|
|
Стефарно Инфессура
ДНЕВНИКИ О СОВРЕМЕННЫХ РИМСКИХ ДЕЛАХ
STEPHANI INFESSURAE
CIVIS ROMANI DIARIA RERUM ROMANARUM SUORUM TEMPORUM
VII. ЛЕТО 1484
(продолжение 2)
Тогда поднялся французский кардинал Жан Балю и заявил, что этот мир не
может быть заключен, если церковь блюдет свою честь. Ведь вся Франция, или
Галлия, с герцогом Лотарингии Рене находится на пути в Италию, вследствие
чего Францией произведены уже большие издержки и приготовления; по сему
случаю кажется совершенно нелепым, если церковь подвергнет осмеянию этого
герцога, равно как короля Франции и всю его страну, а также тех
неаполитанских баронов и синьоров, которые добровольно передали себя во
власть церкви, и прежде всего генуэзцев, которые для достижения этой цели
приготовили большие; вооружения. Затем он указал также на то, что и церковь
на это дело издержала много денег, и если она заключит теперь такой мир, то
она, конечно, не только ничего не приобретет, но скорее потеряет все свое
добро и деньги.
Против Балю выступили названный вице-канцлер и кардинал Сиенский, причем
между ними произошел разговор, полный неприличных и хулящих слов. Между
прочим вице-канцлер сказал, что к словам этого Балю следует так же мало
прислушиваться, как к словам пьяного человека: ведь кардинал пьян. На это
названный Балю снова произнес .против вице-канцлера хулящие слова, сказав,
что он сын крещеного еврея и блудницы, понося его также за позорную жизнь.
Таким образом во время заседания консистории произошел такой беспорядок, что
под конец каждый думал, что вот-вот дело перейдет в рукопашную, и посему
заседание консистории было закрыто около полудня.
В ближайший после сего следовавший понедельник кардинал Сант Анджело был
назначен в консистории легатом в церковное войско. Когда прочие кардиналы
провожали его до дверей дома, что было обычаем, и там прощались с ним, то
кардинал Балю протискался вперед и сказал кардиналу Сант Анджело, чтобы у
него в палатке всегда было достаточное количество боченков вина и наготове
нескольких полных бутылок вина, дабы и в лагере можно было всегда хорошо
выпить. Это, думают, сказал он потому, что на прошлом коротком заседании
консистории вице-канцлер обозвал его полной бутылкой вина и пьяницей. Но
только немногие, стоявшие поблизости и слышавшие эти слова, поняли их смысл.
[108]
В том же месяце июне нашему господину папе, когда у него не было денег для
содержания своих солдат, пришла следующая глубокая и совершенно
исключительная мысль: он создал пятьдесят две новых должности, а именно –
должность накладывающих печати (пломбаторов) на папские буллы, которых в
народе обычно называют “ceratori”; последние получали половину доходов от
названной должности, другую половину получал сам папа. Каждую из этих
должностей он продал за пятьсот дукатов золотом, так что на этом деле он
собрал 26 000 дукатов, из которых 25 000 пошло на содержание солдат, а
оставшуюся тысячу он обещал распределить между учеными университета, так как
предназначенные на их содержание деньги он издержал также на своих солдат.
В том же месяце герцог Калабрии продвинулся к городу Корнето и осадил его;
едва он приблизился к названному городу, как он его разграбил, многих взял в
плен и отнял у жителей Корнето много скота. Однако в происходивших при этом
стычках он потерял многих убитыми.
Между тем в Риме было всеобщее ожидание мира главным образом на основании
следующих признаков: между солдатами той и другой стороны не происходило
более никаких столкновений; посол испанского короля, посланный с
предписанием не вступать в город до тех пор, пока не будет заключен мир,
торжественно въехал в папский дворец. Граф Питильяно в течение нескольких
дней пробыл тайно и, как я думаю, без ведома папы во дворце кардинала Сайт
Анджело, выстроенном последним на Монте Пинчио. Наконец, кардинал Асканио
Сфорца и кардинал Сайт Анджело почти каждый день в сопровождении только двух
слуг, совершенно тайно, бывали друг у друга и вели длительные переговоры,
иногда в течение пяти часов. Из всего этого каждый может легко понять, что
наш папа всеми своими был обманут.
2 июля герцог Калабрии со всем своим войском из местностей, находящихся по
ту сторону Тибра, направился к Изоле, у крепости Флавиако построил несколько
небольших судов, переправился через Тибр и вскоре после этого захватил замок
Монте Ротондо, который, по утверждению кардинала Орсини, передан был церкви.
Сам кардинал был следующим образом захвачен в плен и взят под арест. Граф
Питильяно, Органтино Орсини и другие синьоры из рода Орсини, находившиеся на
военной службе у врагов церкви, прибыли к названному замку, который сдался
им без всякого сопротивления. Когда об этом узнал кардинал, он вместе с
народом этих синьоров, со всеми бывшими с ними отрядами, прогнал. Под-конец
изгнанные синьоры с более сильными отрядами вновь заняли замок и взяли
кардинала в плен. Но, по всеобщему мнению, здесь имели место обман, тайные
проделки, измена и коварство. В этом можно убедиться хотя бы из того, что
незадолго перед этим кардинал отверг помощь или, вернее, [109] прогнал
Никколо да Толентино, который прибыл со своими многочисленными отрядами на
защиту названного места. О, постыдное деяние! О, ты, обойденный! О, ты,
папа, обманутый и осмеянный! Как ты еще можешь настаивать на продолжении
войны, когда у тебя нет больше ни верных тебе людей, ни денег? Ведь денег у
тебя больше нет, а верных слуг и того меньше! Дай мир, дай мир твоим
подданным, ведь ты же не в силах отомстить твоим врагам! Дай мир и не ожидай
еще худшего!
13 июля был схвачен настоятель монастыря Санто Паоло, который сейчас
находится в заключении и под пыткой в замке Ангела, потому что он, обманув
папу и церковь, передал принадлежащие названному монастырю области и замки
герцогу Калабрии, Орсини и другим врагам церкви; при этом он представил дело
так, якобы они, силою овладев монастырем, выгнали его. И теперь, после того
как враги укрепились в названных замках, они немедленно принялись за грабежи
в окрестностях, принадлежащих римским гражданам, вплоть до городских ворот,
отнимая при этом и уводя с собой всякого рода скот: быков, волов, лошадей и
прочее.
19-го того же месяца в городе передавали, что при Сан Северино произошла
жестокая битва, следствием которой было то, что вся эта область была занята
врагами, то есть отрядами короля Ферранте. В этой битве пало много людей и
прежде других синьор Агостино да Кампофрегозо. На вражеской стороне был
смертельно ранен герцог Капуи, сын герцога Калабрии. Передают, что отряды
церкви потерпели урон.
