|
|
Из стенограммы допроса А.И. Спиридовича
28 апреля 1917 г.
Председатель. – Вы генерал-майор Спиридович? Как ваше имя и отчество?
Спиридович. – Александр Иванович.
Председатель. – Перед тем, как Вы были арестованы, Вы были в Ялте
градоначальником?
Спиридович. – Точно так.
Председатель. – Сколько Вам лет?
Спиридович. – Сорок четыре.
Председатель. – Вы начала службу в жандармском корпусе 31 декабря 1899 года
и состояли в нем по апрель 1905 года?
Спиридович. – С исполнением обязанностей. Я нес службу корпуса жандармов, а
затем был прикомандирован в распоряжение дворцового коменданта.
Председатель. – В должности начальника отряда охраны?
Спиридович. – Да, подведомственного дворцовому коменданту. Тогда я по
мундиру только был офицером корпуса жандармов или начальником отряда охраны.
Председатель. – С 1903 по 1905 год вы были начальником охраны в Киеве?
Спиридович. – Начальником охранного отделения.
Председатель. – А когда Вы стали заведовать дворцовой агентурой в Царском
Селе?
Спиридович. – С 1 января 1906 года. Охранная агентура подведомственна
дворцовому коменданту. Это не есть агентура в смысле осведомления и розыска,
это совершенно особая статья. Есть так называемая агентура политической
полиции прежнего режима, которая ведает розысками. Такими розысками я ведал
в Киеве. При дворцовом коменданте такого розыска не было. Был отряд
физической охраны.
Председатель. – А охрана в смысле осведомления?
Спиридович. – Этого не было.
Иванов. – На ком лежала эта часть?
Спиридович. – У дворцового коменданта не было специального органа, ему
должны были давать сведения директор департамента полиции и начальник
охранного отделения.
Председатель. – А в Царском Селе не было охранного отделения?
Спиридович. – Нет. Царское Село находилось по розыскам в ведении
Петроградского охранного отделения.
Председатель. – Итак, Вы утверждаете, что по должности начальника охраны Вы
политическими розысками не занимались и секретных сотрудников не имели?
Спиридович. – Безусловно, нет.
Председатель. – До каких пор Вы продолжали оставаться в должности
заведующего охраной?
Спиридович. – До 15 августа, когда я приказом был назначен ялтинским
градоначальником. Приказ состоялся 15-го августа, а уехал я 18 сентября.
Председатель. – Таким образом, Вы служили в Царском с 1 января 1906 года по
16 августа 1916 года, то есть больше десяти лет?
Спиридович. – Совершенно верно.
Председатель. – Вам принадлежит труд по истории революционного движения? Кто
был ближайшим сотрудником Вашим по составлению этой истории?
Спиридович. – Никто буквально.
Председатель. – Вы один написали это?
Спиридович. – Один. Я собирал материалы, начиная с первых годов службы в
корпусе жандармов. Пока я служил, я не имел времени писать. Когда я служил в
Царском, у меня была большая библиотека, которая осталась в наличности в
Ялте. Там и сохранилась вся моя работа – главным образом, в конспектах, в
той схеме, по которой я работал, особенно по партии с.-р. Сотрудников у меня
никаких не было. Эта книга фактически написана была мною во время поездок в
свитском поезде, и те, которые участвовали в этих поездках, видели мою
работу.
Председатель. – Вы говорите, – в особенности по партии с.-р. А по партии
с.-д.?
Спиридович. – Историю партии с.-д. я писал более долгое время.
Иванов. – У Вас три части?
Спиридович. – Два выпуска: с.-д. и с.-р. Первый я писал года три.
Председатель. – Что Вам известно о провокации, то есть о провокационных
приемах в охране политической полиции Российского государства. Вы понимаете
провокацию как «соучастие чинов розыскных органов или их осведомителей в
революционной работе с целью пресечения затем таковой с наибольшим для
власти результатом». Так? Я совершенно точно прочел.
Спиридович. – Совершенно верно.
Председатель. – Что же Вам известно о провокации?
