   |
| |
 |
А.А. Васильев |
-- |
БИБЛИОТЕКА ХРОНОСА |
XPOHOCФОРУМ ХРОНОСАНОВОСТИ ХРОНОСАБИБЛИОТЕКА ХРОНОСАИСТОРИЧЕСКИЕ ИСТОЧНИКИБИОГРАФИЧЕСКИЙ УКАЗАТЕЛЬГЕНЕАЛОГИЧЕСКИЕ ТАБЛИЦЫПРЕДМЕТНЫЙ УКАЗАТЕЛЬСТРАНЫ И ГОСУДАРСТВАИСТОРИЧЕСКИЕ ОРГАНИЗАЦИИРЕЛИГИИ МИРАЭТНОНИМЫСТАТЬИ НА ИСТОРИЧЕСКИЕ ТЕМЫМЕТОДИКА ПРЕПОДАВАНИЯКАРТА САЙТААВТОРЫ ХРОНОСА |
А.А. ВасильевИстория Византийской империиТом 2Падение Византии. Эпоха Палеологов (1261 - 1451).7. Константин XI (1449-1453) и взятие Константинополя туркамиТерритория, признававшая власть последнего византийского императора, ограничивалась Константинополем с его ближайшими окрестностями во Фракии и большей частью лежавшего в стороне от столицы Пелопоннеса или Мореи, где правили братья императора. Честность, благородство, энергия, храбрость и любовь к родине были отличительными чертами Константина, как о том свидетельствует ряд греческих источников его времени и его поведение во время осады Константинополя. Итальянский гуманист Франческо Филельфо, знавший лично Константина еще до вступления его на престол во время своего пребывания в Константинополе, называет императора в одном из своих писем человеком “благочестивого и возвышенного ума” (pio et excelso animo). [+847] Сильным и страшным врагом Константина был молодой, двадцатиоднолетний султан Мехмед II, соединявший в своей натуре, наряду с грубыми порывами суровой жестокости, жажды крови и низменными пороками, склонность к науке и образованию, энергию, военный, государственный и организаторский таланты. Византийский источник сообщает нам, что он занимался с увлечением науками, особенно астрологией, читал рассказы о подвигах и деяниях Александра Македонского, Юлия Цезаря и константинопольских государей, говорил, кроме турецкого, на пяти языках, [+848] может быть, и по-славянски. Восточные источники восхваляют его религиозность, правосудие, милосердие и покровительство ученым и поэтам. Историческая наука XIX-XX веков разноречиво оценивает Мехмеда II, начиная от почти полного отрицания в нем каких-либо положительных сторон [+849] и кончая признанием в нем необыкновенной, чуть ли не гениальной личности. [+850] Стремление завоевать Константинополь всецело охватывало молодого султана, который, по словам источника Дуки, “ночью и днем, ложась спать и вставая, в своем дворце и вне его, всю свою заботу полагал на то, какими военными действиями и средствами овладеть Константинополем”; в бессонные ночи он на бумаге чертил план города и городских укреплений, намечая те места, откуда легче будет взять город. [+851] До нас дошли изображения обоих противников: Константина Палеолога на печатях и в некоторых поздних рукописях, [+852] а Мехмеда II на выбитых в XV веке итальянскими мастерами в честь султана медалях и на его портрете, нарисованном известным венецианским художником Джентиле Беллини (умер в 1507 г.), который в конце правления Мехмеда провел некоторое время (в 1479-1480 гг.) в Константинополе. [+853] Решив нанести последний удар Константинополю, Мехмед приступил к этому шагу с полной осторожностью. Прежде всего на севере от города, на европейском берегу Босфора, в самом узком его месте, он построил сильное укрепление с башнями, величественные остатки которого видны еще и теперь (Румели-Хиссар); поставленные там пушки выбрасывали громадные для того времени каменные ядра. Когда весть об укреплении на Босфоре распространилась, то среди христианского населения столицы, Азии, Фракии и островов, как пишет современный источник Дука, только и раздавались восклицания: “Теперь приблизился конец города; теперь знамения гибели нашего рода; теперь (наступают) дни антихриста; что будет с нами или что нам делать?. Где святые, охраняющие город?” [+854] Другой современник той эпохи, очевидец событий, перенесший все ужасы осады Константинополя, автор драгоценного “Дневника осады,” венецианец Николай Барбаро писал: “Это укрепление чрезвычайно сильно с моря, так что овладеть им нельзя никоим образом, ибо на берегу и на стенах стоят в громадном количестве бомбарды (род орудий); с суши укрепление также сильно, хотя и не так, как с моря.” [+855] Возведенное укрепление прекратило сообщение столицы с севером и с портами Черного моря, так как все иностранные суда, входившие в Босфор и выходившие из него, перехватывались турками, благодаря чему Константинополь, в случае осады, лишался подвоза хлеба, шедшего из черноморских портов. Для турок это было тем более легко сделать, что против европейского укрепления возвышались на азиатском берегу Босфора укрепления, построенные еще в конце XIV века султаном Баязидом (Анатоли-Хиссар). Затем султан сделал опустошительное нападение на греческие владения в Морее на Пелопоннесе, чтобы этим самым лишить морейского деспота возможности прийти на помощь в опасный момент