Добрушкин Е.М.

О МЕТОДИКЕ ИЗУЧЕНИЯ "ТАТИЩЕВСКИХ ИЗВЕСТИЙ"

XPOHOC

БИОГРАФИЧЕСКИЙ УКАЗАТЕЛЬ

ИСТОРИЧЕСКИЕ ИСТОЧНИКИ

ГЕНЕАЛОГИЧЕСКИЕ ТАБЛИЦЫ

БИБЛИОТЕКА ХРОНОСА

ПРЕДМЕТНЫЙ УКАЗАТЕЛЬ

ИСТОРИЧЕСКИЕ ОРГАНИЗАЦИИ

СТАТЬИ НА ИСТОРИЧЕСКИЕ ТЕМЫ

РЕЛИГИОЗНЫЕ ТЕРМИНЫ

КАРТА САЙТА

Текстологический подход играет первостепенную роль в ре­шении одной из самых старых историографических и источнико­ведческих проблем - проблемы происхождения «татищевских известий». Напомним, что «татищевскими» принято называть та­кие оригинальные известия «Истории Российской» В. Н. Татище­ва, которые не имеют аналогии ни в одном из дошедших до на­шего времени источников. Проблема, как известно, заключается в определении источников этих многочисленных оригинальных сообщений двух авторских редакций «Истории». Несмотря на до­вольно значительный «возраст» проблемы, она не решена до се­годняшнего дня. Как и в предшествующей историографии, в наше время существуют две противоположные точки зрения на вопрос •о происхождении неподтвержденных источниками чтений «Исто­рии Российской». По одной из них все эти сообщения восходят к исчезнувшим летописным памятникам, имевшимся в распоряже­нии Татищева, и поэтому они вполне достоверны. Сторонники

этой точки зрения исходят из тезиса о том, что Татищев перепи­сывал известия бывших у него источников, ничего существенного не внося от себя, лишь комментируя их в примечаниях1. В каче­стве доказательства приводится аргумент о «вероятности» «тати­щевских известий», об их соответствии показаниям известных источников. Слабость этого аргумента, известного со времен Болтина, уже отмечалась в литературе2. Дополнительного обос­нования безусловно требует и другой, не менее важный и часто используемый аргумент, основанный на том, что некоторые ори­гинальные сообщения «Истории» как бы дополняют описания событий, имеющиеся в известных источниках. Обратив внимание на это обстоятельство, исследователи делают вывод: следова­тельно, Татищев пользовался полными редакциями (лучшими списками) известных и сейчас летописей или же вообще неизве­стными в настоящее время памятниками. Этот аргумент обычно подкрепляется ссылкой на то, что сам историк среди использо­ванных им источников назвал и такие, которые не обнаружены по сей день, например «Раскольничью» летопись3. На это можно возразить следующее. Если какое-то известие сохранилось в кратком и пространном видах, то возможен не один, а, по край­ней мере, два случая взаимоотношения их текстов: либо один вариант сокращен сравнительно с другим, либо другой вариант дополнен относительно первого. Поэтому, «если в одних списках произведения имеются куски текста, отсутствующие в других списках того же произведения,- необходимо определить, встав­лены ли эти куски в произведение (в одних списках) или же ис­ключены из него (в других списках)»4. Даже если точно изве­стно, что существовали и полная, и краткая редакции текста ле­тописи, то это еще само по себе не означает, что Татищев поль­зовался именно полной редакцией. Вопрос ведь и заключается в том, на основании чего историк дополнял известные тексты ле­тописи: на основании источников или же собственных рассужде­ний. Утверждение, что эти «полные известия» содержались именно в неизвестных теперь татищевских источниках, также следует подкрепить аргументами: ведь неизвестные татищевские лето­писи могли содержать в себе эти известия, но могли и не содержать их. Степень вероятности в данном случае логически одинакова.

Довольно часто приходится сталкиваться и с аргументами об­щего характера в защиту достоверности оригинальных чтений «Истории»: Татищеву незачем было «изобретать» эти сведения «татищевские известия» конкретны, содержат в себе такие мел­кие подробности описания событий, которые Татищевым не мог­ли быть выдуманы8. Но если нам неизвестны мотивы, которыми мог руководствоваться историк XVIII в. при создании своих из­вестий, то это никак не означает, что подобных мотивов не было или не могло быть. Вопрос заключается не в том, мог или не мог Татищев «выдумывать» сведения, а в том, действительно ли они взяты из какого-то источника или же принадлежат Татищеву, вышли из-под его пера.

Другая часть исследователей считает, что «татищевские из­вестия» созданы самим автором «Истории Российской», причем как при написании I, так и II редакций7. Свой вывод о недосто­верности оригинальных сообщений «Истории» исследователи обосновывают специальным анализом конкретных сообщений. Татищева и текстов источников - летописей. Широкое исследо­вание «Истории Российской» было предпринято С. Л. Пештичем, работы которого имеют важнейшее значение в изучении пробле­мы происхождения «татищевских известий». В основе исследова­ния С. Л. Пештича лежит изучение самих текстов «Истории», ее источников и других сочинений историка. Ученому удалось доказать принадлежность целого ряда оригинальных сообщений «Истории» перу Татищева и выявить большую редакторскую работу историка по созданию этих сообщений в обеих редакциях «Истории». Основные выводы С. Л. Пештича, несмотря на неоднократную попытку опровергнуть их, остаются в силе и сейчас. Однако рамки общего исследования по историографии XVIII в. не позволили С. Л. Пештичу до конца решить проблему проис­хождения «татищевских известий»; для этого необходимо специ­альное монографическое исследование «Истории Российской» В. Н. Татищева.

Таким образом, в настоящее время вопрос о происхождении «татищевских известий» в целом остается открытым8. В то же время перед всеми современными исследователями истории Древней Руси стоит вопрос о возможности использования ориги­нальных чтений «Истории Российской». По нашему мнению, к не подтвержденным источниками сведениям Татищева следует от­носиться так же, как принято подходить к еще не проверенному источнику: их можно использовать только с оговоркой о том, что происхождение их еще неизвестно. И, конечно, нельзя строить какие-либо доказательства только на основе «татищевских изве­стий».

Долгое время решение «татищевской проблемы» тормозилось отсутствием научного издания «Истории Российской». Теперь же в распоряжении исследователей имеется подготовленное на вы соком научном уровне академическое издание труда Татищева". Но для плодотворного изучения проблемы необходимо, на наш взгляд, наметить методику анализа «Истории Российской». В данной статье мы попытаемся изложить методику исследова­ния «татищевской проблемы», основанную на предшествующей историографии и на собственном опыте в исследовании «Истории Российской».

Знакомство с богатым историографическим наследием про­блемы показывает, что только изучением отдельно взятых «тати­щевских известий» решить проблему невозможно. Необходимо систематическое исследование всего текста «Истории Россий­ской» по двум редакциям, которое заключается прежде всего в сравнительном анализе татищевского текста с источниками. К такому анализу необходимо привлечь весь комплекс известных сейчас древнерусских памятников, в которых содержатся сведе­ния по проблемам, затронутым в «Истории». В процессе анализа выявится весь комплекс оригинальных чтений обеих редакций «Истории», а также может быть изучена творческая лаборатория самого автора - В. Н. Татищева.