В тот же день герцог Калабрии через одного из своих вестников дал знать
правителям города о приказе, который он издал по своему войску: все
свободные пропуска, которые он, Вирджинио, и некоторые другие предоставили
римским гражданам, считать отныне недействительными – впрочем, вопреки этим
свободным пропускам, за несколько дней перед этим римские граждане были
разграблены солдатами герцога; затем каждый из лагеря, имевший пленного, за
которого должна быть внесена определенная сумма денег на выкуп, должен
принудить этих пленных уплатить деньги, буде же они не выкупятся, то тот,
кто их имеет, обязан привести их к герцогу, который откупит их за четыре
дуката и вышлет на галеры. Затем, пусть римские граждане отныне не
рассчитывают получить от него мир, так как он уже неоднократно, к позору и
великому ущербу для всей лиги и всех союзников, просил мира и не получил
его, в чем виноват единственно только папа. Затем, римские граждане часто
глумились и смеялись над ним, но на будущее время пусть они поостерегутся и
будут осмотрительнее в своих поступках! Он намерен вести впредь еще более
жестокую и упорную войну, чем вел до сих пор. Все это стало известным
синьорам правителям, но это тем не менее не побудило их озаботиться
сколько-нибудь о благоденствии граждан. [110]
Между тем солдаты, как свои, так и вражеские, не переставали разорять и
грабить римских граждан. Цена на хлеб поднималась с каждым днем. Однако за
все это время ничего не было слышно о сражениях между нашими отрядами и
вражескими. В общем положение оставалось неизменным.
11 августа кардинал Сант Анджело и кардинал Асканио Сфорца вместе с синьором
Яном Якопо, Тривульцио, который в качестве первого уполномоченного от войска
миланского герцога вел переговоры и несколько дней проживал на свой счет в
доме кардинала Сант Анджело в его укрепленном замке на Монте Пинчио, рано
утром отправились во дворец папы и вели переговоры с Иннокентием, которые,
как передают, шли в течение семи часов непрерывно, причем были установлены
некоторые условия будущего мира. Наконец, когда было уже 20 часов, они
пообедали во дворце вместе с папой. Затем снова перешли к тому же делу и
занимались этим до трех часов ночи.
На другой день, 12 августа, в городе стало известно, что заключен мир на
следующих условиях, именно:
Король Ферранте уплачивает церкви долги, которые он обязан уплатить.
Второе. Бароны, признавшие над собою власть церкви, обязуются уплатить
церкви налог; размер этого налога определяется из расчета, сколько они
платили королю, когда находились еще во власти королевства. Затем, названные
бароны в будущем обязаны признавать папу и церковь, как непосредственно
стоящую над ними власть.
Затем, папа имеет право распоряжаться по собственному благоусмотрению
аббатством Монте Кассино со всеми его поместьями и замками.
Затем, все епископство и церковные доходы в пределах Неаполитанского
королевства распределяются папой.
Затем, город Аквила должен остаться вполне свободным; если он хочет отдаться
во власть церкви, то пусть это сделает; если он желает подчиниться королю,
то это также его свободное дело. И так как подданные церкви не могут
воспрепятствовать предполагаемому походу герцога Рене и французов против
короля Ферранте, то да будет предоставлена папе и его областям возможность
дать им свободный проход и обеспечить их жизненными припасами.
Затем, Вирджинио Орсини должен предстать пред папой и просить у него
милости, босой, с непокрытой головой и веревкой на шее и на коленях молить
его о прощении ради божьего милосердия.
Затем, кардинал Орсини и другие из рода Орсини должны явиться к папе, и он
решит, кто и какому наказанию подлежит. Затем, отобранные области должны
быть с той и другой стороны возвращены, и о принадлежности их тому или
другому будет иметь суждение испанский король. [111]
Из всех этих условий можно было видеть только то, что Орсини спокойно
остаются в своих домах, а синьор Роберто Сан Северино уходит в отставку. И
наступил мир.
Хотя относительно заключенного мира имелись сведения, исходившие из уст папы,
который неоднократно заявлял правителям и другим лицам, что мир заключен, и хотя
синьор Роберто Сан Северино со своими отрядами был освобожден от своих
обязанностей, отряды Орсини не прекращали, однако, грабить и нападать на
сторонников Колонна, вследствие чего синьор Просперо Колонна, разгневанный
такими возмутительными действиями, решил отплатить тем же названным Орсини.
24 августа, в навечерие праздника св. Варфоломея, папа послал некоего синьора
Паоло, своего комиссара, в город Тиволи с приказом, дабы впредь прекращена была
всякая борьба: Орсини не должны нападать на граждан Тиволи, последние взаимно не
должны иметь вражды против Орсини. И когда папский комиссар синьор Паоло объявил
о мире, сторонники Орсини его убили, выволокли и бросили нагим. Обстоятельства
дела были следующие: когда названный комиссар прибыл в город Тиволи, он прежде
всего приказал закрыть городские ворота, так чтобы никто не мог из города выйти;
затем он созвал народное собрание, показал послание папы, в коем содержалось
извещение о мире, и объявил гражданам Тиволи, что отныне они не имеют права
нападать на Орсини. Пока он еще оставался в городе, Франческо делла Балле с
несколькими всадниками выехал из города и направился в окрестности, где на него
коварным образом из местности Кастелло напали названные Орсини. И в то время
когда между ними произошла стычка, в Тиволи раздался клич: «К оружию!» и было
сообщено, что происходит сражение между отрядами Орсини и названным Франческо.
Тогда граждане. Тиволи выбежали вместе с комиссарами, и когда они приблизились к
полю сражения, комиссар тотчас же вышел к врагам и, показывая папскую бумажку,
неоднократно воскликнул: «Вы ведь получили мир! Я объявляю вам мир!» Но Орсини
не. обратили внимания ни на папское предписание, ни на объявленный мир; они
побежали навстречу к названному комиссару, убили его и поволокли его, как я уже
сказал выше, от Тиволи в одно место по направлению к Чичильяно, называемое Арчи,
где находится водопровод. Чтобы отомстить за смерть комиссара, граждане Тиволи
вместе с Франческо делла Балле немедленно же напали на Орсини и гнали их до
названной крепости, некоторых убив и большое количество из них ранив. Затем, в
сентябре месяце, в городе Аквила произошло большое восстание, причем архидиакон,
бывший представителем папы и защитником независимости города, был убит. Граф
Мокторио с отрядами короля вступил в город, сторонников же церкви при этом
частью убил, частью выгнал. [112]
Находится много таких людей, которые немало говорят против папы Иннокентия,
потому что он заключил мир, позорящий в известной степени церковь; в
действительности же не за что его поносить и обвинять. Скорее он заслуживает
всякой похвалы, так как поступил по примеру господа нашего Иисуса Христа, приняв
на себя, ради спасения своего народа, тягчайшие обвинения. Допустим даже, что
названный мир послужил ко вреду и позору церкви, но папа скорее пошел на то,
чтобы церковь, главой которой он является, претерпела позор, чем видеть смерть и
гибель своего народа. И добрые следствия от заключенного мира обнаружились
немедленно же, так как в городе появилось изобилие во всем и наступила
законность, чего долгое время уже не было в Риме.
В те дни заключен; был между церковью и Венецией, союз на определенных условиях,
одним из каковых было то, что венецианцы обязуются прийти церкви на помощь, буде
случится в том нужда.
