Наталья ДАНИЛОВА

2003 г.

БИБЛИОТЕКА ХРОНОСА

XPOHOC

НОВОСТИ ДОМЕНА

ГОСТЕВАЯ КНИГА

БИОГРАФИЧЕСКИЙ УКАЗАТЕЛЬ

ИСТОРИЧЕСКИЕ ИСТОЧНИКИ

ГЕНЕАЛОГИЧЕСКИЕ ТАБЛИЦЫ

БИБЛИОТЕКА ХРОНОСА

ПРЕДМЕТНЫЙ УКАЗАТЕЛЬ

ИСТОРИЧЕСКИЕ ОРГАНИЗАЦИИ

СТАТЬИ НА ИСТОРИЧЕСКИЕ ТЕМЫ

КАРТА САЙТА

МОДЕРНИЗМ: ГЛУБИНА ПУСТОТЫ

Мы живем в эпоху тотального наступления пошлости во всех сферах нашей жизни: политической, общественной, бытовой - и, разумеется, культурной. И, может быть, в первую очередь культурной: стереотипы и моды, которые навязываются современными культовыми деятелями, напористо «раскрученными» в соответствующих СМИ, постепенно становятся элементами нашего каждодневного бытия. Создается впечатление, что этот процесс (организация вторжения пошлости в нашу жизнь и культуру) кем-то даже контролируется. Иначе чем объяснить тот факт, что миллионнотиражный (и не без оснований считающийся солидным!) еженедельник «Аргументы и факты» вдруг реанимирует (в начале этого года) известность весьма подзабытого за последнюю пару лет в России (подзабытого и, следовательно, переставшего быть кому-нибудь нужным, т.е. переставшего пользоваться спросом) скандалезного пошляка Вл. Сорокина, предоставив ему практически целую полосу для интервью. И со страниц АиФ сей деятель русской литературы смел порицать Льва Толстого за то, что он дает несовершенные образы Наташи Ростовой (не живописуя читателю, как она писает) и Анны Карениной (не упоминая о запахе ее подмышек). Так был дан старт очередного витка «раскрутки» этой одиозной фигуры, ставшей ныне главной на шахматном поле манупуляций нашим с вами культурным сознанием.

Увы, именно сорокины с их интересом к низкому правят нынче бал в современной российской культуре; во всяком случае, именно их «произведения» имеют хороший сбыт на рынке.

Впрочем, вопрос о рыночном сбыте - это вопрос, требующий особенного рассмотрения: в любом обществе во все времены существовали и существуют маргинальные (в духовном смысле) потребители кунстштюков такого рода авторов. Опасность в том, что Сорокин & Со агрессивны (как и полагается бизнесменам, делающим «бабки» в культуре, в данном случае - на самых низких людских несовершенствах и пороках) и пытаются распространить свое «искусство» за естественные пределы маргинальности. Это выдается за поиски новизны, «самобытности взгляда на проблему» и проч. Приемчик не нов, но действен.

Когда-то малоизвестный живописец Малевич закрасил черной масляной краской очерченный им на холсте квадрат, забрал холст в рамку, назвал сию картину незатейливо: «Черный квадрат» - и выставил ее. Опешившие от такого нахальства художественные критики затеяли скандал, из-за которого «Черный квадрат» и подобное ему приобрели обвальную популярность. Безымянный прохвост Малевич стал мировой знаменитостью. Так появился очередной модернистский «изм»: супрематизм. Так появились и умножились «невиданные доселе глубины постижения действительности» и т.п. О таких «глубинах» Гегель ещё в начале XIX века писал: «Если это и глубина, то глубина пустоты».

Я помню: в конце семидесятых, когда этот «Черный квадрат» выставлялся в Москве, в Манеже, перед ним несколько минут постоял Ю.Визбор, культурный человек и эстет, тонко чувствующий стиль. Отходя прочь, он случайно встретился со мной взглядом (мы не были знакомы) и со скорбным выражением на лице пожал плечами и произнес: «Черт знает что!»

Воистину: черт знает что!

Эта эмоциональная присловица поневоле приходит на ум, когда глядишь на шагаловских уродов с вывороченными ступнями, летящих над уродливым, словно привидевшимся в болезненной галлюцинации Витебском (или каким-то другим селением). Этим же «черт знает что» отзывается душа любого нормального человека, прочитавшего, скажем, такой пассаж литературного критика А.Немзера, «обслуживающего» постмодернистов: «Тяжкий бред уходит - чистота бестелесности, бездумности, бездуховности (два последних слова здесь должны пониматься без привычных отрицательных интонаций. - Н.Д.) безвластно властвуют над тем, что только казалось мирозданием». Или: «Черная пустота как немыслимый синтез культурных языков... Поэтика тайны. Скрытая динамика сюжета, разрешающаяся в игровое ничто. Значимое как незначимое. Случайное как двигатель смысла...» И т.д. Такая вот “модерновая” критика! «Безвластно властвуют...» Господи, пронеси.

Вырисовывается картина вполне безрадостная. Не безнадежная, а пока еще безрадостная. В душе рождается праведный протест: доколе, Господи?! Неужто люди не понимают, что они в действительности творят? Неужто Сорокин, мечтающий оказаться в известную минуту рядом с ночным горшком Наташи Ростовой и «посмотреть», не понимает, что пожирание его персонажами собственных экскрементов не несет в себе никакого положительного культурного смысла и представляет собою лишь мерзость гадостную, которая разрушает культуру?! Неужто Пелевин, при его образовании и таланте, не знает, что его целлюлоидная проза лишена жизненного тепла и, следовательно, к подлинной культуре не относится? Неужто А.Немзер не ведает, что использование в литературной критике таких терминов, как интертекстуальность, автометаописание, орфографический плюрализм, недоцитата, архетипы в сновидениях, полисемия, аграмматизм и т.п. - это ни что иное, как ложное глубокомыслие, ничего общего не имеющее с подлинной интеллектуальностью, а сильно смахивающее на насмешку над много- и всечитающим российским читателем, на издевательство над ним, и, опять-таки, не строящее культуру, а разрушающее ее?!

