   |
| |
 |
А.А. Васильев |
-- |
БИБЛИОТЕКА ХРОНОСА |
XPOHOCФОРУМ ХРОНОСАНОВОСТИ ХРОНОСАБИБЛИОТЕКА ХРОНОСАИСТОРИЧЕСКИЕ ИСТОЧНИКИБИОГРАФИЧЕСКИЙ УКАЗАТЕЛЬГЕНЕАЛОГИЧЕСКИЕ ТАБЛИЦЫПРЕДМЕТНЫЙ УКАЗАТЕЛЬСТРАНЫ И ГОСУДАРСТВАИСТОРИЧЕСКИЕ ОРГАНИЗАЦИИРЕЛИГИИ МИРАЭТНОНИМЫСТАТЬИ НА ИСТОРИЧЕСКИЕ ТЕМЫМЕТОДИКА ПРЕПОДАВАНИЯКАРТА САЙТААВТОРЫ ХРОНОСА |
А.А. ВасильевИстория Византийской империиТом 2Византия и крестоносцы. Эпоха Комнинов (1081-1185) и Ангелов (1185-1204)Глава 1. Византия и крестоносцы1. Комнины и их внешняя политикаРеволюция 1081 года возвела на престол Алексея Комнина, дядя которого, Исаак, в течение короткого времени уже был императором в конце пятидесятых годов (1057-1059). Греческая фамилия Комнинов, упоминаемая в источниках впервые при Василии II, происходила из одной деревни в окрестностях Адрианополя. Позднее, приобретя большие имения в Малой Азии, [+1] Комнины сделались представителями крупного малоазиатского землевладения. Как Исаак, так и его племянник Алексей выдвинулись благодаря военным талантам. В лице последнего на византийском престоле восторжествовали военная партия и провинциальное крупное землевладение, и вместе с тем закончилось смутное время империи. Первые три Комнина сумели подолгу удержаться на престоле и мирно передавали его от отца к сыну. Энергичное и умелое правление Алексея I (1081-1118) с честью вывело государство из целого ряда суровых внешних опасностей, грозивших иногда самому существованию империи. Еще задолго до смерти, Алексей назначил наследником своего сына Иоанна, чем причинил большое неудовольствие своей старшей дочери Анне, знаменитому автору “Алексиады,” которая, будучи замужем за кесарем Никифором Вриеннием, тоже историком, составила сложный план как добиться от императора удаления Иоанна и назначения наследником ее супруга. Однако, престарелый Алексей остался тверд в своем решении, и после его смерти Иоанн был провозглашен императором. Вступив на престол, Иоанн II (1118-1143) должен был сразу же пережить тяжелые минуты: был раскрыт заговор против него, во главе которого стояла его сестра Анна и в котором замешана была его мать. Заговор не удался. Иоанн очень милостиво отнесся к виновным, большая часть которых лишилась только имущества. Своими высокими нравственными качествами Иоанн Комнин заслужил всеобщее уважение и получил прозвание Калоиоанна (Калояна), т.е. Хорошего Иоанна. Интересно, что в высокой оценке нравственной личности Иоанна сходятся как греческие, так и латинские писатели. Он был, по словам Никиты Хониата, “венцом всех царей (κορωνις), которые восседали на римском престоле из рода Комнинов.” [+2] Суровый в оценке византийских деятелей Гиббон писал об этом “лучшем и величайшем из Комнинов,” что сам “философ Марк Аврелий не пренебрег бы его безыскусственными доблестями, проистекавшими от сердца, а не заимствованными из школ.” [+3] Противник ненужной роскоши и излишней расточительности, Иоанн наложил соответствующий отпечаток на свой двор, который при нем жил экономной и строгой жизнью; былых развлечений, веселья и громадных трат при нем не было. Царствование этого милостивого, тихого и в высокой степени нравственного государя было, как мы увидим ниже, почти одной сплошной военной кампанией. Полной противоположностью Иоанну явился его сын и преемник Мануил I (1143-1180). Убежденный поклонник Запада, латинофил, поставивший себе идеалом тип западного рыцаря, стремившийся постигнуть тайны астрологии, новый император сразу совершенно изменил суровую придворную обстановку отца. Веселье, любовь, приемы, роскошные празднества, охота, устраиваемые на западный образец поединки-турниры, - все это широкой волной разлилось по Константинополю. Посещения столицы иностранными государями, Конрадом III германским, Людовиком VII французским, Кылыч-Арсланом, султаном Иконийским, и различными латинскими князьями Востока, стоили необычайных денег. Громадное число западноевропейских выходцев появилось при византийском дворе, и в их руки стали переходить наиболее выгодные и ответственные места в империи. Оба раза Мануил был женат на западных принцессах: первая жена его была сестра жены германского государя Конрада III, Берта Зульцбахская, переименованная в Византии в Ирину; вторая жена Мануила была дочь антиохийского князя, Мария, по происхождению француженка, замечательная красавица. Все правление Мануила было обусловлено его увлечением западными идеалами, его несбыточной мечтой восстановить единую Римскую империю через отнятие при посредстве папы императорской короны у германского государя и его готовностью заключить унию с западной церковью. Латинское засилье и пренебрежение туземными интересами вызывали в народе общее неудовольствие; настоятельно чувствовалась необходимость в перемене системы. Однако, Мануил умер, не увидев крушения своей политики. Сыну и наследнику Мануила, Алексею II (1180-1183), едва было двенадцать лет. Регентшей была объявлена его мать Мария Антиохийская. Главная власть перешла в руки племянника Мануила протосеваста Алексея Комнина, любимца правительницы. Новое правительство искало опоры в ненавистном латинском элементе. Народное раздражение поэтому росло. На столь популярную раньше императрицу Марию стали смотреть как на “иностранку.” Французский историк Диль сравнивает положение Марии с положением в эпоху великой французской революции Марии-Антуанетты, которую народ называл “австриячкой.” [+4] Против могущественного протосеваста Алексея составилась сильная партия, во главе которой встал Андроник Комнин, одна из любопытнейших личностей в летописях византийской истории, интересный тип как для историка, так и для романиста. Андроник, племянник Иоанна II и двоюродный брат Мануила I, принадлежал к младшей, отстраненной от престола линии Комнинов, отличительным признаком которой была необычайная энергия, направляемая иногда по