Константинополю. После вышеописанных подготовительных мер Мехмед, этот, по словам Барбаро, “языческий враг христианского народа,” [+856] приступил к осаде великого города. Константин сделал все возможное, чтобы достойно встретить своего могущественного противника в открывавшейся неравной борьбе, исход которой, можно сказать, заранее был уже предрешен. Император приказал из окрестностей столицы свезти в город возможные запасы хлеба и сделать некоторые исправления в городских стенах. Греческий гарнизон города не превышал несколько тысяч. Видя приближение смертельной опасности, Константин обратился за помощью к Западу; но вместо желанной военной помощи в Константинополь прибыл римский кардинал, грек по происхождению, Исидор, бывший московский митрополит и участник Флорентийского собора, и в ознаменование восстановленного мира между восточной и западной церквами отслужил униатскую обедню в храме Св. Софии, что вызвало сильнейшее возбуждение среди городского населения. Тогда именно один из виднейших византийских сановников Лука Нотара произнес знаменитые слова: “Лучше видеть в городе власть турецкого тюрбана, чем латинской тиары.” [+857] В защите столицы участвовали венецианцы и генуэзцы. Особенно большие надежды возлагались на прибывшего с двумя большими судами с острова Хиоса начальника испытанного в боях генуэзского отряда Джованни Джустиниани. Доступ в Золотой Рог был прегражден, что не раз уже случалось в опасные минуты прежнего времени, массивной железной цепью, остатки которой, как полагали в течение долгого времени, можно было видеть до последних лет на дворе сохранившейся византийской церкви св. Ирины, где теперь устроен оттоманский военно-исторический музей. [+858] Военные силы Мехмеда, сухопутные и морские, в состав которых входили, кроме турок, представители покоренных ими народов, в том числе и славян, бесконечно превосходили скромное число защитников Константинополя из греков и латинян, преимущественно итальянцев. Наступило одно из важнейших событий мировой истории. Самый факт осады и взятия турками “Богохранимого” Константинополя оставил глубокий след в источниках, которые, на разных языках, с разных точек зрения описывают последние моменты Византийского государства и позволяют нам иногда буквально по дням и часам следить за развитием последнего акта захватывающей исторической драмы. Дошедшие до нас источники написаны на греческом, латинском, итальянском, славянском и турецком языках. Главнейшие греческие источники различно относятся к событию. Участник осады, близкий друг последнего императора, известный дипломат, занимавший высокие посты в государстве, Георгий Франдзи, весь охваченный безграничной любовью к своему императору-герою и вообще к дому Палеологов и будучи противником унии, описал последние времена Византии с целью восстановить честь побежденного Константина, поруганной родины и оскорбленного греческого Православия. Другой современник эпохи, грек Критовул, перешедший на сторону турок и пожелавший доказать свою преданность Мехмеду II, посвятил свою, написанную под сильным влиянием Фукидида, историю “величайшему императору, царю царей Мехемету,” [+859] где он излагает последние судьбы Византии уже с точки зрения подданного нового османского государства, хотя, к своей чести, и не подвергает нападкам своих соотечественников. Грек из Малой Азии Дука, будучи сторонником унии, в которой он видел единственное спасение, писал об интересующем нас предмете вообще с точки зрения, благоприятной Западу, особенно выставляя в критический момент заслуги и достоинства генуэзского вождя Джустиниани и умаляя, может быть, роль Константина, но вместе с тем продолжая любить и жалеть греков. Четвертый греческий историк последнего периода Византии, единственный афинянин, которого знает вообще византийская литература, Лаоник Халкокондил (или Халкондил), ставивший в центре своего изложения уже не Византию, а турецкое государство, задался новой и обширной темой изобразить “необыкновенное развитие мощи молодого османского государства, возникавшего на развалинах греческих, франкских и славянских держав,” [+860] т.