|
|
П.А.Столыпин
Письма П.А. Столыпина С.М. Лукьянову
Письмо С.М. Лукьянову
19 сентября 1909 г.
Доверительно
Милостивый Государь
Сергей Михайлович.
Письмом от 20 июля сего года, за № 105, Ваше Высокопревосходительство
сообщили мне имеющиеся у Вас сведения об усиливающейся в Казанском крае
пропаганде магометанства, выражающейся, между прочим, в строительстве
мечетей в местах жительства крещеных инородцев.
По поводу сего считаю долгом прежде всего уведомить Вас, Милостивый
Государь, что министерством своевременно уже было обращено внимание на
участившиеся за последнее время ходатайства о постройке мечетей.
Поэтому вопросы о разрешении мечете-строительства в каждом отдельном случае
разрешаются не иначе, как по собрании точных сведений, не находится ли
местность, предположенная под постройку мечети, в районе со смешанным
населением. При этом в подобных местностях, особенно если они населены
крещеными инородцами, сооружение мечетей не разрешается.
К сему не лишним считаю присовокупить, что по закону сооружение мечетей
происходит беспрепятственно там, где они обслуживают потребности населения в
200 душ мужского населения и что министру внутренних дел представляется
возможным разрешать или не разрешать постройку лишь в тех случаях, когда
мечеть предназначена на меньшее, чем указано, число мужских душ.
Обращаясь от этого частного вопроса к вопросу общего характера о
мусульманской пропаганде, считаю своим долгом довести до сведения Вашего
Высокопревосходительства, что все сосредоточенные в министерстве сведения
показывают, что это, не подлежащее отрицанию, явление, не может быть
рассматриваемо как явление, несущее действительную опасность Православной
цер-кви. Правда, по издании Высочайшего указа 17 апреля 1905 года1 в
некоторых местностях наблюдался довольно усиленный переход христиан в
магометанство. Но исследование этого течения с полной ясностью показало, что
оно совершенно не коснулось (не считая единичных случаев) коренного русского
населения. Переходили в мусульманство, местами больше, местами меньше, те
новокрещеные инородцы, которые, не окрепнув в православной вере,
возвращались к вере своих отцов или приобщались к мусульманству, как к
религии, к которой они, в силу татарского влияния, имели склонность и
раньше.
Излагая сказанное, я, однако, далек от мысли умалять значение того движения,
которое в настоящее время наблюдается в Казанском крае и вообще в Поволжье и
которое нельзя не назвать борьбою между православно-русским и
магометанско-татарским началом.
Вашему Высокопревосходительству известно, что нигде и никогда проповедь
христианства не имела успеха среди мусульманского населения. Причины этого
явления весьма сложны, но наличность его несомненна. С другой стороны, и
магометанство не имело успеха в среде христианского мира. Магометанские
вожди покоряли и порабощали христианские народы, но покоренные оставались,
несмотря на тяжкий гнет, верными сынами Христовой церкви.
Для народа христианского столкновение с мусульманским миром знаменует не
религиозную борьбу, а борьбу государственную, культурную. Этим объясняется
тот успех, который получила за последнее время панисламская пропаганда,
успех, который у нас в России имеет особо важное значение.
С 1905 года в среде татар Поволжья стало усиленно развиваться национальное
оживление, получившее религиозную окраску и выразившееся и в устройстве
мечетей даже в небольших деревнях, и в открытии школ, и в издании
литературных произведений. По татарским деревням стали разъезжать
книгоноши-женщины и мужчины с газетами, книжками, листками и проч.
Повсеместно у татар возрос интерес к просвещению, стремление к сознательной
жизни, к национальному самоопределению. Этим настроением татарского и вообще
мусульманского населения широко воспользовалась та часть его духовенства и
светских вожаков, которая принадлежит по своим воззрениям к так называемому
прогрессивному направлению.