Выявление комплекса «татищевских известий» позволяет си­стематизировать их, разделить на группы по различным призна­кам, главнейшим из которых может являться тематический'". Наличие определенных групп оригинальных сообщений делает возможным изучение сразу нескольких «известий», тогда как за­частую выяснение вопроса о происхождении каждого из них в от­дельности бывает затруднительно. Так, С. Л. Пештич выявил це­лую группу «татищевских известий», относящихся к русско-бол­гарским отношениям XI-XII вв., и доказал принадлежность их самому Татищеву ". С. Л. Пештич обратил внимание и на другие группы оригинальных «известий» «Истории»: речи, письма, све­дения о градостроительстве и т. п.12

Каждое конкретное «известие» может быть рассмотрено и в цепи «известий» других групп. Изучение текста «Истории» пока­зывает, что почти каждое оригинальное чтение Татищева связа­но по смыслу с целой группой других «известий», находящихся в том же рассказе (сообщении) или же разбросанных в различных местах «Истории». Например, известный «договор» Владимира с волжскими болгарами оказывается связанным не только с упо­минавшейся группой оригинальных чтений «Истории» о русско-болгарских отношениях, но и с многочисленными «татищевскими известиями» «торгового» характера, относящимися к XI- XII вв.13 В рассказе «Истории» о нападении половцев на Русь в 1185 г. также можно выделить несколько «известий», которые взаимосвязаны, подчинены единой цели. Так, Татищев дает до­полнительные по сравнению со всеми известными источниками сообщения о действиях половцев у Переяславля, Римова и Пу-тивля. Летописи рассказывают, что половцы причинили много вреда этим городам; татищевские же дополнения совершенно очевидно уменьшают успех половцев: у Переяславля «половец же много в той час паде» и они «отступиша от града за днище»; Ри-мов им взять все-таки удалось, но (по Татищеву) только тогда, когда оттуда ушла «лучшая дружина». Там также «много их паде». В сообщении о нападении половцев на Путивль Татищев подчеркивает, что они «града не взя» и отступили, «много у гра­да погуби» 14.

Выявление всего комплекса «татищевских известий» дает возможность также определить их функции в тексте «Истории». Определение функции каждого «татищевского известия» позво­лит ответить на вопрос: чем отличается сообщение или рассказ «Истории» от аналогичного сообщения или рассказа известного нам источника? Анализ показывает, что большая часть «изве­стий» Татищева поясняет летописные сообщения, мотивируя по­ступки людей. Причем часть таких объяснений как бы логически вытекает из летописного текста, как бы подразумевается им. На­пример, в «речи» половецкого князя Кончака, предлагающего напасть на Киевскую область (где были убиты многие половцы во главе с «Бонаком»), мы находим «вставку» - «и пометим ся крови их» 15. А в татищевском сообщении о просьбе переяслав­ского князя Владимира о помощи находим дополнение; «Влади­мир же, опас имея, да не паки половцы возвратяся приидут, посла ко Святославу...» 16 (дополнение выделено). Другие же объяснения совершенно независимы от текста источника, не вы­текают из него.

Часть «татищевских известий» как бы уточняет известные по летописям сообщения, дополняет их именами людей, названия­ми населенных пунктов и рек, датами, привносит оценку событий и т. д.

Целый ряд «известий» появился в тексте уже I редакции «Ис­тории» из-за ввода в нее других оригинальных чтений. Эти «обус­ловленные» сведения играют роль поддержки «татищевских из­вестий», согласовывают их с летописными фактами. Так, напри­мер, в татищевском рассказе о приходе половцев на русь в 1113 г. появилось имя князя Олега (в летописи- Давид); эта замена имени обусловлена вводом в текст «Истории» нескольких других «известий» под тем же 1113 г. 17

Анализ всего комплекса «известий» Татищева должен пока­зать, какую роль в тексте играют все оригинальные чтения «Ис­тории Российской».

Сплошное изучение всего текста «Истории» делает возмож­ным не только анализ «вставок» (относительно известных сейчас источников), но и того, как историк делал эти вставки, т. е. де­лает возможным раскрытие приемов составления им «Истории», редакторской работы Татищева. Большое значение здесь имеет выяснение отношения Татищева к источникам. Для изучения всех указанных вопросов необходимо определить источники все­го текста «Истории»; соответственно будет определен источник контекста, в который введено «известие». Татищев далеко не всегда просто переписывал летописи и другие источники, а ис­пользовал их зачастую для составления новых, сводных сообще­ний и рассказов. Иногда «мозаика» составлена историком до­вольно просто: в основу положен определенный рассказ, а из другого рассказа (другой летописи) в первый сделаны дополне­ния. Так создан Татищевым рассказ о походе русских князей на половцев в 1185 г. За основу взят рассказ Ипатьевской летописи, а из Радзивиловской - попало лишь два отрывка. Иногда же «мозаика» составлена Татищевым из довольно мелких частей, взятых из двух и более летописей. Именно так составлен рас­сказ «Истории» под 1132 г. о событиях после смерти князя Мсти­слава (от слов «По преставлении Мстиславли послаша кияне» до «а зая Переяславль, волость сыновца своего» [IV, 189]). Боль­шая часть этого татищевского отрывка основана на тексте Рад­зивиловской летописи, в который вкраплены и значительные по объему, и совсем небольшие сообщения Ипатьевской и Никонов­ской летописей18. Причем Татищев не механически «пригонял» куски из различных источников друг к другу, а согласовывал их, частью изменяя летописный текст, иногда же вводя для этого свой собственный.

Если обнаруживается «мозаика», то могут быть поставлены следующие вопросы: каким образом историк делал вставку в текст-основу из вспомогательного источника - в виде пересказа или же цитат; почему Татищев за основу взял ту, а не иную ле­топись, когда эти летописи имеют разные сообщения об одном и том же событии; оставлял ли Татищев противоречия между тек­стами использованных им источников и т. п. Выявляя источники для каждого отрывка «Истории», можно попытаться установить, в каких именно случаях историк вводил свои «известия»: только ли тогда, когда его рассказ составлен из нескольких летописных рассказов 19 или же и при использовании сообщения одной ле­тописи.

По тексту «Истории Российской», соответствующему изве­стным источникам (а такой текст занимает большую часть тати­щевского сочинения), можно установить, как историк относился к источникам. Наряду с совершенно точной передачей текста ле­тописи мы часто сталкиваемся и с такими приемами редактор­ской работы: перестановка слов в предложении20, перестановка предложений в рассказе, соединение двух сообщений, данных в летописи под разными годами, в одно21. Также встречается пере-вод летописных дат с церковного календаря на гражданский, изменение лексики и т. д.

Для изучения редакторских приемов Татищева интересны та­кие сообщения «Истории», которые построены на явном непони­мании историком переписываемого им текста и о которых мы с уверенностью можем говорить как о татищевских. Такое сооб­щение выявлено Л. И. Сазоновой в рассказе «Истории» под 1185 г. о нападении половцев на Римов. Неправильное понимание Татищевым летописных слов о падении городских стен («город-ниц») привело к возникновению в его рассказе сведений о «го­родничих», которые якобы вывели за собой из города «лучшую дружину», что и явилось причиной падения города Римова под. ударами степняков 23.