Между тем восстал против церкви некто Бокколино Гуццони, частный гражданин из
Осимо; он отобрал из-под власти церкви названный город Осимо, укрепил его рвами
и стенами, некоторых из граждан обезглавил, других выслал в изгнание. В Риме
рассказывали, что он был в соглашении с турками, которые обещали ему в течение
мая месяца 1487 г. прислать на подмогу несколько тысяч турок, но не прислали
никого. Однако кардиналу Санто Пьетро в Винколи и протонотарию Аньелло с
несколькими тысячами всадников из церковного войска пришлось длительное время
простоять перед названным городом, дабы его взять.
После сего, в то же лето господне 1487, в месяце июне, 20-го или приблизительно
того числа, в Рим пришло известие, что флорентийцы во главе со своим командующим
силою отняли у генуэзцев город Сарцана.
В то же время, как передают, австрийский герцог со множеством германцев напал на
венецианские области Верона и Триена, продвинувшись до самой Вероны, и диким
натиском, при большом кровопролитии занял несколько сильно укрепленных мест у
венецианцев и взял их в свое владение. Таким образом началась между ними
кровопролитнейшая война.
В недавно прошедшие времена происходила величайшая вражда между римским папой и
родом Орсини, как о том можно читать выше, где я рассказал о том, как названные
Орсини и прежде всех Вирджинио, Паоло и другие, действовали против нашего
Иннокентия. Но теперь между ними заключена теснейшая дружба и согласие.
Виновником сего следует назвать некоего Франческетто Чибо, человека очень малого
роста, сына названного папы Иннокентия. Он женился на дочери Лоренцо де Медичи,
племяннице Вирджинио46, после чего началось такое сближение, что Иннокентий
немедленно разрешил названному Франческетто и Вирджинио Орсини занять [113] два
замка, именно: Черветерн и Монтерано, которые в том же месяце июне перешли в их
власть. И что было еще хуже: с разрешения названного папы они напали на синьора
Ангиллара, так как когда-то, во время войны и раздоров между церковью и Орсини,
он выступал на стороне церкви и против синьоров Браччиано и Орсини. Теперь
названный Вирджинио решил отомстить ему за прошлое, отобрав в названном замке
Ангиллара хлеб и другие жизненные припасы. Однако, как передают, синьор
Ангиллара затем передал себя на милость папы, вследствие чего нападения
прекратились. Но, конечно, отнятое добро не было возвращено, и папа терпел столь
продолжительное время, чтобы названного синьора грабили.
В это время в Рим прибыл герцог Феррары, и, как передают, по обету, за
отпущением грехов. Проживал он вместе со всей своей свитой во дворце св. Петра.
Когда он осмотрел все, что имеется в городе, он пожелал, между прочим, посетить
замок Ангела. Иннокентий послал известить коменданта названного замка, чтобы тот
подготовился к тому, что он, папа, и герцог намерены осмотреть замок. На это
комендант ответил ему, что у него нет права показать замок его святейшеству. Но
что если его святейшество действительно хочет осмотреть замок, то пусть папа и
герцог явятся в сопровождении четырех капелланов, но не больше, так как он
уверял, ему было дано такое распоряжение кардиналом Санто Пьетро в Винколи,
когда он принимал от него и коллегии кардиналов замок. И только под таким
условием он может допустить приход папы в замок. Затем, через несколько дней,
папа послал за названным комендантом, чтобы он пришел к нему, на что тот
ответил, что существует обычай, на основании которого комендант не имеет права
покидать порученный его охране замок. Наконец, после всякого рода пререканий 26
июня папа в сопровождении четырех лиц или около того отправился в замок Ангела;
ему открыли двери. Когда он вступил в замок и увидел стражу вооруженных солдат,
он взял коменданта за руку и сказал ему: «Иди за мной!» И на глазах у всех вывел
его из замка и привел пленного в свой дворец. Там он заставил его отказаться от
предоставленных ему прав, снять с себя отличия занимаемой им должности и
покинуть названный замок. Все это произошло в один и тот же день. Комендантом в
замок Ангела папа назначил своего сына Лоренцо Чибо, архиепископа Беневента,
который и занял именем папы замок.
Некоторые рассказывают также, что папа послал за комендантом замка Ангела, прося
его прийти за получкой причитающегося ему жалованья, и когда тот пришел, он его
арестовал. Подобным же образом папа вскоре завладел замками Чивитавеккиа и
Террачина, находившимися под властью родственников названного кардинала Санто
Пьетро в Винколи. Последних он выгнал оттуда и послал на их место других
комендантов. [114] В том же месяце отец наш Иннокентий издал буллу, направленную против известных
испанских евреев и еретиков, которых по-испански обычно называли «мараны» 47. При
этом были назначены два кардинала, которые должны были вести розыск над ними,
так называемую инквизицию, а именно – вице-канцлер кардинал Родериго Борджиа и
кардинал Балю48. Рассказывают, что испанский король 49 подверг этих еретиков
гонению и более двух тысяч из них сжег в Валенсии и по всей Испании 50. Посему
многие из этих еретиков прибыли в Рим и заняли в церкви божией многие должности,
что мне и самому приходилось наблюдать; они становились протонотариями,
секретарями, янычарами в папской охране и занимали другие подобные должности.
Папа боролся против них не с тем усердием, как того требовало дело. В том же месяце Бокколино Гуццони, гражданин города Осимо и мятежник против
церкви, с которым велась длительная борьба, заключил мир с церковью и, как
передают, на следующих условиях: папа платит ему 7 000 дукатов (или в
соответствующем количестве флоринов) 51 и покупает у него все его недвижимое
имущество, которым он владел в Осимо, а Бокколино за это покидает названный
город. 8 том же месяце Франческетто Чибо 52,.сын папы Иннокентия, и Жером д’Эстутевиль,
сын покойного кардинала Руанского, вооруженные, ночью в сопровождении нескольких
товарищей решили похитить некую молодую женщину, жену чиновника Гелельмо, дочь
покойного Якопо Кук, как передают, весьма почтенную женщину, проживавшую на
Кампо ди Фиоре. Но при этом произошла тревога; дело было раскрыто, и синьоры
вынуждены были с позором удалиться, сопровождаемые ругательствами. 9 августа совершили свой въезд в город Вирджинио Орсини, Паоло Орсини, а также
другие синьоры из рода Орсини .и были приняты папой с величайшим благоволением и
исключительной милостью и честью. Каждому показалось это весьма странным,
принимая во внимание ту враждебность, в каковой они состояли раньше, о чем
описано выше.