С точки зрения этих деятелей, представлялось чрезвычайно важным не только
внутренне усилить татарско-мусульманское население, но и приобщить к нему и
то соседнее инородческое население, частью тюрско-татарского, частью
финского происхождения, которое не успело еще ни национально
самоопределиться, ни приобщиться к русской народности. Население этого
разряда, религиозно не просвещенное и не цивилизованное, представляет ту
культурно-инертную среду, которая обратится без сомнения в ту сторону и
приобщится к той среде, которые окажутся более деятельными. В настоящее
время обстоятельства сложились таким образом, что культурный перевес
находится на стороне сравнительно цивилизованного татарского населения, сила
которого заключается в воодушевлении национально-религиозной идеей
панисламизма. Хотя эта идея еще далеко не проникла в глубину слоев всего
населения, но вся важность, даже опасность ее для нашего государства не
подлежит сомнению. Нельзя не иметь в виду, что почти вся многомиллионная
масса русского мусульманства охватывает многочисленные народности,
принадлежащие, за немногими исключениями, к одному тюркскому племени,
говорящему хотя и на разных наречиях, но на одном языке. Нельзя далее
упустить из виду и того, что наше 15-миллионное мусульманство населяет, живя
почти в одной меже, громадные пространства, имеющие свои, далеко не забытые,
исторические и культурные традиции.
Очевидно, что при таком положении мусульманский вопрос в России не может не
считаться грозным. Поэтому всякое активное проявление магометанства в той
или иной форме, или в той или иной части Империи заслуживает самого
серьезного внимания, самой решительной борьбы со стороны правительства.
Возвращаясь к Поволжью и, в частности, к Казанскому краю, я не могу не
отметить, что к этой местности, местности с инородческим населением,
колеблющимся, как сказано, между русско-пра-вославным и
татарско-мусульманским влиянием, должны быть направлены серьезные усилия к
пресечению национально-татарского натиска. Отказаться от этой борьбы значило
бы отказаться от своих вековых исторических задач, отрицательные последствия
чего не исчислимы. Всякая борьба достигает, конечно, только тогда намеченной
цели, когда она ведется совершенным оружием. Из них бесспорно первейшим
является надлежаще поставленная и хорошо материально и духовно оборудованная
школа как светская, так и церковная. Казанский край не богат просвещением. В
частности, наши крещеные инородцы остаются во мраке невежества. Это именно и
облегчает татарам их совращение в ислам ради татаризации. Правда, в
Казанском крае, где наиболее заметно отпадение от православия, имеются
школы, содержимые братством Св. Гурия, но размеры отпускаемого на них
содержания столь ничтожны, что помещения этих школ, равно как и учителя,
вовсе не имеющие надлежащей педагогической подготовки, совершенно не
соответствуют своему назначению. Далее, среди миссионеров, призванных
просвещать инородцев, много лиц совершенно не знакомых с местными наречиями,
а это без сомнения парализует их деятельность. Что касается светских школ,
то их недостаточно по числу, кроме того, они равным образом не надлежаще
оборудованы, да едва ли и приспособлены к выполнению тех особо высших задач,
которые, без сомнения, должны иметься в виду у правительства. Таким образом,
успех мусульманской пропаганды в значительной части облегчается
недостаточным и не надлежаще поставленным противодействием.
Без сомнения в местной жизни найдутся еще и другие многочисленные причины,
объясняющие успехи татарской пропаганды и дающие ключ к удачному разрешению
вопроса и прочной постановке русского влияния среди инородцев. Причины эти,
очевидно, сложны, и на обязанности правительства лежит детальное их
изучение. Не подлежит сомнению, что в настоящем деле все правительственные
силы должны быть мобилизованы, так как важность государственных задач
очевидна.
Государство наше, действовавшее во все времена в тесном единении с церковью,
и в данном деле не может и не должно обособляться от нее. Поэтому, по моему
убеждению, работа правительства в Поволжье и, в частности, в Казанском крае
должна, прежде всего, идти рука об руку с Православной церковью. Только в
этом случае можно рассчитывать на вящий успех в деле.
Предположив, предварительно принятия каких-либо конкретных мер, всесторонне
обсудить и сообразить все дела нашего культурного труда в Поволжье в особом
совещании, в составе нарочито осведомленных с местными условиями лиц, я
признаю безусловно необходимым приобщить к имеющим быть суждениям и
представителей Православной церкви. В среде наших иерархов особо полезными
для этого дела намечаются сами собою местные деятели: преосвященный Андрей2,
викарий епископа Казанского, уже положивший свой труд в качестве
руководителя братства Св. Гурия в деле поместного миссионерства, и
преосвященный Алексий3, ректор Казанской Духовной академии, небезызвестный
своею деятельностью миссионер на Юге России.