ненадлежащему пути. Эта линия Комнинов в своем третьем поколении дала государей Трапезундской империи, которые известны в истории под названием династии Великих Комнинов. “Князь-изгой” XII века, “будущий Ричард III византийской истории,” в душе которого было “нечто похожее на душу Цезаря Борджиа,” “Алкивиад средневизантийской империи,” Андроник являл собой “законченный тип византийца XII века со всеми его достоинствами и пороками.” [+5] Красивый и изящный, атлет и воин, хорошо образованный и обаятельный в общении, особенно с женщинами, которые его обожали, легкомысленный и страстный, скептик и, в случае нужды, обманщик и клятвопреступник, честолюбивый заговорщик и интриган, в старости страшный своей жестокостью, Андроник, по мнению Диля, был той гениальной натурой, которая могла бы создать из него спасителя и возродителя изнуренной Византийской империи, для чего ему, может быть, недоставало немного нравственного чувства. [+6] Современный Андронику источник (Никита Хониат) писал о нем: “Кто родился из столь крепкой скалы, чтобы быть в состоянии не поддаться потокам слез Андроника и не быть очарованным вкрадчивостью речей, которые он изливал наподобие темного источника.” Тот же историк в другом месте сравнивает Андроника с “многообразным Протеем,” [+7] старцем-прорицателем древней мифологии, известным своими превращениями. Находясь, несмотря на внешнюю дружбу с Мануилом, у него на подозрении и не находя себе деятельности в Византии, Андроник большую часть царствования Мануила провел в скитаниях по различным странам Европы и Азии. Будучи отправлен сначала императором в Киликию, а затем к границам Венгрии, Андроник, обвиненный в политической измене и в покушении на жизнь Мануила, был заключен в константинопольскую тюрьму, где провел несколько лет и откуда, после ряда необычайных приключений, ему по заброшенной водосточной трубе удалось бежать для того, чтобы снова быть пойманным и заключенным еще на несколько лет в темницу. Снова бежав из заключения на север, Андроник нашел убежище на Руси, у князя Галицкого Ярослава Владимировича. Русская летопись отмечает под 1165 годом: “Прибеже ис Царягорода братан царев кюр (т.е. кир - господин) Андроник к Ярославу у Галич и прия и Ярослав с великой любовью, и да ему Ярослав неколико городов на утешение.” [+8] По сведениям византийских источников, Андроник встретил у Ярослава радушный прием, жил в его доме, ел и охотился с ним вместе и даже участвовал в его советах с боярами. [+9] Однако, пребывание Андроника при дворе Галицкого князя казалось опасным Мануилу, так как беспокойный родственник последнего вступал уже в сношения с Венгрией, с которой у Византии начиналась война. Мануил в таких обстоятельствах решил простить Андроника, который “с великой честью,” по словам русской летописи, [+10] был отпущен Ярославом из Галиции в Константинополь. Получив в управление Киликию, Андроник недолго пробыл на новом месте. Через Антиохию он прибыл в Палестину, где у него разыгрался серьезный роман с Феодорой, родственницей Мануила и вдовой Иерусалимского короля. Разгневанный император отдал приказ ослепить Андроника, который, будучи вовремя предупрежден об опасности, бежал с Феодорой за границу и в течение нескольких лет скитался по Сирии, Месопотамии, Армении, пробыв некоторое время даже в далекой Иверии (Грузии). Наконец, посланцам Мануила удалось захватить страстно любимую Андроником Феодору с их детьми, после чего он сам, не будучи в состоянии перенести этой потери, обратился с просьбой о прощении к императору. Прощение было дано, и Андроник принес Мануилу полное раскаяние в поступках своей прошлой, бурной жизни. Назначение Андроника правителем малоазиатской области Понта, на побережье Черного моря, явилось как бы почетным изгнанием опасного родственника. В это время, а именно в 1180 году, умер, как известно, Мануил, после которого императором сделался малолетний сын его Алексей II. Андронику тогда было уже шестьдесят лет. Такова была в главных чертах биография лица, на которое население столицы, раздраженное латинофильской политикой правительницы Марии Антиохийской и ее любимца Алексея Комнина, возлагало все свои надежды. Очень искусно выставляя себя защитником попранного права малолетнего Алексея II, попавшего в руки злых правителей, и другом ромеев (φιλορώμαιος), Андроник сумел привлечь к себе сердца измученного населения, которое его боготворило. По словам одного современника (Евстафия Солунского), Андроник “для большинства был дороже самого Бога” или, по крайней мере, “тотчас следовал за Ним.” [+11] Подготовив в столице надлежащую обстановку, Андроник двинулся к Константинополю. При известии о движении Андроника многочисленная столичная толпа дала волю своей ненависти по отношению к латинянам: она с остервенением набросилась на латинские жилища и начала избиение латинян, не различая пола и возраста; опьяненная толпа громила не только частные дома, но и латинские церкви и благотворительные учреждения; в одной больнице были перебиты лежавшие в постелях больные; папский посол после поругания был обезглавлен; много латинян было продано в рабство на турецких рынках. Этим избиением латинян 1182 года, по словам Ф. И. Успенского, “действительно, если не посеяно, то полито зерно фанатической вражды Запада к Востоку.” [+12] Всесильный правитель Алексей Комнин был заточен в темницу и ослеплен. После этого Андроник совершил торжественный въезд в столицу. Для укрепления своего положения он начал постепенно уничтожать родственников Мануила и велел задушить императрицу-мать Марию Антиохийскую. Затем, заставив провозгласить себя соимператором и дав, при ликовании народа, торжественное обещание охранять жизнь императора Алексея, он несколько дней спустя отдал распоряжение тайно его задушить. После этого, в 1183 году, Андроник, шестидесяти трех лет от роду, сделался