Каждый благоразумный человек задается вопросом вопросов, ответ на который все расставляет по своим местам. Этот вопрос прост и ясен: зачем? Зачем творится все это? Зачем читать Сорокина? Зачем читать Пелевина? Зачем читать Немзера? Что чтение их текстов даст душе? Разумного ответа на эти простые вопросы (кроме ответа «ничего» на последний) нет. За этими «творцами» положительного содержания не маячит. Они творят не культуру, а акультуру, или антикультуру, или метакультуру, или паракультуру (у интеллектуала Немзера надо бы спросить, он дока в подобной терминологии) - словом, что-то, лежащее вне культуры. «Черт знает что».

Но если спросить самих творцов-модернистов, зачем они делают то, что делают, ответ будет столь же прост, как и вопрос: делаемое ими востребовано на рынке.

Куплено у подобных творцов все на корню: и рукопись, и вдохновение (пожалуй, не для их бумагомарания это высокое пушкинское слово). Доллар! - пригвождает их к позорному столбу продажности творческого дара, если таковой имеется хоть в малейшей степени. Доллар!- подпитывает как на дрожжах рост их популярности и культурной лжезначительности.

Но самое печальное: у сорокиных есть читатель.

Вот что тревожно. Бедный наш всеядный российский читатель, в очередной раз обманутый крикливой рекламой! Вот что требует осмысления. Но это уже, увы, не литературный факт. Это уже должна анализировать другая наука - социология.

Модернизм с постмодернизмом существуют не сами по себе и родились не сегодня (и не совсем в России, скажем так). По всему миру бушует эта проказа, будь она неладна. Началась она невинными «черными квадратами» и «голубыми периодами», продолжилась дурацкими «дыр-бур-щул»-ами и летающими уродами, развивается и укореняется различного рода ядовитыми интертекстуальностями, насекомостями и тресканьем литературного кала. Но все эти разнородные явления (к которым относится, кстати, сделавшаяся привычной и малозамечаемой от частого употребления - но исподтишка действенной! - агрессивная пошлюга рекламных роликов: непременная составляющая нынешнего быта) имеют в себе что-то объединяющее - тот набор «культурных» (а на деле антикультурных) ценностей, которые нынче навязываются нам в качестве обязательных для употребления, «новых», «престижных», «модных» и пр.

«Глубина пустоты». А модернисты в ответ: «свобода самовыражения», «я так вижу», «демократизм мнений». И сорокины с пелевиными твердят: «как хочу, так и пишу». И проходимцы от шоу-бизнеса зарабатывают миллионы на гнусной, зомбирующей молодежное сознание попсе, говоря при этом: «как хочу, так и пою», «что хочу, то и пою». И - хором: «Раз нам платят, значит, мы нужны». (Замечание в скобках: прежде чем выколачивать прибыль от сбыта, надо оплатить «раскрутку». Вопрос в скобках: кто оплачивает их «раскрутку»?) Так в долларовых страстях сливаются вместе уличная попсово-демократическая глобалистская культура и творчество наших «интеллектуалов»-модернистов, порождая монстра антикультуры.

«Черт знает что».

Мы вполуха, морщась от брезгливости, слушаем попсу и рекламные слоганы - а тем временем «тьмы низких смыслов» прут наверх, на свет, верша свою непотребную «культурную революцию».

Да, антикультура, в основе которой лежит идеология всеобщего злобного разрушения и опошления подлинных ценностей. Идеология - отравляющая сознание и с особой силой воздействующая на незрелые умы. Такая «культура» в XXI веке станет самонаказанием человечества, это первый звоночек духовного вырождения в примитивов. Увы, это не преувеличение. Беда стучится в ворота! Это очень важно. Это суперважно!

И это совсем не так безобидно, как кажется. Например, связан ли с насаждением модернизма рост (длительный, уже почти век длящийся) наркомании? Очевидно... Анализируя происходящее в современной культуре, приходится оглядываться на социологию. Выросло целое молодое поколение - без идеологии, без культуры, с больным сознанием (среди них, как свидетельствует статистика, высок процент просто больных людей: алкоголиков, наркоманов, психически нездоровых).

Господство антикультуры - стволовой больной нерв современной культурной ситуации в России! Следуя ему, необходимо пристально и пристрастно рассматривать уродливые ответвления от него, рахитичные, но многочисленные и опасные своей многочисленностью нервики, пронизавшие и изъязвившие плоть нынешней российской культуры. Имена «творцов», попавших в намагниченное долларовым притяжением поле «культуры пустоты», у всех ныне на слуху: В.Пелевин, Д.Пригов, Вик. Ерофеев, В.Сорокин и др. Массмедиа нарастили и примножили их «творческую бездну» в виртуальной реальности лжи. Поэтому необходим пристрастный культурологический анализ постмодернизма, развенчивающий при ярком свете истины ложную многозначительность его современных апологетов.

Содержание:

БИБЛИОТЕКА ХРОНОСА

редактор Вячеслав Румянцев