Гиренок Федор Иванович

Автор

Пато-логия нового язычества

XPOHOC

СТАТЬИ НА ИСТОРИЧЕСКИЕ ТЕМЫ

БИОГРАФИЧЕСКИЙ УКАЗАТЕЛЬ

ИСТОРИЧЕСКИЕ ИСТОЧНИКИ

ГЕНЕАЛОГИЧЕСКИЕ ТАБЛИЦЫ

БИБЛИОТЕКА ХРОНОСА

ПРЕДМЕТНЫЙ УКАЗАТЕЛЬ

ИСТОРИЧЕСКИЕ ОРГАНИЗАЦИИ

КАРТА САЙТА

Кто язычник? Тот, кого ведет язык. Язык ведет и одновременно уводит, сбивая с пути. Почему сбивает? Потому что в структуре пути есть что-то от языка и есть что-то безъязыкое. И трудно одно отличить от другого. Для того чтобы их отличить, нужна наука. Но наука - тоже язык, только новый. В нем внешний наблюдатель отличает себя от внутреннего. Новые язычники рождаются около науки.

1. Новоязыческий соблазн.

К новому язычеству ведут разные пути. Наука - один из них. Что такое наука? Метод. То, что обеспечивает возможность непрерывного возобновления человека в отчужденных формах сознания. Казалось бы, человеку нужно много труда вкладывать в себя, чтобы быть на уровне внешних объективаций знания. Но парадокс состоит в том, что этот уровень достигается простой дрессировкой тела и психики. Человек, окруженный словами и предметами, смысл которых коренится в науке, скорее готов отождествить себя с силой природы, чем со структурой личности. То есть наука в каких-то бытийных своих проявлениях заставляет работать на понижение человека и культуры. Вот эта работа на понижение и создает то, что я называю новым язычеством. Новый язычник - это человек, БЫТИЙСТВУЮЩИЙ НА ПОНИЖЕНИЕ СВОЕГО УРОВНЯ. Сами себя новые язычники называют по-разному. Например, позитивистами. Или реалистами, т.е. людьми, которые знают, что есть жизнь, а того, что выше жизни, нет. Они знают, что время гениев прошло, что коллективизм победил индивидуализм, что толпа рассеивает индивидуальность, а космос - личность. Некоторые из них называют себя экуменистами. Например, Д.Андреев. Есть теософы и антропософы. Есть поклонники восточных практик медитации. Символизируют поколения - Рерихи. Равно как Е.П.Блаватская и Р.Штейнер. Есть просто колдуны и есть экстрасенсы. Это Э.Тарасов, Б.Лонго, Д.Давиташвили, А.Кашпировский, А.Чумак, шаман Юнг.

Но все они работают на понижение, т.е. оставляют только тот набор человечески возможных состояний и событий, которые достигаются продолжением НАТУРАЛЬНЫХ СВОЙСТВ ЧЕЛОВЕКА. И всех их объединяет новоязыческое сознание. Вот продолжай, дли эти свойства (способности) и, может быть, увеличишь урожайность мандаринового дерева. А если повезет, то научишься перемещаться не так, как принято в цивилизации, основанной на колесе, а поверх пространства и времени.

В словах "новое язычество" есть ловушка, о которой стоит напомнить. Эти слова как бы говорят о том, что вот были одни язычники и что у них были одни идолы, а затем пришли другие язычники, и у них появились другие идолы. То есть новое язычество предстает В ВИДЕ СМЕНЫ ИДОЛОВ. Но это только видимость. Конечно, идолы меняются. Но суть дела не в них, а в языке, в котором наука, как стена, загородила первослово языка. Человек перестал слышать внутреннее слово. То, что он утратил эту способность, и составляет срыв культуры, неудачу человека. Его понижение. Новые язычники возникают в ситуации ОНТОЛОГИЧЕСКОЙ ГЛУХОТЫ. То есть у них (у нас) не все в порядке с метафизическим слухом, отсутствие которого компенсируется различного рода социальными экологическими движениями. Например, движением из города в деревню. Где деревня? На природе. А город? Вдали от природы. Человек устал от города. Оглохший от гула текстов, образов и машин, он возвращается в деревню. Но деревень больше нет. И человек создает симулятивную реальность, встроенную в ритм жизни города. Он называет эту реальность разными словами. Например, обществом садоводов, дачным кооперативом, союзом любителей животных, объединением вегетарианцев. Или туристы - это новоязыческое перекати-поле, несомое ветром неузнанной ими метафизики. Нет им покоя.