Спиридович. – Источник провокации нельзя искать только в злонамеренности
жандармских офицеров или чинов дворцовой полиции, которая этим ведала. При
старом режиме строевых офицеров учили все-му. Если зайти в магазин
Березовского , мы можем найти там инструкции и чертежи даже по вопросу о
размерах сапога и портянки и о том, как надевать портянку. И на это есть
инструкция. Жандармских офицеров никто не учил, как производить дознание по
политическим делам и как вести розыски. Вот основная причина нежелательных
явлений в этой области, – я всегда это говорил. Чему угодно учат, но этому
не учат.
Председатель. – Вы считаете, что причина провокации – недостаточное обучение
чинов жандармского ведомства, пополняющих кадры охранных отделений?
Спиридович. – Уходит офицер из строя, переходит в корпус жандармов, и на
него ложатся совершенно новые обязанности. Значит: с од-ной стороны, есть
провокация злонамеренная, когда чин, ведающий розыском, отлично знает, что
делает, и, тем не менее, это делает, с другой стороны, есть провокация от
незнания, от неопытности. Я эти две провокации разделяю.
Председатель. – А провокация, обусловливаемая свойством самого дела?
Спиридович. – Розыски настолько деликатная вещь, что если их будет вести
человек плохих нравственных устоев, он эту тоненькую линию всегда перейдет.
Председатель. – Какую тоненькую линию? Очевидно, некоторая часть розыскной
работы представляется Вам допустимой, и затем есть легко переходимая грань,
за которой начинается нечто недопустимое. Так в чем же заключается, по
Вашему мнению, недопустимое в розыскной политической работе и что Вы
считаете допустимым?
Спиридович. – Допустимо только знать, но знать через источник, который сам
не работает. Я не признаю активных работников-революцио-неров, как
осведомителей. Это недопустимо.
Председатель. – Кого Вы называете активным работником?
Спиридович. – Того, который действительно работает в той или иной
революционной организации.
Председатель. – А кого Вы называете не активным работником?
Спиридович. – Позвольте привести пример. В этой комнате собралось
сообщество, решается вопрос о каком-нибудь революционном предприятии. Сидит
в этой комнате десять человек. Одиннадцатый человек вносит чай. Он не
принадлежит к этому кружку, но он знает тех, кто здесь сидит, и служит в
качестве осведомителя. Это лишь официант, – известный чин, ведающий
политическими розысками.
Председатель. – А по практике многие ли начальники жандармского управления и
иные власти удовлетворялись таким способом осведомления? Считалось ли в
среде политического розыска достаточной такая мера осведомления?
Спиридович. – Я затрудняюсь ответить на этот вопрос. Для этого нужно хорошо
знать каждого человека в отдельности.
Председатель. – Но Вы почти всю Вашу жизнь соприкасались с этой областью, а
потому, с Вашей же точки зрения, можете быть великолепным осведомителем
относительно нее. Ведь Вы сами сказали, что известная степень внешнего
соприкосновения представляется Вам, в целях осведомления, вполне
достаточной.
Спиридович. – Я могу сказать, например, про того, кто после меня был в
Киеве…
Председатель. – Про кого именно?
Спиридович. – Про генерала Еремина.
Председатель. – Ответьте на мой вопрос: многие ли из лиц, работавших при
старом режиме над делом политического сыска, удовлетворялись тем методом
осведомления, который Вы считаете допустимым, и тем результатом, который
этот метод давал? Или же большинство не удовлетворялось?
Спиридович. – Мне кажется, кто понимал как следует службу, тот
удовлетворялся.
Председатель. – А большинство было понимающих или непонима-ющих?
Спиридович. – Господин председатель, работа агентуры настолько щекотлива,
что сказать другому, как я ее веду, это вещь немыслимая.
Председатель. – Вы уклоняетесь от ответа, потому что вопрос поставлен
совершенно ясно. Вы говорите, что сведения о тайном сообще-стве получаются
через таких людей, которые вносят в собрание его стакан чаю, а Вы больше,
чем вносили стакан чаю, – Вы почти всю Вашу службу провели около этой среды.
Спиридович. – Я понимаю вопрос и говорю, что нужно знать работу каждого. Я
должен назвать по фамилии того или иного начальника охранного отделения и
затем сказать, занимался он провокацией или нет.
Председатель. – Я про Ваш общий взгляд спрашиваю.
Спиридович. – Я не могу сказать, что все занимались провокацией.
