|
|
Игорь Рассоха
Апология софистов
Релятивизм как онтологическая система
Раздел III.
СОФИСТИКА КАК ВЕРШИНА РАЗВИТИЯ ДРЕВНЕГРЕЧЕСКОЙ ФИЛОСОФИИ
3. 5. СОФИСТИКА КАК ДРЕВНЕГРЕЧЕСКАЯ КЛАССИКА
Итак, у Платона еще куда круче, чем у Аристотеля “убили все живое (его метод)
и увековечили все мертвое”. Догматизация Платона – серьезное интеллектуальное
преступление. – Преступление, которое тянется до сих пор, поскольку до сих пор
беззащитным студентам вдалбливают про “философскую систему Платона”, хотя у него
системы не было. Такая традиция идет прежде всего от Плотина и его
последователей, творивших в эпоху упадка и гибели античной цивилизации. Но то,
что еще как-то было простительно какому-нибудь несчастному неоплатонику, который
в перерыве между готами и вандалами предавался размышлениям на тему, сколько
именно эманаций отделяет Высшее Единое от темной и косной материи (в лице
упомянутых вандалов), уж совсем не к лицу современному исследователю. С
фальсификацией истории античной философии пора бы уже покончить. И для начала
стоит все-таки заняться ее научной периодизацией, оценивая значение древних
авторов не по количеству дошедших до нас текстов, а по их содержанию. Вот опыт
такой периодизации:
I этап. Финикийская философия. (IX – VII вв. до н. э). Институализация философии
как особой сферы духовной культуры. Санхунйатон, Мох, финикийские космогонии. В
это время формируются философские (“последователи Моха”) и пророческие школы,
развивается деятельность пророков и, вероятно, складывается система взглядов,
послужившая основой для последующего пифагореизма (“тайные книги финикийцев”).
Наконец, в этот период финикийская философия распространяется вширь, проникая
как к евреям (Исайя, Иона, авторы книг Экклезиаста и Иова), так и к грекам (Лин,
Гесиод, отчасти Гомер).
II этап. Архаическая философия (VI в. – первая пол. V в. до н. э,). Освоение
греками идей финикийской философии и дальнейшее их творческое развитие. Фалес,
Анаксимандр, Ферекид, Пифагор, Алкмеон из Кротона, Гераклит, Ксенофонт, Эпихарм,
Анаксимен, Парменид, Левкипп, Диоген из Аполлонии, Эмпедокл, Мелисс, Анаксагор и
др.
III этап. Классическая философия (вторая пол. V в. до н. э. – 1-я треть IV в. до
н. э.). Открытие диалектического метода. Софистика. Зенон Элейский (Диоген Лаэрт.
III. 48: “Первым сочинять диалоги стал, говорят, Зенон Элейский” [15, с. 149]),
Архелай, Протагор, Горгий, Гиппий, Продик, Геродор из Гераклеи, Фразимах,
Антифонт, Метродор из Лампсака, Сократ, Аристипп, Антисфен, Евклид из Мегары,
Стилпон, Евбулид, Диодор Крон, Федон из Элиды, Демокрит, Гиппократ из Коса,
Архит из Тарента, Гиппократ Хиосский, Эвдокс, Еврипид, Фукидид, Ксенофонт,
Алкидамант и др., а также ранний и зрелый Платон.
IV этап. Греческий декаданс (вторая треть IV в. – 1-я треть III в. до н. э.).
Эпоха отмечена очевидными чертами упадка, но какое-то развитие, создание чего-то
нового еще продолжается. Поздний Платон, Диоген Синопский, Аристотель, Феофраст,
Деметрий Фалерский, Зенон из Китиона, Пиррон, Эпикур. Собственно, к концу IV в.
были созданы все школы античной философии. Но зато она распространяется вширь.
V этап. Эллинистическо-римская философия (2-я треть III в. до н. э. – 1-я треть
III в. н. э.) За эти полтысячелетия общий уровень античной философии существенно
не повысился и не понизился (можно лишь отметить некоторое оживление в “золотой
век Антонинов”). К этой эпохе полностью применима приводившаяся характеристика
застойного характера восточной философии: “Научно-философское мышление
последующих столетий не выходит за пределы тех идей и методов, которые были
сформулированы основоположниками соответствующих школ в период "пробуждения
сознания". Речь шла лишь о комментировании трудов, признанных классическими, о
том или ином их истолковании и о разработке деталей. В отдельных случаях эта
разработка имела очень тонкий и изощрённый характер, но существа дела это не
меняло” [39, с. 7]. Вся философия этих пяти веков неоригинальна. Это и
естественно: ведь “стадиальная флуктуация” рассосалась, общество-то в целом
феодальное... Показательно, что характер непререкаемого авторитета в эту эпоху
приобретают поэмы Гомера, подобно Книге песен и Книге перемен в Китае, Ведам и
Махабхарате в Индии. Единственные серьезные новации связаны с усвоением
интеллектуального багажа Ближнего Востока: Септуагинта, халдейская астрология,
Филон Александрийский, герметизм, гностицизм...