Покорнейше прося Ваше Высокопревосходительство оказать мне в сем последнем
отношении, как и вообще во всем изложенном деле, Ваше содействие и о
последующем почтить меня уведомлением, пользуясь случаем выразить Вам
чувства глубокого уважения и совершенной преданности.
Подписал: П. Столыпин
19 сентября 1909 г.
№ 5496
РГИА. Ф. 821. Оп. 1. Д. 800. Л. 50–54. На бланке «Министр внутренних
дел». Машинопись.
Опубл. во фрагментах: Смолич И.К. История русской церкви, 1900–1917. В 2 ч.
– Ч. 2. – М., 1997. – С. 209–210; Шпицберг И. Церковь и русификация
бурято-монгол при царизме // Красный архив. – 1932. – Т. 53. – С. 100–128.
Примечания к письму:
Весной 1905 г. Комитет министров уклонился от обсуждения проблем
мусульманской политики, сославшись на разработку этих вопросов Особым
совещанием по веротерпимости во главе с графом Игнатьевым. Основное внимание
совещания сосредоточилось на опасности, исходившей, по мнению участников
совещания, от волжских татар, стремящихся «отатарить весь
русско-му-сульманский мир» (РГИА. Ф. 1276. Оп. 2. Д. 593. Л. 9), однако
совещание не приняло каких-либо решений, считая это делом ведомств. В мае
1908 г. в газете «Новое время» была опубликована статья «Магометанская
агитация» об организованном массовом переходе в мусульманство новокрещенцев
Поволжья. По этому поводу Министерство внутренних дел запросило казанского
губернатора. Тот отметил, что значительное число перешедших из христианства
в мусульманство, после объявления указа о веротерпимости, является
нормальным, указав при этом на сокращение, в последнее время, числа прошений
о возвращении в мусульманство. В 1910 г. было образовано Особое совещание по
выработке мер для противодействия татаро-мусульманскому влиянию в
Приволжском крае. Совещание отметило, что правительство, сосредоточившись на
борьбе с революционным движением, не обратило вовремя внимание на
становление и развитие мусульманского движения, которое «приняло настолько
своеобразные и резко выразившиеся формы, что государство, во имя своих
веками освященных задач и интересов, не может оставить его без самого
серьезного внимания» (РГИА. Ф. 821. Оп. 133. Д. 472. Л. 1). По итогам работы
совещания последовало представление Министерства внутренних дел в Совет
министров от 15 января 1911 г. за № 535 «О мерах для противодействия
панисламскому и пантуранскому (пантюркистскому) влиянию среди мусульман».
Предполагалось усилить поддержку (в том числе материальную) православной
миссионерской деятельности, учредить при государственных школах библиотеки и
читальни, улучшить материальное положение православного сельского
духовенства в инородческих местностях, ограничить мусульманские школы (мектебе
и медресе) строго конфессиональными рамками, устранить из них преподавание
предметов общего характера, в том числе и русский язык, чтобы привлечь
стремящихся к светскому образованию в государственные школы. Было предложено
проводить испытания кандидатов в муллы на русском (а не татарском) языке и
не в Уфе, а в губернских комиссиях. Специальными циркулярами МВД
предлагалось пресекать в корне влияние Турции, не допускать к исполнению
обязанностей мулл людей, получивших образование за границей, особенно в
Турции и в Египте, а также в новометодных медресе в самой России, если они
не имели удостоверения о «непричастности к религиозно-племенной агитации».
Предполагалось содействовать развитию сети общеобразовательных школ для
местного населения. Начальное образование «крещеным инородцам»
предполагалось давать на русском языке, увеличить для подготовки учителей
для инородческих училищ число учительских семинарий и церковно-учительских
школ, ввести в учительских семинариях, расположенных в губерниях с
мусульманским населением, преподавание местных языков в качестве
обязательного предмета, дополнить курс Восточного факультета Петербургского
университета кафедрами для изучения языков, истории и этнографии тюркских и
иранских народов, населяющих российские области и приграничные государства.
Правда, позднее Совещание по делам инородческой школы высказалось за
сокращение числа языков, на которых допускалось начальное обучение, чтобы
искусственно не пробуждать «национальное самосознание инородцев» (РГИА. Ф.
1022. Оп. 1. Д. 28. Л. 24).