е. другими словами, дать общий труд, почему сочинение Лаоника, не бывшего к тому же очевидцем последних дней Константинополя, имеет для осады и взятия его турками, среди других источников, второстепенное значение. Из наиболее ценных источников, написанных на латинском языке, авторы которых пережили в Константинополе все время осады, можно назвать воззвание “ко всем верным Христу” (Ad imiversos Christifideles de expugnatione Constantinopolis) с трудом избегнувшего турецкого плена кардинала Исидора, умолявшее всех христиан подняться на защиту гибнувшей христианской веры; затем донесение папе архиепископа Леонарда Хиосского, также спасшегося от пленения турками и видевшего в постигшем Византию велико” бедствии кару за отступление греков от заветов католической церкви; наконец, стихотворная поэма в четырех песнях “Constantinopolis” итальянца Пускула, пробывшего некоторое время в турецком плену, подражателя Вергилия и отчасти Гомера, ревностного католика, посвятившего папе свою поэму, убежденного, подобно Леонарду, в том, что Бог покарал Византию главным образом за схизму. Итальянские источники дали нам драгоценный, написанный сухим, деловым языком на древне венецианском наречии “Дневник константинопольской осады,” принадлежащий перу знатного венецианца Николая Барбаро, перечислявшего по дням происходившие во время осады столкновения греков с турками, и имеющей поэтому для восстановления хронологии осады первостепенное значение. На древнерусском языке написана важная для нашего вопроса историческая повесть о взятии Царьграда, “о сем великом и страшном деле,” “многогрешным и беззаконным Нестором Искиндером (Искандером),” [+861] почти наверное русским по происхождению, бывшим в войске султана и правдиво и, по возможности, ежедневно описывавшего действия турок за стенами города и в самом городе после падения последнего. Падение Константинополя описано также в русских хронографах и летописях. Наконец, существуют и турецкие источники, оценивающие великое событие с точки зрения торжествующего, победоносного ислама и его блестящего представителя Мехмеда II Завоевателя, а иногда представляющие собой собрание турецких народных легенд о Константинополе и Босфоре. [+862] Из только что сделанного перечня главных источников видно, каким богатым и разнообразным материалом мы обладаем для изучения вопроса об осаде и взятии турками Константинополя. В начале апреля 1453 г. началась осада великого города. Успеху последней помогали не только несравненно более крупные военные силы турок. Мехмед II, этот, по словам Барбаро, “вероломный турок, собака-турок,” [+863] был первым государем в истории, который имел в своем распоряжении настоящий артиллерийский парк. Усовершенствованные, гигантских для своего времени размеров, турецкие бронзовые пушки выбрасывали на далекое расстояние не менее гигантские каменные ядра, против сокрушительных ударов которых не могли устоять вековые константинопольские стены. Отмеченная выше русская повесть о Царьграде замечает, что “окаянный Махмет” прикатил к городским стенам “пушкы и пищали и туры и лестница и грады древяные и ины козни стенобитныя.” [+864] Современный осаде греческий источник (Критовул) прекрасно уже понимал всю решающую силу артиллерии, когда писал, что все сделанные турками подкопы под стены и подземные ходы “оказались излишними и только вызвали бесполезные расходы, так как пушки решили все.” [+865] Еще в недавнее время в некоторых местах Стамбула можно было видеть на земле эти громадные, перелетевшие через стены ядра, лежащие почти на тех же местах, где они упали в 1453 г. 20 апреля произошло единственное, можно сказать, счастливое для христиан событие за все время осады: в этот день прибывшие на помощь к Константинополю четыре генуэзских судна разбили во много раз превосходящий их силы турецкий флот. “Легко можно вообразить, - пишет новейший историк осады и взятия византийской столицы Шлюмберже, - неописуемую радость греков и итальянцев. На мгновение Константинополь считал себя спасенным.” [+866] Конечно, этот успех не мог иметь крупного значения для хода осады. 22 апреля город во главе с императором был поражен необычайным и устрашающим зрелищем: турецкие суда находились в верхней части Золотого Рога. В ночь на это число султану удалось переправить по суше, минуя железную цепь, корабли из Босфора в Золотой Рог; для этого специально был устроен в долине между возвышенностей деревянный помост, по которому суда на подставленных под них колесах и были перетащены при помощи большого числа находившихся в распоряжении султана, по выражению Барбаро, “каналий.” [+867] Находившийся в Золотом Роге за цепью греко-итальянский флот оказался после этого между двух огней. Положение города стало критическим. План осажденного гарнизона сжечь ночью турецкие суда в Золотом Роге был своевременно изменнически открыт султану и предупрежден последним. Между тем, жестокая бомбардировка города, не прекращавшаяся в течение нескольких недель, довела до последней степени изнурения городское население, которое, в лице мужчин, женщин, детей, священников, монахов, монахинь, должно было дни и ночи, под градом ядер, заделывать многочисленные стенные бреши. Осада длилась уже пятьдесят дней. Дошедшая до султана весть, может быть специально для данного случая измышленная, о возможности прибытия на помощь городу христианского флота побудила его поспешить с решительным штурмом Константинополя. Критовул, подражая знаменитым