25 августа выбыл из Рима синьор Вирджинио Орсини. И прибыл обратно епископ
Чезены, посланный папой к королю Ферранте, и, как рассказывают, он передал
следующий ответ папе со стороны короля. Прежде всего епископ никак не мог
попасть во дворец короля, чтобы переговорить с ним; наконец епископ улучил
случай поговорить с королем, когда последний однажды собрался на охоту, а тот
стал у ворот дворца, где король должен был пройти. Об этом король узнал и
попросил епископа подойти к нему. Последний приблизился к нему и заявил, что он
имеет сообщить в кратких словах три вещи от лица папы. И когда он получил
разрешение изложить поручение, он начал: во-первых, всесвятейший отец наш
требует от короля уплаты обещанных и оговоренных в [115] мирных условиях налогов
и удивляется, почему король не выполнил этого требования в определенный срок. На
это Ферранте ответил: он совсем не забыл, что он обязан уплатить церкви. И
повторил это несколько раз, а затем сказал, что у него нет денег и что по вине
церкви он имел столь большие издержки, что считал бы справедливым, если папа
освободит его на текущие четыре года от уплаты долгов. Так об этом и приказал
Ферранте передать папе. Затем епископ объяснил ему, что папа и вся римская
церковь весьма дивятся тому, что король, являющийся только светским повелителем,
позволяет себе распоряжаться в своем королевстве всеми духовными должностями и
не признавать папских распоряжений относительно передачи той или иной должности;
на будущее время он должен прекратить такие поступки. На это король Ферранте
ответил: люди его королевства ему хорошо известны, тогда как, наоборот, папе и
курии они совершенно неизвестны, посему он и впредь будет предоставлять
церковные должности тем, кого может считать достойным. Ни папа, ни церковная
курия не в состоянии судить об этих людях лучше, чем он сам. Посему его
намерение таково: выбирать людей самому, и он будет весьма доволен, если папа
избранных им, королем, впоследствии утвердит. Затем он сказал: «Переходи к
следующему делу!» Епископ сказал, что папа дивится тому, что король, вопреки
мирным условиям и его собственным обещаниям, взял и посадил баронов его
королевства, которые ведь находятся под защитой самого папы: нужно их вновь
освободить. Но король тотчас же возразил: «Когда кардиналы Колонна и Савелли
учинили или хотели учинить измену против Сикста, предшественника папы, он их
немедленно схватил и заключил в темницу для их исправления, и только
впоследствии, когда ему стало угодно, он выпустил их снова. Он хочет таким же
образом поступить: названных баронов, совершивших против него измену, наказать,
а затем, когда ему будет угодно, снова освободить». Непосредственно после этих
слов он прошел мимо епископа, не ожидая ничего дальнейшего. Дав знак трубить в
охотничьи рога, король проскакал мимо епископа и отправился на охоту.
От сего дня до лета господня 1488 ничего не случилось в городе, что заслуживало
бы упоминания.
1 января названного года папа Иннокентий VIII, нуждаясь в деньгах, создал новые
24 секретарских должности; в обязанности этих секретарей входило составление
папских указов о назначении или утверждении на всякого рода имевшиеся должности
во всех областях и всех странах. От продажи этих новых мест папа получил 60 000
дукатов. Как только эти новые секретари вступили в отправление своих
обязанностей, они все свои усилия приложили к тому, чтобы ни одна из занимаемых
должностей не проходила без указа, даже такая, на занятие которой обычно не
требовалось указа, при этом [116] была установлена такса. Для занятия самой
должности секретаря установлена была в качестве таксы уплата определенной суммы
денег, в зависимости от ранга соответствующего места, но во всяком случае
каждый, кто хотел занять такое место, обязан был уплатить за это 2 500 дукатов.
Отныне все должности во всех городах и местностях, а прежде всего в Риме, даже
те, которые раньше передавались по выбору или жеребьевке, были обложены
определенной таксой: обстоятельство, которого еще никогда по сие время римские
граждане не претерпевали.
В то же лето господне 1488, 7 апреля, именно в светлый понедельник, в Форли был
убит тремя своими наемниками граф Джироламо Риарио, и народ города Форли
немедленно провозгласил над собой власть церкви. Однако миланский герцог написал
папе, чтобы он не вмешивался в это дело.
Те трое, что убили графа, были Кекко Орси, начальник отряда, чиновник Лодовико
Пансекки и Джакомо Ронки, солдат; все трое находились на службе у графа. Главная
причина убийства заключалась в том, что граф дурно с ними обращался и не платил
им за прослуженное время жалованья. И когда граф потребовал от них некоторую
сумму денег для уплаты налогов, они поставили встречное требование – уплатить им
их жалованье. Но граф наотрез отказал выдать им жалованье и заявил, чтобы они
немедленно выплатили требуемую а них сумму, а со своим требованием еще несколько
подождали. Вследствие сего, как передают, эти трое составили против него
заговор. В указанный день они явились в час, когда вся прислуга графа была за
обедом, и прошли прямо туда, где граф как раз находился, в определенной комнате
его дворца, и под предлогом, что они хотят с ним переговорить, вошли и убили
его, а труп выбросили из окна вниз на дворцовую площадь и затем поволокли его за
волосы по земле постыднейшим образом, чего еще никто никогда не претерпевал.
Таким образом всемогущий господь бог отомстил за тех невинных, которые так много
зла перенесли от графа.
Немедленно сбежался весь народ из Форли; Катерина Сфорца, беременная жена графа
Джироламо Риарио, и ее сыновья были захвачены, но самый замок народ не в
состоянии был взять. И когда затем в примирительном тоне пытались уговорить,
чтобы замок сдался, графиня обещала и со своей стороны сделать для этого все
возможное и просила граждан Форли Освободить ее, дабы она имела возможность
переговорить с комендантом замка, а своих сыновей она оставит им в качестве
заложников. Она пообещала передать замок народу немедленно. Ей во всем поверили,
и она отправилась в замок, где она тотчас же выступила против народа и заявила,
что она не будет беспокоиться за судьбу пленных сыновей, так как она имеет еще
одного в Имоле, а другого носит у себя в утробе; они сумеют когда-нибудь
отомстить злодеям. Вскоре [117] после этого одни ворота города, укрепленные
башней, сдались народу, после чего народ послал уполномоченного в Рим к папе,
которого последний принял милостиво и обещал помощь жителям Форли. Благосклонно
отнесся к этому также правитель Чезены, обещавший послать в Форли своих солдат,
бомбарды и прочую артиллерию, имевшуюся в Чезене. Но на него напали солдаты
миланского герцога, последние неожиданно вторглись в Форли, взяли в плен
правителя и его сотоварищей, шестерых из них обезглавили и трупы их разрубили на
куски, между ними был также названный Пьетро Кекко, от старости совершенно
расслабленный человек. Затем они пытались захватить силою их товарищей,
находившихся в замке Чезена, и между прочим держали под арестом названного
губернатора и других пленных. Иннокентий же, как говорят, несмотря на свое
обещание, не оказал никакой помощи жителям Форли; более того, он оставался
спокойным, когда, как я только что рассказал, их рубили на куски, допускал то,
что волки пожирали его овец, как то уже было раз с городом Аквилой и его
жителями во время войны с королем Ферранте. Однако говорят, что все это он
допускает единственно и исключительно ради мира, который он возлюбил превыше
всего. 2 июня был убит своей супругой синьор Фаэнцы в своей спальне, и тотчас же
появились в Фаэнце солдаты миланского герцога под водительством Джованни
Бентивольо из Болоньи, при поддержке камерленго Рафаэлло Риарио, кардинала Санто
Лоренцо, племянника покойного графа Джироламо Риарио.
