Александр ЖУРАВЕЛЬ

Автор

К вопросу о датировке Куликовской битвы

XPOHOC

БИОГРАФИЧЕСКИЙ УКАЗАТЕЛЬ

ИСТОРИЧЕСКИЕ ИСТОЧНИКИ

ГЕНЕАЛОГИЧЕСКИЕ ТАБЛИЦЫ

БИБЛИОТЕКА ХРОНОСА

ПРЕДМЕТНЫЙ УКАЗАТЕЛЬ

ИСТОРИЧЕСКИЕ ОРГАНИЗАЦИИ

СТАТЬИ НА ИСТОРИЧЕСКИЕ ТЕМЫ

РЕЛИГИОЗНЫЕ ТЕРМИНЫ

КАРТА САЙТА

Предлагаемая публикация имеет несколько иной вид: с одной стороны, в ней сведено до минимума обоснование темы лунно-солнечного календаря на Руси, с другой стороны, разобраны основные хронологические разночтения списков "Сказания о Мамаевом побоище", чего из-за недостатка места не удалось сделать ранее.

Привычная с детства датировка Куликовской битвы – 8 сентября 1380 г. – на самом деле покоится на очень зыбком с точки зрения хронологии фундаменте. На это первым среди историков обратил внимание К.А. Аверьянов [1]. Он заметил, что в отличие от более ранних летописных списков Симеоновской, Рогожской, Софийской I и Новгородской IV летописей) разные редакции "Сказания о Мамаевом побоище" и "Задонщины" содержат разные хронологические "признаки" как самого дня битвы (среда, пятница, воскресенье вместо "правильной" субботы), так и событий, ей непосредственно предшествующих. Так князь Дмитрий Иванович назначил сбор войск в Коломне, по одной версии, на день Успения Богородицы, т.е. 15.8 [2, С.51, 85, 120, 124; 3, С. 30, 56, 79, 108; 4, с. 230 ], по другой – на мясопуст Успения Богородицы[1] [2, С. 50, 85, 174; 3, С.30 ; 4, С. 147], т.е. на Успенский пост, предшествующий вышеназванному празднику. Выехал из Москвы князь в четверг 9 [2, С.127], 19 [4, С.232], 20 [2, С.87], 21[3, С.109], 22 [5, С.232] или 27 августа [2, С.176; 3, С.31, 83; 4, С.152], а прибыл в Коломну в день памяти Моисея Мурина 28 августа – в среду [3, С.112; 5, С.235] или субботу [2, С.56, 90; 3, С.34, 57, 85; 4, С.158, 232]. В последнем случае получается, что князь преодолел расстояние от Москвы до Коломны за сутки, что в ту пору было физически невозможно. Выступление Дмитрия из Коломны, согласно пространной Летописной повести, приходится на 20 или 28 августа, причем переправа через Оку произошла "за неделю до Семеня дня в день неделный" близ устья р. Лопасни [4, С.70], т.е. 25 августа, но по "Сказанию" Дмитрий провел смотр своих войск в воскресенье [3, С.34, 88-89; 4, С.158] или в среду 29 августа [3, С.112; 5, С.235] у Коломны, после чего в тот же день начал переправу через реку. Согласно Сказанию", Дмитрий Иванович, прежде чем отправиться в Коломну, посетил Троицкий монастырь в воскресенье "в день Флора и Лавра", т.е. 18 августа [2, С.51, 86, 125, 175; 3, С.31, 82; 108; 4, С. 150-151, 231].

Все эти так называемые полные даты, указывающие не только число, но и день недели, не соответствуют 1380 г. и дают разброс от 1378 до 1383 гг. Между тем именно на основании этих самых полных дат покоится все здание древнерусской хронологии. На этом основана и традиционная датировка Куликовской битвы: в вышеназванных летописях помимо даты 8 сентября, дня Рождества Богородицы, указана и "суббота", что в совокупности соответствует 1380 г.

Как разрешить это противоречие? Проще всего проигнорировать эти хронологические казусы, объявив их фантазиями создателей "Сказания" и "Задонщины" или признав все эти многочисленные "неправильности" палеографическими ошибками, возникшими в результате многократной переписки некого протографа.

Однако такой с позволения сказать "подход" есть не что иное, как признание собственной беспомощности. Если историки используют данные памятники в качестве исторических источников, то им, прежде чем отказаться от использования содержащейся в них хронологии, надо доказать ее ошибочность и установить ее происхождение, а не отвергать ее только на том основании, что она не соответствует некой принятой априори точке зрения. Как указывал Н.В. Степанов, крупнейший русский хронолог ХХ в., объявление исторического свидетельства ошибочным и ссылка на палеографию должны быть последним средством решения хронологических проблем и использоваться лишь после исчерпания всех прочих возможностей [6, С.27]. К сожалению, большинство современных историков только этим обычно и ограничивается и не пытается отыскать календарные причины этому на самом деле массовому в русском летописании явлению, т.е. выяснить, как считали время наши предки и какие у них были основания для создания столь непонятных и экзотичных на первый взгляд датировок.