речам в истории Фукидида, влагает в уста Мехмеда длинную, обращенную к войскам с призывом к храбрости и стойкости речь, в которой, между прочим, султан будто бы возглашал, что “для успешной войны есть три условия: желать (победы), стыдиться (позора поражения) и повиноваться вождям.” [+868] Штурм был назначен в ночь с 28 на 29 мая. Древняя столица христианского Востока, предчувствуя неизбежность роковой для себя развязки и зная о предстоящем штурме, провела канун одного из величайших исторических дней в молитве и слезах. По распоряжению императора, крестные ходы, в сопровождении громадной толпы народа, певшей “Господи, помилуй,” обходили городские стены. Люди ободряли друг друга, чтобы в последний час битвы оказать храброе сопротивление врагу. В своей, сообщаемой нам греческим источником (Франдзи) длинной речи, [+869] Константин, побуждая жителей к храброй защите, ясно понимал предрешенную гибель, когда говорил, что турки “опираются на орудия, конницу, (пешее) войско и численное превосходство, мы же полагаемся на имя Господа нашего Бога и Спасителя и, во-вторых, на наши руки и силу, которую даровало нам божеское могущество.” [+870] В то же самое время в конце речи Константин произнес такие слова: “Убеждаю и прошу вашу любовь, чтобы вы оказывали соответствующий почет и подчинение вашим вождям, каждый согласно своему чину, отряду и службе. Знайте же следующее: если вы искренне будете соблюдать все то, что я вам приказал, то с помощью Божьей я надеюсь, что мы избавимся от ниспосланной Богом справедливой кары.” [+871] В тот же день вечером в Св. Софии было совершено богослужение, последняя христианская служба в знаменитом храме. На основании византийских источников, английский историк Е. Пирс (E. Pears) дал волнующее описание этого события: “Большая вечерняя церемония и служба, всегда выделяющаяся среди мировых исторических спектаклей, была последней христианской службой в храме Святой Мудрости... Император и большая часть приближенных присутствовали в здании, которое снова, но в последний раз было заполнено молящимися христианами. Не требуется большого усилия воображения для того, чтобы представить сцену. Интерьер храма был самым прекрасным произведением, которое создало христианское искусство. Красота его еще более усиливалась великолепными светильниками. Патриарх и кардинал, немалое количество представителей как Восточной, так и Западной церквей, император и знать, последние остатки некогда блистательной и смелой византийской аристократии, священнослужители и воины перемешались. Константинопольцы, венецианцы и генуэзцы - все присутствовали, все осознавали стоящую перед ними опасность. Все ощущали - перед лицом неминуемой опасности - что противоречия, занимавшие их в течение многих лет, были слишком ничтожны, чтобы о них думать. Император и его свита приобщились Святых Тайн и попрощалась с патриархом. Служба была по сути своей заупокойной литургией. Империя была в агонии и как раз подобало, чтобы службой по ее отлетающему духу была эта публичная церемония в самом прекрасном храме в присутствии ее мужественного последнего императора. Если сцену коронации Карла Великого и рождения империи, так живо описанную Брайсом (Вгусе), можно отнести к числу самых живописных в истории, то последнее богослужение в Св. Софии, без сомнения, относится к числу самых трагических.” [+872] Франдзи также писал: “Кто расскажет о тогдашних слезах и стенаниях во дворце?. Даже человек из дерева или камня не мог бы не заплакать.” [+873] Общий штурм начался во вторник между часом и двумя ночи с 28 на 29 мая. По данному знаку город был атакован сразу с трех сторон. Две атаки были отбиты. Наконец, Мехмед организовал со всей тщательностью третью и последнюю атаку. Особенно яростно нападали турки со стороны ворот св. Романа, где было замечено присутствие императора и окружавших его бойцов. К довершению всего, один из самых главных защитников города, генуэзец Джустиниани, будучи тяжело ранен, должен был покинуть ряды войска. Его с трудом перевезли на корабль, которому удалось уйти на остров Хиос, где раненый скоро же и умер, если только он не умер еще в дороге. Его могила сохранилась на Хиосе до сих пор, однако Латинская эпитафия, ранее находившаяся в цитадели, в церкви св. Доминика, исчезла. [+874] Удаление Джустиниани было непоправимой потерей для осажденных. В стенах открывались все новые и новые бреши. Император геройски сражался как простой воин и пал в битве. Точных известий о смерти византийского императора нет, так как ни один из историков осады при ней не присутствовал. Весьма скоро смерть его сделалась предметом легенды, затемнившей самый исторический факт. После смерти Константина турки ринулись в город, производя ужасные опустошения. Большая толпа греков искала спасения в