Председатель. – Вопрос в том, многие ли удовлетворялись тем способом
осведомления, о котором мы говорим, или же это наблюдалось Вами только как
исключение?
Спиридович. – Мне кажется – нет. И вот почему. По-моему, большинству
хотелось знать как можно больше, а, конечно, я знаю больше, если мой человек
стоит к революционной организации ближе. Все зависит от того, какую степень
близости я допускаю.
Председатель. – Но Ваш вывод из Ваших наблюдений? По-видимо-му, этот вопрос
несколько затрудняет Вас.
Иванов. – Вот вы составляли труд, в котором масса материала не только из
Вашей деятельности, но и из деятельности других лиц.
Спиридович. – Разрешите доложить, что при составлении моего тру-да я ни разу
не был в особом отделе департамента полиции; ни разу не предложил никому
вопроса. Я в тайники не входил.
Иванов. – На основании чего же Вы делали Ваши заключения?
Спиридович. – На основании партийных документов и данных департамента, на
данных, которые претворялись в официальные записки.
Иванов. – Полученные Вами от Ваших агентов?
Председатель. – Из департамента полиции?
Спиридович. – Департамент мог дать мне статистику. Затем департамент года
три издавал нечто вроде своей газетки, – она есть в жандармском управлении,
а затем есть своды дознаний. Вот те официальные документы, которыми я
пользовался из департамента полиции.
Иванов. – А во время Вашей деятельности в качестве начальника охранного
отделения в Киеве были ли случаи, когда Ваши агенты переходили ту грань, о
которой Вас спрашивал председатель?
Спиридович. – Нет.
Председатель. – Ни одного случая не было? Были только осведомители, участия
агентов в сообществах не бывало?
Спиридович. – Нет бывали. Виноват, я лишь указал Вам на две резко отличных
друг от друга возможности в данном направлении.
Председатель. – Но Вы так и не ответили на мой вопрос. Каково было мнение
специалистов в данной области: могло ли существовать дело политического
сыска старого режима при пользовании исключительно такими осведомителями,
которые не принадлежали к партиям?
Спиридович. – Иметь осведомителей или сотрудников, состоящих в организации,
– это, безусловно, допускалось. Это департамент разрешал.
Председатель. – И офицеры охранного отделения пользовались этим допущением?
Спиридович. – Безусловно.
Председатель. – И такие случаи пользования, в качестве осведомителей,
лицами, входившими в партии, были преобладающими?
Спиридович. – Это было санкционировано.
Председатель. – Чем и кем это было санкционировано?
Спиридович. – Департаментом полиции.
Председатель. – В какой форме это было санкционировано? Как это было
выражено?
Спиридович. – Письменно, мне кажется, не было выражено. Вся инструкция
охранным отделениям была написана уже после того, как я ушел из Киева.
Тогда, после ухода Лопухина, собственно говоря, это и стало переходить в
форму инструкции департамента полиции. Но меня ни одна инструкция не
застала.
Председатель. – Вы не принимали участия в составлении такой инструкции?
Спиридович. – Инструкции по розыскам – нет.
Председатель. – А по какой же инструкции?
Спиридович. – По охране.
Председатель. – По охране чего?
Спиридович. – Исключительно по охране государя императора. В последние два
года в департаменте полиции работала комиссия, которая вырабатывала принцип
охраны, как таковой. Вырабатывалось положение, в которое должны были войти,
как в целое, следующие части: обязанности начальников отделений (часть,
которой я ведал), обязанности общей полиции, обязанности губернаторов,
обязанности начальников розыска в данном городе и обязанности начальников
жандармских управлений в каждом данном городе.
Председатель. – Вы в этой комиссии участвовали?
Спиридович. – Да.
Председатель. – Когда начала работу эта комиссия?
Спиридович. – Работа комиссии была прервана.
Председатель. – Прежде, чем ее прервать, нужно было ее начать. Когда именно,
в котором году она начала свою работу?
Спиридович. – Начала, должно быть, в 1912 году и кончила со вступлением в
должность генерала Джунковского , который прекратил ее работу.
Председатель. – Почему он ее прекратил?