Графиня из Форли, жена убитого графа Джироламо, со своими солдатами разграбила
все близлежащие местности, принадлежащие церкви, до ворот Чезены. Но об этом
здесь много не говорилось.
В тот же день произошло возмущение в Перуджии вследствие того, что правитель
города хотел продать некоторые принадлежащие городу охотничьи участки, обычно
называемые чианне, но граждане ему этого не позволили. И когда правитель выслал
глашатаев при трубном звуке возвестить об этом всенародно, некоторые пошли
против него, заявив, что он не посмеет этого сделать. Однако правитель не
обратил внимания на эти угрозы. Тогда из среды граждан Перуджии выступил один
молодой человек, ударил его топором в голову и зарубил насмерть его и его
лошадь. Как говорят, перуджийцы сделали это потому, что папа обещал своим
солдатам, расположенным в Перуджии, значительное увеличение жалованья и все
доходы города приказал пересылать в Рим, чего жители Перуджии совсем не
расположены были переносить со спокойным сердцем. А может быть, другой причины
этого волнения и не было, кроме жадности правителя! Вследствие сих событий
синьор Маурицио Чибо, родной брат папы, немедленно же поспешил в замок Сполето,
опасаясь худшего. [118]
13 июня, приблизительно в 23 часа, в Рим пришло известие, что командующий
войсками миланского герцога Джо-ванни Бентивольо, находившийся с женой и сыном
вышеназванного убитого синьора Фаэнцы, был убит гражданами и крестьянами Фаэнцы.
Рассказывают, что эти крестьяне были поддержаны флорентийским комиссаром и все
дело будто произошло по совету флорентийцев. Вследствие сего теперь ожидаются
большие волнения в Романье. Не дай бог, чтобы эта язва докатилась до Рима. То,
что было рассказано о Джованни Бентивольо, оказалось ложным. Правда такова: он
был в Фаэнце названными людьми взят в плен и затем отвезен во Флоренцию, а там
его Лоренцо де Медичи выпустил на свободу.
16 июля представитель кардинала Савелли, при большом волнении, производил личную
экзекуцию над одним должником вблизи дворца названного французского кардинала
Балю. Этот кардинал кричал из окна, чтобы прекратили экзекуцию, особенно возле
его дворца! Однако это произошло, и должник был отведен в тюрьму при служебных
помещениях названного кардинала. Кардинал Балю пришел в такую ярость, что
приказал всей своей челяди вооружиться, отправиться к указанной тюрьме и
разрушить ее до основания, как это потом действительно и случилось. Они взломали
все камеры и выпустили оттуда всех заключенных, между которыми находились также
и такие, которые заключены были за тяжкие преступления. Дом самого судьи, то
есть его камера, был насильственно разгромлен, все его документы и книги
разорваны, ящики и постели выброшены из окна, так что в конце-концов в служебном
помещении: совершенно ничего более не оставалось. Вследствие сего кардинал
Савелли, полный гнева, совместно с кардиналом Колонна, собрал большие отряды,
чтобы в ночь после этого совершить над ним то же самое. Но уже рано утром папа
послал за кардиналами. В папском дворце они взаимно высказали множество
оскорбительных слов, так что в настоящее время дом Балю стоит сильно укрепленным
и охраняемым бесчисленными стрелками и другими вооруженными людьми. Неизвестно,
что из этого будет дальше; однако говорят, что вице-канцлер оказывал помощь
названному кардиналу Балю.
От того дня до сего ничего не произошло, за исключением того, что многие города
и местности, находившиеся под властью церкви, отказали папе в покорности и
предприняли нечто против его воли. Прежде всего Джованни Бентивольо в Болонье
казнил и заключил в тюрьму несколько человек из не-угодных ему лиц;
рассказывают, что он 18 человек из таковых повесил.
Так же поступил в Перуджии род Браччио; они прогнали своих противников из рода
Одди и многих убили. Когда папа послал туда своего легата кардинала Сиенского,
то его [119] впустили только после обещания, что он не допустит туда вернуться
партии-противников. Таким образом, они не оказывали почти никакого послушания
церкви.
Подобное же случилось в городе Тоди и в городах Анконской марки, где не
допустили папских чиновников и отказались подчиняться папским секретарям.
В то же вышеназванное лето господне 1489, в марте месяце, его святейшество отец
наш Иннокентий VIII назначил, вопреки постановлениям и договорам, заключенным
кардиналами в конклаве перед избранием папы, не превышать число кардиналов свыше
22 и, как передают, вопреки воле многих кардиналов, - шесть, новых кардиналов:
прежде всего Лоренцо Чибо, своего племянника, сына своего брата архиепископа
Беневента и коменданта замка св. Ангела. Он всегда считался незаконнорожденным
сыном, и все бенефиции, которые он имел и которыми пожаловал его сам папа,
передавались ему как незаконнорожденному, и сам папа называл его всегда
незаконнорожденным сыном. Когда со стороны кардиналов было выставлено
возражение, что Лоренцо не может быть кардиналом, как неза-коннорожденный, то,
как передают, благодаря усилиям вице-канцлера, нашли какой-то нотариальный акт,
составленный в Испании, из которого вытекало, что отец названного Лоренцо, то
есть брат папы Иннокентия, будучи мирянином, получил этого сына от одной
испанки, на которой он впоследствии на-мерен был жениться. Но это было в то
время, когда он еще не был свободен, так как другая его жена проживала еще в
Генуе. Посему, когда названный Лоренцо, прибыв в Геную, стал домогаться
получения отцовского наследства, то не был к этому допущен и устранен, как
незаконный сын.
Другим из вновь назначенных кардиналов был Ардичино делла Порта, епископ Алерии,
очень образованный человек, выдвинутый в кардиналы за свои добродетели и
заслуги.
Третий – сын Лоренцо де Медичи, родственник синьора Франческетто, сына папы
Иннокентия. Этот кардинал – еще мальчик; как передают, ему 13 лет. Рассказывают,
что он был назначен под условием прибыть в Рим лишь в будущем, через
значительный промежуток времени, но он, однако, вскоре же прибыл и был допущен.
Двое других были французы. Один из них – глава рыцарского ордена иоаннитов на
острове Родосе, другой француз предложен был королем Франции. Двое последних
назначены были кардиналами, как говорят, потому, что подарили папе великого
императора турок 53. Рассказывают, что по смерти великого турка султана Магомета II, осаждавшего тогда Отранто, два его сына затеяли спор о престолонаследии.
Младший брат, стоявший во главе войска, при помощи своих солдат, прогнал
старшего. Этого младшего брата, как передают, турки любили гораздо больше и
провозгласили императором. [120] Но когда все стоявшие на его стороне были
убиты, его принудили покинуть страну в сопровождении лишь немногих солдат и
знатных людей, последовавших за ним в изгнание. Так как этот принц не мог
остаться ни в одном из городов, подчиненных его брату, он попросил у главы
рыцарского ордена свободный пропуск и, получив его, отправился на остров Родос,
где и пребывал до последнего времени.