Св. Софии, думая, что там они будут в безопасности. Турки, взломав входные двери, ворвались в храм, избивали и оскорбляли укрывавшихся там греков без различия пола и возраста. В день взятия города, а может быть, на следующий день, султан, торжественно вступив в завоеванный Константинополь, проследовал в Св. Софию и совершил в ней мусульманскую молитву. Св. София превратилась в мусульманскую мечеть. После этого Мехмед расположился во Влахернском дворце, резиденции византийских басилевсов. По единодушным указаниям источников, грабеж города, как обещал солдатам Мехмед, продолжался три дня и три ночи. Население подверглось жестокому избиению. Храмы во главе со Св. Софией и монастыри со всеми их богатствами были ободраны и осквернены; частное имущество расхищено. В эти дни погибло неисчислимое количество культурного наследия. Книги сжигались или разрывались и растаптывались, или за бесценок продавались. По свидетельству Михаила Дуки, громадное количество книг, нагруженное на телеги, было рассеяно по западным и восточным областям. За одну золотую монету продавали десятки книг - сочинения Аристотеля, Платона, книги богословского содержания и многие другие. С роскошно украшенных евангелий срывали золото и серебро, а сами евангелия или продавали, или бросали. Все иконы сжигались, и на этом огне турки варили мясо и ели. [+875] И тем не менее некоторые ученые признают, что “турки в 1453 г. поступили с большей мягкостью и гуманностью, чем крестоносцы, взявшие Константинополь в 1204 г..” [+876] Народное христианское предание рассказывает, что в момент появления турок в храме Св. Софии шла литургия. Когда священник со святыми дарами увидел ворвавшихся мусульман, он вошел в разверзшуюся перед ним стену алтаря и исчез. Тогда, когда Константинополь снова перейдет в руки христиан, священник снова выйдет из стены и будет продолжать служить литургию. Примерно шестьдесят лет назад [*103] местные гиды имели обыкновение показывать туристам в одном из удаленных уголков Стамбула могилу, считавшуюся местом погребения последнего византийского императора. Над ней горела простая лампада. Конечно, эта безымянная могила не была на самом деле местом захоронения Константина. Место его погребения неизвестно. В 1895 году Е. А. Гросвенор писал: “В наши дни, в квартале Абу Вефа в Стамбуле можно видеть небольшое, безымянное захоронение, о котором греки низших классов говорят, что оно принадлежит Константину. Результатом народного почитания стало появление вокруг него нескольких простых деревенских (грубых) украшений. Рядом с могилой днем и ночью горят свечи. Еще восемь лет назад она посещалась, хотя и тайно, как место молитвенных собраний. Однако оттоманское правительство вмешалось, введя суровые наказания. После этого могила оказалась практически заброшенной. Все это является не чем иным, как легендами, услаждающими доверчивых и набожных.” [+877] Обычно говорится, что через два дня после падения Константинополя в Архипелаг прибыл на помощь западный флот, однако после того, как стали известны новости о падении города, корабли немедленно отплыли назад. На основании некоторых новых данных в настоящее время этот факт отвергается. Ни папские, ни генуэзские, ни арагонские корабли никогда не отправлялись на Восток в поддержку Константинополя. [+878] В 1456 году Мехмед завоевал Афины у франков. [+879] Вскоре после этого вся Греция с Пелопоннесом подчинились ему. Античный Парфенон, где в средние века находилась церковь Богоматери, был, по распоряжению султана, обращен в мечеть. В 1461 году в руки турок перешел далекий Трапезунд, столица самостоятельной империи. В это же время они овладели и остатками Эпирского деспотата. Византийская православная империя прекратила свое существование и на ее месте обосновалась и разрослась Оттоманская (Османская) мусульманская империя, перенесшая столицу из Адрианополя на берега Босфора в Константинополь, называемый по-турецки Истамбул (Стамбул). [+880] Дука, подражая известному выражению скорби Никиты Акомината после разгрома Константинополя латинянами в 1204 г., оплакивает событие 1453 г. Вот начало этого “плача”: “О город, город, глава всех городов! О город, город, центр четырех стран света! О город, город, гордость христиан и гибель варваров! О город, город, второй рай, на западе насажденный, заключающий в себе всевозможные растения, сгибающиеся от тяжести плодов духовных! Где красота твоя, рай? Где благодетельная сила духа и плоти твоих духовных харит? Где тела апостолов Господа моего?. Где останки святых, где останки мучеников? Где прах великого Константина и других императоров?” [+881] Другой современник, польский историк Ян Длугош, писал в своей истории Польши: “Это поражение Константинополя, одновременно и жалкое, и печальное, было огромной победой турок и