1 Имеется в виду Высочайший указ от 17 апреля 1905 г. «Об укреплении начал
веротерпимости», который ослабил давление на иноверческие религиозные
течения. В частности, провозглашалось, что «отпадение от Православной веры в
другое христианское исповедание или вероучение не подлежит преследованию и
не должно влечь за собою каких-либо невыгодных в отношении личных и
гражданских прав последствий». Разрешалось «распечатать» все молитвенные
дома, закрытые как в административном порядке, так и по определению судебных
мест. Признавались «подлежащими пересмотру» законоположения, касающиеся
«важнейших сторон религиозного быта лиц магометанского исповедания» (3 ПСЗ.
– Т. 25. – № 26125).
2 Андрей (князь Александр Алексеевич Ухтомский) (1872–1937) – [архи]епископ
Уфимский и Мензелинский, миссионер, один из основателей катакомбного
движения истинно православных христиан в России. 2 декабря 1895 г. в Казани
архимандритом Антонием (Храповицким) был пострижен в монашество с именем
Андрей, 5 декабря рукоположен в иеродиакона, 6 декабря – в иеромонаха, 7
декабря причислен к братии Казанского архирейского дома. 23 июля 1899 г.
назначен наблюдателем миссионерских курсов при Казанской Духовной академии и
наместником Казанского в честь Преображения Господня монастыря с возведением
в сан архимандрита. С 23 августа 1900 г. член Совета св. Гурия Казанского
братства и член Казанского епархиального училищного совета. В 1905 г.
основал при Братстве св. Гурия Общество христианской взаимопомощи для
охранения православных от «иноверной кабалы». В мае 1907 г. был вызван
обер-прокурором Святейшего Синода П.П. Извольским в С.-Петербург, где
изложил свой проект улучшения миссионерского дела в Казанской епархии, где
наблюдалось отпадение крещеных татар в магометанство. Результатом обсуждения
проекта стало учреждение 3-го миссионерского, Мамадышского, викарийства. 3
сентября 1907 г. был утвержден епископом Мамадышским, викарием Казанской
епархии, с назначением председателем педагогического совета миссионерских
курсов Казани и настоятелем казанского Преображенского миссионерского
монастыря. Председатель совета Братства св. Гурия, добился открытия
Трехсвятительского крещено-татарского мужского скита (с 1911 г. монастырь),
Покровской крещено-татарской женской общины (1908), множества новых
инородческих приходов, настаивал на совершении богослужения на инородческих
языках. Основатель и председатель учрежденного 4 февраля 1909 г. кружка
сестер-сотрудниц Братства св. Гурия. При кружке под его руководством
издавался просветительский журнал «Сотрудник Братства святителя Гурия»
(1909–1911). В начале 1908 г. в типографии Казанского университета была
напечатана его записка «О мерах по охранению Казанского края от постепенного
завоевания его татарами», датированная 14 января 1908 г. В записке
указывалось на опасность сплочения российских мусульман посредством развития
сети татарских мусульманских религиозных общин, перехода народов Поволжья,
принявших ранее православие, в мусульманство, говорилось также о
необходимости принятия срочных мер по ослаблению пан-татарской (пан-исламистской)
пропаганды. В числе подобных мер епископ Андрей предлагал организовать
издание печатных органов для народа и «для общества» в противовес
магометанским изданиям, восстановить православные приходы, развивать
христианское просвещение, поддерживать отдельные малые народности и
допустить использование их родных языков при обучении и богослужении,
активизировать деятельность миссионерского общества, ограничить инославную и
иноверческую пропаганду и т. д. (РГИА. Ф. 1276. Оп. 4. Д. 815. Л. 1–4об.).
Записка епископа Андрея была послана П.А. Столыпиным министру народного
просвещения А.Н. Шварцу и обер-прокурору Святейшего Синода П.П. Извольскому
с предложением составить заключение по предложенной им программе мероприятий
(Там же. Л. 5, 6).
3 Алексий (Алексей Васильевич Молчанов) (1853–1914) – архиепископ
Картлийский и Кахетинский, экзарх Грузии, духовный писатель, проповедник,
автор статей по богословским вопросам. 22 октября 1885 г. рукоположен в
священника. В 1887–1899 г. служил законоучителем 1-й и 3-й гимназий в
Казани, а также училища глухонемых детей. 4 сентября 1899 г. принял постриг,
возведен в сан архимандрита. С 7 сентября 1899 г. ректор Казанской Духовной
семинарии, с 20 июля 1900 г. ректор Казанской Духовной академии. 9 сентября
1900 г. был хиротонисан в епископа Чистопольского, викария Казанской
епархии. Председатель Совета миссионерских курсов, Комиссии по наблюдению за
преподаванием Закона Божьего в учебных заведениях Казани, Общества
вспомоществования недостаточным студентам академии. С 26 марта 1905 г.
