Микояна с Кастро по вопросу тактического оружия. Разрешение проблемы с самолетами ИЛ-28 и снятие американской блокады, казалось, уменьшили необходимость наличия ядерного оружия на Кубе. И действительно, 20 ноября Малиновский приказал Плиеву паковать тактические ракеты¹⁰⁰. Если и были какие-либо сомнения в разумности этого шага, то они развеялись 22 ноября. Узнав от Микояна о маневрах кубинского министра иностранных дел, Кремль принял твердое решение убрать с Кубы все ядерное оружие до последнего. "Ваши соображения насчет ответа кубинским друзьям признаны правильными", -поддержал Хрущев Микояна. Кремль просил его "ринять все возможные меры против утечки информации о советском тактическом оружии. Президиум повторил первоначальные инструкции в отношении размеще-"ия ядерного оружия на Кубе. "Оружие - наше, находится в наших руках, мы его никому не передавали и не намерены передавать". Наконец кубинцам следует сказать, как было сказано американцам, что все ядерное оружие с Кубы увезено.

Кремль проинструктировал Микояна, как заставить министра иностранных дел Кубы пересмотреть свои инструкции Лечуге, которые, к сожалению, он уже получил. Как можно скорее надо было сообщить Лечуге, что "у кубинцев нет никакого ядерного оружия". "Все это очень важно, - телеграфировал Кремль, - так как иначе можно серьезно осложнить дело, если бы к американцам попала несоответствующая действительности информация в результате директивы, данной МИД Лечуге"¹⁰¹.

Отъезд Микояна был задержан на несколько дней из-за обсуждения будущего ядерного оружия. У кубинцев не было иного выбора, как согласиться с потерей последнего шанса оставить у себя атомное оружие¹⁰². 26 ноября Микоян вылетел в Вашингтон и Нью-Йорк для встречи с президентом Кеннеди и Генеральным секретарем ООН У Таном. По сведениям Алексеева, Фидель Кастро и другие кубинские руководители тепло попрощались с Микояном¹⁰³. После его отъезда Алексеев встретился с Раулем Кастро, который от имени Фиделя заявил, что кубинцы удовлетворены визитом Микояна. Хотя, добавил Рауль, он убежден, что "американцы учуяли наиболее слабые места наших отношений и попытаются играть на них"¹⁰⁴.

Все это было сказано Раулем Кастро в преддверии встречи Микояна с Кеннеди 29 ноября. Заседание в Белом доме началось с заявления Микояна о том, что "оружие было поставлено туда не для нападения на США, а как средство сдерживания в целях усиления оборонительной мощи Кубы и ее защиты от возможного нападения извне". Кеннеди не был удовлетворен таким объяснением. "Дело не в том, чтобы информировать или не информировать его правительство. Конечно, мы вам не сообщаем о таких вещах, и вы не обязаны сообщать" Кеннеди рассердило то, что он был обманут. "Это неправильно, не было никакого обмана, - возразил Микоян, - имеет место различие в интерпретации этого оружия. Одно дело - цель этого оружия, другое - его характер Кеннеди продолжал настаивать на том, что отрицание Хрущевым наличия наступательного оружия на Кубе, заявление ТАСС от 11 сентября и одновременные заверения посла Добрынина были ложью и "оскорблением в мой адрес"¹⁰⁵.

Кеннеди пояснил, что США не собираются напасть на Кубу. "Я заявляю, что мы не нападем, но отчетливо представляем себе, что Кастро наш недруг". Отвечая на обвинения Микояна по поводу облета кубинской территории, он сказал, что полеты имели целью лишь проверить выполнение договоренности Кеннеди - Хрущев. "Ясно, что множественные и частые полеты на низких высотах, - настаивал Микоян, - были просто хулиганством со стороны США, а нынешние полеты - тоже хулиганство, но только на большой высоте". Кеннеди подчеркнул, что редкие полеты не должны беспокоить Кастро. "США считают, что до тех пор пока у них не будет адекватных методов проверки, таковую надо осуществлять какими-то другими средствами. Я хочу, - добавил он, - удостовериться в том, что американский народ еще раз не одурачат". В конце встречи он выразил надежду, что Кастро поведет себя сдержанно и не будет провоцировать их. "Я, конечно, помню, о чем я писал Хрущеву", - закончил Кеннеди¹⁰⁶.