К.А. Аверьянов совершенно справедливо отрицает такой нигилистический подход, однако предложенное им с точки зрения здравого смысла объяснение очень любопытно по форме, но вряд ли удовлетворительно по сути. Историк обратил внимание на следующий фрагмент "Сказания": князь Олег Иванович Рязанский, узнав о переправе московского князя через Оку, спрашивает своих бояр о том, как же они прозевали это событие. Бояре каются своему князю в том, что они знали об этих планах Дмитрия Ивановича за 15 дней, но не могли поверить, что он на такое решится и потому не доложили Олегу вовремя [2, С.57; 3, С.35, 59, 90; 4, С.160].

К.А. Аверьянов отсюда делает логичный вывод о том, что на территории Московского княжества действовала рязанская разведка, которая за полмесяца до описываемых событий, т.е. уже в середине августа точно знала о планах московского князя, а значит, и о его дальнейших передвижениях. Поскольку донесения рязанских разведчиков могли отложиться в рязанских архивах и на рубеже XV-XVI вв., после присоединения Рязани к Москве, могли быть использованы при создании "Сказания", постольку для историков появляется возможность объяснить, почему хронология этого памятника столь противоречива. По К.А. Аверьянову, это объясняется тем, что в рязанских первоисточниках точно фиксировались не сами события, а день, когда факт становился известным в Рязани: на донесениях проставлялась дата их получения, которая и превращалась под пером позднейших редакторов в даты тех событий, о которых рассказывали эти донесения [1, С.108-109].

Такое объяснение однако не выглядит убедительным. Допущение, что факт в первоисточнике не был датирован, а дата получения документа бралась для датирования фактов, в нем содержащихся, содержит натяжку и нуждается в прямом подтверждении такой практики. Но дело даже в другом: разные списки "Сказания" указывают разное число дней, за которое рязанцы узнали о намерениях московского князя: Основная и Распространенная (список ГПБ) редакции и список Ундольского, например, называют 15 дней [3, С.35, 90; 4, С.160], Распространенная редакция (Погодинский список) и Печатный вариант Основной редакции – 8 дней [2, С.136; 3, С.113], Забелинский список – 50 дней [2, С.181].

Почему сходный во всех случаях текст содержит разные датировки? Фантазировать о том, что в Рязани сохранилось несколько по-разному датированных донесений, т.ч. каждый редактор "Сказания", создавая свой вариант, обращался в архив и находил разные материалы на ту же тему, конечно, можно, но лишь историческому романисту.

Точно так же не поддается разночтения и палеографическому "объяснению". Если вторая (и) и третья даты (н) очень похожи, и потому могут еще быть сочтены плодом палеографической ошибки[2], то первая датировка ei) приходит с таким толкованием в непримиримое противоречие. Можно, конечно, заметить, что в списке ГПБ (Q.XVII.223) дата записана прописью ("пять на десять дний") [3, С.90] и на этом основании домыслить, что после утраты предлога "на" число становится похожим на "50", которое затем вышеописанным способом могло превратиться в "8", которое затем в Печатном варианте могло быть также переписано прописью ("осмь") [3, С.113]. Однако доля домысливаний, сослагательного наклонения в такого рода сочинительствах непропорционально велика, что превращает их в жанр ненаучной фантастики, а не серьезной науки.

Поэтому надо искать здесь совсем иные причины. На это указывают и прочие хронологические признаки, не указанные К.А. Аверьяновым.

1. Если "Сказание" в версии Вологодско-Пермской летописи называет в качестве срока от сражений на Калке и на Дону близкие к действительности 158 лет, а Погодинский список Распространенной редакции – 157 лет[3], то в подавляющем большинстве прочих редакций и списков обозначены трудно объяснимые с точки зрения обычной хронологической теории – 150, 160 и 170 лет[4] [2, С.89; 129; 3, С.85, 111; 4, С.93, 270].

2. "Сказание" и " Задонщина" в качестве даты сражения называют 6887, 6888, 6889 и 6890 гг. [2, С.85, 166, 482-508; 3, С. 73, 103, 310; 4, С.126; 5, С. 227], что тоже нуждается в объяснении. Если исходить из даты 1380, вторую и третью датировки можно признать мартовскими и сентябрьскими, однако первая дата "требует" признать в качестве правильного 1379 г. Дате 6890 в современной системе хронологии вообще не находится места.

Все это дает основу для постановки общего вопроса: содержит ли смежный летописный материал однозначный и неопровержимый материал – а не только ссылку на субботу 8 сентября – для доказательства традиционной датировки Куликовской битвы?

Обращение к летописям приводит как раз обратному выводу: битва скорее всего произошла не в 1380 г. На это указывают, например, слова Типографской[5], Воскресенской, Никоновской и ряда других летописей о том, что поход на Москву Тохтамыш начал на 3-е лето своего царствования[6]. Это означает, что между битвой на Дону (сентябрь) и разорением Москвы (август) прошло почти 3 года, а не два, как это ныне принято в историографии. И сообщения Рогожского летописца под 6888-6889 гг. об обмене посольствами между Москвой и Ордой совершенно однозначно подтверждают это: после своей победы Тохтамыш "послы своя отъпусти на Рускую землю ко князю великому Дмитрию Ивановичю, поведая имъ свои приходъ... Князи же русстии послов его отъпустиша с честию и съ дары, а сами на зиму ту и на весну за ними отъпустиша коиждо своих киличеевъ со многыми дары ко царю Токтамышю... На ту же осень князь великии отъпустилъ въ Орду своихъ киличеевъ Толбугу да Мокшея къ новому царю съ дары и съ поминкы".