Спиридович. – Точных сведений по этому вопросу я не имею. Но из всех
проектов инструкций, которые были выработаны в комиссии, работало человек
30, работа раздавалась разным лицам по специальностям, Джунковский утвердил
одну только инструкцию, – инструкцию моего отряда, то есть физической охраны
государя при поездках. Только ее он и утвердил, и она называется «Инструкция
отряда подвижной охраны при поездках государя». Эта инструкция действовала
на торжествах 1913 года. Чем руководствовался генерал Джунковский и
уничтожил ли он все другие инструкции, я не знаю. Затем работа прекратилась,
и, кажется, уже в 1915 году или 1916…
Председатель. – А не в 1914?
Спиридович. – Кажется, при Белецком, под председательством Виссарионова, она
начала работать. Это была большая комиссия.
Председатель. – Это было в то время, когда Белецкий был директором?
Спиридович. – Нет, он был товарищем министра. Это последние занятия
комиссии.
Председатель. – Что же эта комиссия выработала?
Спиридович. – У нас было, кажется, всего два заседания. Я, как начальник
отряда охраны, получил поручение от председателя представить свою работу,
свою инструкцию. Эту инструкцию я потом из Могилева представил при
официальном письме председателю комиссии. Затем я ушел на новую должность в
Ялту, и ни на одном заседании этой комиссии уже не был.
Председатель. – Оставим эту комиссию. Что Вам известно об инструкции по
розыску, то есть о секретных сотрудниках, которые имелись, как Вы знаете, в
департаменте полиции?
Спиридович. – Никогда у меня этой инструкции не было, потому что когда я был
в Киеве, еще при Лопухине, она составлена не была. Составлялась она после
того, как я из Киева ушел, а ушел я в апреле 1905 го-да.
Председатель. – Вам известно, что в этой инструкции пользование секретными
сотрудниками – членами преступных, с точки зрения тогдашнего закона,
революционных организаций – было правилом?
Спиридович. – Я не знаю. Я этих инструкций не видел, они составляли большой
секрет в департаменте даже от офицеров, которые соприкасались с данным
вопросом. О том, что я знал, я вам уже доложил.
Председатель. – Чем Вы объясните, что такая инструкция составляла секрет
даже для офицеров, которых нужно было инструктировать?
Спиридович. – Насколько мне известно, жандармское управление давало ее
только офицерам, ведавшим розыском.
Председатель. – Эти офицеры не только должны были быть осведомленными, но
должны были знать эту инструкцию назубок, потому что она заключала в себе то
положение, по которому они действовали?
Спиридович. – Да.
Председатель. – Для какой цели Вы написали две упомянутые книги по истории
революции?
Спиридович. – У нас боролись с революционным движением, но с чем боролись –
этого не знали. Офицер входил в корпус жандармов, не зная…
Председатель. – Об этом Вы уже говорили. Какую школу Вы прошли, то есть
какое получили образование?
Спиридович. – Я кончил Нижегородский кадетский корпус, затем Павловское
военное училище, потом вышел в строй, пробыл в полку 6 лет и перешел в
корпус жандармов.
Председатель. – Вы предложили департаменту полиции купить у Вас написанные
Вами книги? Вам заплатили за них гонорар?
Спиридович. – Я работал совершенно самостоятельно.
Председатель. – То есть независимо от департамента полиции и ни в какие с
ним условия не входили?
Спиридович. – Когда я кончил первую книгу, то так как, по самому содержанию
ее, частная типография не могла ее печатать, печатал с разрешения товарища
министра в типографии штаба корпуса, а затем испросил разрешение продавать
ее. Типография штаба и продавала первый выпуск. Затем я кончил второй
выпуск. Тогда товарищем министра был Белецкий. Между прочим, у них
составлялись так называемые «Очерки» полковника Рожанова . Когда Белецкий
узнал, что я кончил свою работу, он купил у меня все остальные экземпляры по
партии с.-р.
Председатель. – Они Вам заплатили?
Спиридович. – Да. Это официально было сделано.
Председатель. – Сколько заплатили?
Спиридович. – Не помню <…>
Председатель. – Скажите вот что: когда в Киеве был убит Столыпин, Вы были
там?
Спиридович. – Да.