М. Н. Тихомиров, доказывая тезис о достоверности сведений «Истории», писал, в частности: «Представить же себе дело таким образом, что Татищев правильно передавал текст Ипатьевской летописи, а затем неожиданно, по какой-то причине, выдумывал отдельные известия, имеющие полнейшее правдоподобие, совер­шенно невозможно» 24. Этот аргумент повторяют все без исклю­чения сторонники достоверности татищевских сообщений, хотя отношение Татищева к этому источнику еще никем из них не вы­яснялось. Изучение того, как историк передавал текст источни­ков- «правильно» или «неправильно» - на протяжении всей «Истории» и даст возможность проверить этот аргумент, выяс­нить, действительно ли «неожиданно» появляются «татищевские известия».

Каждое «татищевское известие» следует также проанализи­ровать с точки зрения соответствия его форме и содержанию рус­ских летописей, так как все сообщения «Истории» (I редакции) написаны в летописной манере. Прежде всего надо установить, соответствуют ли факты «Истории» фактам летописей и вообще источников, известных в настоящее время. Наличие противоре­чия между сообщениями Татищева и источников может в какой- то степени свидетельствовать о принадлежности этих «известий» перу историка. Конечно, в отдельном случае можно допустить, что ошибка (или разночтение) принадлежит не Татищеву, а ис­точнику, которым он пользовался. Но допустить наличие системагических ошибок в источниках довольно трудно. Для того, чтобы ответить на вопрос о происхождении таких «известий», не­обходимо выяснить, случайны ли эти ошибки или они в какой-то мере отвечают представлениям самого историка о факте, связа­ны с другими «известиями» и т. д. Так, например, совершенно правдоподобно выглядит рассказ I редакции «Истории»о попытке князя Олега занять Киевский стол в 1113 г. Но в нем обнаружи­вается, например, такая ошибка: Мстислав дважды назван «юным» князем, тогда как ему в 1113 г. было 37 лет. Специаль­ный анализ показал, что этот рассказ написан самим историком на основании записи Никоновской летописи под 1325 г.25

Соответствие «татищевского известия» необходимо проверить и относительно других оригинальных чтений обеих редакций «Истории», т. е. выяснить, насколько согласованы между собой «татищевские известия». Иногда могут быть обнаружены такие несоответствия. В тексте I редакции есть не известное летописям сведение о том, что половцы потребовали за попавшего к ним в плен князя Игоря выкуп 2000 гривен. Во II редакции это «изве­стие» расширяется: за Игоря половцы просят те же 2000, а «за протчих князей по 1000, а за воевод по 200 и по сту гривен». В татищевском же сообщении о возвращении из половецкого плена (1188 г.) брата Игоря - Всеволода говорится, что половцы отпу­стили его только тогда, когда он обещал «за себя заплатить 200 гривен серебра» (IV, 305; III, 138 и 145). А ведь выше сам Татищев писал, что за князей половцы требовали не 200 (выкуп воеводы), а 1000 гривен.

Интересный материал может дать также выяснение вопроса о том, насколько оригинальные сообщения Татищева согласованы со всем текстом «Истории» и с другими его же работами. Приведем один пример. Только «История» Татищева сообщает о съезде князей в 1113 г. под руководством Владимира Монома­ха,- источники молчат об этом. Известие об этом «съезде» име­ется в обеих редакциях «Истории» в статье 1113 г., причем текст статьи связан с этим съездом и еще раз подтверждает дату (он собирается между знаменитым восстанием киевлян 17- 19 апреля и женитьбой Романа Владимировича в сентябре 1113 г. [IV, 180]). Однако в 36-й главе I части «Истории», как уже заметил И. И. Смирнов, сам Татищев датировал «съезд» со­вершенно неприемлемой датой - 1126 г. (I, 328-329), т. е. после смерти Мономаха. В примечании № 176 ко II редакции историк снова указывает на 1113 г,, так как там речь идет о «начале вла­дения» Мономаха (II, 231). Как видим, только в самой «Исто­рии» имеется две даты одного и того же события, источник сооб­щения о котором неизвестен. Привлекая к анализу другие рабо­ты Татищева, непосредственно с «Историей» не связанные, мы опять обнаруживаем противоречия в датировке «съезда». В так называемом «Лексиконе Российском» Татищев опять указывает на 1113 г.26; в «Напоминании на присланное расписание высоких и нижних государственных и земских правительств» мы находим уже новую дату- 1124 г.; и наконец, «Представление о купече­стве и ремеслах» Татищева датирует этот «съезд» 1125 г.27 Та­ким образом, обнаруживается несколько дат одного и того же события, причем разница между ними существенная - пример­но 12 лет.

Не имеющие подтверждения в источниках, татищевские сооб­щения могут быть проанализированы с точки зрения стиля, идей­ной направленности, языка и т. д., т. е. соответствуют ли они и в этом летописным известиям. Значительный интерес представ­ляет анализ языка оригинальных чтений Татищева. Известно, что все они написаны как бы на древнерусском языке, но тем не ме­нее оказывается, что именно в оригинальных известиях «Исто­рии» обнаруживаются слова, которых не знают древнерусские источники. Характерно в этом смысле употребление Татищевым союза «ач»: он неизвестен в древнерусском языке (во всяком случае такая сокращенная форма союза «аче» - «аще», как можно было бы предположить, не зафиксирована в словарях28). Именно этот союз мы обнаруживаем в многочисленных сообще­ниях I редакции, причем в одних случаях «ач» используется в функции союза «аче», а в других случаях в совершенно иных значениях, неприсущих «аче» (например, как союз «но»). «Ач» встречается в тексте «Истории» около 100 раз, причем именно в тех отрывках, которые могут быть охарактеризованы как перера­ботка известных летописных сообщений, либо вообще не имеют аналогии в источниках"'. В оригинальных «известиях» Татищева обнаруживаются также и грамматические ошибки, например, неправильное использование двойственного числа.

Следующий этап работы одинаково важен для выяснения вопроса о происхождении «татищевских известий» как I, так и II редакций «Истории Российской». Это - систематическое сли­чение обеих редакций друг с другом. Сравнивая текст I редакции с текстом II, необходимо прежде всего выделить все новые «известия» II редакции относительно I (и известных источников), а также амплификации (т. е. распространения, расширения текстов), имеющихся в I редакции. Все новые сведения и амплифи­кации II редакции необходимо также классифицировать и сгруп­пировать, как это может быть сделано для «известий» I редак­ции. Наличие такой классификации даст возможность сравнить ее с классификацией «известий» I редакции, выяснить, совпада­ют ли группы «известий» обеих редакций по тематике, по спосо­бу ввода их в текст и т, п. Таким образом можно будет выяснить, имеется ли какая-нибудь связь между этими двумя системами и, следовательно, между принципами работы Татищева над текста­ми двух редакций «Истории Российской».