Под следующим 6889 г. указаны следующие факты: "Того же лета выидоша изъ Орды киличееве князя великого Толбуга да Мокшеи къ Госпожину дни. Того же лета царь Токтамышь пославъ своего посла къ великому князю Дмитрию Ивановичю и ко всемъ княземъ Русскымъ царевича некоего Акъхозю, а с нимъ дружину 700 Татариновъ и дошед Новагорода Нижняго и возвратися вспять, а на Москву не дръзнул ити...", что и послужило поводом к нашествию Тохтамыша [10, С. 117-118].

Итак, получается, что в первый год царствования Тохтамыш отправил на Русь послов и получил от русских князей ответные посольства, причем второе посольство Дмитрия отправилось "на осень", т.е. примерно год спустя Куликовской битвы. Вернулось оно так же почти год спустя - "къ Госпожину дни", т.е. ко дню Успения богородицы 15.8 или ее Рождеству 8.9, т.е. через два года после Донского сражения. А если так, то Мамаево побоище и нашествие Тохтамыша разделяют друг от друга почти три года, а значит, либо первое событие следует отнести к 1379 г., либо второе – к 1383 г.[7]

В последнем случае придется признать летописные сообщения под 6890 г. не мартовскими и не сентябрьскими по календарному стилю, как это принято обычно, а почему-то определяющими хронологию событий на единицу меньше положенного, т.е. считать события 6890 летописного года соответствующими не 1382, а 1383 г. Чтобы обосновать правомерность такой трактовки, необходимо выявить на материале второй половины XIV в. отклонения подобного же рода и доказать неслучайность возникновения такого хронологического казуса. В противном случае придется признать, что Куликовская битва все же произошла в 1379 г., поскольку даты от сотворения мира (далее – СМ) не противоречат такой трактовке.

Если обратиться к летописным датировкам взятия Москвы Тохтамышем, то и здесь мы наблюдаем хронологическую неразбериху: чаще всего это событие датируется четвергом 26 августа 6890 г. (Рогожская, Типографская, Ермолинская, Львовская, Никоновская, Вологодско-Пермская летописи) [8, С. 198; 9, С.78; 10, С.119; 13, С. 172; 14, С.264; 17, С.170], однако Карамзинский список Воскресенской летописи днем подхода татар к Москве называет не обычный понедельник 23 августа, а загадочное " въ 8 день въ третий день"(!?)[15, С.67], и, наконец, Академическая летопись падение Москвы относит к 13 августа [16, Стб. 537]. Самое замечательное состоит в том, что день недели – четверг – не соответствует ни одной из названных дат: 26.8 оказывается четвергом лишь в 1378 и 1389 гг., а 13.8 – 1383 и 1388 гг.

Встает вопрос: можно ли опереться на другие смежные летописные данные? Давайте попробуем. В начале 6891 г. летописи указывают, что в этот год Благовещение приходилось на светлую среду [9, С.121; 12, С.173; 13, С.265], и это точно соответствует пасхалии 1383 г.: пасха отмечалась 22 марта, а значит, день Благовещения 25 марта действительно оказывается средой пасхальной недели. Этот факт совершенно однозначно делает бесплодными всякие попытки вынести нашествие Тохтамыша за пределы 1382 г., а значит, заставляет приглядеться внимательнее к хронологии нижней грани, т.е. к событиям 1378-1379 гг.

Здесь Львовская летопись под 6888 г. перед описанием Мамаева побоища содержит похожую пасхальную датировку: "Того же лето было Благовещение на Великъ день" [13, С.259], которая соответствует 1380 г. Однако наиболее информативный для данного времени Рогожский летописец помещает это сообщение почему-то в самое начало 6887 статьи, создавая как раз ту самую "неправильность" в 5507 лет, которая и позволяет отнести нашествие Тохтамыша а 1393 г., однако последующие в статье 4 полные даты в трех случаях относятся к 1379 г. (переправа Митяя через Оку - "месяца иуля въ 26 день по Борише дни на память святаго мученика Ермолаа въ вторникъ"; казнь Ивана Васильевича – "месяца августа въ 30 день на память святаго мученика Филикса въ вторникъ"; поход на Трубчевск и Стародуб – "месяца декабря въ 9 въ пятокъ"), а в одном случае – к 1378 г. (смерть Семена Дмитриевича – "месяца септября въ 11 день въ неделю"). Косвенно полной датой можно счесть дату освящения Благовещенского монастыря на р. Дубенке 1 декабря [10, С. 113-115]: если принять, что праздники освящения приурочивались обычно к воскресным или праздничным дням, то можно заметить, что названный день был воскресеньем в 1381 г.

Наконец, в самом начале 6888 г. летопись содержит еще одну полную дату: "месяца иуня въ 15 день в неделю священа быть зборнаа церковь во имя святыя Троица въ граде Серпохове"[10, С.115], однако и эта дата оказывается соответствующей 1382 г. Типографская летопись датирует это событие 15 июля [8, С.185], что дает необходимый результат, т.е. 1380 г., однако требует объяснить, как " иуль" превратился в "иунь": палеографически можно "объяснить" происхождение "л" из "н" (за счет выпадения "лишней" палочки), но не наоборот (тогда надо допустить ее дописывание).