Председатель. – По должности Вашей начальника охраны особы бывшего
императора. Вы служили раньше в Киеве. Вы знали тогдашнего начальника
Киевского охранного отделения, одного из Ваших преемников по должности,
Кулябко?
Спиридович. – Кулябко женат на моей сестре. Мы с ним вместе учились.
Председатель. – Он жив, Кулябко?
Спиридович. – Он в полку, на фронте. Всю войну в полку.
Председатель. – Как его зовут?
Спиридович. – Николай Николаевич.
Председатель. – Скажите в общих чертах, какие совещания Вы имели с Кулябко и
Курловым по охране тогдашнего царя, и какое, в частности, Вы имели отношение
к Богрову и к выстрелу Богрова в этой истории, окончившейся смертью
Столыпина?
Спиридович. – Относительно охраны императора я делал все то, что нужно было
согласно инструкции.
Председатель. – Но сосредоточим Ваше внимание на Богрове, на Ваших
совещаниях с Курловым и Кулябко, касающихся Богрова, и на всем том, что
происходило в театре. Скажите в общих словах, что Вам Богров сообщил?
Спиридович. – Это все было мною подробно указано на следствии. Разрешите
предупредить, что я не могу все помнить и теперь могу спутать. Позвольте еще
раз напомнить, что я был там начальником охраны, а не начальником розыска.
Все мои обязанности относились к принятию мер по охране, к распределению
нарядов охраны, к допуску в места посещения посторонней публики, – вот в чем
состояли мои обязанности. Распределение мест в театре, билетов в театр – это
меня не касалось, это лежало, с одной стороны, на местных органах, а затем
был создан особый орган – бюро по выдаче билетов. Это бюро и вело дело.
Председатель. – Сообщите, пожалуйста, при каких условиях Вы совершали эти
поездки? Царь, например, едет в Киев – Вы едете с целым отрядом?
Спиридович. – На этот счет существует целая печатная инструкция.
Председатель. – Где она может находиться?
Спиридович. – В департаменте полиции, должно быть.
Председатель. – В каком отделе, – не помните?
Спиридович. – В особом отделе, должно быть.
Председатель (обращаясь к секретарю). – Нужно будет ее затребовать.
Спиридович. – Инструкция по охране государя императора при выезде из мест
государственной резиденции.
Председатель. – А сколько человек бывало у Вас в таких отрядах? Это – в
зависимости от поездок?
Спиридович. – Да.
Председатель. – А сколько по Вашей должности было филеров, которые следят?
Спиридович. – Извините, это не филеры. Это в наших разговорах очень
различается. Филер это есть агент наружного наблюдения.
Председатель. – А у вас как они называются?
Спиридович. – Это называется охранник, агент-охранник или младший стражник,
младший чин. Я так их называл. А филеры, это специально агенты охранного
отделения.
Председатель. – Сколько у вас таких агентов было?
Спиридович. – У меня их было 250 человек.
Председатель. – Это при выезде в Киев?
Спиридович. – Они и выезжали. Они прибавлялись из специальной команды. В
Петербурге была специальная команда для охраны министров и лиц, которых
нужно было охранять; вот оттуда и давали, когда было мало. Такой отряд был у
меня. Он был сформирован, разбит на десятки, десятки соединены в команды,
над командами были поставлены офицеры. Была принята чисто военная
организация.
Председатель. – Жандармские офицеры?
Спиридович. – Так точно.
Председатель. – Каково было число командовавших офицеров?
Спиридович. – Это стояло в зависимости от того, в какую местность их
приходилось командировать; а также в зависимости от того, сколько человек
было в наличности и чего требовала топография.
Председатель. – Оставим теперь внешнюю часть, она определилась. Коснемся
внутренней – Ваших свиданий с Кулябко и с Богровым.
Спиридович. – За несколько дней я обедал у Кулябко. Обедало несколько
человек. Во время обеда Кулябко говорит: «Зайди в кабинет, выслушай, там у
меня один молодой человек». Кончился обед, я пошел с Кулябко в кабинет,
молодой человек был мне представлен. Кто он, я не знал, я его видел тогда
впервые. И вот этот молодой человек, насколько помню, стал рассказывать при
мне Кулябко о заговоре нескольких лиц; указал на партию
социал-революционеров, сказал, что партия замышляет убийство Столыпина. О
государе ни одного слова не было сказано. Это продолжалось несколько минут.