Важно выяснить, какие именно места текста I редакции под­вергались обработке и, главное, амплификации при написании Татищевым II редакции «Истории»: только ли (или в основном) «татищевские» чтения I редакции или же основанные и на до­ступных нам источниках? Изучение одной татищевской статьи (1113 г.), например, показало, что почти все «татищевские изве­стия» этой статьи I редакции предстают во II в амплифицированном виде. Дальнейшая разработка Татищевым именно этих со­общений при написании II редакции в некоторой степени может являться свидетельством того, что уже в I редакции они принад­лежат перу самого историка. В противном случае придется до­пустить, что у историка нашелся какой-то (неизвестный) источ­ник для определенного «известия» при написании I редакции. А позже, при работе над II редакцией, появился еще один (опять-таки нам не известный) источник, в котором тоже име­лись сведения о том же событии, но только более полные, чем известные по сохранившимся до наших дней летописям и по тому источнику Татищева, которым он воспользовался при написании текста I редакции. Некоторые исследователи каждое новое со­общение II редакции относят к новому неизвестному источнику, а амплификации сообщений I редакции объясняют вторичным обращением Татищева к своим прежним источникам (использо­ванным при создании I редакции). Но, во-первых, необходимо объяснить, почему при написании текста I редакции историк не включил то или иное сообщение, а поместил его только во II ре­дакцию; во-вторых, следует выяснить -и вопрос о том, действи­тельно ли Татищев в процессе работы над текстом II редакции

обращался к источникам, использованным при написании I. Кон­кретно это можно установить, проследив за тем, имеются ли та­кие сведения известных нам (и Татищеву) летописей, которые не попали в I редакцию, но обнаруживаются во П.

Сравнительный анализ двух редакций дает возможность вы­яснить, не меняются ли в корне сообщения I редакции во II, При наличии во II редакции совершенно неизменных или же просто амплифицированных (с добавлением уточнений, деталей) сообщений I редакции иногда встречаются изменения, значи­тельно преобразующие сообщения I редакции. Примером тако­го изменения являются известные портреты и характеристики древнерусских князей, по-разному описывающие их внешность и характеры в I и во II редакциях31.

Выше были указаны приемы анализа, относящиеся в основ­ном к изучению текста I редакции «Истории». При решении воп­роса о происхождении «татищевских известий» II редакции за основу также принимается сравнение этого текста с источника­ми. Здесь большое значение имеет то, что совершенно опреде­ленно известен самый главный источник II редакции -текст I редакции «Истории». Если при написании I редакции историк стремился к тому, чтобы сводить известия из различных источ­ников (в основном летописей), то при создании II редакции Та­тищев уже заботился (по его же словам) и об удобочитаемости своего труда, стараясь стилистически украсить его и «изъяс­нить»32, Поэтому-то выявление и анализ редакторских приемов историка при создании II редакции текста имеет большое зна­чение для выяснения вопроса о происхождении «известий» как I, так и II редакций: сравнение методов обработки текстов обе­их редакций Татищевым, наличие или отсутствие в них общих черт может дать ключ к решению всей проблемы в целом.

На наш взгляд, для решения вопроса о происхождении «из­вестий» II редакции необходимо в основном проделать все то же, что и при анализе текста I редакции. Вопрос о выделении комплекса «татищевских известий» в этой редакции «Истории» л его значение был рассмотрен выше. Остановимся на изучении редакторских приемов историка. Во-первых, важно проследить за теми «известиями» во II редакции, аналоги которых в I ре­дакции могут быть с уверенностью отнесены к перу самого Та­тищева. Например, механически используя известие Никонов­ской летописи под 1125 г., Татищев уже в I редакции создал но­вый рассказ о не известном древнерусской истории факте - о походе Олега на Киев в 1113 г. Очевиден тот факт, что все имеющиеся дополнения и изменения текста этого рассказа во II редакции должны быть отнесены не к таинственным источни­кам, а к творчеству самого Татищева. Анализ разночтений этих текстов по двум редакциям дает богатый материал для харак­теристики методов и направлений обработки историком тек­стов. Изучение этих методов дает, в свою очередь, материал для выяснения вопроса о происхождении многочисленных ориги­нальных отрывков «Истории».

При анализе текста II редакции «Истории» необходимо про- следить за тем, как, в каком направлении развиваются ориги­нальные сообщения I редакции. Например, еще в I редакции мы выделили несколько «известий» в рассказе о нападении полов­цев на Русь б 1185 г., которые, как уже говорилось, уменьшают эффект от успехов половцев. В соответствующих фрагментах II редакции «Истории» мы находим дополнения уже относитель­но I редакции, которые также не подтверждаются известными источниками. Если в рассказе I редакции под Переяславлем половцев «много паде», то по II редакции - «весьма много поби­то» их, и указывается, что половцы «принуждены» были отсту­пить. Описание событий у г. Римова по I редакции дополняется сведениями о том, что половцы «возвратились..., не столько рус­ских пленя, сколько своих потеряли». У Путивля половцы (по тексту II редакции) не просто понесли урон, но потеряли «паче знатных» и т. д. Таким образом, все три татищевские дополне­ния I редакции амплифицированы во II, причем новые вставки служат той же цели, что и дополнения в I редакции относитель­но летописного текста: по II редакции успех половцев становит­ся совсем незначительным и даже более того, получается, что их постигла на Руси неудача. Специальный анализ этих отрыв­ков по обеим редакциям «Истории Российской» показывает, что указанные здесь добавления Татищева к летописям связаны с целым рядом других вставок в рассказ под 3185 г. и служат в основном обоснованию собственной версии историка обстоя­тельств побега князя Игоря из половецкого плена 34. ; В тесной связи с исследованием текста «Истории» необходимо изучать маргинальные пометы и примечания, т. е. то, что совершенно определенно принадлежит перу Татищева. Можно проследить, каким именно сообщениям I редакции историк да­вал заголовки на полях, каким - во II, как меняются эти заго­ловки (распространяются, уменьшаются), переходя из I во II ре­дакцию; имеют ли «татищевские известия» I редакции заголовки и соответствующие сообщения во II и т. д. Изучая примечания, также можно выявить, что именно комментировал историк, в каких случаях он давал ссылку на источник и т. п. Анализ при­мечаний в совокупности с текстом «Истории» может иногда дать возможность непосредственно установить источник опре­деленного «известия». Приведу пример. Под 1165 г, в I редакции имеется сообщение о просьбе новгородского епископа Луки к митрополиту Иоанну и великому князю Ростиславу посвятить его в архиепископы и подчинить ему епископов смоленского и полоцкого. «Ростислав же архиепископство ему не возбрани,- читаем в I редакции,- а о епископах отрече» (IV, 269). Во II редакции этот рассказ о просьбе Луки читается в распрост­раненном виде, причем одним из основных дополнений текста II редакции является объяснение причин, по которым князь Ростислав отказался подчинить Луке две соседние епархии (в I редакции нет никаких объяснений отказа): «Ростислав, разсудя довольно,- пишет Татищев во II редакции,- что под­чинение епископов новогородскому ему не безвредно, умножат силу его, паче же князем смоленскому а полоцкому может впредь быть не безобидно, архиепископом ему быть позволил, а о подчинении епископов отказал» (III, 80. Курсив наш.- Е. Д.). Ни в одном известном в настоящее время источнике приведен­ного здесь мотива (либо иного) отказа Ростислава не обнару­живается. Возникает вопрос о происхождении этого текста: яв­ляется ли он выпиской (или пересказом) из не дошедшего до нас источника или же плодом творчества Татищева? Не изла­гая здесь подробности анализа названного фрагмента, покажем только значение примечаний для получения ответа на вопрос о происхождении «известия». В примечании № 356 к тексту I ре­дакции, после рассуждения о том, на каком основании Лука домогался архиепископства, Татищев записал: «Сие для чего князь великий не учинил хотя не написано, однако, мнится, паче, чтоб новогородские чрез то великия силы не возимели или чтоб з другими князи вражде не дать причины из того» (IV, 448). Нельзя не заметить близости (вплоть до текстуальной) между приведенным отрывком из примечания и самим текстом повест­вования (мотивом отказа): совершенно те же политические мо­тивы, что и в тексте «Истории» (II редакции), обнаруживаются в примечании, которое бесспорно принадлежит самому Татище­ву. Более того, сам историк, комментируя текст I редакции, сви­детельствует об отсутствии в его источниках причин отказа Ростислава Луке («...для чего князь великий не учинил хотя не написано...») и что называемый им в примечании мотив отка­за- и это, пожалуй, самое главное - суть его собственная ги­потеза («...хотя не написано, однако, мнится, паче, чтоб...»). Та­ким образом, совершенно очевидно, что Татищев дополнил рас­сказ о Луке в процессе работы над II редакцией своим собственным мотивом: высказанная им при составлении I редак­ции гипотеза лишь в примечании, за текстом, перешла непосредственно в текст повествования II редакции без каких-либо оговорок, В связи с этим необходимость в комментарии текста II редакции отпала: действительно, в примечании № 492 {II ре­дакции) уже ничего не говорится ни об отсутствии указания мотива в источниках, ни о гипотетическом характере предлагае­мого в тексте объяснения действий Ростислава (III, 246) 35.