полновластным императором ромеев. Появившись на престоле с задачами, о которых речь будет ниже, Андроник мог поддерживать свою власть лишь путем террора и неслыханных жестокостей, на что и было направлено все внимание императора. Во внешних делах он не проявил ни силы, ни инициативы. Настроение народа изменилось не в пользу Андроника; недовольство росло. В 1185 году вспыхнула революция, возведшая на престол Исаака Ангела. Попытка Андроника бежать не удалась. Он подвергся страшным мучениям и оскорблениям, которые перенес с необыкновенной стойкостью. Во время своих нечеловеческих страданий он лишь повторял: “Господи, помилуй! Зачем вы сокрушаете сломанный тростник?” [+13] Новый император не позволил, чтобы растерзанные останки Андроника удостоились хоть какого-либо погребения. Такой трагедией закончила свое существование последняя славная на византийском престоле династия Комнинов. 2. Алексей I и внешняя политика до первого Крестового походаПо словам Анны Комниной, образованной и литературно одаренной дочери нового императора Алексея, последний в первое время после своего вступления на престол, ввиду турецкой опасности с востока и норманской с запада, “замечал, что царство его находится в предсмертной агонии.” [+14] Действительно, внешнее положение империи было очень тяжелым и с годами становилось еще более затруднительным и сложным. Норманская войнаГерцог Апулии, Роберт Гуискар, покончив с завоеванием византийских южно-итальянских владений, имел гораздо более широкие замыслы. Желая нанести удар в самое сердце Византии, он перенес военные действия на Адриатическое побережье Балканского полуострова. Оставив управление Апулией старшему сыну Рожеру, Роберт с младшим сыном Боемундом, известным впоследствии деятелем первого Крестового похода, располагая уже значительным флотом, выступил в поход против Алексея, имея ближайшей целью приморский город в Иллирии Диррахий (прежний Эпидамн; по-славянски Драч; теперь Дураццо). Диррахий, главный город одноименной образованной при Василии II Болгаробойце фемы-дуката, т.е. области с дукой во главе управления, прекрасно укрепленный, по справедливости считался ключом к империи на западе. От Диррахия начиналась построенная еще в римское время известная военная Егнатиева дорога (via Egnatia), шедшая на Солунь и дальше на восток к Константинополю. Поэтому вполне естественно, что главное внимание было направлено Робертом на этот пункт. Эта экспедиция была “прелюдией крестовых походов и подготовкой для франкского господства в Греции.” [+15] “Предкрестовый поход Роберта Гуискара был его самой большой войной против Алексея Комнина.” [+16] Алексей Комнин, чувствуя невозможность одними своими силами справиться с нормандской опасностью, обратился за помощью на Запад, между прочим к германскому государю Генриху IV. Но последний, испытывая в это время затруднения внутри государства и не закончив еще своей борьбы с папой Григорием VII, не мог быть полезным византийскому императору. Отозвалась на призыв Алексея Венеция, преследовавшая, конечно, собственные цели и интересы. Император обещал республике св. Марка за оказанную помощь флотом, которого у Византии было мало, обширные торговые привилегии, о чем речь будет ниже. В интересах Венеции было помочь восточному императору против норманнов, которые, в случае успеха, могли захватить торговые пути с Византией и Востоком, т.е. захватить то, что венецианцы надеялись сами со временем получить в свои руки. Кроме того, для Венеции была налицо и непосредственная опасность: норманны, завладевшие Ионическими островами, особенно Корфу и Кефалонией, и западным побережьем Балканского полуострова, закрыли бы для венецианских судов Адриатическое море. Норманны, завоевав остров Корфу, осадили Диррахий с суши и с моря. Хотя подошедшие венецианские корабли освободили осажденный город со стороны моря, но прибывшее во главе с Алексеем сухопутное войско, в состав которого входили македонские славяне, турки, варяго-английская дружина и некоторые другие народности, потерпело сильное поражение. В начале 1082 года Диррахий отворил ворота Роберту. Однако на этот раз вспыхнувшее восстание в Южной Италии заставило Роберта удалиться с Балканского полуострова, где оставшийся Боемунд после нескольких успехов был в конце концов побежден. [+17] Предпринятый Робертом новый поход против Византии окончился также неудачей. Среди его войска открылась какая-то эпидемия, жертвой которой пал и сам Роберт Гуискар, умерший в 1085 году на острове Кефалонии, о чем до сих пор еще напоминает своим названием небольшая бухта и деревня у северной оконечности острова Фискардо (Гвискардо, от прозвания Роберта “Гуискар” - Guiscard). Со смертью Роберта нормандское нашествие в византийские пределы прекратилось, и Диррахий снова перешел к грекам. [+18] Отсюда видно, что наступательная политика Роберта Гуискара на Балканском полуострове потерпела неудачу. Но зато вопрос о южно-итальянских владениях Византии был при нем решен окончательно. Роберт основал итальянское государство норманнов, так как ему первому удалось соединить в одно целое различные графства, основанные его соплеменниками, и образовать Апулийское герцогство, пережившее при нем свой блестящий период. Наступивший после смерти Роберта упадок герцогства продолжался около пятидесяти лет, когда основание Сицилийского королевства открыло новую эру в истории итальянских норманнов. Однако, Роберт Гуискар, по словам Шаландона, “открыл для честолюбия своих потомков новую дорогу: с тех пор итальянские норманны будут обращать свои взоры к востоку: за счет греческой империи Боемунд, двенадцать лет спустя, задумает создать для себя княжество.” [+19] Венеция, оказавшая помощь флотом Алексею Комнину, получила от императора громадные торговые привилегии, которые создали для республики св. Марка совершенно исключительное