Кулябко предлагал вопросы, а я не помню, предложил я ему вопрос или нет. Еще
Веригин пришел, кажется…
Председатель. – Веригин жив или нет?
Спиридович. – Жив. Он был тогда чиновником департамента полиции. Когда я
ушел оттуда, выслушавши это, я предложил ему несколько вопросов, и потом на
этом разговоре сенатором Трусевичем было построено целое обвинение меня в
допуске Богрова в театр.
Председатель. – Зачем Кулябко позвал Вас в кабинет?
Спиридович. – Может быть, он волновался.
Председатель. – Отчего же он волновался?
Спиридович. – Может быть оттого, что это было за несколько дней до приезда
государя и самих торжеств. Я не знаю, зачем он меня позвал.
Председатель. – Вы обсудили с Кулябко заявление молодого человека?
Спиридович. – При Богрове я с ним ничего не говорил.
Председатель. – Но Вы обсудили с ним эти вопросы?
Спиридович. – Тут ничего не было.
Председатель. – Вы подчеркиваете – тут, но мне важно знать не где это было,
а что было.
Спиридович. – Потом, должно быть, были и обсуждения, не помню. Богров должен
был, несколько времени спустя, еще нечто сообщить. Кто-то должен был, по его
рассказам, приехать, он должен был сообщить, в какой дом приедут. Вопрос об
установлении наблюдения меня не интересовал.
Председатель. – Понятно, что Кулябко волнуется: он начальник охраны,
приезжает царь, приезжают министры, а молодой человек го-ворит ему, что есть
предположение убить министра. Он естественно волнуется и приглашает вас,
своего родственника; при Богрове вы ничего, конечно, не говорите, только
слушаете рассказ. Но когда он ушел? Ведь то, что Вы сейчас сказали – это не
жизненно. Жизнь не допустила бы такого спокойного отношения к делу.
Спиридович. – Да, но Богров говорил о том, что будет.
Председатель. – Я так и понял и, вероятно, каждый понял бы, что Ваш
родственник и начальник охраны позвал Вас, чтобы посоветоваться с Вами.
Спиридович. – Потом, вероятно, это и было. Но я хочу остановиться на одном
разговоре с Богровым.
Председатель. – Что говорил Вам о Богрове Кулябко до того, как позвал Вас в
кабинет?
Спиридович. – Помню, Кулябко говорил мне, что этому человеку можно верить,
потому что он с ним давно работает и вполне ему доверяет.
Председатель. – Богров был осведомителем по какой части?
Спиридович. – По партии социал-революционеров. Но помню, он говорил, что с
ним можно вполне спокойно работать. Это была аттестация Кулябко…
Председатель. – Вы говорите, что это было за сутки до театрального
представления?
Спиридович. – Может быть. Я не помню, когда это было, но, во всяком случае,
до приезда государя.
Председатель. – Вы говорите, что Вы никакого участия в выработке плана, –
как быть с этим, не принимали?
Спиридович. – Не помню. Разговоры, безусловно, были, потому что тут был
товарищ министра внутренних дел Курлов с чинами департамента полиции.
Председатель. – Очевидно, был разговор с Курловым и с Веригиным по этому
поводу?
Спиридович. – Веригин был чин департамента полиции.
Председатель. – Кто еще приезжал из чинов департамента полиции?
Спиридович. – Был Веригин, Сенько-Поповский.
Председатель. – Этим Ваше участие и ограничилось? Потом Вы были в театре и
присутствовали при том, как Богров стрелял?
Спиридович. – Нет, виноват. Подходит день посещения государем театра. В 6
часов утра я выехал на маневры с бывшим государем верст за 50 и вернулся
часа в два. Когда я прошел в общую столовую, то услышал там, что
организация, о которой предупредил Богров, приехала. Виноват, это было
известно нам, кажется, еще утром.
Председатель. – Утром в день спектакля?
Спиридович. – В день маневров. Я взволновался тем, что организация приехала,
и уже наметил себе некоторый план в смысле переброски наряда. Когда я уезжал
с маневров, я условился с дворцовым комендантом Дедюлиным, где я буду стоять
при въезде в город и какой подал сигнал – куда государю ехать. Все это есть
в показании на следствии. Стоя в Святошино, я должен был в зависимости от
того, что я узнаю, махнуть таким образом, и шофер должен был узнать, куда
ехать. Цель была та, чтобы не везти государя императора по обставленным
нарядами улицам.