епископ Таврический и Симферопольский, с 5 ноября 1910 г. епископ Псковский
и Порховский, с 17 апреля 1912 г. епископ Тобольский и Сибирский. Прекратил
дело по обвинению Г.Е. Распутина в хлыстовстве. Со 2 ноября 1913 г. экзарх
Грузии, архимандрит Картлийский и Кахетинский.
Письмо С.М. Лукьянову
21 сентября 1909 г.
Сов[ершенно] секретно
Председатель Совета министров
21 сентября 1909 г.
Его Высокопревосходительству
С.М. Лукьянову
Милостивый Государь
Сергей Михайлович,
Имею честь препроводить при сем Вашему Высокопревосходительству копию с
весьма секретного письма министра Императорского Двора от 18 сего сентября
за № 1166, по делу о разводе супругов Бутович1.
Примите, Милостивый Государь, уверение в отличном моем уважении и
совершенной преданности.
П. Столыпин
Примечания к письму:
1 Ливадия
Милостивый Государь
Петр Аркадьевич.
Государь Император, приняв во внимание доводы, изложенные Вами в письме к
Его Величеству, поставил на рапорте Св[ятейшего] Синода по делу о разводе
супругов Бутович резолюцию в предположенном Синодом смысле, а именно: чтобы
дело было возвращено в консисторию для нового дополнительного пересмотра.
Его Величество, согласившись на это, надеется, что Вы совместно с
обер-прокурором Св[ятейшего] Синода наблюдете за тем, чтобы консистория не
затянула этого дела и представила бы Св[ятейшему] Синоду такое решение,
которое последним могло бы быть утверждено. При этом Его Величеству угодно,
чтобы затем решение Св[ятейшего] Синода было окончательным, не желая более
входить в рассмотрение этого частного дела, но вместе с тем Государь
Император изволил высказать пожелание, чтобы Св[ятейший] Синод при своем
решении имел в виду, что Его Величество не может оставаться безучастным
зрителем там, где несправедливость допускается лишь из-за формальных
мотивов, что в данном случае подтверждается заключением самого Синода, а в
особенности мнением его меньшинства, которое говорит, что брак этот с
нравственной стороны подлежит расторжению, препятствием к чему являются лишь
причины чисто формального характера.
Государь Император просит Ваше Высокопревосходительство доводить до сведения
Его Величества о занятиях по этому делу консистории и Св[ятейшего] Синода, а
также ранее окончательного постановления Синода поставить Его Величество в
известность о предположенном решении.
Прошу принять уверение в совершенном почтении и преданности.
Барон Фредерикс
18 сентября 1909 г.
№ 1166 (Опубл.: Былое. – 1926. – № 2 (36). – Л., 1991. – С. 86).
Речь идет о скандальном бракоразводном процессе супругов В.Н. и Е.В. Бутович,
в который были втянуты Николай II, П.А. Столыпин, министр Императорского
Двора В.Б. Фредерикс, обер-прокурор Синода С.М. Лукьянов. Суть
происходившего состояла в том, что военный министр В.А. Сухомлинов решил
жениться на Е.В. Бутович (урожд. Гошкович), состоящей в браке с В.Н.
Бутовичем, хотя и жившей с ним раздельно. Чтобы вступить в новое
супружество, Е.В. Бутович подала иск о расторжении брака. На помощь своей
нареченной Сухомлинов привлек главноуправляющего канцелярией по принятию
прошений на Высочайшее имя барона А.А. Будберга. В своем первоначальном
исковом прошении на имя Николая II Бутович обвинила своего мужа в жестоком с
ней обращении, «доходящем до истязательства». Получив прошение, Будберг,
минуя судебные власти, распорядился провести расследование этой жалобы, в
ходе которого якобы был установлен «факт» истязания В.Н. Бутовичем своей
жены. Но в связи с тем, что законопроект Синода, расширяющий поводы к
разводу, включая и физические истязания, не прошел еще через законодательные
инстанции, то бракоразводные дела должны были проводиться по старому
законодательству. Из Парижа, где в это время проживал Бутович, при
непосредственном содействии известного авантюриста И.Ф. Манасевича-Мануйлова
был доставлен «компромат» о супружеской неверности В.Н. Бутовича.