Подводя итог, можно сказать, что хронология Рогожского летописца на интересующем нас фрагменте текста не отличается последовательностью, и потому есть основания сомневаться в том, что истинный ход событий был именно таким, как описывает его летопись. И здесь в принципе могут быть два основных подхода к проблеме: 1) можно признать, фактический ход событий летопись излагает верно, но точные даты, приводимые летописью, на самом деле не столь уж точны и нуждаются в исправлении; 2) можно признать точность всех имеющихся полных датировок и соответственно им "раскидать" по годам все эти события, не заботясь о том, что разброс составит несколько лет.

Мне представляется правильным именно первый подход. В пользу этого косвенно свидетельствует еще одна очень выразительная датировка Рогожского летописца: в самом конце 6886 г., после описания битвы на Воже (среда 11 августа, на Евпла), рассказывается о лунном затмении: "месяца декабря в 5 день, на память святаго отца Савы въ неделю въ заутренюю годину бысть знамение на небеси: луна помрачися и в кровь преложися…" [10, С.113]. Самое интересное состоит в том, что на самом деле затмение произошло в ночь с 4 на 5 декабря 1378 г., т.е. во время, которое по обычным древнерусским меркам было еще субботой 4 декабря[8]. Таким образом, летописное свидетельство следует считать либо самым ранним по времени доказательством того, что на Руси уже в XIV в. перешли на свойственный Западу суточный счет от полуночи, либо содержащим ошибку в 1 день. Поскольку для первого утверждения нет больше ровно никаких фактических подтверждений[9], постольку верным является второе. А из этого следует, что и признаки полной даты (день недели, ссылка на святого) – не первичны, что их рассчитали при обработке первоисточника, содержащего совершенно иного типа датировку!

Еще более выразительным является следующий факт. Митяй, отправившийся на поставление в Константинополь, пересекал владения Мамая, там был " ят", однако через некоторое время получил от царя Тюляка ярлык и был отпущен восвояси. Ярлык этот, сохранившийся в Львовской летописи, точно датируется благодаря указанию на "овечий год", а также на месяц и день мусульманского календаря (" сылгата месяца въ десятый нова" = месяца зу-ль-каада в 10 день растущей Луны) [14, С.236; 18]. Дата эта, 27 февраля 1379 г.[10], совершенно однозначно говорит о том, что отъезд Митяя из Москвы состоялся не в 1379 г., как это следует из полной даты Рогожского летописца, а в 1378 г.

А если так, то такими же расчетными вполне можно признать и прочие вышеописанные даты 6887-6888 гг., включая и дату Куликовской битвы. Это означает, что располагать события этих лет во времени следует, руководствуясь не полными датами, а общеисторическим контекстом. Это означает, что летописные события 6887 г. (отъезд Митяя в Византию, казнь Ивана Васильевича, смерть Семена Дмитриевича, освящение Благовещенского монастыря на Дубенке, поход на Литву, разгром ушкуйников в Арьской земле) следует отнести к 1378 г., а освящение Троицкого собора в Серпухове, падение храма в Коломне и Куликовскую битву – к 1379 г.

Выводы эти очень ответственны, поскольку подрывают все здание древнерусской хронологии. Ведь если нельзя больше полагаться на полные даты, то разве не открывает это простор для полнейшего хронологического произвола? К счастью, нет. Опорой в хронологических исследованиях должна стать в меру жесткая, в меру гибкая сетка лунно-солнечного календаря, с помощью которой на самом деле возможно объяснить возникновение всех без исключения описанных в статье хронологических разночтений и неувязок.

Вывод о том, что в древней Руси XI-XV вв. параллельно с юлианским календарем широко применялся лунно-солнечный календарь, т.ч. именно пересчетами лунных датировок в "книжные" (юлианские) следует объяснить множество хронологических разночтений, был сделан мной в результате многолетних разысканий в области древнерусской хронологии и изложен в ряде выступлений [19, 20]. Основой для такого заключения служит тот факт, что классификация летописных разночтений практически полностью соответствует внутренним соотношениям лунно-солнечного календаря которые возникают из-за того, что лунный год почти на 11 дней короче солнечного[11].

Именно такое направление исследований является наиболее плодотворным. В частности, столь богатая разночтениями дата отъезда князя Дмитрия из Москвы с точки зрения концепции лунно-солнечного календаря вполне естественно сводится к одному-единственному варианту: сочетание дат 19(20)-9-27 августа соответствует сочетанию трех соседних лет лунно-солнечного календаря (0-11+8). Это означает, что дата 19 августа соответствует мартовскому восьмиричному стилю), 9 августа – ультрамартовскому (девятиричному), а 27 августа – десятиричному стилю. Разночтения эти возникли именно из-за того, что при расчете юлианских датировок в двух последних случаях календарный стиль ошибочно определялся как мартовский, что и привело к искажению точной датировки, которой оказывается именно 19 августа. Что касается разночтений Печатного варианта (21-22 августа), то их появление – плод использования лунника типа Толковой Палеи, показания которого на 2-3 дня больше истинных[12]. Такое сочетание датировок и стилей от СМ, из которых эти датировки "выросли", также косвенно подтверждает версию о 1379 г. как дате Куликовской битвы: только сочетание 6787, 6888 и 6889 гг. способно всерьез рассматриваться при исследовании, поскольку 6790 г. встречается всего единожды, однако и он соответствует стилю-11. [2, С.508].