положение. Помимо великолепных подарков венецианским церквям и почетных титулов с определенным содержанием дожу и венецианскому патриарху с их преемниками, императорская грамота Алексея, или хрисовул, как назывались в Византии грамоты с золотой императорской печатью, предоставлял венецианским купцам право купли и продажи на всем протяжении империи и освобождал их от всяких таможенных, портовых и других, связанных с торговлей, сборов; византийские чиновники не могли осматривать их товары. В самой столице венецианцы получили целый квартал с многочисленными лавками и амбарами и три морских пристани, которые назывались на Востоке скалами (maritimas tres scalas), где венецианские суда могли свободно грузиться и разгружаться. Хрисовул Алексея дает любопытный список наиболее важных в торговом отношении византийских пунктов, приморских и внутренних, открытых для Венеции, в северной Сирии, Малой Азии, на Балканском полуострове и Греции, на островах, кончая Константинополем, который в документе назван Мегалополис, т.е. Великий Город. В свою очередь венецианцы пообещали быть верными подданными империи. [+20] Дарованные венецианским купцам льготы ставили их в более благоприятное положение, чем самих византийцев. Хрисовулом Алексея Комнина было положено твердое основание колониальному могуществу Венеции на Востоке и созданы такие условия для ее экономического преобладания в Византии, которые, казалось, должны были на долгое время сделать невозможным появление других конкурентов в данной области. Однако, эти же исключительные экономические привилегии, дарованные Венеции, послужили впоследствии, при изменившихся обстоятельствах, одной из причин политических столкновений Восточной империи с республикой св. Марка. 3. Борьба империи с турками и печенегамиТурецкая опасность с востока и севера, т.е. со стороны сельджуков и печенегов, столь грозная при предшественниках Алексея Комнина, еще более усилилась и обострилась при нем. Если победа над норманнами и смерть Гуискара позволили Алексею возвратить византийскую территорию на западе до Адриатического побережья, то на других границах, благодаря нападениям турок и печенегов, империя значительно уменьшилась в своих размерах. Анна Комнина пишет, что “в то время, о котором идет речь, восточную границу Ромейского владычества образовывал соседний Босфор, западную - Адрианополь.” [+21] Казалось, что в Малой Азии, почти целиком завоеванной сельджуками, обстоятельства складывались благоприятно для империи, так как среди малоазиатских турецких правителей (эмиров) шла междоусобная борьба за власть, что ослабляло турецкие силы и приводило страну в состояние анархии. Но Алексей не мог направить всего своего внимания на борьбу с турками ввиду нападений на империю с севера печенегов. Последние в своих действиях против Византии нашли союзников внутри империи в лице живших на Балканском полуострове павликиан. [*1] Павликиане представляли собой восточную дуалистическую религиозную секту, одну из главных отраслей манихейства, основанную в III веке Павлом Самосатским и преобразованную в VII веке. Живя в Малой Азии, на восточной границе империи, и твердо отстаивая свое вероучение, они были вместе с тем прекрасными воинами, доставлявшими немало хлопот византийскому правительству. Как известно, одним из излюбленных приемов византийского правительства было переселение различных народностей из одних областей в другие, так например, славян в Малую Азию, а армян на Балканский полуостров. Подобная судьба постигла и павликиан, которые в большом количестве были переселены с восточной границы во Фракию в VIII веке Константином V Копронимом и в X веке Иоанном Цимисхием. Центром павликианства на Балканском полуострове сделался город Филиппополь. Поселив восточную колонию в окрестностях этого города, Цимисхий, с одной стороны, достиг удаления упорных сектантов из их укрепленных городов и замков на восточной границе, где с ними трудно было справляться; а с другой стороны, он рассчитывал, что на месте нового поселения павликиане будут служить крепким оплотом против частых нападений на Фракию северных “скифских” варваров. В X же веке павликианство распространилось по Болгарии благодаря преобразователю этого учения попу Богомилу, по имени которого византийские писатели называют его последователей богомилами. Из Болгарии богомильство позднее перешло в Сербию и Боснию, а затем и в Западную Европу, где последователи восточного дуалистического учения носили различные названия: патарены в Италии, катары в Германии и Италии, побликаны (т.е. павликиане) и альбигойцы во Франции и т. д. Византийское правительство, однако, ошиблось в своих расчетах на роль поселенных на Балканском полуострове восточных сектантов. Во-первых, оно не предполагало возможности быстрого и широкого распространения ереси, что на самом деле случилось. Во-вторых, богомильство сделалось выразителем национальной славянской и политической оппозиции против тяжелого византийского управления в церковной и светской областях, особенно в пределах покоренной при Василии II Болгарии. Поэтому вместо того, чтобы защищать византийские пределы от северных варваров, богомилы призывали печенегов для борьбы против Византии. К печенегам присоединились куманы (половцы). Борьба с печенегами, несмотря на временные удачи, была очень тяжела для Византии. В конце восьмидесятых годов Алексей Комнин потерпел у Дристра (Силистрии), на нижнем Дунае, страшное поражение и сам едва спасся от плена. Только раздоры из-за дележа добычи, возникшие между печенегами и куманами, не позволили первым на этот раз вполне использовать свою победу. После короткого отдыха, купленного у печенегов, Византия должна была пережить ужасное время 1090-1091 годов. Вторгшиеся снова печенеги после упорной борьбы дошли до стен Константинополя. Анна Комнина рассказывает, что в день