Большое значение имеет изучение списков обеих редакций «Истории». В настоящее время эту работу значительно облегчает наличие приведенных в академическом издании вариантов чтений. Изучение разночтений в списках «Истории» дает воз­можность выявить 'редакторскую работу историка непосред­ственно в процессе создания им своего текста. В большинстве приведенных в этой статье примеров обнаруживается, что раз­нообразные дополнения, сделанные Татищевым во II редакции, представляют собой приписки на тексте Воронцовского списка «Истории», иногда вставленные историком вместо зачеркнутых вариантов, повторяющих чтения I редакции (например, о дей­ствиях половцев у Переяславля и Путивля, о побеге князя Иго­ря и т. д.). При этом для изучения «известий» «Истории» до 1111 г. может быть привлечено к анализу малоизвестное сочи­нение Татищева «Сокращение гистории русской», занимающее, видимо, промежуточное положение между I и II редакциями «Истории». Изложение событий в «Сокращении» доведено до 1111 г., причем в нем также имеются сведения, которые не под­тверждаются известными источниками36. Наибольший интерес представляют такие сообщения «Сокращения», которые не из­вестны ни по источникам, ни по обеим редакциям «Истории Рос­сийской», но на месте которых в последней обнаруживаются, в свою очередь, оригинальные чтения. Сопоставление таких «лиш­них» сообщений «Сокращения» и «Истории» дает дополнитель­ный материал при решении вопроса о происхождении уникаль­ных сведений «Истории». Например, под 1094 г. во II редакции «Истории» появляется сведение о чрезмерной скупости князя Святополка («учинил с половцами мир. Но чтоб оной от вели­кой его скупости не дорого купить, взял половецкого знатнаго князя Тугоркана дочь себе в жену и тем их умирил» [II, 101]). Это известие входит в цепь других не подтвержденных источни­ками сообщений II редакции о корыстолюбии князя, среди ко­торых имеется и прямое указание на эту черту Святополка в его характеристике (IV, 179; II, 128). Сторонники достоверности сообщений «Истории» в таких случаях предлагают искать до­полнительные, не известные нам источники, с которыми Тати-

щев познакомился уже после написания им Е редакции. Но в данном случае, вероятно, придется допустить, что на втором этапе работы историка над своим сочинением у него появился не один, а сразу два новых источника, которых он не знал при составлении I редакции и которые затем исчезли. Дело в том, что в «Сокращении» относительно мира с половцами и женить­бы князя написано: «Святополк принужден князя Тугоркона по­ловецкого дочь в жену взять, и чрез то мир с ними учинил»37. Это сообщение, как видим, по-иному трактует событие: Татищев не только не упоминает уже о скупости Святополка, но даже сообщает, что Святополк был вынужден пойти на этот брак.

И наконец, при анализе текстов обеих редакций «Истории» необходимо выявить и систематизировать все пропуски сообще- ний из известных нам источников (бывших у Татищева), т. е. те сведения, которые не попали в «Историю», тогда как весь источ- ник в основном использован историком. Такая систематизация должна помочь установить причину невключения Татищевым именно этих сведений в свое сочинение.

Важный этап работы по выяснению происхождения «тати-щевских известий» связан с изучением общественно-политиче­ских взглядов историка на основании всего его творческого на­следия и с выяснением степени отражения этих взглядов в тек­сте «Истории». Классификация всех татищевских чтений по тематическому признаку, о которой говорилось выше, и здесь имеет большое значение: как бы то ни было, все оригинальные сообщения «Истории» несут на себе знак особого внимания к ним Татищева. Этот вид работы даст возможность ответить на вопрос, насколько тематика «татищевских известий» близка к интересам историка, насколько эти известия соответствуют ми­ровоззрению Татищева. Так, С. Н. Валк, проанализировав ряд текстов «Истории Российской», связанных с вопросом о возник­новении «Русской Правды», показал, что Татищев редактировал тексты источников и делал в них своп вставки в силу «монархи­чески-крепостнических» взглядов 38.

Необходимо также установить, чем мог руководствоваться Татищев при вероятном «изобретении» «известий». Для этого, по нашему мнению, следует выяснить - желательно на возмож­но широком круге источников - взгляды Татищева на достовер­ность своих источников (в частности, летописей), на задачи, стоящие перед историком. Эти непосредственно высказанные историком взгляды и принципы можно будет сравнить с мате­риалом, полученным при изучении самого текста «Истории». Сочетая анализ «татищевских известий» с изучением взглядов историка, С. Н. Валк убедительно объяснил появление в «Исто­рии» не известного для Древней Руси термина «вельможи» стремлением Татищева сделать текст своего произведения как можно более доступным для своих современников39. А Л. И. Са­зонова, используя тот же метод, показала, что в рассказе «Исто­рии» об известном походе Игоря на половцев 1185 г. многие до­полнения летописного текста возникли под пером Татищева в результате его стремления «к беллетризации исторического по­вествования»40.