Самая большая трудность состоит в том, чтобы определить дату прибытия князя в Коломну, а также время переправы через Оку. Если Дмитрий Иванович выехал из Москвы 19 августа, то появиться в Коломне уже 20 числа он никак не мог: расстояние между городами по прямой составляет 110 км, и на их преодоление понадобится не менее 3-4 дней. Таким образом, 28 августа, день памяти Моисея Мурина, оказывается вполне приемлемым сроком, однако и здесь есть свои "но". Во-первых, движение до Коломны оказывается слишком медленным, а указание в "Летописной повести" о том, что переправа произошла " за неделю до Семенова дня", т.е. 25 августа, тоже вполне реалистично. Нетрудно подсчитать: расстояние от Коломны до устья р. Лопасни составляет примерно 70 км, что требует 2 дней пути, и поэтому Дмитрий Иванович вполне мог преодолеть эти 180 км за те 6 дней, что разделяют 19 и 25 августа. Во-вторых, требуется объяснить, как могли возникнуть утверждения, что день Моисея Мурина приходился в год Мамаева побоища на среду и субботу и что Дмитрий выехал из Коломны (или стал переправляться через Оку) 20, 28 или 29 августа.

Чтобы разрешить этот хронологический казус, необходимо сразу указать на то, что 28 августа приходится на среду и субботу соответственно в 1381 и 1378 гг., а разночтение в 8 (9) дней лучше всего согласуется с сочетанием лунных лет, отстоящих друг от друга на 2 года, т.е. применительно к нашему случаю с сочетанием 1378 – 1380 или 1379 –1381 гг.

При этом комбинация 1378 – 1381 соответствует "диапазону" стилей-11 и -8, что делает наиболее вероятной 6889 г в качестве исходной датировки от СМ, которая, как будет показано ниже, является самой распространенной в списках "Сказания"[13]. Это означает, что дни недели редакторы "Сказания" рассчитывали разными способами для 6889 г., уже имея, что называется, "на руках" готовую юлианскую датировку 28 августа. Но поскольку в сочетании "двойных" юлианских дат (в данном случае 20 и 28 августа) более поздняя всегда "принадлежит" более "крупной" дате от СМ, то 28 августа может быть привязана только 6889/1381, но никак не к 6889/1378 г.: привязка 28 августа к 1378 г. требует, чтобы 20 августа соответствовало … 1376 г., но никак не 1380 г.

Это означает, что "меньшая" дата – 20 августа – приходится на самом деле на 1379 г. Но здесь может встать недоуменный вопрос: как же так? Ведь чуть раньше совершенно определенно было сказано, что 20 августа Дмитрий Иванович чисто физически не мог оказаться в Коломне! На самом деле противоречие здесь – мнимое, поскольку речь здесь идет о совершенно разных вещах: приведенная выше дата – 19 августа 1379 г. – является реальной, а вторая – 20 августа 1379 г. – фиктивной, являющейся плодом неудачного пересчета.

Чтобы убедиться в этом, надо выяснить, какая же исходная лунная датировка, содержавшаяся в не дошедшем до нас первоисточнике, стоит за дуплетом 20.8.1379 – 28.8.1381. Для этого надо проанализировать истинные лунации этих лет и сравнить их с данными лунных таблиц, по которым должны были осуществлять пересчет создатели и редакторы "Сказания".

Итак, в 1381 г. астрономическое новолуние произошло 20.8 в 9^ч52^м по Гринвичу, а неомения, т.е. первое появление молодого месяца, с которого и начинался обычно отсчет лунных дней, – вечером 21.8. Учитывая, что искомое событие применительно к 1381 г. датируется либо 28, либо – реже – 29 августа, то можно сделать вывод, что авторы этих дат имели дело с подлинной датировкой относящей это событие к 7-му или 8-му лунному дню (табличные значения начала лунных месяцев могло приходиться и на 21, и на 22.8).

А теперь давайте посмотрим, какие юлианские даты соответствуют в августе 1379 г. 7 и 8-му лунным дням: астрономическое новолуние произошло 12 августа в 20^ч29^м по Гринвичу, а неомения – спустя 3 дня, вечером 15 августа. Именно столь значительное расхождение между этими явлениями могло послужить причиной ошибки: в действительности эти лунные дни приходились на 22-23, а не на 20 августа, а эти даты, во-первых, вполне укладываются в "график" движения князя из Москвы в Коломну, во-вторых, являются "природными", т.е. опирающимися не на расчеты, а на непосредственное наблюдение за Луной.

Таким образом, даты "Сказания" (20 – 28 августа) были получены при помощи лунных таблиц, одна из которых точно соответствовала истинным лунациям XIV в., а другая опережала их на 1-2 дня. При этом произошло очень любопытное, достаточно редко встречающееся явление: из-за характерного для летних месяцев той эпохи запаздывания неомении по сравнению с астрономическим новолунием на 2-3 дня[14], устаревшие таблицы, обычно опережающие истинные лунации на 2-3 дня, стали лучше соответствовать счету лунных дней, чем таблицы, формально более точные, но привязанные к новолуниям. Именно поэтому лунные таблицы, дающие для 1379 г. даты 12-13.8 в качестве начала лунных месяцев, "создают" не соответствующую действительности дату 20 августа – в отличие от оказавшихся более удачливыми "собратьев".

