|
|
Игорь Рассоха
Апология софистов
Релятивизм как онтологическая система
Раздел VI.
ИСТОРИЧЕСКИЕ СУДЬБЫ РЕЛЯТИВИЗМА
6.4. ВМЕСТО ЗАКЛЮЧЕНИЯ: РЕЛЯТИВИЗМ И СОВРЕМЕННАЯ НАУКА
П. Фейерабенд очень убедительно показал, с одной стороны, отчасти
софистический характер деятельности Галилео Галилея, а с другой стороны –
недостаток у него философской рефлексии, крайне пагубно отразившийся на всем
дальнейшем развитии науки: "Он предчувствует, что одних рассуждений будет
недостаточно (интересное и в высшей степени важное ограничение рационализма) и
что его высказывания на самом деле лишь по видимости представляют собой
рассуждения. Галилей прибегает к пропаганде. Он пользуется психологическими
хитростями, дополняя ими разумные основания. Применение этих хитростей оказалось
весьма успешным: оно привело его к победе. Но оно завуалировало также его новый
подход к опыту и на столетия задержало возникновение здравой философии" [133, с.
216].
Речь идет о принципе относительности движения: "Движение ничего не производит
для тех вещей, для которых оно является общим". Уже из одного этого принципа
относительности движения можно было бы легко вывести принцип относительности
бытия: если нет абсолютного движения, если имеют значение лишь движения
предметов относительно друг друга, то это значит, что не только движение, но и
само существование предметов относительно. Однако Галилей такого вывода не
сделал. И Ньютон восстановил абсолютное пространство в форме эфира, а значит, и
абсолютное движение.
Ситуация стала меняться лишь в конце XIX века, когда со своей критикой идеи
абсолютного пространства выступил Эрнст Мах. Его эмпириокритицизм по сути очень
близок идеям Юма, но Мах сделал из них конкретные физические выводы. Для него
тела – лишь "комплексы ощущений". "Влияние идей Маха нашло свое отражение и в
первой из работ Альберта Эйнштейна, заложившей основу общей теории
относительности, которая была опубликована в 1911 году" [134, с. 13–14].
Но наибольшее философское значение имело создание квантовой механики. И здесь
философское истолкование ее результатов дал не профессиональный философ, а
физик: Нильс Бор, которого по праву считают одним из крупнейших мыслителей ХХ
века. Бор обобщил обоснованный им принцип дополнительности не только на атомную
физику, но и на изучение биологических и психических объектов: «В области
явлений атомной физики нельзя более провести грань между самостоятельным
поведением физического объекта и его взаимодействием с другими телами,
используемыми в качестве измерительных приборов; такое взаимодействие с
необходимостью возникает в процессе измерения и не может быть непосредственно
учтено по самому смыслу понятия измерения. Это обстоятельство заставляет нас
заменить классический идеал причинности некоторым более общим принципом,
называемым обычно "дополнительностью"... Наш вынужденный отказ от представлений
классической причинности вызван, если рассуждать абстрактно, лишь тем, что мы не
можем говорить о самостоятельном поведении физического объекта вследствие
неизбежного взаимодействия его с измерительным прибором...
Всякая мыслимая экспериментальная установка, имеющая целью следить за поведением
составляющих [живой] организм атомов, насколько это позволяют физические
ограничения... несовместима с сохранением жизни организма... Существенные черты
живых организмов, проявляющиеся лишь в таких условиях, когда точный учет
поведения их атомарных составляющих исключается, являются закономерностями
природы, находящимися в дополнительном отношении к тем закономерностям, которыми
интересуется физика и химия... Связанные с самонаблюдением трудности анализа и
синтеза психических переживаний [показывают], что в этой области мы вынуждены
сталкиваться с ситуацией, во многих отношениях формально сходной с той, которую
мы имеем в атомной физике» [135].
Эти тезисы Н. Бора означают, что и атомы, и живые организмы, и объекты нашего
сознания не существуют абсолютно и могут быть нами познаны лишь в том или ином
отношении к другим сущностям – причем только с какой-то одной стороны – при том,
что относительно них возможны и другие, "дополнительные" истины.
Относительность существования практически всех языковых явлений утверждал и
основатель современной лингвистики Фернан де Соссюр: "Неверно, что такие
результаты членения, как корень, тема, суффикс, являются чистыми абстракциями.
Прежде всего и до того, как заводить речь об абстракциях, необходимо иметь
жесткий критерий для определения того, что можно назвать реальным в морфологии.
Критерий таков: реальным является то, что говорящие субъекты хоть в какой-то
степени осознают, все то, что они осознают, и только то, что они могут осознать.
Но в любом состоянии языка говорящие субъекты осознают морфологические единицы –
то есть значимые единицы – более мелкие, чем слово" [136, с. 71–72]. – Обратим
внимание на это определение: "Реальным является все то, что люди могут
осознать".
И в истории исследователи тоже давно осознали относительность процесса познания:
"Истинный исторический предмет является вовсе не предметом, но единством своего
и другого – отношение, в котором коренится действительность как истории, так и
исторического понимания" [137, с. 354–355].
И более общие теории систем и информации исходили из стихийного релятивизма:
"Информация – это разнообразие, которое один объект содержит о другом объекте (в
процессе их взаимодействия)" [138, с. 284]. "Разнообразие множества не является
его внутренним свойством: бывает, что для точного определения разнообразия нужно
указать наблюдателя и его способность различения" [139, с. 284]. "Организованная
система бывает таковою не вообще, не универсально, а лишь по отношению к
каким-либо определенным активностям, сопротивлениям, энергиям; вместе с тем по
отношению к другим она может быть дезорганизованной, к третьим – нейтральной...
Наш мир есть вообще мир разностей; только разности напряжений энергии
проявляются в действии, только эти разности имеют практическое значение" [140,
с. 125, 117].
Однако со времен Протагора никто так и не поставил перед собой задачу построения
последовательно релятивистской общей онтологии как философской системы.
Очевидно, что такая онтология имела бы мощную эвристическую силу, в частности,
позволила бы обобщить в систему накопленные конкретными науками свидетельства в
пользу относительности всех форм бытия. Особенно интересным было бы применение
релятивистской онтологии к построению общей физической картины мира.
Но все это – уже отдельная тема.
Вернуться к оглавлению
Рассоха И.Н. Апология софистов. Релятивизм как онтологическая система.
Харьков. 2007.
Книга для публикации в ХРОНОСе предоставлена автором.
Здесь читайте:
Философы, любители мудрости
(биографический указатель).
Русская
национальная философия в трудах ее создателей
(сборник произведений).
"Философская культура" №1.
"Философская культура" №2.
"Философская культура" №3.
|