VI этап. Позднеантичная философия. Ее также можно назвать раннесредневековой
(2-я треть III в. н. э. – 2-я треть VI в. н. э.). На фоне глубокой трансформации
(часто говорят: гибели) античной цивилизации происходит распад и гибель
традиционных философских школ. Но на смену им приходят новые оригинальные
философские течения: христианская патристика, манихейство, неоплатонизм. Правда,
говорить об этих течениях именно как о философии, а не собственно религии и
теологии можно разве что в отношении неоплатонизма, да и то с большими
оговорками. Дух равноправного диалога полностью выветрился в эту эпоху (что
закономерно). Но все же следует отметить, что в произведениях “отцов церкви”,
особенно Блаженного Августина, с их глубоким психологизмом и историзмом было
сказано новое слово в мировой культуре, так что эта эпоха была не только
временем упадка. Зато уже основатель схоластики Иоанн Дамаскин (675–753) прямо
провозгласил: “Я не скажу ничего от себя”. Это уже – предельный регресс (и
соответственно, исходная точка для нового роста).
Достоинством данной периодизации является ее корреляция с общей периодизацией
истории античной цивилизации, этапами ее социального развития. Это закономерно,
т. к. именно уровень развития общества, его образ жизни определяет и принятый в
данном обществе образ мыслей.
Если в качестве критериев развития философии взять: (1) степень оригинальности
по сравнению с предыдущей и последующей эпохами, (2) близость
социально-политических и этических воззрений к современным, (3) степень влияния
философии (и философов) на общественную практику: в политике, культуре и т. д.,
(4) разнообразие общих представлений о бытии, т. е. онтологических систем, (5)
степень преобладания аргументов разума, логики и практического опыта (не
доверяющего словам) над догмами, суевериями и слепым поклонением авторитетам, т,
е. степень развития научной методологии, – то окажется, что вершиной
полуторатысячелетнего развития античной философии являются всего три четверти
столетия (2-я пол. V – 1-я треть IV вв. до н. э.) – эпоха господства софистики,
эпоха классической древнегреческой философии.
Может показаться странным неотнесение к эпохе классики древнегреческой философии
Аристотеля или, скажем, Эпикура. Но вообще-то слово “классика” многозначно,
классики, бывает, творят и не в классические эпохи. Скажем, тот же Блаженный
Августин или Плотин – это, безусловно, классики мировой философии, но эпоху их
классической не назовешь. И Аристотель, и Эпикур – классики (как и Фалес, и
Гераклит, и другие): без них история древнегреческой философии была бы неполной.
Но их творчество, как и их эпоха, несет на себе ощутимые черты упадка.
Характерно, например, следующее замечание об Эпикуре: “Он, в частности,
утверждает, что “величина Солнца и других светил для нас такова, какова кажется,
сама же по себе она или больше видимой, или немного меньше, или равна ей”
(Диоген Лаэрт., X, 91). Это утверждение должно было казаться нелепым не только
современным Эпикуру астрономам, но даже таким досократикам, как Левкипп и
Анаксагор (лишь у Гераклита мы найдем сходные высказывания, но не забудем, что,
во-первых, Гераклит жил на 200 лет раньше Эпикура и, во-вторых, не претендовал
на то, чтобы считаться ученым). Еще удивительнее то, что эпикуровские
высказывания о величине небесных светил были повторены Лукрецием Каром в его
поэме, написанной в первом веке, как если бы до этого не было оценок размеров
Солнца, производившихся Аристархом, Гиппархом и Посидонием (которые нашли, что
Солнце намного больше Земли. – И. Р.)” [39, с. 97].
Что касается Аристотеля, то известно, во-первых, что его социально-политические
взгляды по сравнению со многими его предшественниками были весьма примитивны и
архаичны (см. выше). Далее, само деление мира на “надлунный”, где царствуют
идеальные законы, и “подлунный”, подверженный случайностям, вовсе не было
характерно для мыслителей классической эпохи: те, напротив, мыслили Космос
единым, часто беспредельным, а космические тела – подобными по природе Земле.
Характерно в этом смысле мнение Анаксагора о возможности падения обломков
космических тел на Землю, что и было наглядно доказано при его жизни падением в
468 (467?) г. до н. э. “средь бела дня” большого метеорита во Фракии, близ реки
Эгоспотамы (Кстати, в отличие от Анаксагора комиссия Парижской Академии наук под
председательством великого Лавуазье вынесла решение, “что камни с неба падать не
могут, потому что их там нет”, и этот вывод оставался в силе до 1794 г., когда
был опровергнут Э. Ф. Хладни...). И уж совсем архаичной для передовых философов
классической эпохи выглядела защищаемая Платоном точка зрения о “божественной
природе” небесных светил.