крайним поражением греков, бесчестием латинян. Благодаря этому католическая вера была задета, религия введена в смущение, имя Христа унижено и оскорблено. Один из двух глаз христианства был вырван. Одна из двух рук ампутирована, ибо библиотеки были сожжены дотла, а доктрины греческой литературы уничтожены. Без них ни один человек не может считать себя образованным человеком.” [+882] Далекий грузинский хронист благочестиво заметил: “В день, когда турки взяли Константинополь, солнце потемнело.” [+883] Падение Константинополя произвело сильное впечатление на Западную Европу, которая прежде всего была охвачена страхом перед дальнейшими успехами турок; конечно, гибель одного из самых главных центров христианства, хотя бы с точки зрения католической церкви и схизматического, также возбуждала негодование, ужас и рвение поправить дело со стороны верующих сынов Запада. Папы, государи, епископы, князья и рыцари оставили нам много посланий и писем, рисующих весь ужас создавшегося положения и призывающих к крестоносной борьбе с победоносным исламом и его представителем Мехмедом II, этим “предвестником антихриста и вторым Сеннахерибом.” [+884] Во многих письмах оплакивается гибель Константинополя как центра культуры. В своем воззвании к папе Николаю V западный император Фридрих III, называя падение Константинополя “общим несчастьем христианской веры,” пишет, что Константинополь был “как бы настоящим жилищем (velut domicilium proprium) литературы и занятий всеми изящными искусствами.” [+885] Кардинал Виссарион, оплакивая в одном из писем падение города, называет его “училищем лучших искусств” (gymnasium optimarum artium). [+886] Знаменитый Эний Сильвий Пикколомини, будущий папа Пий II, вспоминая о бесчисленных книгах, которые оставались в Византии и еще не были известны латинянам, называет завоевание города турками второй смертью Гомера и Платона. [+887] Некоторые представители XV века именовали турок тевкрами, считая их потомками древних троянцев, и предостерегали против планов султана напасть на Италию, которая привлекала его “своим богатством и гробницами его троянских предков.” [+888] Хотя, с одной стороны, в различных посланиях пятидесятых годов XV века и говорится о том, что “султан, как некогда Юлиан Отступник, должен будет наконец признать победу Христа,” что христианство, без сомнения, достаточно сильно, чтобы не бояться турок, что будет готова “сильная экспедиция” (valida expeditio) и христиане смогут разбить турок и “прогнать их из Европы” (fugare extra Europam) - однако, с другой стороны, мы читаем в тех же посланиях о больших затруднениях в предстоящей борьбе с турками и о том, что одной из главных причин этих затруднений являются раздоры христиан между собой, “зрелище, которое придает храбрости” султану. [+889] Прекрасную и меткую картину христианских взаимоотношений на Западе в то время дает в одном из своих писем к другу уже упомянутый нами Эний Сильвий Пикколомини, у которого читаем: “Я не надеюсь на то, чего желаю. Христианство не имеет более главы: ни папа, ни император не пользуются подобающими им уважением и повиновением; с ними обращаются как с вымышленными именами, разрисованными фигурами. Каждый город имеет своего собственного короля; князей же столько, сколько домов. Как же можно убедить бесчисленных христианских правителей взяться за оружие? Взгляните на христианство. Италия, говорите вы, умиротворена? Не знаю, до какой степени. Между королем Арагонии и генуэзцами есть еще остатки войны. Генуэзцы и не пойдут биться с турками: говорят, что они платят последним дань! Венецианцы заключили с турками договор. Если же не будет итальянцев, мы не можем надеяться на морскую войну. В Испании, как вы знаете, много королей различной мощи, различной политики, различной воли и различных идей; но ведь не этих государей, живущих на краю Запада, можно увлечь на Восток, особенно тогда, когда они имеют дело с гренадскими маврами. Французский король изгнал врага из всего своего королевства; но он все же остается в тревоге и не посмеет послать своих рыцарей за пределы своего королевства из боязни внезапной высадки англичан. Что касается до англичан, они только и думают отомстить за свое изгнание из Франции. Шотландцы, датчане, шведы, норвежцы, живущие на краю света, ничего не ищут вне своих стран. Германцы, очень разделенные, не имеют ничего, что могло бы их соединить.” [+890] Ни воззвания пап и государей, ни возвышенные порывы отдельных лиц и групп, ни сознание общей опасности перед османской угрозой не могли сплотить разъединенную Западную Европу на борьбу с исламом. Турки продолжали двигаться дальше и в конце XVII века уже угрожали Вене. Это был момент наивысшего могущества Османской державы. Константинополь, как известно, до сих пор находится во власти турок.
