Юрий ГОРЮХИН

2003 г.

БИБЛИОТЕКА ХРОНОСА

XPOHOC

НОВОСТИ ДОМЕНА

ГОСТЕВАЯ КНИГА

БИОГРАФИЧЕСКИЙ УКАЗАТЕЛЬ

ИСТОРИЧЕСКИЕ ИСТОЧНИКИ

ГЕНЕАЛОГИЧЕСКИЕ ТАБЛИЦЫ

БИБЛИОТЕКА ХРОНОСА

ПРЕДМЕТНЫЙ УКАЗАТЕЛЬ

ИСТОРИЧЕСКИЕ ОРГАНИЗАЦИИ

СТАТЬИ НА ИСТОРИЧЕСКИЕ ТЕМЫ

КАРТА САЙТА

Эстафетная палочка или Сетевой пилотаж

Тихую заводь постперестроечной литературы вдруг зарябило. Общество всколыхнулось, репортеры бросились в различные союзы и издательства искать инженеров человеческих душ. И повод-то, казалось бы, пустяковый - "комсомольцы" путинского призыва, шагая все вместе к светлому капиталистическому будущему, почему-то запретили некоторым писателям выражать свои мысли матерными словами. Писатели за десять лет "свободы" от других слов отвыкли и ребят не поняли, "комсомольцы" ткнули их в самодельное отхожее место в виде огромного унитаза и потащили в суд. Телевизионные адвокаты бросили своих скучных бандитов с бизнесменами и тут же со всех экранов телевизоров встали животами за правду. Собственно, весь шум происходит вокруг нескольких имен. Говорить о самом именитом пострадавшем Владимире Сорокине нет смысла - наговорено столько, что не найдется слушателей выслушать все это. Единственно, что хотелось бы отметить: Сорокина бьют его же оружием. Белый унитаз с человеческий рост, розовощекие ребята с мегафонами и резвые распропагандированные старушки, раздирающие пополам книжки классика постмодерна - чем ни сцена из какого-нибудь "перламутрового сала"? Но в данный момент меня интересует другой писатель-матершинник, подвергшийся обструкции - Баян Ширянов, в миру Кирилл Воробьев. Нет смысла говорить, что его творческий путь и до "унитазной" истории был усыпан локальными скандалами: то писатель Житинский потребует снятия его романа с конкурса "Арт-Тенета", то тут же на этом конкурсе и дадут ему первый приз, то изымут из магазина "Библио-Глобус" все его книжки, то вдруг его друзья и знакомые объявят о его скоропостижной кончине.

Но интересен Воробьев-Ширянов конечно же не крупными и мелкими пиар-акциями. В силу сложившихся обстоятельств эту фигуру можно воспринимать как некий знак времени - он пришел в книжное литературное пространство из "сететуры", в которой родился и реализовался, как писатель. Но все по порядку.

В Интернете есть все. Есть в Интернете и литература. Литература самая разная. И относиться к ней можно по-разному. Как и в литературе на бумажных носителях в Сети уже образовались различные группы и множество конкурсов (Тенета, Арт-Лито, Большая Буква и нет им числа).

Вокруг конкурсов и их создателей, собственно, и формируются группы литераторов. Пока они не так антагонистичны, как в реальном мире, но уже с удовольствием поплевывают друг в дружку. Это хорошо видно в различных обсуждениях со свободным доступом. Разговорная речь принимает форму письменной или наоборот. Конечно, диалог между оппонентами становится намного динамичнее, чем мог бы быть в каком-нибудь журнале, но теряется та самая литературная часть, ради которой, по-видимому, и ведется дискуссия. Может быть, такие же обсуждения происходят и на традиционных конкурсах, но печально удивляет обилие пустозвонного "трепа". Бесконечные выяснения отношений, обсуждения чего угодно, только не представленных работ и, конечно, амбиции. Это ощутимо понижает уровень восприятия конкурсов и "сететуры" вокруг них. В отличие от первых лет проникновения Интернета в нашу постсоветскую действительность, когда доступность к самовыражению привлекла в липкую Сеть множество литературных мотыльков, в электронной литературе стали появляться и более искушенные творцы печатного слова. Они ощутимо потеснили компьютерных мальчиков и девочек с их претенциозной и наивной мешаниной из слэнга и подросткового юмора. Можно предположить, что литература в Сети перестала определяться дилетантизмом и эпатажностью. Молодые авторы, которые с удивлением узнали, что мировая литература не вмещается в жанр "фэнтези", разбежались по дискотекам.