Словом, анализ хронологических реалий "Сказания о Мамаевом побоище" также позволяет утверждать, что 1379 г. в качестве даты Куликовской битвы более предпочтителен, чем традиционный 1380 г., а кроме того уточнить хронику предшествующих событий: Дмитрий Иванович выехал из Москвы 19 августа, 22 или 23 числа прибыл в Коломну, после чего войска двинулись к устью Лопасни, где 25 августа началась переправа. И здесь к месту сделать одно дополнение: 22 августа более вероятно, чем 23, поскольку в "Летописной повести" говорится, что он "ста у Оки" раньше своего брата Владимира Андреевича, подошедшего затем из Серпухова, т.е скорее всего 24 числа: преодолеть за сутки 70 км войска, которые вел Дмитрий Иванович, вряд ли бы сумели. [15, C. 58].

Данная хроника событий делает невозможным посещение князем Дмитрием Троицкого монастыря в день Флора и Лавра, т.е. 18 августа., если считать, что это событие произошло накануне сражения. Сомнения на сей счет уже высказывались в исторической литературе: так В.А. Кучкин полагает, что это событие произошло накануне сражения на р. Воже, т.е. в 1378 г. [4б]. Г.М. Прохоров, анализируя историю с Митяем, которого Дмитрий Иванович хотел поставить на митрополичий стол в обход митрополита Киприана, отмечает, что в этом конфликте, пик которого приходился как раз на 1378-1379 гг., игумен Сергий Радонежский держал сторону Киприана, что исключает возможность князя поездки в Троицу [11]. С этой точки зрения, участие в сражении троицких иноков Пересвета и Осляби может считаться попыткой Сергия наладить отношения с великим князем, однако к моменту битвы, как показывают новейшие исследования, бояре Александр Пересвет и Андрей Ослебя, которых якобы игумен Сергий послал для участия в битве, на самом деле не были монахами, а состояли при дворе Дмитрия Ивановича[15] [4а, 4б].

Учитывая, что Митяй отправился на поставление в Константинополь не в 1379, а в 1378 г., а значит, и умер скорее всего в 1379 г., вряд ли представляется возможным принять точку зрения В.А. Кучкина тем более, что сама датировка приезда Дмитрия в Троицу (воскресенье на Флора и Лавра) предлагает наиболее простую трактовку: 18 августа приходится на воскресенье в 1381 г., и это снимает все – и фактологические, и хронологические проблемы.

Как известно, после известия о смерти Митяя Дмитрий Иванович не признал самозванного митрополита Пимена и решил примириться с Киприаном. В любом случае к лету 1381 г. это стало свершившимся фактом. Поскольку главное политическое противоречие между великим князем и троицким игуменом было снято, ничто не могло помешать поездке Дмитрия в монастырь. Между тем позднейший автор "Сказания", собирая материалы по истории Задонщины, вполне мог связать между собой два события, датированных в первоисточниках одним и тем же годом от СМ – 6889 г., т.е. не принять во внимание того, что одно событие (Куликовская битва 1379 г.) приводится по стилю-10, другое (поездка в Троицу 1381 г.) – по стилю-8. Такие случаи в истории русского летописания случались многократно, а в данном случае у автора такой контаминации были собственные идеологические причины: почему бы немного не приврать ради великой цели – повышения авторитета Троицкого монастыря и его основателя?

Остается рассмотреть еще пару сравнительно простых вопросов – простых потому, что читатель, уловивший логику "лунно-солнечного" подхода, сам сможет на них ответить. 1) Разница в сроках (8 или 15 дней), за которые в Рязани узнали о планах московского князя, могла также иметь "лунно-солнечную" природу и при этом служить важным косвенным свидетельством того, что при создании текста "Сказания" некий автор действительно имел дело с материалами рязанского архива, в которых имелись точные лунные датировки тех сведений, что добыли рязанские разведчики. Но при этом у автора возникли те же самые, что описаны выше, проблемы с определением стиля от СМ, к которому относятся имеющиеся в первоисточнике даты, и потому он, дав сначала одну трактовку, впоследствии (скорее всего спустя некоторое число лет) ее изменил. Однако оба его варианта копировались неоднократно и, видимо, вызывали вторичную правку уже со стороны переписчиков его сочинения. Суть же произведенного автором хронологического изменения состоит в выборе между стилями-8 и –10, т.е. тем, к 1379 или 1381 г. относится 6889 г. При этом – обратная перспектива! – 15 дней "принадлежит" 1379, а 8 дней – 1381 г., и потому мы с удовлетворением должны предпочесть более эффектный первый вариант.

2) Сроки от Калки до Куликова поля в 150, 160 и 170 лет возможно являются обобщенными, но совсем не обязательно. Разница между мартовской датировкой первого сражения (6731) и 11-ричной второго (6890) по включающему счету составляет как раз 160 лет: битва на Калке произошла 16 июня, а на поле Куликовом – 8 сентября; срок между ними больше 159 лет, а значит, равен 160!