Некоторые говорят также, что он старший брат и имел право на престол и что он
был с войском при осаде, когда умер его отец. Другой же брат немедленно завладел
всеми . крепостями и отцовскими сокровищами. Старший брат, имея солдат,
направился с ними к Константинополю и повел войну против своего брата, но в
конце концов вынужден был бежать, так как не имел денег на содержание солдат.
Когда брат стал его преследовать, то он из страха быть взятым в плен решил
скорее сдаться христианам, чем попасть в руки брата. Таким образом он отправился
в один город вблизи Родоса и там сдался во власть гроссмейстера Родоса. Этот
последний рассказ соответствует действительности. Когда узнал об этом его брат
Баязет, получивший уже власть над всей Турцией, то стал опасаться, как бы его
браг Джем снова не начал против него войну и не взял над ним верх, ввиду того
расположения, каким он пользовался у турок. Он решил поэтому заключить с
христианами, находившимися на Родосе, и гроссмейстером договор, чтобы они
держали великого турка (Джема) под надежной охраной и не выпускали его, за что
он, Баязет, в качестве жалованья или дани обязуется гроссмейстеру ежегодно
выплачивать сумму в 40 000 дукатов. В обеспечение этой суммы он и выдал вексель.
Гроссмейстер продержал его некоторое время на Родосе, затем, полагая, что он
окажет приятную услугу королю Франции – а он был сам француз – передал пленного
турка вместе с ежегодно выплачиваемым на него турками содержанием в 40 000
дукатов королю Франции. Король, как добрый истинный христианин, принял его, не,
как передают, лично он не хотел его видеть. Впоследствии он подарил его нашему
отцу папе с обещанным ежегодным содержанием в 40 000 дукатов. По сему случаю, в
лето 1489, в марте, названный папа, в силу договора, назначил названных двух
французов кардиналами. 13-го того же месяца и года прибыл в Рим пленный великий
турок; так как он ехал морским путем, то через Порта Чивитавеккиа он проследовал
вверх по Тибру через Рипа Ромеа к апостольскому дворцу у св. Петра. Папа подарил
ему 700 дукатов и несколько золототканных шелковых одежд, которые, однако, когда
были выложены перед ним, не нашли с его стороны должной оценки. Папа подарил ему
также свою собственную лошадь и приказал оказывать ему почести. Сопровождало его
несколько придворных, но ни одного епископа, ни прелата среди них не было.
Синьор Франческетто, сын папы, [121] и венецианский посол ввели его в свою
среду; и когда он,, сев на названную лошадь, несколько отъехал от берега,
навстречу ему вышел посол великого вавилонского султана, который прибыл
специально для этого в Рим. Когда, как рассказывают, показался принц, то посол,
спрыгнув с лошади, пал: наземь и трижды облобызал землю, идя навстречу принцу.
Когда же он приблизился к нему, то поцеловал ногу его лошади и с величайшим
благоговением приветствовал его самого. И затем сопровождал его до названного
дворца.
На другой день состоялось заседание консистории, на котором, по выполнении всех
обычных при сем обрядов, были признаны вновь назначенные кардиналы, после чего
папа приказал ввести названного турецкого императора. Последний вошел и, увидя
большое собрание людей, смутился. При нем находился его переводчик.
Церемониймейстер Иоганн Бур-хард34 и названный переводчик потребовали от него,
чтобы он, прежде чем подойти к папе, сделал три поклона и преклонил колена, а
затем, проследовав дальше, поцеловал ногу папы Однако турок не выполнил ни
одного из этих предписаний; он гордо зашагал вперед, высокомерно, не обращая ни
на кого внимания, и не только не преклонил колена, но ни разу не склонил головы,
лишь только чуть кивнул ею. Когда он стоял перед папой, то между ними, при
помощи названного переводчика, произошел небольшой разговор, который был слышен,
однако, только близстоявшими. После этого папа хотел с веселым лицом и приятной
улыбкой отпустить его, перед тем желая поцеловать его в лицо. Однако названный
турок склонил только немного голову и поцеловал папу в правое плечо. Некоторые
рассказывают также, но я не знаю, где правда, что он сам хотел поцеловать папу в
лицо, но» папа уклонился, и поцелуй пришелся только в плечо. После сего он
направился в отведенное ему жилище.
Почти совершенно так же вел себя посол великого султана. Хотя от него и
потребовали, чтобы он сделал тройной поклон и поцеловал ногу папы, но он не
сделал таковых поклонов кроме одного, когда стоял перед папой. И когда папа
протянул ему ногу для поцелуя, то он чуть-чуть только коснулся губами колена
протянутой ему ноги.
В те дни ничего особенного в Риме не произошло. Было, правда, бесчисленное
количество воровства, убийств и святотатства. Между прочим, из алтаря церкви
Санта Мариа в Трастевере были похищены серебряные чаши, дарохранительницы,
кадильницы и серебряный крест, в котором находилась частица крестного древа
господа нашего Иисуса Христа. Эту частицу затем нашли в одном винограднике, но
без всякого серебряного оклада.
Происходило также очень много убийств. И убийцы вовсе не покидали города.
Некоторые утверждают, что папа вымогал с них штрафные деньги, которые налагались
за [122] нарушение спокойствия, и затем разрешал им оставаться в городе.
Рассказывают и уверяют, что это чистейшая правда, и ход событий это подтвердил,
хотя я сам не читал буллы, будто его святейшество, наш отец, апостолической
буллой даровал Стефано и Паоло Моргани прощение за все их преступления и
убийства, которые они совершили сами и 10 человек их приспешников и клевретов, а
равно за всякое преступление, которое они имеют совершить, хотя бы убийство,
даже в том случае, если между ними и родственниками убитых не произойдет
никакого соглашения. Он также дал им свободный пропуск, так что они могли
появляться всюду в папском дворце .и везде, и суд не был в состоянии предпринять
что-либо против них; папа сделал таким образом из своей курии некое убежище для
преступников.
Подобным же образом папа дал прощение Мариано, сыну Стефано Франческо Крешенци,
за всякое преступление, которое совершат он и его сотоварищи.
То же предоставил он сыновьям Франческо Буффало, которые закололи кинжалом свою
беременную мачеху вместе с еще не рожденным их братом. И ежедневно каждый, кто
уже перенес смерть своих близких, должен еще терпеть угрозы убийц.
Рассказывают о многих таких случаях; то, что я раньше рассказал, я знаю из
достоверных источников. Наконец весь город полон преступными людьми, которые,
совершив какое-либо преступление, скрываются в доме одного из кардиналов и таким
образом становятся неприкосновенными, и посему много смертоубийств осталось не
расследованными. В Капитолии почти совсем не было или очень редко бывали казни;
только иногда судьи камерленго по ночам вешали нескольких преступников, и потом
на другое утро можно было видеть на Торре Нона повешенных, без указания их имен
и причины их казни. И при такой порядке живем мы теперь, в лето господне 1489,
когда восседает на престоле Петра Иннокентий VIII. Между прочим рассказывают,
что некто Джакомо, сын Лоренцо Стати, шинкарь при Санта Мариа Ротонда, убил двух
своих дочерей в разное время и еще одного человека, когда-то бывшего у него
слугою, который, как уверяют, с каждою из них жил. Джакомо и его брат за
указанное дело были арестованы и посажены в замок Ангела. Туда в одно утро
должен был прибыть палач с соответственными инструментами, чтобы отсечь
арестованным головы. Но вскоре же оба были освобождены из-под ареста. Это видел
я сам собственными глазами, а причина их освобождения, как я слышал, была
следующая: убийцы заплатили за содеянное ими преступление 800 дукатов. И за эти
деньги они купили землю горшечника, которая называлась «землею крови» (Еванг. от
Матф. XXVII, 7). И когда однажды спросили камерленго, почему преступники не
несут наказаний, а лишь платят деньги, он [123] в моем присутствии дал такой
ответ. «Господь не хочет смерти грешника, но хочет, дабы он жил и платил».