Но вся редакторская работа Татищева над текстами своих источников не объясняется, конечно, только желанием историка сделать свой текст более доступным для читателей и «украшен­ным». Анализ «Истории» показывает, что зачастую обработка и амплификация источников Татищевым была обусловлена его стремлением как можно полнее раскрыть события, реконструи­ровать их по глухим или просто слишком кратким летописным записям. Так, нами выявлены многочисленные дополнения в «Истории» летописных сообщений о встречах горожанами кня­зей, о свадьбах и похоронах князей, о приходах на Русь полов-дев и об отправлении послов. Рассматривая эти дополнения в каждой из названных групп «известий», нельзя не обнаружить идентичности сделанных дополнений к летописным сообщениям. Например, к 15 летописным известиям (и известиям I ре­дакции) во II редакции «Истории» Татищев к слову «послаша» («ела», «посла») прибавляет специальное указание на послов: в отрывке 1 -«своих знатных», во 2 и 4 - «знатнейших», в 3 - «-лучших», в 5 - «знатного своего человека», в 6, 7 и 8 - «знат­ных», в 9 - «знатных мужей», в 10 и 11-«знатных вельмож», в 12 - «дву знатных граждан», в 13 и 15 - «знатных людей» и в 14 - «знатных послов»11. Аналогичным образом дополнены во II редакции небольшие летописные сообщения о женитьбах кня­зей специальными указаниями на их «браки» (свадьбы): в от­рывке 1 - «И бысть брак со многим веселием», 2 - «И бысть брак с великим веселием», 3 - «И была свадьба со многим пированием и веселием», 4- «учинили брак с веселием великим», 6 - «брак с веселием многим отправили», 7 - «И бысть брак с многим веселием», 8 - «был брак отправлен с веселием мно­гим» и 9 - «И был брак с великим веселием»42. Как видим, во всех случаях специально указывается, что свадьбы были «с ве­селием». Изучение всех этих групп дополнений указывает на то, что появление их под пером Татищева связано с представления­ми историка об определенных сторонах жизни Древней Руси как: подчиненных устойчивому этикету, обычаю. Дополняя летопис­ные известия, Татищев реконструировал «обычай» встречи кня­зя горожанами, «обычай» похорон князей; половцы приходят на Русь (в «Истории») также «по обычаю». Не случайно поэтому встречаем в отрывке Л° 5, относящемся к женитьбе князя, фразу: «учинил брак с великим увеселением и великолепием, яко князю достойно» *3.

Конечно, далеко не последнее место в решении проблемы имеет попытка найти (либо идентифицировать) утраченные источники «Истории» В. Н. Татищева. Особый интерес пред­ставляет Раскольничья летопись; но вопрос о принадлежности тех или иных сообщений Татищева именно этой летописи может быть до некоторой степени решен и предложенным выше анали­зом текста «Истории Российской». Сам В. Н, Татищев в приме­чании записал: «Сим годом (1197.- Е. Д.) кончался манускрыпт Раскольничей н. 2, которого конец видимо, что утра­чен»44. Следовательно, все выявленные «татищевские известия» обеих редакций «Истории» после данного примечания никак не могут быть отнесены к Раскольничьей летописи. Выявление комплекса «татищевских известий» по всему тексту обеих редак­ций «Истории» и анализ их по разработанным выше методиче­ским линиям позволит сравнить оригинальные сообщения, по­мещенные в тексте до примечания о конце «манускрипта» и в тексте после этого примечания. Если сообщения Татищева в тексте после примечания полностью вписываются в систему «татищевских известий» другой части «Истории» и если при этом совпадают методы их ввода, тематика и т. п.,- мы можем гово­рить о том, что весь комплекс «татищевских известий» принад­лежит не этому неизвестному источнику.

После того, как вся указанная выше работа будет продела­на, станет возможным, с одной стороны, подвести итог наблю­дениям над редакторскими приемами Татищева и сравнить их с собственными высказываниями историка, с манерой обраще­ния с источниками во времена Татищева, подвести итог провер­ке соответствия «татищевских известий» русским летописям. Вместе с тем можно будет попытаться реконструировать источ­ник (или источники) этих сообщений «Истории», выяснить воп­рос о том, что же представляет собой текст «Истории Россий­ской» без всех этих «известий». Все это в совокупности даст возможность довольно определенно говорить о происхождении уникальных сообщений татищевского труда.

Здесь, конечно, намечена лишь канва исследования, требую­щего очень большой работы. Очевидно, что многие стороны рас­смотренной выше методики будут уточнены, а также появятся новые. Важно, на наш взгляд, применять разнообразные линии анализа как систему приемов для изучения каждого конкретно­го «татищевского известия» и текста «Истории» в целом.

Уже указывалось на то, что со времен полемики Щербато­ва с Болтиным проблема происхождения известий «Истории Российской» была неправомерно отождествлена с вопросом о научной добросовестности ее автора45. Долгие годы (вплоть до последнего времени4') эта проблема подменялась дискуссией о том, «мог» или «не мог» Татищев «выдумывать» известия, был ли он добросовестным ученым и т. д. Однако, перенося решение вопроса о происхождении оригинальных сообщений «Истории» в этическую плоскость, исследователи не учитывают прежде всего специфики творчества историка в эпоху создания «Исто­рии Российской», смешивая современные правила и принципы работы ученого с представлениями историографов XVIII в. Выступая против такого «неисторического подхода к историкам XVIII века», Д. С. Лихачев справедливо указывает на важное различие «между историками XIX-XX веков и историками предшествующего времени. В наше время историк строго разде­ляет собственное мнение, которое он высказывает прямо и от своего имени, и показания источников; приводя эти показания, он дает (начиная уже с Карамзина) точные ссылки; рекон­струкции не смешиваются с фактами. Но так было не всегда. Даже осторожнейший историк древности Фукидид... признавал­ся, что речи государственных деятелей, помешенные в его книге, он сочинил сам...»" И. М. Тройский в статье о Корнелии Таците пишет: «Традиционным приемом античной историографии были речи. Они влагались в уста государственных деятелей или пол­ководцев, но в действительности представляли собой коммента-

рии историка к описываемым событиям»; «Искажение действи­тельности у Тацита часто бывает основано на попытках психо­логического проникновения в мотивы человеческих действий»44.

Метод объяснения событий прошлого посредством дополне­ния самого источника, его переработки, «реконструкции» его сообщений был характерен и для начального периода русской историографии и был обусловлен своеобразным отношением создателя исторического труда к своему источнику. Так, М. Н. Тихомиров, писавший, что Татищеву незачем было «выду­мывать» свои известия, в другом месте показал, что уже в кон­це XVII в. в России появляется «новый тип исторического про­изведения», который характеризуется наличием в нем «различ­ного рода сказаний» баснословного характера, появлением переработки «летописных известий более раннего времени», при­чем эта переработка имела такой значительный характер (по' словам М. Н. Тихомирова же)т что «может создаться представ­ление», будто их авторы «имели под руками материалы, допол­няющие и расширяющие Повесть временных лет...»45

Впрочем, и у самого Татищева можно встретить прямое ука­зание на то, что он вставлял в тексты летописей «необходимые» слова, причем «дополнял» источники «теми же словами, какие имеются в манускриптах», т. е. используя язык летописей50. Другой историк XVIII в.-Федор Эмин - в предисловии к сво­ей «Истории» прямо указывал: «Но должен я всех уведомить, что многия речи, которыя в сей истории разные говорят лица, выдуманы...»51 И далее Ф. Эмин объяснял, что целью таких вы­думок было «восполнение» показаний слишком кратких источ­ников: например, «речь» Гостомысла он написал сам потому, что ее нет в источниках, и, «если Гостомысл оной не говорил, то по малой мере должен был говорить что-нибудь тому подобное»5". Конечно, эти слова принадлежат не Татищеву, а Ф. Эмину, ко­торого по традиции не принято считать серьезным историком. Но независимо от отношения к творчеству этого младшего со­временника Татищева есть все основания считать, что приве­денные выше слова Эмина отразили в данном случае бытовав­шее среди его современников и коллег мнение и - безусловно - историографическую практику. По существу лишь в самом кон­це XVIII столетия историки подошли к пониманию разницы между собственной-даже самой удачной-гипотезой и реаль­ными показаниями источников. Это отчетливо прослеживается в

известной полемике Болтина с Щербатовым, в которой первый еще продолжал отстаивать мнение о допустимости внесения «догадок» историка без каких-либо оговорок в текст повествования, построенного в основном на пересказе источников". Поэтому нет ничего необычного и удивительного в том, что Тати­щев мог вносить свои собственные предположения в текст повествования без всяких оговорок.