Разница дат ровно в 10 лет говорит о том, что в не дошедших до нас источниках существовали пересчеты исходных датировок, использующие стиль-10. Уникальными такие даты кажутся только тем историкам, кто никогда не обращал серьезного внимания на летописные датировки.

Вот пример из книги XVIII в. (!), на который почему-то никто не обратил внимания. В русской историографии принято с очень большим подозрением относиться к польскому историку XV в. Яну Длугошу: частичный перевод его на русский язык, пока так и не изданный, предприняла только 10 лет назад покойная ныне Н.И. Щавелева. Казалось бы, как можно доверять этому поляку, если смерть Владимира Святославича он датирует не 1015 г., как все нормальные люди, а …1005 г.? Однако если бы историки обратились к труду М.М. Щербатова, то они обнаружили бы его ссылку 4 (!) "манускрипта" Типографской библиотеки, в которых это событие датировано …6513 г. [24, С.288], т.е. по сути так же, как у Я. Длугоша! Иными словами, мы наблюдаем в данном случае пример того, как истинная датировка летописцами была понижена на 10 лет[16]. Какова причина этого на самом деле очень распространенного явления – еще предстоит изучить.

Но для этого нужно, чтобы тексты такие издавались и издавались должным образом. Однако качество изданий древнерусских источников в целом оставляет желать много лучшего, и это вполне можно проиллюстрировать тем, как издаются и комментируются памятники Куликовского цикла.

Уже немногие беглые примеры хорошо показывают, что исследование их хронологии способно внести существенные уточнения в историю создания текстов. Между тем их издание отличается крайне пренебрежительным отношением к хронологии: отмечая мелкие, не имеющие смыслового значения разночтения, издатели не просто не комментируют ее всерьез, но вообще опускают многие важные для хронологов подробности. Например, в изданиях 1959 и 1982 гг. опубликованы два разных списка Распространенной редакции, однако ни словом ни в текстологических, ни в общих комментариях не оговорены существенные хронологические отличия списков. Из статьи-послесловия Л.А. Дмитриева выясняется, что список И-1 "Задонщины" датирует сражение 6887 г., хотя в текстологическом комментарии об этом не сказано ничего. Данному ученому, оказывается, известен Пражский список Печатного варианта, хотя при издании последнего Пражский список, имеющий кстати говоря свои хронологические особенности, почему-то не учитывался [3, С.310]. Игнорируется почему-то при публикации текстов указания на общие датировки битвы, имеющиеся в списках, хотя из опубликованного тем же Л.А. Дмитриевым еще в 1959 г. описания списков "Сказания" следует, что из 54 списков Основной редакции в 10-ти Мамаево побоище датируется 6888 г., а в 12-ти – 6889 г., а из 28 списков Распространенной редакции девять датирует это событие 6889 г. и лишь три – 6888 г. [2, С. 482-501] А это означает, что нет никакой гарантии, что опубликованные памятники дают полную и не искаженную картину хронологии описываемых событий.

Литература и источники

1. Аверьянов К.А. Когда произошла Куликовская битва? // Вспомогательные исторические дисциплины: специальные функции и гуманитарные перспективы. М., 2001. С.104-109.

1а. Аверьянов К.А. Свидание Сергия Радонежского с Дмитрием Донским в 1380 г. – миф или реальность? // Мир житий. М., 2002.

2. Повести о Куликовской битве. М., 1959.

3. Сказания и повести о Куликовской битве. Л., 1982.

4. Памятники Куликовского цикла. СПб, 1998.

4а. Кузьмин А.В. Андрей Ослебя, Александр Пересвет и их потомки в конце XIV –первой половине XVI в. // Н.И. Троицкий и современные исследования историко-культурного наследия Центральной России. Т.2. Тула, 2002.

4б. Кучкин В.А. Сергий Радонежский // Вопросы истории. 1992. № 10.

5. Моисеева Г.Н. К вопросу о датировке Задонщины (Наблюдения над пражским списком Сказания о Мамаевом побоище) // Труды отдела древнерусской литературы. Т.34. Л., 1979.

6. Степанов Н.В. Единицы счета времени (до XIII века) по Лаврентьевской и I-ой Новгородской летописи // Чтения в Обществе истории и древностей Российских. Т.4. М., 1909.

7. Бережков Н.Г. Хронология русского летописания. М., 1963.

8. Типографская летопись. Рязань, 2001.

9. Полное собрание русских летописей. Т.11. М., 1965.

10. Рогожский летописец. Тверская летопись. Рязань, 2000.

11. Прохоров Г.М. Повесть о Митяе. Л., 1978.

12. Сборник материалов, относящихся к истории Золотой Орды. Т.2. М.; Л., 1941.

13. Ермолинская летопись. Рязань, 2000.

14. Львовская летопись. Ч.1. Рязань, 1999.

15. Воскресенская летопись. Ч.2. Рязань, 1998.

16. Полное собрание русских летописей. Т.1. М., 1962.

17. Полное собрание русских летописей. Т.26 (Вологодско-Пермская летопись). М.;Л., 1959.

18. Григорьев А.П. К реконструкции текстов золотоордынских ярлыков XIII-XV вв. // Историография и источниковедение истории стран Азии и Африки. Вып.5. Л., 1980. С.15-37.

19. Журавель А.В. Когда на Руси начинался новый год? // Вспомогательные исторические дисциплины: специальные функции и гуманитарные перспективы. М., 2001.