Через несколько дней в Москве на заседании Президиума ЦК Микоян доложил о событиях последнего месяца Выслушав его отчет, Хрущев подвел итог: "Линию считать правильной, - сказал он, вновь оправдывая свои действия. - Сохранили Кубу". Хрущев не упомянул китайцев, но обрушился на тех, кто "считает, что мы отступили, это злобное бессилие". То был не простой блеф со стороны Хрущева. За неделю с 22 по 27 октября, когда он ждал нападения, уверенность Хрущева в международном положении Советского Союза возросла. "Силу набрали большую, - сказал он. - Мы участники Мирового клуба". "Доказательством тому, - подчеркнул Хрущев, - служит то, что они и сами испугались". Сегодня он полон решимости. "Если бы еще продержались, - размышлял он, - то, может быть, и ничего бы не было". Хрущев подверг критике Кастро. "Кастро прямо советовал мне открыть атомный огонь, сейчас он отходит, замазывает", - сказал он. Хрущев не намеревался разрешать ему этого. "Договора с ним не нужно", - сказал Хрущев. Он заметил, что в свое время Москва пересмотрит характер военной поддержки Кубы. По поводу оценки уроков кризиса мнение остальных членов Президиума разделилось. "Позиция кубинцев кажется ненадежной", - поддержал Алексей Косыгин. Однако Малиновский, министр обороны, придерживался другого мнения. Он хотел бы оставить тактическое ядерное оружие на Кубе и не желал, чтобы неправильное поведение Кастро испортило тесные связи между армиями двух стран. Он предлагал "бережно относиться к своим завоеваниям", советовал "ответственно подходить к своим обязательствам помогать Кубе". Малиновский также высказал разумные соображения, касающиеся США и Китая. Он был против слишком резких слов в адрес китайских коммунистов. "Не сжигать мосты". Это, пожалуй, было сутью его точки зрения по отношению к Вашингтону, Гаване и Пекину¹⁰⁷. Далее Президиум принял резолюцию одобрить работу Микояна: "Микоян блестяще справился с поручением"¹⁰⁸.

Несмотря на добрые заявления Президиума, после возвращения Микояна в Кремле царила атмосфера взаимных обвинений. На Президиуме обошли молчанием деятельность человека, которому поручили планировать и проводить операцию "Анадырь", - генерал-полковника Семена Иванова - одного из высших военных чинов советской армии¹⁰⁹. Вторым объектом обвинения были разведывательные службы Советского Союза, которые вызвали ложную тревогу, даже не раскрыв тайны Исполкома. Одновременно с освобождением Иванова от должности Президиум начал расследование деятельности ГРУ¹¹⁰. Семичастный и КГБ избежали выговоров за провалы в октябре, но дни Александра Феклисова в Вашингтоне были сочтены, и вскоре он получил новое назначение. Две ключевые фигуры драмы вышли невредимыми: посол СССР в США Анатолий Добрынин, который вообще ничего не знал о готовящейся операции на Кубе, и Александр Алексеев, посол на Кубе, который был слишком ценным кадром, чтобы жертвовать им.

Сверхдержавы дали инструкции своим представителям в ООН окончательно оформить урегулирование кризиса¹¹¹. Эта последняя фаза продолжалась еще несколько недель; к тому времени, когда Микоян покинул Северную Америку, все основные проблемы за исключением одной были практически решены. Последнюю - ликвидацию на Кубе всего ядерного оружия - Советы решили самостоятельно. На Рождество 1962 года советский корабль спокойно отплыл из Гаваны, увозя на борту последние тактические боеголовки¹¹². Операция "Анадырь" закончилась.

Примечания

1. Алексеев в МИД, 29 октября 1962 г., фонд 3, опись 65, дело 906, стр. 84-85, Архив президента РФ.

2. Там же.

3. Инструкции Алексееву, 28 октября 1962 г., выписка из протокола 63 заседания Президиума 28 октября 1962 г., фонд 3, опись 65, дело 905, стр. 166-169, Архив президента РФ. Хрущев направил ему резюме предложений Феклисова-Скали, чтобы показать, что США, по-видимому, хотят, чтобы Кастро объявил о демонтаже ракет.

4. Philip Brenner, "Thirteen Months: Cuba's Perspectives on the Missile Crisis", in the Cuban Missile Crisis Revisited, ed. James A. Nathan (New York 1992), p. 201.

5. Н.С.Хрущев Кастро, 30 октября 1962 г., фонд 3, опись 65, дело 906, стр. 72-73, reprint in James G. Blight, Bruce J. Allyn and David A. Welch, Cuba on the Brink (New York, 1993), pp. 486-487.

6. H С. Хрущев Кастро, 30 октября 1962 г., фонд 3, опись 65, дело 906, стр.71.

7. Там же.