Задача исследователя - установить, что в «Истории Россий­ской» В. Н. Татищева действительно заимствовано из источни­ков, а что вышло из-под его пера. И эта задача может и должна быть решена источниковедчески.

Примечания

1 Тихомиров М. Н. Василий Никитич Татищев.- «Историк-марксист», 1940, № 6, с. 43-45; он же. О русских источниках «Истории Российской» В. Н. Та­тищева.- В кн.: Татищев В. Н. История Российская, т. I. М.-Л., 1962, с. 39-53; Смирнов И. И. Очерки социально-экономических отношений Руси XII-XIII вв. М-Л., 1963, с. 252-260; Кузьмин А. Г. Рязанское летопи­сание. М., 1965, с. 33-43; он же. Статья 1113 г. в «Истории Российской» В. Н. Татищева,-«Вестник МГУ» (История), 1972, № 5, с. 79-89 и др.; Рыбаков Б. А. В. Н. Татищев и летописи XII в.-«История СССР», 1971. № 1, с, 91 -109; он же. Русские летописцы и автор «Слова о полку Игореве». М, 1972, с. 184-276 и далее.

2 Шахматов А. А. К, вопросу о критическом издании «Истории Российской» В. Н. Татищева.-В кн.: Дела и дни, кн. 1. Пг., 1920, с. 94, 95; Пештич С. Л. О «договоре» Владимира с волжскими болгарами 1006 года.- «Историче­ские записки», т. 38, с. 327; и др.

3 См., например, Тихомиров М. Н. О русских источниках «Истории Россий­ской», с. 49; его же- Василий Никитич Татищев, с. 55.

4 Лихачев Д. С. Текстология, Краткий очерк. М.- Л., 1964, с. 40.

5 «Нет никакого основания 'предполагать, что Татищев по неизвестной причине выдумал это известие», - писал М. Н. Тихомиров об одном оригинальном чтении «Истории» (Тихомиров М. Н. О русских источниках «Истории Рос­сийской», с. 48).

6 И. И. Смирнов писал: «невозможно допустить, чтобы Татищев выдумал фак­тическую дату съезда» (Смирнов И. И. Указ- соч., с. 259). А. Г. Кузьмин утверждает: «В рассказе же В. Н. Татищева имеются и такие .подробности. выдумывать которые не было смысла при любой оценке событий» (Кузь­мин А. Г. Статья 1113 г..., с. 84).

7 Пештич С. Л. Указ, соч., с. 327 - 335; он же. Русская историография XVIII в., ч. I. Л., 1961, с. 222-262, ч. П. Л., 1965, с. 124-163; Валк С. Н. Татищев­ские списки «Русской Правды». - В кн.: Материалы по истории СССР, т, V, М., 1957, с. 622 - 626; он же. «Вельможи» в «Истории Российской» В. Н. Та­тищева. - В кн.: Литература и общественная мысль Древней Руси (ТОДРЛ, т. XXIV). Л., 1969, с. 349- -352; Сазонова Л. И. Летописный рассказ о походе Игоря Святославича на половцев в 1185 г. в обработке В. Н. Татищева. - В кн.: Памятники русской литературы X- XVII вв. (ТОДРЛ, т. XXV). М.- Л., 1970, с. 29-46, и др.

8 Подробный анализ советской историографии изучения «Истории Российской» см.: Валк С. Н. «История Российская» В. Н. Татищева в советской историо­графии.- В кн. Татищев В. Н. История Российская, т. VII. Л., 1968, с. 5-29.

9 Татищев В. Н. История Российская, т. I-VII. М.-Л., 1962-1968, Далее при ссылках на это издание римской цифрой обозначается номер тома, араб­ской - страница.

10 В современной литературе иногда неправомерно сужается круг «татищевских известий» указаниями на необходимость учитывать только «факты», прису­щие исключительно «Истории». Но такой подход влечет за собой произволь­ный отбор «известий» - На наш взгляд, настоящий комплекс оригинальных чте­ний Татищева может быть выявлен только при текстуальном сличении «Истории» с известными источниками путем тщательного фиксирования лю­бого рода отличий татищевского текста от этих источников.

11 Пештич С. Л. О «договоре», с. 330-333.

12 Пештич С. Л. Русская историография XVIII в., ч. I, с. 248-249. '3 Пештич С. Л. О'«договоре», с. 330-333.

** Татищев В. Н. IV, 304-305; ср.: ПСРЛ, г. I. Л., 1926, сто. 399, т. II. М, 1962, стб. 646-649.

13 Татищев В. Н, IV, 304; ср. с Ипатьевской летописью (только в ней и ее •списках читается аналогичный текст) ПСРЛ, г. II, стб 646

16 Татищев В. Н. IV, 304-305; ПСРЛ, т. II, стб. 647.

17 Добрушкин Е. М. О двух известиях «Истории Российской» В. Н. Татище­ва под 1113 г.- В кн.: Вспомогательные исторические дисциплины вып III Л., 1970, с. 288-289.

18 ПСРЛ, т. I, стб. 301-302; т. II, стб. 294-295; т. IX. М., 1965, с. 157.

19 Это наблюдается, например, в упоминавшемся рассказе под 1132 г.: в -мо­заичный рассказ введено несколько «известий», самые крупные из которых вставлены в начало (от слов «послы своя» до «на княжение»} и в конец рассказа (от слов «Негодоваша бо» до «волость сынозца своего»).

20 Точно переписывая фразу Ипатьевской летописи под 1113 г. «Се же слышав Владнмер поиде в Киев», Татищев располагает слова в таком порядке: 4- 2-3-1-5-6-7 (Татищев В. Н. IV, 179).

21 Под 1122 г. Татищев записывает сообщение о приходе митрополита Никиты из Царьграда и составлении им Симона владимирским епископом. О Ники­те летописи говорят под 1122 г., а о епископе - под 1123 г, (Татищев В Н. IV, 183; ПСРЛ, т. I, стб. 292 и 293; т. II, стб. 286 и 287).

22 Например, под 1132 г. в «Истории» читаем «15 августа» вместо летописного «на Госпожин день» (Татищев В. Н, IV, 189; ПСРЛ, т. I, стб. 302; т. IX, с. 157).