20. Журавель А.В. Лунно-солнечный календарь на Руси: новый подход к изучению. // Астрономия древних обществ. М., 2002.

21. Данилевский И.Н. Лунно-солнечный календарь древней Руси. // Архив русской истории. Вып.1. М., 1992.

22. Симонов Р.А. Древнерусская книжность (В свете новейших источников календарно-арифметического характера). М., 1993.

23.Цыб С.В. Методика историко-хронологического исследования (на примере древнерусской хронологии) // Источник. Метод. Компьютер. Барнаул, 1996.

24. Щербатов М.М. История Российская от древнейших времен. Т. I. СПб., 1770.

[1] Между тем Б.М. Клосс удивительным образом соединяет несоединимое: "В праздник разрешалось есть все, а потому он мог быть назван мясопустом, т.е. допущением в пищу скоромного" [4, С.147]. Печальный факт, что исследователь, много лет занимающийся русским летописанием, не знает столь элементарных вещей, к сожалению, очень характерен: он наглядно показывает, насколько пренебрежительно относятся многие историки к хронологии.

[2] Этому есть аналогии: так в Ипатьевской летописи утверждается, что князь Ростислав Мстиславич княжил в Киеве 50 лет без месяца, хотя на самом деле его княжение длилось 8 лет без месяца, что и было исправлено в Хлебниковском летописце [7, С.178-179].

[3] Если отсчитать 158 лет от 6731 г., даты битвы на Калке, то получим при включающем счете 6888 г., год Куликовской битвы в большинстве летописей. Включающий счет за целый год принимает год еще текущий, неполный, т.ч. 158 лет для него – срок, больший, чем 157 лет, но меньший, чем 158 лет + 1 день. 157 лет могут получиться при отсчете от часто встречающейся в летописях ультрамартовской даты 6732 (Калка) или же – до 6887 г. как даты Куликовской битвы.

[4] Трудно, например, признать серьезным следующий "комментарий" В.А. Кучкина: "цифра 160 обозначает, как полагал М.Н. Тихомиров, не время Куликовской битвы, а время написания произведения об этой битве, т.е. указывает на 1382 г., когда появилась " Задонщина", или, можно добавить, сочинения, легшие в ее основу" [4, С.105]. "Сказание о Мамаевом побоище", как известно, посвящено побоищу, а не " Задонщине", так что фантазии данных историков вызывают лишь улыбку.

[5] "Исходящи второмоу лhту царства Тахтамышова и посла татаръ своихъ в Болгары… и повелh торговци Русские избити" [8, С.194]. Вслед за этим последовало и его вторжение на Русь.

[6] Поход Тохтамыша " бысть в третье лето царства его" [9, С.71; 15, С.66]

[7] Г.М. Прохоров относит посольство Толбуги и Мокшея к Тохтамышу ко времени, когда тот еще не победил Мамая [11, С.108]. Однако, согласно Никоновской летописи, посольство отправилось в Орду 29 октября [9, С.69] в то время, как при самом быстром течении событий вторжение Тохтамыша в пределы Мамая не могло произойти ранее самого конца осени (по персидским источникам – весной следующего года [12, С.109, 150]), а значит, такое посольство, если даже не поверить Никоновской летописи, физически не могло состояться ранее зимы.

[8] Если быть более точным, то затмение началось, по современному счету, 4 декабря в 22^ч47^м, фаза полного затмения длилась с 1^ч05^м по 1^ч56^м, а полностью оно завершилось в 4^ч10^м 5 декабря. Поскольку восход Солнца в Москве произошел в 7^ч53^м, время затмения никак не может быть "заутренней годиной".

[9] Вот как Воскресенская летопись описывает смерть Василия III: "И възлегъ великий государь Василей болезнуя при смерти и пострижеся... месяца декабря въ 3 день въ среду, въ 12 часъ нощи... и того же часа и преставися въ четвертокъ до света, на память великомученици Варвары" [15, C.375]. Если в 1533 г. 12-й час ночи, т.е. последний час перед рассветом, еще считается 3, а не 4 декабря, как это принято ныне, то что же говорить о XIV в.?

[10] А.П. Григорьев, пользуясь таблицами, определил дату как 28 февраля. Однако современные астрономические программы определяют день февральского новолуния 17 числом, а значит, 10-й день Луны точнее будет соответствовать 27 февраля.

[11] См.: Журавель А.В. Лунно-солнечный календарь на Руси: новый подход к изучению.

[12] Подробнее см. : Журавель А.В. "Татищевские известия": хронологический аспект"

[13] К мартовскому 6889 г. привязано указание на переправу через Оку в воскресенье за неделю до Семенова дня (1 сентября): 25.8.1381 г. является именно воскресеньем.

[14] Например, 12.8.1988 г. новолуние и неомения произошли почти одновременно – с интервалом всего в 5 часов!

[15] Поэтому предположение К.А. Аверьянова о том, что князь Дмитрий ездил в Троицу не 18, а в воскресенье 12 августа 1380 г. [1а], не состоятельно.

[16] Примеры такого рода cм.: Журавель А.В. "Татищевские известия": хронологический аспект".

СТАТЬИ

© А.В. Журавель, 2002

редактор Вячеслав Румянцев

06.01.2003