8. Кастро Н.С. Хрущеву, 31 октября 1962 г., фонд 3, опись 65, дело W, стр. 137-138, reproduced in Blight et al., Cuba on the Brink, PP.489-491.

9. Там же.

10. Там же.

11. Алексеев в МИД, 2 ноября 1962 г., фонд 3, опись 65, дело 907, стр 150-151, Архив президента РФ.

12. Там же, стр. 151.

13. Там же.

14. Там же.

15. Микоян Н С Хрущеву, 6 ноября 1962 г., фонд 3, опись 65, дело 908 стр. 175-176, Архив президента РФ. Вскоре после прибытия Микоян телеграфировал в Москву: "За несколько часов до моего приезда кубинское правительство решило, что участвовать будут только Гевара и Рауль Кастро".

16. Там же, стр. 172.

17. Запись беседы А.И. Микояна с Ф. Кастро и другими кубинскими руководителями 4 ноября 1962 года, фонд 104, опись 17, дело 22, папка 11а, стр. 181-182, Архив МИД РФ.

18. Памятная записка беседы, 5 ноября (днем) in CWIHPW, № 5 (Spring 1995)

19. Запись беседы А И Микояна с Ф.Кастро и другими кубинскими руководителями 4 ноября 1962 года, фонд 104, опись 17, дело 22, папка 11а, стр. 181-182, Архив МИД РФ

20. Памятная записка беседы, 4 ноября 1962г CWIHPW, No 5 (Spring 1995)

21. Гавана Центру, 4 ноября 1962 г, дело 1475 (телеграммы из Гаваны, 13 сентября - 31 декабря 1962 г. ), стр 218, Архив Службы внешней разведки

22. Там же.

23. Микоян Н С Хрущеву, 6 ноября 1962 г, фонд 3, опись 65, дело 908, стр. 172, Архив президента РФ.

24. Там же.

25. Там же, стр 184.

26. Там же, стр. 185

27. Микоян Н С Хрущеву, 6 ноября 1962 г, фонд 3, опись 65, дело 908, стр. 187, Архив президента РФ

28. Резидент КГБ в Гаване Москве, 5 ноября 1962 г, фонд 3, опись 65, дело 908, стр. 106-107, Архив президента РФ.

29. Алексеев в МИД, 8 ноября 1962 г., фонд-3, опись 65, дело 909, стр. 12-13, Архив президента РФ.

30. Грибков директору (Малиновскому), 7 ноября 1962 г., фонд 3, опись 65, дело 908, стр. 153, Архив президента РФ.

31. Интервью с Леонидом С Гарбузом, сентябрь 1994 г., Москва

32. А.Н.Грибков. Карибский кризис. Военно-исторический журнал, № 1,1993,стр. 7-8.

33. Н.С.Хрущев Микояну, 10 ноября 1962 г, выписка из протокола 65 заседания Президиума ЦК 10 ноября 1962 г., фонд 3, опись 65, дело 909, стр. 59, Архив президента РФ.

34. Микоян Н.С-Хрущеву, 14 ноября 1962г. фонд 3, опись 65, дело 911, стр. 2, Архив президента РФ.

35. Мещеряков Микояну, 14 ноября 1962 г, фонд 3, опись 65, дело 911, стр. 4-5, Архив президента РФ.

36. Спецификации на бомбардировщик ИЛ-28 взяты из книги Dino A Brugioni, Eyeball to Eyeball (New York, 1991), p. 173.

37 "Послание Хрущева о г 4 ноября 1962 г.". Problems of Communism 41, special ed (Spring 1992).

38 US Marine Corps summary, Nov. 1, 1962 г., СМС/NSA.

39 Supplement 7 to Joint Evaluation of Soviet Missile Threat in Cuba, Oct. 27, 1962 (except), doc. 98, CIADCMC.

40 Anatoly I. Gribkov and William Y. Smith, ANADYR Operation (Chicago, 1994), p. 28.

41. См выше, примечание 38.

42. Entries for Nov. 7 and 12, 1962 "Notes Taken from Transcripts of Meetings of the JCS", October-November 1962, Dealing with the Cuban Missile Crisis, CMC/NSC.

43. Entry for Nov. 7, 1962 "Notes Taken from Transcripts", CMC/NSC

44. Newsweek,Nov. 12, 1962.

45. Bromley Smith, Oct. 28, 1962, doc. 59, in Lawrence Chang and Peter Kornbluh, eds, Cuban Missile Crisis 1962 (New York, 1992).

46. Интервью с Эдвином Гатманом, 14 июля 1994 г.