празднования памяти мученика Феодора Тирона жители столицы, посещавшие обычно в громадном числе находившийся в предместье за городской стеной храм мученика, не могли сделать этого в 1091 году, так как нельзя было открыть городских ворот из-за стоявших под стенами печенегов. [+22] Положение империи сделалось еще более критическим, когда с юга стал грозить столице турецкий пират Чаха, проведший молодые годы в Константинополе при дворе Никифора Вотаниата, пожалованный византийским чином и убежавший в Малую Азию при вступлении на престол Алексея Комнина. Овладев Смирной и некоторыми другими городами западного побережья Малой Азии и островами Эгейского моря при помощи созданного им флота, Чаха задумал нанести удар Константинополю с моря, отрезав таким образом для него пути к пропитанию. Но желая, чтоб задуманный им удар был действительнее, он вступил в сношения с печенегами на севере и с малоазиатскими сельджуками на востоке. Уверенный в успехе своего предприятия, Чаха уже заранее называл себя императором (василевсом), украшал себя знаками императорского достоинства и мечтал сделать Константинополь центром своего государства. Не надо упускать из виду и того, что как печенеги, так и сельджуки были турками, пришедшие благодаря сношениям к сознанию своего родства. В лице Чахи для Византии явился враг, который, по словам В. Г. Васильевского, “с предприимчивой смелостью варвара соединял тонкость византийского образования и отличное знание всех политических отношений тогдашней восточной Европы, который задумал сделаться душой общего турецкого движения, который хотел и мог дать бессмысленным печенежским блужданиям и разбоям разумную и определенную цель и общий план.” [+23] Казалось, что на развалинах Восточной империи должно было основаться турецкое сельджуко-печенежское царство. Византийская империя, по выражению того же В. Г. Васильевского, “тонула в турецком нападении.” [+24] Другой русский византинист, Ф. И. Успенский, так пишет о данном моменте: “Положение Алексея Комнина в зиму 1090-1091 года может быть сравнимо разве с последними годами империи, когда османские турки окружили Константинополь со всех сторон и отрезали его от внешних сношений.” [+25] Алексей понимал весь ужас положения империи и, следуя обычной византийской дипломатической тактике настраивать одних варваров против других, обратился к половецким ханам, этим “союзникам отчаяния,” которых просил помочь ему против печенегов. Хорошо известные русской летописи дикие и суровые половецкие ханы, Тугоркан и Боняк [+26] были приглашены в Константинополь, где встретили самый льстивый прием и получили роскошную трапезу. Византийский император униженно просил о помощи варваров, державших себя с императором панибратски. Дав Алексею слово, половцы сдержали его. 29 апреля 1091 года произошла кровопролитная битва, в которой вместе с половцами, вероятно, участвовали и русские. Печенеги были разгромлены и беспощадно истреблены. По этому поводу Анна Комнина замечает: “Можно было видеть необычайное зрелище: целый народ, считавшийся не десятками тысяч, но превышавший всякое число, с женами и детьми, целиком погиб в этот день.” Только что упомянутое сражение нашло отражение в сложенной тогда византийской песне: “Из-за одного дня скифы (так Анна Комнина называет печенегов) не увидели мая.” [+27] Своим вмешательством в пользу Византии половцы оказали громадную услугу христианскому миру. “Их предводители, - по словам историка, - Боняк и Тугоркан, должны быть по справедливости названы спасителями Византийской империи.” [+28] Алексей с торжеством возвратился в столицу. Лишь небольшая часть пленных печенегов не была перебита, и эти остатки столь страшной орды были поселены на восток от реки Вардара и вошли позднее в ряды византийской армии, где составляли особый род войска. Печенеги же, успевшие спастись от истребления за Балканы, были настолько ослаблены, что в течение тридцати лет не предпринимали ничего в Византии. Страшный для Византии Чаха, не успевший своим флотом помочь печенегам, потерял часть завоеваний в столкновении с греческими морскими силами. А затем император сумел возбудить против него никейского султана, который, пригласив Чаху на пир, собственноручно убил его, после чего вступил в мирное соглашение с Алексеем. Так счастливо для Византии разрешилось критическое положение 1091 года, и следующий 1092 год протекал уже для империи в совершенно изменившейся обстановке. В страшные дни 1091 года Алексей искал себе союзников не только в лице варварских половцев, но и среди людей Латинского запада. Анна Комнина пишет: “Он приложил все усилия, чтобы письмами вызвать отовсюду наемное войско.” [+29] То, что такие послания были отправлены на Запад, видно и из другого пассажа того же автора, которая пишет, что вскоре Алексей получил “наемное войско из Рима.” [*2] В связи с изложенными событиями, историками разбирается обыкновенно известное в литературе послание Алексея Комнина к его старому знакомому, проезжавшему за несколько лет перед тем из Святой Земли через Константинополь, графу Роберту Фландрскому. В этом послании император рисует отчаянное положение “святейшей империи греческих христиан, сильно утесняемой печенегами и турками,” говорит об убийствах и поруганиях христиан, детей, юношей, жен и дев, о том, что почти вся территория империи занята уже врагами; “остался почти лишь один Константинополь, который враги угрожают в ближайшем времени у нас отнять, если к нам не подоспеет быстрая помощь Божия и верных христиан латинских”; император “бегает перед лицом турок и печенегов” из одного города в другой и предпочитает отдать Константинополь в руки латинян, чем язычников. Послание, для возбуждения ревности латинян, перечисляет длинный ряд святынь, хранившихся в столице, и напоминает о накопленных в ней бесчисленных богатствах и драгоценностях. “Итак, спешите