Таковой обычай принят, сказал он, также в Болонье.
С сего числа по месяц июнь 1489 г. ничего достойного замечания не случилось
кроме того, что в городе беспрерывно продолжались безнаказанно драки, убийства,
кражи и подобного рода преступления.
В последний день названного месяца, именно в праздник св. Петра и Павла, папа
совершил, по принятому обычаю, торжественное богослужение. Затем он обнародовал,
что назначает синьора Никколо графа Питильяно из рода Орсини главнокомандующим
церкви и с большой торжественностью передал ему скипетр и знамя церкви. При этом
торжественном событии присутствовали все кардиналы, прелаты и многие синьоры и
бароны, созванные по сему случаю отовсюду.
Передают также, что во время этих торжеств был отлучен от церкви король Ферранте
за неуплату налогов, причитающихся с него. Однако ему дали отсрочку на два
месяца, в течение коих он должен уплатить долг и тем снова примириться с
церковью.
На этих днях, а именно 4 сентября 1489 г., в пятницу, случилось нечто совершенно
смехотворное. Некий слуга синьора Фальконе и сын некоего Доминико в ночное время
украли сукно и платья из лавки, принадлежавшей некоему Джироламо ди Туччио из
городского квартала Треви, приятелю названных воров. Когда Джироламо узнал о
случившейся краже, он позвал, чтобы вернуть принадлежавшие ему вещи, слугу,
укравшего вещи, к себе на обед. За столом его любезно спросили, где находятся
украденные товары. Слуга откровенно и по доброй воле сказал, что украденные
товары находятся у него. Тогда от него потребовали, чтобы он вернул обратно
украденное, иначе ему придется плохо. Вор, заметив, что присутствующие настроены
злобно против него, улучив благоприятный момент, выпрыгнул из окна в сад,
надеясь, таким образом скрыться. Но Джироламо, выслушав признание и видя бегство
слуги, решил преследовать беглеца, чтобы тот не скрылся и не пропали его товары;
наконец поймал его с несколькими товарищами, напал на него с кулаками, избил и
связанного отвел в дом синьора Фабрицио Колонна. Он не хотел отправить его в
тюрьму в Капитолий, хотя и мог бы это сделать, имея все основания к тому. Но в
наше время каждый, которого следовало бы посадить в тюрьму за кражу ли или за
убийство, даже если бы он подлежал смертной каре, может заплатить деньги,
договорившись с судьей, и быть на свободе в полной неприкосновенности; никого,
имеющего деньги, чтобы выкупиться, не приговаривают к смерти, но того, кто не
имеет денег, конечно, вешают, при этом украденное добро безусловно не
возвращается его владельцу. Слуга, просидев некоторое время под арестом, был
выпущен на свободу [124] синьором Фабрицио, вероятно, благодаря ходатайству
синьора Фальконе. Названный Доминико, отец одного из двух указанных воров,
обещал обокраденному дать полное возмещение. Украденные товары были оценены в
размере 47 дукатов; и когда Джироламо неоднократно требовал от Доминико
возмещения украденного, последний, наконец, уплатил требуемую сумму в 47 дукатов
из страха получить какую-либо еще большую неприятность. Платеж был произведен в
присутствии некоторых братьев ордена доминиканцев из Санта Мариа сопра Минерве,
которые, по поручению Джироламо, вручили означенному Доминико квитанцию такого
содержания: «Мы свидетели того, как Доминико и т. д. уплатил Джироламо и т. д.
47 дукатов за товары, похищенные сыном названного Доминико из лавки указанного
Джироламо». Но Доминико обозлился, что он уплатил указанную сумму и, переговорив
с синьором Фальконе, договорился с вице-камерленго и протонотарием Виньола
арестовать Джироламо; некоторые полагают, что об этом был разговор с папой.
Наконец, 3-го того же месяца совершенно тайно в доме вице-камерленго все было
предрешено, а 4-го утром «с фонарями и светильниками и оружием» (Еванг. от
Иоанна XVIII, 3) силою захватили Джироламо в его доме вместе с его братом и
свели на Торре Нона; когда присутствующие при; этом и особенно мать Джироламо
подняли вопль, вице-камерленго неоднократно повторял: «Не бойтесь! Все, что
сейчас здесь творится, творится на благо мира, дабы иметь мир со всеми людьми».
Затем они свели его спокойно на указанную башню, взяли веревку и повесили
Джироламо на одном из уступов, причем он все время вопил, приговаривая: «Скажите
мне, что я сделал дурного? Почему я должен умереть? Я ведь ничего не сделал!» И
без покаяния и причастия повесили его и, что еще хуже, на глазах его брата,
захваченного вместе с ним. Когда Джироламо увидел, что ему придется: умереть, он
обратился к своему брату с ласковыми словами, сказав: «Брат мой, передай нашей
матери, чтобы она терпеливо перенесла это горе, как я терплю, и скажи ей, что я
умираю, не, заслужив смерти». После сего он обнял и поцеловал своего брата,
насколько мог, и с этими словами на устах умер. Но Фальконе, присутствовавший
при казни, и собственными глазами наблюдавший, как того повесили, и
вице-камерленго не удовлетворились этим; мстя ему, они пошли дальше и отказали
его матери и родственникам взять труп, который висел в течение двух дней. И что
еще было хуже, на второй день после его смерти они заставили слугу синьора
Фальконе написать записку о причине его смерти и привязать ее к его ногам, -
конечно, неверную и лживую, в коей ему приписывалось то, что совершил названный
слуга. Но он не смог таковую записку, как следует приладить, чтобы каждый мог
читать эту ложь. Брат Джироламо был брошен в тюрьму Торре Нона. Затем, когда
папа узнал [125] истину об этом событии, он сделал вид, что сожалеет о
происшедшем и утверждал, что его неверно осведомили об этом. Но тем не менее
брата он не выпустил из тюрьмы и не предпринял ничего, чтобы сколько-нибудь
исправить это дело. И таким образом синьор Фальконе, римский гражданин,
апостолический протонотарий и казначей названного папы, отомстил за обиду,
оказанную его слуге названным Джиро-ламо.
В прошлый понедельник наш отец Иннокентий созвал -консисторию, на заседании
которой отлучил от церкви всех, не уплативших церкви причитающиеся с них налоги.