Архаичными выглядят и очень многие другие естественнонаучные взгляды Аристотеля.
Например: “В трактатах Гиппократа ("О священной болезни" и др.) мы находим
указания на точку зрения, восходящую еще к Алкмеону, что органом, ответственным
за психическую деятельность человека, является головной мозг. Между тем
Аристотель считал местопребыванием души и, следовательно, источником психических
явлений сердце, от которого, по его мнению, берут начало нервы, являющиеся
мелкими разветвлениями артерий” [39, с. 149]. Или вот замечание Аристотеля в
трактате "О дыхании" (DK 64. А. 31): “По мнению Диогена (из Аполлонии) рыбы,
выпустив воду через жабры, втягивают пустотой внутри рта воду из окружающей рот
воды, так как, мол, в воде содержится воздух... Спрашивается: если рыбы дышат
(воздухом), то по какой причине они умирают на воздухе и трепещут как
задыхающиеся?.. Причина, которую называет Диоген, наивна: он утверждает, что на
воздухе они втягивают слишком много воздуха, тогда как в воде – умеренное
количество, и потому умирают” [40, с. 546]. И число таких примеров можно
умножить.
Аристотель был прежде всего великим систематизатором, он обобщил достижения
своих предшественников в сфере натурфилософии и логики и построил на их основе
первую в истории всеобъемлющую философскую систему – притом систему достаточно
стройную. Это величественное и законченное сооружение вызывает своей
энциклопедичностью неизменное восхищение всех последующих поколений ученых.
Но... Вот что пишет примерно по такому же поводу С. Н. Паркинсон: “Наука
доказала, что административное здание может достичь совершенства только к тому
времени, когда учреждение приходит в упадок... Пока работа кипит, всем не до
того. Об идеальном расположении комнат начинают думать позже, когда главное
сделано. Совершенство – это завершенность, а завершенность – это смерть.
Например, туристу, ахающему в Риме перед собором святого Петра и дворцами
Ватикана, кажется, что все эти здания удивительно подходят к всевластию пап...
Но, заглянув в путеводитель, турист узнает, что поистине могущественные папы
властвовали задолго до постройки собора и нередко жили при этом совсем не
здесь... Расцвет папства был позади, когда планировали эти совершенные здания, и
мало кто помнил о нем, когда их достроили. Нетрудно доказать, что это не
исключение. Так обстояло дело и с Лигой Наций. На Лигу возлагали большие надежды
с 1920 по 1930 год. Году в 33-м, не позже, стало ясно, что опыт не удался.
Однако воплощение его – Дворец Наций – открылся только в 1937-м. Дворец хорош, в
нем все продуманно – здесь есть и секретариат, и большие залы, и малые, есть и
кафе. Здесь есть все, что может измыслить мастерство, кроме самой Лиги. К этому
году она практически перестала существовать... А кто из нас не знает, как
устроен обычно международный аэропорт? Выйдя из самолета, мы видим (слева или
справа) величественное здание в лесах и идем за стюардессой в крытый толем
сарай. Мы и не ждем ничего иного. Когда строительство закончится, аэропорт
перенесут в другое место” [87, с. 43, 42].
И. Д. Рожанский указывает, что всеобъемлющее учение Аристотеля не могло быть
базой, на которой выросла наука нового времени. “Что касается Аристотеля, то его
система мира именно в силу своей завершенности оказалась неспособной
содействовать плодотворному научному поиску. Мы знаем, что аристотелевский образ
мира, принятый в качестве парадигмы учеными как восточного, так и западного
средневековья оказался величайшим тормозом, в течение ряда столетий
препятствовавшим разработке идей Архимеда, Аристарха и других ученых эпохи
эллинизма” [39, с. 6]. – Добавим, что в еще большей мере система Аристотеля
препятствовала разработке многих гениальных идей ученых предшествовавшей эпохи
классики.
На деле все, естественно, было гораздо сложнее. Аристотель и догматизированный
Платон были тем максимальным уровнем, который еще были способны воспринимать
мыслители феодального общества. С рассасыванием “стадиальной флуктуации”
расщепилось и деградировало и философское направление софистики. Софистов никто
не победил в спорах. Софистика просто задохнулась, лишившись подходящей для себя
социальной и духовной атмосферы. И именно исходя из этого следует рассматривать
значение всей тогдашней и последующей критики софистики.
Вернуться к оглавлению
Рассоха И.Н. Апология софистов. Релятивизм как онтологическая система.
Харьков. 2007.
Книга для публикации в ХРОНОСе предоставлена автором.
Здесь читайте:
Философы, любители мудрости
(биографический указатель).
Русская
национальная философия в трудах ее создателей
(сборник произведений).
"Философская культура" №1.
"Философская культура" №2.
"Философская культура" №3.
|