Использовав свидетельские показания ряда лиц, собранных с нарушением
необходимых юридических процедур, а также материалы «расследования» Будберга,
Е.В. Бутович подала в Петербургскую консисторию прошение о расторжении брака
ее с В.Н. Бутовичем, обвинив его на сей раз в прелюбодеянии. Под давлением
«сверху» консистория, допустив ряд правонарушений (например, свидетели
истицы не были допрошены, а сам В.Н. Бутович не был уведомлен о начале
против него дела), в течение нескольких дней рассмотрела дело и 11 мая 1909
г. представила его на утверждение Синода. О постановлении консистории был
уведомлен и В.Н. Бутович. Однако объявленная свадьба В.А. Сухомлинова и Е.В.
Бутович в назначенный день не состоялась, ибо В.Н. Бутович опротестовал
консисторское решение и прислал в Синод две апелляционные жалобы. В
результате Синод вынужден был отменить постановление консистории, а
собравшиеся на свадебный пир, не солоно хлебавши, вынуждены были разъехаться
по домам. Тогда В.А. Сухомлинов обратился непосредственно за помощью к
Николаю II, который решил лично вмешаться и поторопить Синод с его
«благополучным» решением к 1 сентября 1909 г. Характерно, что «дело
Бутовичей» велось в величайшем секрете. На заседаниях присутствовали только
члены Синода: митрополит Петербургский Антоний, архиепископ Алеутский
Платон, епископы Рязанский – Никодим и Тобольский – Антоний, протопресвитеры
отец И. Янышев и А.А. Желобовский, а из светских чинов – обер-прокурор
Синода С.М. Лукьянов, его заместитель – А.П. Рогович, управляющий
синодальной канцелярией С.П. Григоровский и его помощник С.Г. Рункевич.
Большинство документов в канцелярию не сдавалось, а отправлялось в особо
секретный отдел Синодального архива, в запечатанных конвертах с надписью:
«Вскрывать только по распоряжению г[осподина] обер-прокурора или
управляющего синодальной канцелярией». В своем всеподданнейшем докладе
Николаю II 28 августа 1909 г. Синод, проведя четыре заседания, все же счел
необходимым просить «продлить срок для решения дела до тех пор, пока будут
выполнены требуемые существом дела и законом действия по судебной проверке
доказательств той и другой стороны, без каковой проверки постановление в
пользу той или иной стороны совершенно невозможно и по закону и по
христианской совести» (Былое. – 1926. – № 2 (36). – Л., 1991. – С. 82).
Синод постановил возвратить «дело Бутовичей» епархиальному суду
Петербургской духовной консистории. 3 сентября 1909 г. П.А. Столыпин
направил обер-прокурору С.М. Лукьянову письмо, к которому была приложена
следующая шифрованная телеграмма от барона В.Б. Фредерикса:
«За неимением шифра для сношения с обер-прокурором Св. Синода прошу Ваше
Высокопревосходительство – передайте тайному советнику Лукьянову следующее:
Государь Император, ознакомившись с перепискою по делу о разводе супругов
Бутович, поручил мне сообщить Вашему Превосходительству нижеследующее: Его
Императорское Величество, разделяя доводы членов Св. Синода в отношении
недоказанности прелюбодеяния Бутовича, сомневается, чтобы какие-либо
добавочные показания могли бы дать убедительные для Св. Синода
доказательства виновности Бутовича, а лишь затянут дело на неопределенный
срок. Государь Император усмотрел из высказанной Вами в Вашем*, что
совместная жизнь супругов Бутович немыслима, что развод не может состояться,
главным образом, лишь по причинам формального свойства и что члены Св.
Синода не признают другой применимой к данному случаю причины развода –
кроме прелюбодеяния.
Принимая во внимание изложенное, Его Величеству угодно решить этот вопрос на
основании верховных своих прав, почему Государь Император повелевает Св.