со всем народом вашим, напрягите все ваши силы на то, чтобы такие сокровища не попали в руки турок и печенегов... Действуйте, пока имеете время, дабы христианское царство и, что еще важнее, Гроб Господень не были для вас потеряны и дабы вы могли получить не осуждение, но награду на небеси. Аминь!” [+30] В. Г. Васильевский, относивший это послание к 1091 году, писал: “В 1091 году с берегов Босфора донесся до Западной Европы прямой вопль отчаяния, настоящий крик утопающего, который уже не может различать, дружеская или неприязненная рука протянется для его спасения. Византийский император не усомнился теперь раскрыть перед глазами посторонних всю ту бездну стыда, позора и унижения, в которую была низвергнута империя греческих христиан.” [+31] Этот документ, рисующий в столь ярких красках критическое положение Византии около 1090 года, вызвал целую литературу. Дело в том, что он дошел до нас лишь в латинской редакции. Мнения ученых разделились: в то время, как одни ученые, и между ними русские ученые В. Г. Васильевский и Ф. И. Успенский, считают послание подлинным, другие (из более новых - француз Риан) считают его подложным. Новейшие историки, занимавшиеся данным вопросом, склоняются с некоторыми ограничениями к подлинности послания, т.е. признают существование не дошедшего до нас оригинала послания, адресованного Алексеем Комнином Роберту Фландрскому. Французский историк Шаландон признает, что средняя часть послания была составлена при помощи оригинального письма; дошедшее же до нас латинское послание в целом было составлено кем-нибудь на Западе для возбуждения крестоносцев незадолго до первого похода (в виде excitatorium, т.е. ободрительного послания). [+32] В существенных чертах соглашается с мнением В. Г. Васильевского относительно подлинности послания и позднейший издатель и исследователь последнего, немецкий ученый Гагенмейер. [+33] В 1924 году Б. Лейб писал, что это письмо является не чем иным, как преувеличением (amplification), сделанным вскоре после собора в Клермоне на основе бесспорно подлинного послания, которое послал император Роберту с целью напомнить об обещанных подкреплениях. [+34] Наконец, в 1928 г. Л. Брейе писал: “Возможно, если следовать гипотезе Шаландона, что, прибыв во Фландрию, Роберт забыл о своих обещаниях. Алексей тогда послал к нему посольство и письмо с текстом, конечно, полностью отличным от того, который дошел до нас. Что же касается этого апокрифического письма, то оно могло быть составлено с помощью подлинного, в момент осады Антиохии, в 1098 году, чтобы попросить поддержки на Западе. Письмо Алексея не имеет, таким образом, ничего общего с предысторией Крестового похода.” [+35] В своей истории первого Крестового похода X. Зибель рассматривал письмо Алексея Роберту Фландрскому как официальный документальный источник, имеющий отношение к Крестовому походу. [+36] Я остановился несколько подробнее на вопросе о послании Алексея Комнина к Роберту Фландрскому, так как с ним связан отчасти важный вопрос о том, призывал ли император Запад к Крестовому походу, или нет, о чем будет сказано ниже. Во всяком случае, исходя из точного указания современницы Анны Комниной о том, что Алексей отправлял послания на Запад, мы можем признавать и факт отправления им послания к Роберту Фландрскому, легшего в основу разукрашенного дошедшего до нас латинского текста. Очень вероятно, что это послание Алексея было отправлено именно в критический для Византии 1091 год. [+37] Весьма также возможно, что в 1088-1089 гг. послание императора было послано хорватскому королю Звонимиру с просьбой принять участие в борьбе Алексея “против язычников и неверных.” [+38] Успех в отношении внешних врагов сопровождался таким же успехом по отношению к врагам внутренним. Заговорщики и претенденты, хотевшие в своих выгодах воспользоваться затруднительным положением государства, были разоблачены и наказаны. Еще до времени первого Крестового похода, кроме выше упомянутых народов, при Алексее Комнине стали играть уже некоторую роль сербы и мадьяры. Во второй половине XI века Сербия добилась независимости, которая была оформлена принятием сербским князем титула короля (краля). Это было первое сербское королевство со столицей в Шкодре (Шкодер, Скадар, Скутари). Сербы участвовали в войске Алексея во время уже известной нам войны его с норманнами, но покинули в опасный момент императора. После же возвращения Византией от норманнов Диррахия у Алексея с Сербией начались враждебные действия, которые, ввиду рассказанных уже тяжелых условий для империи, не могли быть особенно успешными для императора. Однако, незадолго до Крестового похода между сербами и империей был заключен мир. Отношения к Венгрии (Угрии), которая принимала еще раньше деятельное участие в болгаро-византийской борьбе X века при Симеоне, также несколько осложнились во время Алексея Комнина благодаря тому, что в конце XI века континентальная Венгрия при государях из династии Арпада стала стремиться на юг к морю, а именно к побережью Далмации, что вызывало недовольство как со стороны Венеции, так и со стороны Византии. Итак, международная политика империи ко времени первого Крестового похода сильно разрослась и усложнилась и ставила государству новые задачи. Однако, к середине девяностых годов XI века Алексей Комнин, освободившийся от многочисленных грозивших империи опасностей и создавший, казалось, для государства условия мирной жизни, мог постепенно собраться с силами для борьбы с восточными сельджуками. Для этой цели императором был предпринят ряд оборонительных работ. Но в это время Алексей Комнин услышал о приближении к границам своего государства первых крестоносных отрядов. Начинался первый Крестовый поход, изменивший планы Алексея и направивший его и империю по новому, сделавшемуся позднее роковым для Византии пути.