47. Добрынин в МИД, 9 ноября 1962 г., фонд 3, опись 65, дело 909, стр 77-78, Архив президента РФ.

48. RFK desk diary for 1962, JFKL.

49. Добрынин МИД, 9 ноября 1962 г, фонд 3, опись 65, дело 909, стр 78, Архив президента РФ.

50. Там же.

51. "Устное заявление Н СХрущева от 11 ноября 1962 г.-, Problems of Communism 41, special ed. (Spring 1992): 82-88. Парадоксально, но можно сказать, что Н.С. Хрушев использовал уловку Троллопа: речь идет о герое одного из романов Троллопа, который получает противоречивые ответы на один вопрос и решает принять только тот, который его устраивает. Роберт Ф. Кеннеди использовал этот прием во время ракетного кризиса, отвечая на письма Хрущева от 26 и 27 октября Тремя неделями позже Хрущев решил сделать то же самое в отношении заявлений Роберта Кеннеди по поводу бомбардировщиков ИЛ-28.

52. Н С.Хрущев Микояну, выписка из протокола 65 заседания Президиума ЦК 10 ноября 1962 г., фонд 3, опись 65, дело 909, стр. 44-45, Архив президента РФ.

53. Там же, стр. 45.

54. Там же.

55. Инструкции В. Кузнецову, выписка из протокола 65 заседания Президиума ЦК 11 ноября 1962 г., фонд 3, опись 65, дело 909, стр. 88-93, Архив президента РФ.

56 Микоян Н С.Хрущеву, 11 ноября 1962 г, фонд 3, опись 65, дело 909, стр 107, 110, Архив президента РФ.

57. Записи бесед Микояна с Фиделем Кастро, 12 ноября 1962 г., фонд 3, опись 65, дело 909, стр. 121-126, Архив президента РФ.

58. Там же, стр. 127.

59. Там же, стр. 129-131.

60. Записи бесед Микояна с руководителями Кубы, 13 ноября 1962 г., фонд 3, опись 65, дело 909, стр 174-175, Архив президента РФ.

61. Запись от 13 ноября 1962 г, там же.

62. Добрынин в МИД, 12 ноября 1962 г., фонд 104, опись 12, дело 28, стр 71-76, Архив МИД РФ.

63. Микоян Н.С-Хрущеву, 17 ноября 1962 г., фонд 3, опись 65, дело 911 стр. 100-103, Архив президента РФ.

64. Там же.

65. Colonel Bums to LBJ, Dec. 4,1962, "Low-Level Reconnaissance Mission over Cuba", CMC/NSA; Микоян H-С.Хрущеву, 18 ноября 1962 г фонд 3, опись 65, дело 911, стр. 181-183, Архив президента РФ.

66. "Time", Nov. 23,1962; Микоян Н.С.Хрущеву, 17 ноября 1962 г., фонд 3, опись 65, дело 911, стр. 126-135, Архив президента РФ. Эта наиболее подробная из двух телеграмм, направленных Микояном 17 ноября.

67. Микоян Н.С-Хрущеву, 17 ноября 1962 г., фонд 3, опись 65, дело 911 стр. 126-135, Архив президента РФ.

68. Там же.

69. Там же.

70. Там же.

71. Там же.

72 Там же, стр. 102-103, 131.

73. Там же, стр. 132.

74. Там же.

75. Заметки Малина, 16 ноября 1962 г., Архив президента РФ.

76. Авторы сделали вывод об этом на основании современных записей заседания от 16 ноября, которые показывают, что группа решила "передать президенту Кеннеди в устной форме согласие на ликвидацию бомбардировщиков ИЛ-28" и инструкции, направленные в тот же день Микояну. См.: резолюцию Президиума ЦК "Об инструкциях Микояну", 16 ноября 1962 г., фонд 3, опись 65, дело 911, стр. 47-56, Архив президента РФ. Это письмо, направленное четырем лицам (Хрущеву, Козлову, Пономареву и Громыко), содержало последнюю дипломатическую инициативу относительно Кубы.

77. Там же, стр. 48.

78. Там же, стр. 51-52.

79. Добрынин в МИД, 18 ноября 1962 г., фонд 3, опись 65, дело 911, стр. 179-180, Архив президента РФ.

80. Washington Post, Nov. 4, 1962.

81. Кузнецов в ЦК, 18 ноября 1962 г., фонд 3, опись 65, дело 911, Архив президента РФ.

82. Transcript of Kent's memoirs, Sherman Kent Papers, Box 54, б Sterling Memorial Library, Yale University.

83. Резолюция Президиума ЦК "Инструкции Микояну", 16 ноября 1962 г., фонд 3, опись 65, дело 911, стр. 47-56, Архив президента РФ.