Синоду представить новый доклад, дающий возможность решить это дело в смысле
развода супругов Бутович и ожидает от усердия владык – членов Св. Синода, и
Вашего Превосходительства такой постановки этого вопроса, которая, ничем не
задевая достоинства членов Синода, содержала бы такие нравственные мотивы,
которые дали бы основание вмешательства верховной власти.
Ожидая скорейшей присылки доклада Св. Синода и Вашего относительного него
заключения, Государь Император желает, чтобы Вы ознакомили статс-секретаря
Столыпина с содержанием этой телеграммы и совместно с ним обсудили бы способ
исполнения выраженной Высочайшей воли.
Благоволите по получении сего меня уведомить телеграммой для доклада Его
Величеству, когда предполагаете возможным прислать означенный доклад Синода»
(Там же. – С. 82–83).
На следующий день, 4 сентября, С.М. Лукьянов в телеграмме на имя В.Б.
Фредерикса доложил о том, что «сегодня утром члены Синода приступили к
обсуждению способов исполнения Высочайшей воли» (Там же. – С. 83). После
пяти заседаний Синод 11 сентября 1909 г. представил царю новый доклад, в
котором говорилось, что Синод, «руководствуясь духом Божественного писания и
основанными на нем священными канонами церкви, долгом беспристрастия и
строгого соблюдения закона, вынужден, не обинуясь, свидетельствовать пред
Вашим Императорским Величеством, что сего он сделать не может, не колебля
священных канонов и не роняя своего достоинства как блюстителя всех уставов
церковных» (Там же. – С. 84). Чтобы как-то выйти из «тупика», Синод просил
Николая II повелеть: «1, или, согласно первоначальному предположению Синода,
подвергнуть пересмотру и дополнению уже последовавшее в С.-Петербургской
консистории определение по иску госпожи Бутович, обвинявшей мужа в
прелюбодеянии, 2, или же, прекратив дело о расторжении брака Бутовичей, по
прелюбодеянии мужа, предоставить госпоже Бутович вчинить новый иск о
расторжении брака по иной какой-либо причине, законом признаваемой, хотя бы,
например, по добрачному сумасшествию мужа, так как в деле имеется указание
на наследственную психическую ненормальность г-на Бутовича» (Там же. – С.
85). 21 сентября 1909 г. Столыпин направил обер-прокурору Лукьянову второе
письмо, к которому была приложена копия письма барона Фредерикса. На
синодальном докладе Николай II сделал надпись: «Подвергнуть пересмотру и
дополнению уже последовавшее в Петербургской консистории определение по
известному иску и незамедлительно привести дело к желательному окончанию»
(Там же. – С. 86–87). После получения Высочайшей резолюции Петербургская
консистория и Синод капитулировали. 10 ноября 1909 г. консистория вынесла
решение о расторжении брака Бутовичей по прелюбодеянии мужа, с
предоставлением Е.В. Бутович права вступить в новый брак немедленно, а В.Н.
Бутовичу по исполнении церковной епитимьи, т. е. через два года. Чтобы
Бутович не использовал права обжалования решения консистории, она вместо
реального срока окончания дела пометила, что решение состоялось 6–7
сентября, Синод же приступил к рассмотрению дела 11 ноября, когда
апелляционный срок оказался уже пропущенным. Однако ожидаемого единогласного
решения в Синоде не состоялось, ибо епископ Рязанский Никодим отказался его
подписать. Обосновывая свое особое мнение, он писал: «Я, по голосу своей
совести, не нашел в себе решимости, чтобы голосовать со всеми членами за
утверждение приговора консистории о расторжении сего брака и тем от лица
церкви запятнать человека всенародно позорным наименованием «прелюбодея» без
достаточных оснований (так как факта прелюбодеяния его не обнаружено) и без
предоставления ему широкой возможности защиты» (Там же. – С. 93). Тем не
менее, 12 ноября 1912 г. Синод принял решение о расторжении брака супругов
Бутович.
Электронную версию документа предоставил Фонд изучения
наследия П.А.Столыпина
www.stolypin.ru/
Здесь читайте:
Столыпин Петр
Аркадьевич (биографические материалы)
Столыпин П.А. Переписка. М. Росспэн,
2004.
Тайна убийства Столыпина
(сборник документов)
Вадим Кожинов в кн. Россия век XX глава 3
Платонов О.А. История русского народа в XX веке.
Том 1 глава 27
и глава 28
Анна Герт Столыпинская
утопия в контексте истории
|