[+1] См.: F. Chalandon. Les Comnène: Études sur l 'empire byzantin au XIе et au XIIе siecles. Vol. I. Essai sur le règne d'Alexis Ier Comnène. Paris, 1900, p. 21. Недавно была высказана гипотеза о валашском происхождении Комнинов. - G. Murnu. L'origine des Comnènes. - Bulletin de la section historique de l'Academie roumaine. Vol. XI, 1924, pp. 212-216. [+2] Nicetas Choniates. Historia, ed. I. Bekker (Corpus Scriptorum Historiae Byzantinae). Bonn, 1835, pp. 64-65. Всюду ниже ссылка дается как - Bonn ed. [+3] E. Gibbon. The History of the Decline and Fall of the Roman Empire. Ed. J. B. Bury, vol. V, p. 229. [+4] Ch Diehl. Figures byzantines, vol. II. Paris, 1909, p. 112. Русский перевод - Византийские портреты. M., 1914 (пер. M. Безобразовой), т. 2, с 125. [+5] В. Г. Васильевский. Союз двух империй. В кн.: Славянский Сборник, т. 2. СПб., 1877, с. 255-257. То же в трудах В. Г. Васильевского - т. 4. Л., 1930, с. 68-70; Ch. Diehl. Figures byzantines, vol. II, pp. 90, 93. Русский перевод - с. 100, 104; R. von Scala. Das Griechentum seit Alexander dem Grossen, in: H. F. Helmolt. Weltgeschichte, Bd. V, Leipzig, Wien, 1905, S. 95. [+6] Си. Diehl. Figures byzantines, vol. II, p. 93; L. Bréhier. Andronic (Comnène). - Dictionnaire d'histoire et de géographie ecclésiastiques, vol. II, p. 1782. [+7] Nicetas Choniates. Historia, Bonn ed., pp. 317, 319. [+8] Ипатьевская летопись под 6673 годом (изд. Археограф, комм.), с. 359, или Воскресенская летопись под тем же годом (Полн. собр. русск. летописей, т. VII, с. 78). [+9] Ioannis Cinnami Historia, Bonn ed., p. 232; Nicetas Choniates. Historia, Bonn ed., p. 172. [+10] Ипатьевская летопись или Воскресенская летопись. [+11] Eustathii De Thessalonica a Latinis capta, Bonn ed., 1842, p. 338. [+12] И. Успенский. Царь Алексей II и Андроник Комнин. - ЖМНП, т. CCXIV, 1881, с. 73; Ф. И. Успенский. Последние Комнины. Начало реакции. - Византийский временник, т. 25, 1927-1928, с. 14 [+13] Nicetas Choniates. Historia, Bonn ed., p. 458. Многочисленные источники о смерти Андроника проанализированы в: N. Radojčič. Dva posljednja Komnena na carigradskom prijestolu. Zagreb, 1907, p. 94, note 1. [+14] Anna Comnena. Alexias III, 9. (Здесь и далее мы цитируем по новейшему изданию: А. Комнина. Алексиада. Перевод с греческого Я. Н. Любарского. Изд. «Алетейя», СПб., 1996, с. 133. - Всюду ниже даются ссылки на книгу, главу и страницу. Науч. ред.) [+15] К. Hopf. Geschichte Griechenlands vom Beginne des Mittelalters bis auf die neuere Zeit. Leipzig, 1867, Bd. I, S. 141. [+16] H. Grégoire, R. de Keyser. La Chanson de Roland et Byzance ou de l'utilité du grec pour les romanistes. - Byzantion, vol. XIV, 1939, p. 274. [+17] См.: R. B. Yewdale. Bohemund I, Prince of Antioch. Princeton, 1924, pp. 18-22. [+18] F. Chalandon. Les Comnène... Vol. I, pp. 64-92; Idem. The Earlier Comneni. Cambridge Medieval History, vol. IV, pp. 329-330. Место смерти Роберта Гуискара точно не установлено. Шаландон (Les Comnène... Vol. Ι, ρ. 93, note 9) и Йудейл (Bohemund I... ρ. 23) пишут, что Гуискар умер в Кассиопе на Корфу. [+19] Idem. Les Comnène... p. 94. [+20] См.: G. F. L. Tafel, G. M. Thomas. Urkunden zur ältern Handels und Staatsgeschichte der Republik Venedig. (Fontes rerum austriacarum. Diplomata et acta, XII-XIV). Wien, Bd. I, 1856, S. 51-54; F. Dölger. Corpus der griechischen Urkunden des Mittelalters und der neuern Zeit. Bd. I (1). München, Berlin, 1924, S. 27-28. Работа содержит очень хорошую библиографию. [+21] Анна Комнина. Алексиада, VI, 11, с. 196. (Перевод с греческого Я. Н. Любарского. Изд. «Алетейя». СПб., 1996, с. 196.) [+22] Анна Комнина. Алексиада, VIII, 3, с. 231. [+23] В. Г. Василъевский. Византия и печенеги. - Труды, т. 1, с. 76. О Чахе есть турецкая монография. - Akdes Nimet Kurat. Çaka. (B сводной библиографии эта работа отсутствует. Поэтому информацией о выходных данных этой книги редактор не располагает. - Науч. ред.) [+24] В. Г. Василъевский. Там же, с. 77. [+25] Ф. И. Успенский. История крестовых походов. СПб., 