84. Микоян Н.С.Хрущеву, 17 ноября 1962 г. (две телеграммы) и 18 ноября 1962 г., фонд 3, опись 65, дело 911, Архив президента РФ.

85. "Устное послание Хрущева от 19 ноября 1962 г.". Проблемы коммунизма 41, спецвьшуск (весна 1992).

86. Микоян Н.С.Хрущеву, 19ноября 1962 г., фонд 3, опись 65, дело 912, стр. 24-26, Архив президента РФ.

87. Там же.

88. Кастро Генеральному секретарю ООН У Тану, 19 ноября 1962 г., doc. 75 in Chang and Kornbluh Чанга, eds., Cuban Missile Crisis.

89. Добрынин в МИД, 20 ноября 1962 г, фонд 3, опись 65, дело 91, стр. 64, Архив президента РФ.

90. Time, Nov 30, 1962 ; McGeorge Bundy, "Summary Record of NSC Executive Committee, Nov. 20,1962", doc 77, in Chang and Kornbluh, eds, Cuban Missile Crisis, Colonel Burns to LBJ, Dec 4, 1962 "Low-Level Reconnaissance Mission over Cuba", CMC/NSA.

91. H С Хрущев Микояну, 21 ноября 1962 г, выписка из протокола 68, заседание Президиума ЦК 21 ноября 1962 г, фонд 3, опись 65, дело 912, стр. 73-75, Архив президента РФ

92. Микоян Н С Хрущеву, 21 ноября 1962 г, фонд 3, опись 65, дело 912, стр 106, Архив президента РФ.

93. Памятная записка беседы, 5 ноября 1962 г. in CWIHPW, по. 5 (Spring 1S95)

94. Микоян Н.С Хрущеву, 22 ноября 1962 г, фонд 3, опись 65, дело 912, стр 91, Архив президента РФ.

95. Добрынин в МИД, 20 ноября 1962 г., фонд 3, опись 65, дело 912, стр 62, Архив президента РФ.

96. Выступление генерала Грибкова на Московской конференции в 1994 г "Карибский кризис в архивах США, РФ и Республике Куба". Речь генерала Грибкова основывалась на выдержках из телеграмм, которыми обменивались Малиновский и Плиев Эти телеграммы находятся в Архиве Министерства обороны РФ

97. Микоян НС Хрущеву, 2 2 ноября 1962 г, фонд 3, опись 65, дело 912, стр 91, Архив президента РФ

98. Там же, стр 120

99. Там же.

100. Телеграмма Малиновского Плиеву, 20 ноября 1962 г, из выступления Грибкова на Московской конференции 1994 г.

101. См записи Громыко, 22 ноября 1962 г, выписка из протокола 68 заседания Президиума ЦК от 22 ноября 1962 г, фонд 3, опись 65, дело 912, стр. 130, Архив президента РФ.

102. Выписка из протокола 68 заседания Президиума ЦК от 21 ноября 1962 г., фонд 3, опись 65, дело 912, стр 74, Архив президента РФ.

103. Алексеев в МИД, 23 ноября 1962 г, фонд 3, опись 65, дело 912, стр 129-130, Архив президента РФ.

104. Алексеев в МИД, 26 ноября 1962 г., фонд 3, опись 65, дело 912, стр 190-191, Архив президента РФ.

105. Записи беседы Микояна с Джоном Ф. Кеннеди, 29 ноября 1962 г., фонд 3, опись 65, дело 913, стр. 33-35, Архив президента РФ.

106. Там же, стр. 42-43.

107. Записи Малина, протокол 71, 3 декабря 1962 г., Архив президента РФ.

108. Выписка из протокола 71 заседания Президиума ЦК, 3 декабря 1962 г., фонд 3, опись 65, дело 913, стр. 78, Архив президента РФ.

109. Записи Малина, протокол 75, 30 декабря 1962 г., Архив президента РФ.

110. Там же. Президиум ЦК, вероятно, принял это решение в связи с арестом 22 октября 1962 г. О. Пеньковского, офицера ГРУ, арестованного за шпионаж в пользу американцев и англичан.

111. "Правда", 1 декабря 1962 г.

112. Телеграммы Плиев-Малиновский, оглашенные Грибковым на Московской конференции 1994 г.

Перепечатываться с  проекта ИСТОРИЯ РОССИИ  

БИБЛИОТЕКА ХРОНОСА

редактор Вячеслав Румянцев