Полагают, что все это направлено против короля Ферранте, который не уплатил
налогов, хотя имя его при сем упомянуто не было. Посол короля Ферранте заявил
присутствующим, что поскольку дело касается его короля, он будет апеллировать к
будущему собору, и потребовал, чтобы ему дали судью, которому он докажет, обязан
ли его король платить требуемые с него налоги.
В том же месяце, как рассказывают, его святейшество отец наш заявил на открытом
заседании консистории, что королевство Сицилия по ту и по сю сторону Мессинского
пролива принадлежит церкви и отныне составляет часть Церковной области, потому
что не уплатило налогов; в особой булле говорилось еще, что названный король
Ферранте лишается своего королевства, и кроме того утверждалось, что в случае
назначения им самим неаполитанского короля из этого назначения ничего не
получится, так как папа навсегда включил Сицилию в свои владения.
В те же дни рассказывали и уверяли, так что в городе это стало общеизвестным,
что сын папы Франческетто с достопочтенным синьором камерленто, кардиналом Санто
Джордже Рафаэлло Риарио, племянником графа Джироламо, играл в своем дворце и за
две игры проиграл 14000 дукатов, а достопочтенный кардинал Балю, француз, таким
же образом проиграл сумму в 18000 дукатов. Все эти деньги выиграл кардинал
Рафаэлло Риарио, имевший на этот раз большой успех.
Далее передают, что Франческетто побежал к папе и рассказал, что в указанной
игре его обманули и взяли с него лишнее; после этого его святейшество отец наш
послал за кардиналом Риарио, чтобы тот явился к нему и принес с собою указанную
сумму денег. Камерленго, однако, ответил, что деньги он уже издержал на покупку
строительных материалов и на выплату жалованья строителям. А он как раз перед
тем свой дворец на площади Санто Лоренцо в Дамазо разрушил до основания и заявил
теперь, что хочет прежде всего там на углу воздвигнуть башню и вновь перестроить
дворец, что он впоследствии действительно сделал, и поэтому у него нет денег. И
когда пала снова и снова настаивал на [126] разрешении этого дела, 27 октября,
приблизительно в обеденное время, кардинал отбыл из Рима, заявив, что он хочет
отправиться в Романью и, как передают, именно потому, что в Форли начались
беспорядки.
О, несказанное бесчестие! Папа проявляет перед всеми величайшую жадность и
прежде всего перед бедными учителями университета. Он повелел им передать –
совершенно неслыханное дело, - чтобы они уплатили налоги за получаемое ими
содержание, в то время как причитающегося им от папы содержания они совершенно
не получали. И что еще гнуснее, после того как они уплатили налоги, они все-таки
не получили жалованья.
Не ужасное ли это дело, сотни денег растратить и не дать продрогшим рабочим
заслуженные ими одежды? (Ювеиал, Сат., I, 93—94).
В тот же день, 27 октября 1489 г., Вирджинио Орсини принял жезл
главнокомандующего короля Ферранте и через день после сего устроил военный смотр
всем своим войскам, причем рассказывают, что было четырнадцать отрядов, столь
красиво, богато и хорошо снаряженных, в золото и серебро шитых одеждах и таковых
же плащах, каких еще никогда и нигде не видели. Вирджинио приказал сообщить, что
каждый, кто придет посмотреть на его войско, будет желанным его гостем и получит
бесплатное угощение. И прибыли многие, почти бесчисленное количество людей,
которых угостили курами и подобными вещами.
15 ноября месяца, в воскресенье, папа отбыл из города и направился по Тибру для
отдыха в город Остию и пробыл там несколько дней, оставив вместо себя во дворце
великого турка. И так оправдалось написанное некогда пророками: «Воссядет на
престоле Петра враг христианской веры, первенец Магомета, изгнав оттуда папу».
Примечания:
47. Под именем маранов известны те испанские и португальские евреи,
которые, во избежание преследований, приняли внешним образом католическую
религию; их часто называли также новохристианами, а по-еврейски — анусим.
Слово «мараны» (испанцы пишут через два р — marranos) обычно производят из
изречения Нового Завета maran atha (господь наш пришел); по-испански же
слово это стало означать — проклятый, безбожник, изгнанный; в некоторых
местах — свинья. Мараны сохранялись в течение четырех веков, и даже совсем
недавно организовалась в Лиссабоне синагога для маранов, вернувшихся в
иудейство (синагога называется «Мекор хаим»). Душой маранского движения,
имеющего целью «спасти бывших иудеев для иудеев», является португальский
капитан Артур Карлос де Баррос Басто (он часто называет себя еврейским
именем Абрагам Израэль Бен-Рош; род. в 1885 г. в Амаранте, в Португалии).
48. Кардинал Ла-Балю не был назначен Иннокентием VIII инквизитором в
Испании; вице-канцлер Родериго Борджиа (будущий папа Александр VI) был
назначен севильскям архиепископом на место умершего Иньиго Манрике. Но так
как это назначение было сделано Иннокентием VIII без ведома светских властей
к вопреки договору, заключенному в 1482 г. между Сикстом IV и королевой
Изабеллой, то Фердинанд и Изабелла предъявили Риму энергичный протест, и
Иннокентий должен был отказаться от права посылки в Севилью своего
вице-канцлера.
49. Вернее было бы сказать: испанская королевская чета — Фердинанд и
Изабелла.
50. Количество «иудействующих», пострадавших в Испании в XV в. на различных
аутодафе, определяется ныне в 1 573 чел., причем не все были сожжены.
51. Тогдашний флорин равнялся 47 сольди, или, по золотому нынешнему
вычислению, 5,57 лиры; золотой дукат имел 102 сольди и восемь динариев, или,
по нынешней золотой валюте, 12,08 лиры.
52. Чибо — старинный греческий род, некоторые представители которого
отличились в схватке с арабами. В 999 г. Ламберт Чибо переселился в Геную,
где отдельные члены этой семьи играли на протяжении ряда веков большую
роль. Арано Чибо (1377—1457) был правителем Генуи и с 1440 г. вице-королем
Неаполя, который он храбро защищал против Альфонса Арагонского. В 1444 г.
папа Каликст III назначил его префектом Рима, а после смерти Каликста Арано
вернулся в Неаполь. Один из его сыновей стал папою Иннокентием VIII. Арано
Чибо — кардинал Иннокентий (1491—1550) — был сыном Маддалены Медичи, дочери
Лоренцо Великолепного, и пользовался огромным влиянием в правление папы
Климента VII. Известен еще и Маластина Чибо (1527—1623) — приближенный
испанского короля Филиппа II, давшего ему титул имперского князя, герцога
Айелло и барона Падулы.
53. Под «великим императором турок» следует разуметь сына турецкого султана
Магомета II, принца Джема (Djem или Zizim). Джем оспаривал трон у своего
старшего брата Баязета II, за что и вынужден был бежать из Турции.
Дальнейшая его судьба рассказана подробно Бурхардом в «Дневнике» (см.
текст). Джем родился в 1459 г., умер в Неаполе в 1495 г.
К оглавлению
Здесь читайте:
История папства (хронологическая
таблица)
Папы римские в |
I-IV |
V-IX |
X-XIV |
XV-XIX |
XIX-XXI | века (биографический указатель). |