1900, с. 8. [+26] Анна Комнина. Алексиада, VIII, 4. (Перевод с греческого Я. Н. Любарского. СПб., 1996, с. 233). ỏ Τογορτάκ, ỏ Μανιάκ. См. также по этому вопросу: В. Г. Василъевский. Византия и печенеги. - Труды, т. 1, с. 98, прим. 2. [+27] Анна Комнина. Алексиада, VIII, 5, с. 236-238. [+28] В. Г. Василъевский. Византия и печенеги. - Труды, т. 1, с. 107. [+29] Анна Комнина. Алексиада, VIII, 3, с. 232. [+30] Р. E. Riant. Alexii I Comneni ad Robertum I Flandriae comitem epistola spuria, Geneva, 1879, 10-20; H. Hagenmeyer. Die Kreuzzugsbriefe aus den Jahren 1088-1100. Innsbruck, 1901, S. 130-136; F. Dölger. Corpus der griechischen Urkunden, Bd. II, S. 39-40 (n. 1152). [+31] В. Г. Василъевский. Византия и печенеги. - Труды, т. 1, с. 90. [+32] F. Chalandon. Les Comnène... Vol. I, appendice, pp. 325-336, в особенности - p. 331, 334 и 336. Он же излагает историю этого письма и проблемы, связанные с его интерпретацией. [+33] H. Hagenmeyer. Der Brief des Kaisers Alexios I Komnenos an den Grafen Robert I von Flandern. - Byzantinische Zeitschrift. Bd. VI, 1897, S. 26; H. Hagenmeyer. Die Kreuzzugsbriefe aus den Jahren 1088-1100, S. 38-40. См. также: H. Pirenne. À propos de la lettre d'Alexis Comnène à Robert le Frison, comte de Flandre. - Revue de l'instruction publique en Belgique, vol. L, 1907, pp. 217-227; G. Caro. Die Berichterstattung auf dem ersten Kreuzzuge. - Neue Jahrbücher für das klassiche Altertum. Bd. XXIX, 1912, S. 50-62. [+34] B. Leib. Rome, Kiev et Byzance à la fin du XIе siecle. Paris, 1924, p. 122. Издание содержит краткий французский перевод письма - рр. 188-189. [+35] L. Bréhier. L'Église et l'Orient du Moyen Âge; Les Croisades. Paris, 1928, p. 58; H. Йорга (Essai de Synthèse de l'histoire de l'humanité. Vol. II. Histoire du moyen âge. Paris, 1927, pp. 276-277) отказывает этому письму в каком-либо историческом значении. G. Buckler. (Anna Comnena. A Study. Oxford, London, 1929, p. 457, note 1) объявляет это письмо если не полностью, то большей частью подложным. См. также: С. Erdmann. Die Entstehung des Kreuzzugsgedankens. Stuttgart, 1935, S. 365. Он объявлял письмо по меньшей мере интересным, вне зависимости от того, был подлинный прототип у фальсифицированного текста, или нет. [+36] H. Sybel. Geschichte des ersten Kreuzzuges. Leipzig, 1881, S. 7-9. (См. также более новый обзор точек зрения: Анна Комнина. Алексиада, прим. 777, с. 53-36; прим. 970, с. 55-59.) [+37] F. Dölger. Corpus der griechischen Urkunden. Bd. II, S. 39 (no. 1152). Исследователь относит это письмо к 1088 г. [+38] F. Sišić. Geschichte der Kroaten. Zagreb, Bd. I, 1917, S. 31-16.
[*1] А. А. Васильев в соответствующем примечании второго американского издания отсылает к началу пятой главы, где также есть краткое упоминание о павликианах. Здесь представляется, однако, не менее актуальным отметить более новое исследование. - Р. М. Бартикян. Источники для изучения истории павликианского движения. Ереван, 1961. (Здесь и далее * отмечены примечания научного редактора.) [*2] Анна Комнина. Алексиада, VIII, 5, с. 235. А. А. Васильев не вполне прав, говоря, что из данного пассажа можно сделать вывод об отправке Алексеем Комнином писем о помощи на Запад. Анна пишет о том, что Алексей давал уклончивые ответы послам «скифов» на их предложения о мире, желая внушить мысль послам, что к нему скоро должно подойти войско наемников из Рима. В примечании (прим. 841, с. 541) к этому месту Я. Н. Любарский пишет, что, судя по западным источникам, Алексей Комнин отправлял посольство к папе, возможно, прося его о помощи.
Электронная версия книги с локальными гиперссылками на примечаниями и комментариями воспроизводится с сайта http://gumilevica.kulichki.net Здесь читайте:Византия (краткая справочная статья), там же Исторические лица Византии (императоры). Византия (полная хронологическая таблица) и по векам - | IV | V | VI | VII | VIII | IX | X | XI | XII | XIII | XIV | XV |
|
|
БИБЛИОТЕКА ХРОНОСА |
|
Проект ХРОНОС существует с 20 января 2000 года,на следующих доменах:
|