23 Сазонова Л. И. Указ, соч., с. 33-34. Аналогичный случай см.: Добрушкин Е. М. К истории похода русских князей на половцев в 1185 г.- «Укра­инский исторический журнал», 1972, № 8, с. 108-110.

24 Тихомиров М. Н. О русских источниках «Истории Российской», с. 49.

25 См.: Добрушкин Е. М. О двух известиях «Истории Российской», с. 284-290.

26 Лексикой Российской исторической, географической, политической я граж­данской, сочиненный... Василием Никитичем Татищевым, ч. I, СПб., 1793, с. 214.

27 Татищев В. Н. Избранные труды по географии России, М., 1950, с. 199; «Исторический архив», т. VII, с, 412. А. Г. Кузьмину, претендующему на окончательное решение вопроса об этом «известии», как полностью досто­верном, приведенные здесь факты остались, к сожалению, неизвестными (см. Кузьмин А. Г. Статья 1133 г. ..., с. 87-88).

28 Срезневский И, И. Материалы для словаря древнерусского языка, т. I. СПб., 1893, стб. 33-36; Словарь русского языка XI-XVII вв., вып. 1, М. 1975, с. 59-60,

29 См.: Татищев В. Н, IV, 157 (2 раза), 174 (2), 180, 186, 188 (2), 189, 197 (2), 198, 202-203, 205 (3). 207, 213, 214 (2), 217, 231, 237, 239, 241, 244, 247. 252, 258, 272, 274 (2), 276-277, 280, 282, 287, 291, 296. 297 (4), 298, 300, 302-304, 305 (2), 307 (3), ЗЮ, 313, 316 (2). 322 (3), 325, 328 (2), 329 (3), 332 (3), 335 (2), 342 (4), 344 (2), 348 (2), 350. 352-353 (2), 355 (3), 357 (2), 361, 363, 364-365, 367 (2), 374 (2 раза).

30 См.: Чемерицкий В. А. Белорусские летописи как памятники литературы.- Рукопись дисс. на соиск. учен, степени канд, ист. наук, Минск, 1967, с. 55 - 56.

См.: Добрушкин Е. М., Лурье Я- С. Историк - писатель или издатель источ­ников? (К выходу в свет академического издания «Истории Российской» В, Н. Татищева).- «Русская литература», 1970, Л° 2, с. 221-222. Татищев В. Н. I, 83 и 91; Андреев А. И. Переписка В. Н. Татищева за 1746- 1750 гг.- «Исторический архив», т. VI, с. 250, 252.

33 Подробнее см.: Добрушкин Е. М. К вопросу о творческой лаборатории В. Н. Татищева.- В кн.: Вопросы историографии и источниковедения. Ка­зань, 1974, с. 131 - 138.

34 Добрушкин Е. М. О нескольких сообщениях «Истории Российской» В. Н. Та­тищева под 1185 г.- В кн.: Материалы научной студенческой конференции,, вып. II. Источниковедение историографии. М., 1970, с. 7-12.

35 Подробный разбор этого известия см.: Добрушкин Е. М. К вопросу о проис­хождении сообщений «Истории Российской» В. Н. Татищева.- «Историче­ские записки», т. 97, с. 281-287.

36 Добрушкин. Е, М. Неопубликованная рукопись В. Н. Татищева по русской, истории,-«Советские архивы», 1971, № 5, с. 87-95.

90

37 Добрушкин Е. М, Неопубликованная рукопись, с. 93. Анализ «татищевских известий» с привлечением «Сокращения» см.: Добрушкин Е. М. Изучение «Истории Российской» В. Н. Татищева и «Сокращение гистории русской».--В кн.: Историографический сборник, вып. 2(5). Саратов, 1974, с' 93-119.

38 Валк С. Н. Татишевские списки «Русской Правды», с. 622-626 '

39 Валк С. Н. «Вельможи» в «Истории Российской» В. Н. Татищева, с. 351.

40 Сазонова Л. И. Указ, соч., с 39.

41 Ср. Татищев В. Я.П, 133, 143, 168; III, 26, 74, 76. 83. 96, 98, 104,107, 110, 112, 127, 219 соответственно с IV, 182, 189, 205. 23!, 260, 271, (№ 8 в I ред. отсутствует), 281, 284, 286, 288, 289, 298, 365.

42 Ср.: Татищев В, Н. II, 128, 130, 158; III, 22, 55, 70, 115, 145, 225 соответст­венно с IV, 179, 180, 199, 228, 248, 257 (№ 7 нет), 309, 369.

43 Подробнее см.: Добрушкин Е. М. К изучению творчества В. Н. Татищева-.как писателя русской истории (древнерусский «обычай» в «Истории Рос­сийской»).- В кн.: Проблемы литературного развития в России первой тре­ти XVIII в. (Сб. «XVIII век», вып. 9). Л., 1974, с. 149 - 167.

44 Татищев В. Н. IV, 325 и 457 (прим. № 422).

45 См.: Добрушкин Е. М., Лурье Я. С. Указ, соч., с. 223-224; Добрушкин Е. /VI. «История Российская» В. Н. Татищева в полемике И. Н. Болтина и М. М. Щербатова.- В кн.: Источниковедение отечественной истории, вып. 1. М., 1973, с. 116-117.

46 Наиболее законченное выражение эта тенденция находит в статье: Кузь­мин А, Г, Был ли В. Н. Татищев историком? - «Русская литература», 1971, № 1, с. 58-63. Во всех без исключения работах А. Г. Кузьмина, связанных с татищевской темой, конкретным источниковедческим исследованиям «Исто­рии» противопоставляются выдвинутые еще Болтиным абстрактные рассуж­дения о «честности» Татищева и «вероятности» его сообщений (см.: Кузь­мин. А. Г. Рязанское летописание, с. 33, 62, 65, 100, 128 и т. д.; он же. Статья 1113 г. ..., с. 83-89 и т. д.).

47 Лихачев Д. С. Можно ли включать «Историю Российскую» Татищева в исто­рию русской литературы? - «Русская литература», 1971, № I, с. 65-66.

48 Тройский И. М. Корнелий Тацит.- В кн.: Корнелий Тацит. Соч. в двух то­мах, т. П. Л„ 1970, с. 213, 237.

49 Очерки истории исторической науки в СССР. Под ред. М. Н. Тихомирова, М. А. Алпатова, А. Л. Сидорова, т. I. М, 1955, с. 94.

50 Эта цитата взята из «Предъизеещения» Татищева к первоначальной редак­ции «Истории», написанного на немецком языке (VII, 59).

51 Эмин Ф. Российская история..., т. I. СПб., 1767, с. LIХ.

52 Там же, с. L-LI

Добрушкин Е. М. «История Российская» В. Н. Татищева в полемике И. Н. Болтина и М. М. Щербатова, с. 101 - 119.

Итоговое примечание: при оформлении HTML-версии этой работы в присланном в редакцию ХРОНОСа файле в примечаниях были обнаружены пробелы и нессответствия, которые, видимо, возникли при сканировании. Не имея возможности исправить несоответствия, мы оставили все пункты примечаний и разметку ссылок на них без изменений.

СТАТЬИ

редактор Вячеслав Румянцев