Один из тех, кто остался - зачинатель новой сететурной эстетики Кирилл Воробьев. Здесь нелишне вспомнить одно знаменательное событие. На прошлогодней 14-ой Международной книжной выставке-ярмарке мэтр отечественного юмора Михаил Жванецкий выиграл в номинации "Эпохально". А Кирилл Воробьев за свою книгу "Низший пилотаж" получил насмешливое "Эпохабельно". Определенно, комфортно живущий Жванецкий символизирует эпоху, в литературном контексте, конечно, уходящую - с ее намеками, подтекстом, подмигиванием в нужных местах и постоянной фигой в кармане. А Ширянов эпоху наступающую - открытую, вседозволенную, агрессивную и полностью ненормативную. Не думаю, что устроители конкурса на книжной ярмарке вкладывали какой-то особый смысл в то, что раздавали свои награды. Но передача литературной эстафетной палочки состоялась. И смена "эпохально" на "эпохабельно" - знак времени. При этом не очевидно, какое из званий вызывает большую усмешку.

На творчестве Михаила Жванецкого останавливаться не будем. Вернемся к Баяну Ширянову. Что же он собой представляет?

Баян Ширянов считается признанным авторитетом сетевой литературы, причем с хорошо обозначенным ореолом революционера - мученика. Серверы, на которых висел его "пилотаж" частенько подвергались гонениям и даже закрывались. Собственную литературу Воробьева и его критические обозрения в Сети, как уже было отмечено, отличает обилие ненормативной лексики и неотягощенная ничем - порой и логикой - свобода суждений. Нелишне заметить, что, Воробьев в 15 лет впервые познакомился с наркотиками и активно употреблял их десять лет, что и дало ему обширный материал для будущего творчества. Но обратимся непосредственно к нашумевшему роману "Низший пилотаж" (правда к этому времени Баян Ширянов уже успел написать еще два романа из той же серии: "Средний пилотаж" и "Высший пилотаж").

"Никаких хохмочек! Никаких ...! Правда. Голая ... правда! Сам видел! И поэтому право имею ее резать! На глушняк... Да, я ширяюсь, шмыгаюсь, втираюсь, мажусь".

Так начинается роман. Центральная тема - наркоманы и наркотики. Повествование построено на сниженной лексике, автор ничем не стесняет свою свободу изъяснения. Язык задиристый, отчасти провокационный, но в целом живой и легко читаемый. Какой-либо сюжет отсутствует, персонажи абсолютно взаимозаменяемы, и деление романа на четыре части достаточно условно.

Первая часть. Повествование от первого лица, описание квартиры, приготовления наркотиков, их употребление, ощущения, совокупления, повторы с вариациями.

Вторая часть. Небольшой экскурс в историю советской наркомании, жизнь наркомана при социализме, приготовления наркотиков, их употребление, ощущения, совокупления, повторы с вариациями.

Стоит ли продолжать о том, что третья и четвертая части оканчиваются так же, как первые две.

Роман абсолютно асоциальный и "аполитичный". Автор никого не пугает, никого ни к чему не призывает, а просто ведет читателя через мир наркоманов. Основная идея, если она вообще присутствует, - это показ жизни наркомана изнутри, откровенными глазами участника и очевидца. Чтобы мы, читатели-лохи поняли, что такое жизнь:

"Это крайне однообразная штука. Особенно для торчка.

Вы строите свое будущее, наркоман в нем живет. И ему тоже хочется, чтобы оно было счастливым".

Герой-наркоман почти не пересекается с обычными людьми, он живет другими категориями и ему откровенно наплевать на окружающую действительность, наркоманы отделены от этой жизни, и это всячески подчеркивается. В романе нет конфликтов как таковых, герои выходят из своих "флетов" - квартир только для того, чтобы достать ингредиенты для наркотиков (фальшивые рецепты, таблетки у барыг), а сами наркотики они готовят уже дома и этому событию посвящено достаточное количество страниц. Автор убедительно показывает, что знает дело не понаслышке, рецепты приготовления "винта" или "мульки" описаны так подробно и со знанием технологии, что можно тут же все приготовить и уколоться. В общем-то, весь роман только об этом. После того, как очередной герой нащупал у себя "веняк" и ввел в него "струну", описываются его ощущения. Ощущения, как правило, не очень разнообразные. Это либо сексуальные фантазии и их реализация с помощью "вмазанной" подруги, либо различные глюки - поиск насекомых на своем теле, бегство от тараканов и т. д. Потом, потом обычно глава кончается, и начинается новая глава, в которой вначале, возможно, несколько отвлеченная преамбула о понимании жизни героем. А, при случае, дежурные оскорбления читателя.