Председатель. – Почему?
Спиридович. – Потому что, раз мы верили начальнику розыска в том, что
прибыла террористическая организация, у меня не могло быть уверенности, что
она будет оперировать именно против Столыпина, и я не мог подвергнуть этому
риску государя.
Председатель. – Значит, Вы допускали возможность, что эта организация будет
действовать против бывшего императора?
Спиридович. – На это есть документы. Я сговорился с дворцовым комендантом,
что я ему махну. Когда я вернулся и застал Курлова, я настоял на том, чтобы
Курлов на бумаге сообщил дворцовому коменданту, что та организация, о
которой он предупреждал дворцового коменданта, уже прибыли и хотя, по
сведениям Киевского охранного отделения, она наметила в качестве объекта
своих действий министра, но можно опасаться выступлений ее и против
государя. Вот смысл той бумаги, которая была послана коменданту.
Председатель. – Зачем нужно было писать такую бумагу?
Спиридович. – Чтобы дать почувствовать дворцовому коменданту, что они должны
встрепенуться.
Председатель. – Зачем же бумага? Для этого достаточно было устного
осведомления.
Спиридович. – Слишком верили серьезности этого. Во всяком случае, это было
сделано.
Председатель. – Вы хотели освободить себя от ответственности?
Спиридович. – Ответственность ни с кого этим не снималась.
Председатель. – Что же предпринималось, ввиду серьезности положения, чтобы
арестовать эту организацию?
Спиридович. – Этого я не знаю, потому что я все время был в разъездах, делом
розыска и наблюдением за этой организацией я совершенно не мог
интересоваться.
Председатель. – Но нельзя же допустить, чтобы Вы этим не интересовались.
Спиридович. – Я очень интересовался, но не мог входить в это.
Председатель. – Но если Вы этим интересовались, то что же Вы сделали для
расследования на предмет ваших распоряжений? Вы говорите, что направили царя
по какой-то другой улице, – стало быть, Ваши собственные распоряжения стояли
в зависимости от того, что Вам удавалось узнать об этой организации.
Спиридович. – Не помню, видел ли я Кулябко. Может быть, когда я приехал с
маневров, с ипподрома, Кулябко сказал, что допустить проезд государя можно.
Председатель. – Вы участвовали в составлении упомянутой бумаги или Кулябко
ее писал?
Спиридович. – Писал не Кулябко, писали ее я и Курлов. Кулябко тут не было.
Председатель. – Все-таки на основной вопрос Вы не ответили. Положение вещей
было такое: утром приехала организация, Вы заведуете охраной царя, Вы
придавали этому серьезное значение, допуская, что объект замышляемого
покушения, Столыпин, может быть заменен другим объектом – царем. Что же Вы
сделали, чтобы узнать, арестована эта организация или нет?
Спиридович. – Очевидно, я спрашивал Кулябко и, должно быть, он ответил мне,
что этой организации в действительности нет. Возможно было, что эта
организация существует только в мыслях Богрова. Он говорил, что организация
приехала, что все они сидят у него в комнате, и их нельзя взять; кто-то
придет вечером и будет что-то передавать.
Председатель. – Но когда Вам рассказывали, что приехала организация, что она
сидит в комнате Богрова, не выходит и потому ее нельзя взять, – как Вам,
опытному лицу охраны, не показалось это бабьими сказками? Ведь Вы отлично
знаете, что в тысячах случаев организацию брали в той комнате, где она
сидит, что если организация не выходит на улицу, то это отнюдь не является в
глазах охраны препятствием к тому, чтобы ее арестовать, потому что на улице
как раз может разбежаться, а тут ее можно захватить наверняка.
Спиридович. – Извините, тогда я не мог судить обо всем этом. Я физически
находился на улице, я делал свое дело и не мог…
Председатель. – Кроме физического дела, у Вас было умственное, которое
заключалось в том, чтобы исполнить вашу непосредственную задачу – охранять
кого нужно в Киеве. Вы получили сведения, что эта организация приехала, как
же Вы не осведомились, арестована эта организация или нет?