[+847] N. Iorga. Notes et extraits pour servir à l'histoire des Croisades au XVе siècle, vol. IV, p. 83. [+848] Georgii Phrantzae Annales, I, 32. Bonn ed., pp. 93; 95. [+849] Например: A. Ellissen. Analekten... Bd. III, S. 87-93. Об интересе Мехмеда к науке, поэзии и искусству см.: J. Karabaček. Abendländische Künstler zu Konstantinopel im XV. und XVI. Jahrhundert. Wien, 1918, S. 2. [+850] N. Iorga. Geschichte des Osmanischen Reiches. Bd. II. S. 3. [+851] M. Ducas. Historia byzantina, XXXV; Bonn ed., pp. 249; 252. [+852] См.: S. Lampros. Αί εικόνες Κωνσταντίνου του Παλαιολόγου. - Νέος Έλληνομνήμων, vol. III, 1906, pp. 229-242; Idem. Νέαι εικόνες Κωνσταντίνου του Παλαιολόγου. - Νέος Έλληνομνήμων, vol. IV, 1907, pp. 238-240; vol. VI, 1909, pp. 399-408; Idem. Empereurs byzantins. Catalogue illustré de la collection de portraits des empereurs de Byzance, Athenes, 1911, pp. 57-68. [+853] См.: Т. Thuasne. Gentile Bellini et le Sultan Mohammed II. Notes sur le séjour du peintre vénitien à Constantinople (1479-1480). Paris, 1888, pp. 50-51. В этой книге воспроизведены портреты Мехмеда и его изображения на медалях. J. Karabaček. Abendländische Künstler zu Konstantinopel im XV. und XVI. Jahrhundert. I: Italienische Künstler am Hofe Muhammeds II des Eroberers. 1451-1481, S. 24-49. До войны 1914-1918 гг. знаменитый портрет кисти Беллини находился в частной коллекции леди Enid Layard в Венеции. Во время войны он был перевезен в Лондон и сейчас находится в National Galery. См.: Karabaček. Op. cit., S. 44. [+854] M. Ducas. Historia byzantina, XXXIV; Bonn ed., p. 238. [+855] Nicolò Barbara. Giornale dell'assedio di Constantinopoli. Ed. E. Cornet. Vienna, 1856, p. 2. [+856] Ibid., p. 18. [+857] M. Ducae Historia byzantina, XXXVII; Bonn ed., p. 264. [+858] В настоящее время в этой сохранившейся цепи склоняются видеть часть цепи из гавани острова Родоса, привезенную в Константинополь турками после подчинения ими Родоса. [+859] С. Müller. Fragmenta historicorum graecorum, vol. V. Paris, 1870, p. 52. [+860] K. Krumbacher. Geschichte der byzantinischen Literatur, S. 302; См. также: W. Miller. The Last Athenian Historian: Laonikos Chalkokondyles. - JHS, vol. XLII, 1922, p. 38. [+861] Архимандрит Леонид (изд.). Повесть о Царьграде Нестора Искандера XV века. — Памятники древней письменности, т. LXII, 1886, с. 43. (Более новое издание — «Повесть о взятии Царьграда турками в 1453 году». Подготовка текста, перевод и комментарии О. В. Творогова. В кн.: Памятники литературы Древней Руси. Вторая половина XV века. М., 1982, с. 216-267; 602-607. — Науч.ред.). О других славянских повествованиях см. — Cambridge Medieval History, vol. IV, p. 888. Русский текст повести с издания 1853 года был перепечатан в: N. Iorga. Origines et prise de Constantinople. — Bulletin de la section historique de l'Académie roumaine, vol. XIII, 1927, pp. 89-105. (К сожалению, А. А. Васильев нигде не приводит выходных данных этого издания 1853 г. — Науч. ред.). Н. Иорга задавал себе также вопрос — каков язык оригинала этой повести: греческий или славянский. Если же он славянский, то не был ли автор сербом? См.: N. Iorga. Une Source négligée de la prise de Constantinople. — Bulletin de la section... тот же том, с. 65. См. также: В. Unbegaun. Les Relations vieux-russes de la prise de Constantinople. — Revue des études slaves, vol. IX, 1929, pp. 13-38. Автор пишет о версиях повести Искандера и о древнерусских переводах рассказа Энея Сильвия о взятии Константинополя. [+862] См.: F. Babinger. Geschichtsschreiber der Osmanen und ihre Werke. Leipzig, 1927, S. 23-45 и повсеместно. [+863] Giornale dell'assedio di Constantinopoli... pp. 20; 21. [+864] Нестор-Искандер в издании архимандрита Леонида, с. 27; см. также Сказания о Царьграде, изд. В. Яковлева. СПб., 1868, с. 92, 93; N. Iorga. Origines et prise de Constantinople. - Bulletin de la section historique de l'Academie roumaine, vol. XIII, 1927, p. 99. [+865] Critobulus, I, 31, 3. (FHGr, vol. V, p. 80). [+866] G. Schlumberger. Le