Новых язычников можно узнать и по особому стилю одежды - коротким шортам, открытым, свободным блузкам. Они не любят дорогих украшений и строгих костюмов. Культура, как и одежда, тоже стесняет. В ней неудобно. От нее задыхаются. Ее хочется скинуть. Новое язычество - это еще и способ ускользания из одежд культуры. Нечто культурно распоясавшееся. Я имею в виду тот оттенок мысли, который передавался Гершензоном в "переписке из углов" с В.Ивановым. Летом последователей новой религии можно увидеть на нудистских пляжах, где они чувствуют себя родственниками травинок и былинок, детьми Матери-Природы, а не детьми Бога.

Ощущая себя частью ноосферы, новые язычники проявляют повышенную заботу и внимание ко всему живому. Из любви к нему часть становится вегетарианцами. Изучают системы питания Шаталовой, Шелтона и Брегга. В таких домах люди и звери живут одной семьей. Но это не жизнь крестьянина- язычника. У них нет связи с первословом.

Новое язычество узнается и по любви к спорту, которым оно заменяет мистику древних мистерий. Новые язычники "беснуются" на стадионах, "качают" мышцы, изучают У-шу, китайскую систему дыхания Ци-гун, занимаются восточными единоборствами, стремясь сделать тело "совершенным" и "послушным". Сюда можно отнести и медитацию, и занятия йогой. Новое язычество ничем не брезгует. Оно разводит собак и кошек, любит канареек, растит герань.

2. Мавзолей.

На Красной площади стоит мавзолей. Это символ нового язычества. Он обращен к затылочному сознанию тех, кто утратил чувство принадлежности к христианской Европе, и теперь язычествует в повседневности своего быта, в котором рядом с иконой Божьей Матери стоит статуэтка Шестирукого Будды, а рядом с Евангелием лежит "Роза мира" Д.Андреева, "Тайная доктрина" Е.Блаватской или "Калагия" А.Наумкина. "Жизнь после жизни" Р.Муди стала для многих настольной книгой. Посмертные опыты души, проясненные видениями духовидцев, все больше отделяют людей от христианства. Многими смерть перестала восприниматься как смерть и предстает теперь как переход к более высокому сознанию. Многие из нас не могут удержаться от искушения: в безумии языческого восторга мы вслушиваемся в ритм крови, пульсирующей в наших жилах. Сладость языческого преклонения перед природой, безумие крови и пола уничтожают доводы рассудка.

"…Новая Европа уже давно стонет под напором язычества; ее скрепы трещат, и вот-вот рухнет многоэтажное здание, и ведь неизвестно, что с нами станет дальше".1 Здание рухнуло. На его обломках философствуют новые язычники. Интеллектуальным достижением нового язычества стал "русский космизм". Новоязыческий поворот в осознании истории связан с евразийской идеей. Религиозно-мистическое переживание новых язычников завершилось "Розой мира" Даниила Андреева.

Для того чтобы понять отличие новых язычников от старых, достаточно вспомнить "языческого" В.Розанова и некоторых других православных философов. Уже Владимир Соловьев отмечал что-то древнеязыческое в воззрениях К.Леонтьева. Для последнего бытие - неравенство. Бытие бытийствует красотой. Равенство не красиво. Добро уродливо. Эстетически зло выше добра.

Сила язычества видна в А.Скрябине. Но с него новое языческое движение еще только начиналось. По своему существу воззрение Скрябина "представляет смесь языческого космизма с христианским историзмом".2

Языческое сознание накладывает запрет на ОПИСАНИЕ МИРА В ТЕРМИНАХ ДВИЖЕНИЯ. Важны не формы движения, а формы его вожделения. Вожделение - то, что вяжет и связывает. Но связывает через телесный низ, а не через верх. И если все-таки верх есть, то он связан низом и эта связь есть жизнь. Ведь вожделеет то, что еще живо.