В романе почти отсутствуют персонажи не наркоманы, где-то мелькнут студенты (тупые студаки), милиционеры, следователь (тупой следак), случайные алкоголики, которым далеко до высот нарков, наивные новички. А так же врачи и аптекарши. Аптекарши, благодаря профессии, основные представители внешнего мира. Напрочь отсутствуют в романе персонажи, с которыми могли бы быть конфликты: родители, любимые, мужья, жены, красный крест какой-нибудь. Никого нет, есть только "Великий Джефовый путь".

Какова же идея романа? Может быть она в том, чтобы рассказать мне, читателю, о действительной жизни наркоманов, о том, что он думает обо мне, ненаркомане? Если это так, то автору затея удалась в полной мере. Все натуралистические подробности кажутся абсолютно достоверными; понимаешь, что именно так и должны говорить наркоманы. Если это документальный срез дна жизни, то он вполне удачен. Интересно в новом ракурсе взглянуть на мир наркоманов. Но как же с литературной точки зрения? Здесь, мягко говоря, не все так однозначно. Конечно, можно найти нечто тождественное в произведениях Генри Миллера, где тоже отсутствует скелет произведения, а герой рефлексирует. Но там присутствует индивидуальность персонажа, его мир. Или можно вспомнить Венечку Ерофеева, но и у того, если купировать алкогольные возлияния, останутся куцые, ошарашено трезвые, но все же такие разные персонажи. В романе же "Низший пилотаж", кто бы ни говорил из героев, он говорит так же, как предыдущий герой в предыдущей главе. Изображенный мир особо не трогает и даже почему-то не пугает, единственно, что можно сказать - занимательно. Но потом, когда это занимательное повторяется бесчисленное число раз, то вроде бы уже и скучновато. Роман чем-то напоминает съемки любительской камерой какой-нибудь попойки, когда все сначала декларируют в объектив избитые истины, орут остроты, потом забывают про мотающую метры пленку и в угаре предстают в самом неприглядном образе, а пленка заканчивается и пустота... Потом хозяин вставляет эту кассету в видеомагнитофон и смотрит, смотрит, пока не начинает кричать проклятия этому миру.

Собственно, если что и привлекает внимание в романе, то не гипернатурализм (его хватает и у других творцов слова), не рефлексии, а взгляд героя из своего наркотического аквариума на чужой нормальный мир. Мы никогда не знали, как они нас видят сквозь выпуклое стекло - оказалось, что в их глазах мы такие же уродливые, как они - в наших.

Сознательно рассмотрев роман с традиционной точки зрения, я допускаю, что тут необходим взгляд с позиций "сететурной" эстетики. Многие критики интернетовской литературы справедливо отмечали, что переход из "сететуры" на "бумагу" вдруг обнаруживает, что произведение, читаемое в одном виде, совершенно не жизнеспособно в другом. Интернет отменил многие правила; прежде всего, орфографические и догматические; катастрофически сжал объемы текстов и, надо признать, родил не только другого писателя, но и другого читателя. И надо быть честным - это читатель Баяна Ширянова. По крайне мере, сегодня.

Я не знаю, сможет ли "сететура" вытеснить существующую литературу, но то, что она возникла, существует и множится в своей паутине, о чем-то нам говорит. Но оценивать ситуацию необходимо не только литераторам, "идущим вместе". Потому что изобретением какого-нибудь виртуального унитаза тут не обойтись.

P. S. Недавно на одном из бесчисленных "круглых столов" встретились знаменитая Татьяна Толстая и знаменитый Баян Ширянов. Разразилась литературная дискуссия. Татьяна Толстая доказывала, что писатель имеет право только пить вино и курить, а Баян Ширянов настаивал, что - ещё и употреблять наркотики. Автор "Кыси" и автор "Пилотажов" остались при своих мыслях, присутствующие - с фуршетом, читатель, как всегда, с легким туманом в голове.

Уфа

Содержание:

БИБЛИОТЕКА ХРОНОСА

редактор Вячеслав Румянцев