Siège, la prise et le sac de Constantinople par les Turcs en 1453. Paris, 1915, p. 140. [+867] N. Barbaro. Giornale dell'assedio di Constantinople... p. 28. [+868] Critobulus, I, 50, 2. (FHGr, vol. V, p. 91). [+869] Georgii Phrantzae Annales, III, 6. Bonn ed., pp. 271-279. [+870] Ibid., p. 273. [+871] Ibid., p. 278. [+872] E. Pears. The Destruction of the Greek Empire and the Story of the Capture of Constantinople by the Turks. London - New York, 1903, pp. 330-331. См. также: G. Schlumberger. Le Siège, la prise et le sac de Constantinople, pp. 269-270; R. Byron. The Byzantine Achievement: An Historical Perspective. A. D. 330-1453. London, 1929, pp. 295-298. [+873] Georgii Phrantzae Annales, Bonn ed., p. 279. [+874] См.: F. W. Hasluck. The Latin Monuments of Chios. - Annual of the British Schools of Athens, vol. XVI, 1909-1910, pp. 166, fig. 18. В статье приведен текст эпитафии. Автор замечает (с. 155), что речь идет о могиле знаменитого Джустиниани, ранение которого стало непосредственной причиной падения Константинополя. [+875] M. Ducas. Historia byzantina, XLII; Bonn ed., p. 312. [+876] Ф. И. Успенский. Как возник и развивался восточный вопрос. - Известия Славянского Благотворительного Общества, т. 3, 1886, с. 251. [+877] E. A. Grosvenor. Constantinople, vol. I. Boston, 1895, ρ. 47. [+878] G. B. Picotti. Sulle navi papali in Oriente al tempo della caduta di Costantinopoli. - Nuovo Archivio Veneto, N. S., vol. XXII, 1911, p. 416; 436. [+879] Такова правильная дата. Иногда говорят про 1458 год. См.: F A. Gregorovius. Geschichte der Stadt Athen... Bd. II, Stuttgart, 1889, S. 381. [+880] Арабский географ X в. аль-Масуди говорил, что греки говорили о своей столице Булин (это греческое слово «полин», винительный падеж от πόλις - город), или же Истан-Булин (греческое στην πòλιν - произносится: стин полин; значение - «в город»). Масуди добавлял также, что греки не употребляли название Константинополь. Таким образом, турецкая форма Истамбул (Стамбул) - это видоизмененное греческое выражение στην πόλιν. См.: A. Andreadès. De la population de Constantinople sous les erapereurs byzantins. - Metron, vol. I, 1920, p. 69 note 2. (Добавление от научного редактора: А. А. Васильев в данном примечании ссылается также на работу: G. LeStrange. The Lands of the Eastern Caliphate, p. 138, note. Данная работа отсутствует в общей, итоговой библиографии). [+881] Historia byzantina. XLI; Bonn ed., p. 306. См. также девять текстов, шесть в прозе и три в стихах, различных монодий и плачей на падение Константинополя. - S. Lampros. Μονφδίαι καί θρήνοι επί τη αλώσει της Κωνσταντινουπόλεως. - Νέος Ελληνομνημων, vol. V, 1908, ρρ. 190-269. [+882] Латинский текст отрывка из Длугоша опубликован в: О. Halecki. La Pologne et l'Empire Byzantin. - Byzantion, vol. VII, 1932, p. 65. [+883] См.: M. Brosset. Histoire de la Géorgie, vol. I, Saint-Petersbourg, 1849, p. 683. [+884] См.: G. Voigt. Enea Silvio Piccolomini. Bd. II, Berlin, 1862, S. 95. [+885] Baronii Annales ecclesiastici, ed. A. Theiner, vol. XXVIII, Paris - Bruxelles, 1874, p. 698. [+886] См.: N. Iorga. Geschichte des Osmanischen Reiches, Bd. II, S. 41. [+887] G. Voigt. Enea Silvio Piccolomini, Bd. II, S. 94. [+888] N. Iorga. Notes et extraits pour servir à l'histoire des croisades au XVе siècle, vol. IV, p. 74. [+889] N. Iorga. Notes et extraits... vol. IV, pp. 64; 76; 82; 84; 90. [+890] G. Voigt. Enea Silvio Piccolomini. Bd. II, S. 118-119.
[*103] Считая от момента подготовки второго американского издания работы, то есть в 1880-1890-х годах.
Электронная версия книги с локальными гиперссылками на примечаниями и комментариями воспроизводится с сайта http://gumilevica.kulichki.net Здесь читайте:Византия (краткая справочная статья), там же Исторические лица Византии (императоры). Византия (полная хронологическая таблица) и по векам - | IV | V | VI | VII | VIII | IX | X | XI | XII | XIII | XIV | XV |
|
|
БИБЛИОТЕКА ХРОНОСА |
|
Проект ХРОНОС существует с 20 января 2000 года,на следующих доменах:
|