Спиридович. – Моя работа заключалась в физической охране государя на улице
при участии товарища министра внутренних дел и начальника охранного
отделения с чиновниками.
Председатель. – Охрана царя от возможностей покушения на него – это дело
физической охраны или какой-нибудь другой?
Спиридович. – Вся эта работа разделяется на два вида. Одной работой ведает
охранное отделение, и я ею не ведал. Я теперь не помню, о чем говорил с
Кулябко, но, во всяком случае, у меня не было времени вникать в это.
Председатель. – Председателей Совета министров России убивали не каждый
день. Это был все-таки исключительный случай. Вы стояли очень близко к этому
делу. Вы, вероятно, очень волновались за участь вашего родственника Кулябко
и за Вашу собственную. Как же все обстоятельства этого дела не врезались в
вашу память? Вы должны ясно помнить, как Богров в нескольких шагах от
бывшего императора убил Столыпина, причем мог убить царя.
Спиридович. – Я еще не дошел до этого, я могу Вам описать весь день
подробно.
Председатель. – Но Вы помните только одно, что Вы написали бумагу Дедюлину.
Спиридович. – Потому что утром все делалось без меня. Я потом из разговоров
узнал. Утро для них всех было интересное. С семи часов утра до двух у них
было свидание с Богровым, вырабатывался план действий. Все это делалось без
меня.
Председатель. – У кого было свидание с Богровым?
Спиридович. – Все это есть во всеподданнейшем докладе. Но все это было без
меня, потому что я в 7 часов уехал, вернулся с маневров в 2–3 и что
произошло за это время, я не знаю.
Председатель. – Но что Вы делали с двух часов дня? Вы приехали, сошлись с
Курловым и написали бумагу Дедюлину.
Спиридович. – И моментально уехал на ипподром, куда должен был приехать
государь. Кажется, это был ипподром. Потом поехали в Киевскую лавру, куда
были направлены и мои наряды. Я метался, у меня не хватало внимания ни на
что другое. Может быть, это было ошибочно, но я был слишком спокоен за
Кулябку.
Председатель. – Вы знали тогда бывшего вице-директора или, может быть,
заведующего особым отделом департамента полиции того времени, А.Т.
Васильева?
Спиридович. – Да.
Председатель. – В каких Вы были отношениях?
Спиридович. – Я его знал с первых годов службы в Киеве. Он был товарищем
прокурора, и я соприкасался с ним, как начальник охранного отделения.
Председатель. – У Вас были хорошие отношения?
Спиридович. – Мы никогда не бывали друг у друга, но отношения были хорошие.
Председатель. – И в 1911–1912 годах тоже были хорошие отношения?
Спиридович. – Да.
Председатель. – Какой окраски волосы у Кулябки, – он блондин, шатен или
брюнет?
Спиридович. – Сейчас, пожалуй, седой.
Председатель. – А тогда какой он был?
Спиридович. – Блондин.
Председатель. – Но не очень светлый блондин. Он не рыжий?
Спиридович. – Нет. Немного ударяет в темное.
Председатель. – А у Вас не переменился цвет волос? Вы не были тогда
посветлее?
Спиридович. – Нет.
Председатель. – Про Вас знакомые не говорят, что Вы рыжей окраски?
Спиридович. – Нет. Когда я не бреюсь, то можно сказать, что я рыжий, но я
всегда бреюсь. <…>
ГА РФ. Ф. 1467. Оп. 1. Д. 352. Л. 1–29. Маш. экз.
Опубл.: Падение царского режима. М.–Л., 1927. Т. III. С. 27–45.
Электронную версию документа предоставил Фонд изучения
наследия П.А.Столыпина
www.stolypin.ru/
Здесь читайте:
Столыпин Петр
Аркадьевич (биографические материалы)
Тайна убийства Столыпина
(сборник документов)
Богров Дмитрий Григорьевич
(1887-1911). Из еврейской семьи, убийца Столыпина
Вадим Кожинов в кн. Россия век XX глава 3
Платонов О.А. История русского народа в XX веке.
Том 1 глава 27
и глава 28
Анна Герт Столыпинская
утопия в контексте истории
|