Вот Бога связать нельзя. Он абсолютно свободен. И сколько бы мы его не приучали, он там не связан нашими действиями здесь, даже если они ему угодны.

Безумие, экстаз и эрос - формы вожделеющего мира. Сходить с ума естественно. Естественно быть не в своем уме. В мистериальном мире очевидно не я мыслю, а я хочу. Непосредственная достоверность хотения позволяет нам двигаться от печки, а не от самоочевидности сознания. Вожделение - это растворение Я в хочу, а не в бытии или нирване. Вожделение переживается, а не описывается, ибо внутри него нет сознания, с точки зрения которого оно могло бы быть описано. Внешний наблюдатель познает представления. Вожделеющий познает переживания, т.е. знает переживанием жизни, в которой мысли еще не было, а хотение уже было. "Мир, - пишет Скрябин, - есть результат… моего хотения".3 Иными словами, в мире есть то, что держится не заботой о мире, а вожделеющим влечением к нему. Вернее, сам мир из этого влечения рождается. И этим мир не описывается в терминах существования или сущности. Они к нему неприложимы. Вожделеющее вообще не существует в обычном смысле. Оно вне пространства и времени.

Пережитое вожделение, изжитое влечение упаковываются НЕ В ТЕОРИЮ, А В ПОВЕСТВОВАНИЕ. В повседневность бытия. Например, в быт Скрябина, который боясь заразы, всегда носил перчатки и никогда не брал денег без перчаток. Бактерии, которых опасался напомаженный Скрябин, его все-таки поймали. Скрябин умер от заражения крови. Но пока жил, он создавал реальность "воздухом, лаской, гневом, надеждой, сомнением".4 Что это за реальность?

Языческая реальность не знает Бога вне мира. В ней эволюция первенствует над творением. Первобытие язычника растворяет личность в космической эволюции. Зло обожествляется вместе с обожествлением жизни.

Иными словами, те, кто скрывает свою сущность, стали отличать себя от тех, кто не скрывает своей сущности. Или, что то же, истина оказалась не плодотворной. Плодотворна ложь. И это подтверждает рассуждение Р.Барта о структуре языка лесоруба. Какой язык у лесоруба? Объектный. В нем есть "это дерево", то, которое нужно срубить. И нет слова "дерево". Лесоруб не играет словами. Он валит деревья. Здесь все напрямую и в открытую. Ему нечего скрывать. А вот культурный человек. У него метаязык. Он говорит о дереве. У него есть слово, но нет объекта. Это язык сплошных опосредований и маскировок. Здесь все вкривь и вкось. Отсутствие объекта когда-то может обнаружиться. Произойдет разоблачение. Для того, чтобы эта пустота не обнаружилась, нужно все время говорить, нужно все время СКРЫВАТЬ СВОЮ СУЩНОСТЬ. Культурный человек скрывает свою пустоту. Он маскирует ее бесконечным возобновлением нового. От лесоруба не ждут чудес. От культурного человека ждут. И он показывает эти чудеса.

Новое язычество рождается людьми, маскирующими свою сущность. Оно сместило метаязык в объектный язык. И наоборот, на место второго плана оно ставит первый. Лесоруб заговорил на метаязыке. Культура - на объектном. В результате этого смешения религия оказалась в одном смысловом пространстве с наукой.

1. Лосев А.Ф. Страсть к диалектике. М., 1990, с.292.

2. Лосев А.Ф. Указ. соч., с.294.

3. Лосев А.Ф. Указ. соч., с.260.

4. Лосев А.Ф. Указ. соч., с.292

* Эссе впервые опубликовано в научно-художественном журнале "Дыхание", 1, 1996.

Перепечатывается с адреса: http://lib.userline.ru/778

СТАТЬИ

редактор Вячеслав Румянцев 28.01.2002