Анатолий ГОЛОВИН

БУМАЖКА

Однако сегодня все это казалось мелким и ненужным. День сегодня был тяжелым, суматошным, сложным... Как когда-то. Да, раньше все дни были такими. "Дураки мы были, — усмехнулся про себя Алексей Петрович, — все думали: когда же кончится эта суматоха!.." Суматоха кончилась. Завод похож на полутруп, на зомби... Бродят по нему с потухшими глазами пожилые люди, когда-то подававшие надежды, когда-то уверенные, драчливые... Когда-то умные. Кому нужен теперь их ум, их знания, опыт? По заводу шатаются пьяные. В лаборатории, где когда-то была стерильная чистота, где делали ремонт каждые три месяца — горы окурков, банки из-под пива... Даже лимон, двадцать лет росший в большой деревянной кадке, засох — некому поливать, черт возьми!.. Молодежь вся ушла, остались те, кого никуда не берут, — старые, перед пенсией, с узкой специализацией... В административном здании сидят под вывесками всяких там фирм жирные молодые люди в кожаных куртках с сонными и холодными глазами — помещения сдали в аренду...

Да, сами виноваты, Алексей Петрович это отлично понимал. Ну куда было стране столько оружия? Да еще и делали его так неэффективно, так разорительно. И перестроиться вовремя не сумели — хотя были шансы, были... Конечно, заводское руководство виновато — ждало, когда вернутся коммунисты, и тогда райком — скомандует, министерство — даст деньги, и все пойдет по-старому... Глупо! И все же, все же...

Сегодня возникли вопросы по новому заказу, все как-то оживились, собрались, стали решать, спорить, как когда-то... И как-то забылось, что этот заказ — сомнительный в финансовом плане, что деньги под него, и так небольшие, два месяца обещают и не дают, что делать его уже и некому — нет токарей и шлифовщиков такого класса... И только вечером, когда стали расходиться, все вспомнилось — и не выплачиваемая три месяца и без того нищенская зарплата, и отключенные телефоны, и то, что электроэнергия есть только на освещение, и отсутствие металла... Эйфория закончилась вечерним похмельем и головной болью...

Жена Алексея Петровича всегда не любила, когда он поздно возвращался. В последнее время это случалось редко, но сердилась она от этого только сильнее — отвыкла, видно. Сердилась она молча, и это было неприятно — лучше бы ругалась. Но сегодня отреагировать на ее сердитое молчание не было сил.

Зазвонил телефон, жена сняла трубку:

— Алло! Здравствуй! Сейчас! — она протянула трубку Алексею Петровичу. — Иди: твой Сидорцев!

Серега! Бурханов обрадованно взял трубку, — вот кто не унывает, мой веселый Серега, шутник и острослов, неисправимый оптимист, друг Серега!

— Вас слушают внимательно и с удовольствием! — наигранно-бодро сказал Алексей Петрович.

Трубка молчала. Потом в ней что-то булькнуло, и какой-то чужой, хотя и знакомый голос сказал глухо:

— Леша... Слышь, Леша... Андрюха застрелился...

— Что?! — крикнул Бурханов, — что?! Когда?!

Жена и сын повернули к нему головы.

— Что ты кричишь? — холодно и сердито сказала жена. — Не можешь по-человечески говорить?

— Полчаса назад... — Сидорцев говорил по-прежнему чужим голосом.

— Где он? — спросил Алексей Петрович, чувствуя, как вдруг закружилась голова и потемнело в глазах.

— Дома. Приезжай, — устало сказал Сергей.

Алексей Петрович бросил трубку.

— Не швыряй так трубку, разобьешь телефон, — раздраженно сказала жена. — Если у тебя неприятности, что, теперь нужно телефон ломать?

Алексей Петрович с трясущимися руками стал одеваться.

— Ты куда это? — сердито повысила голос жена. — Опять на работу? Денег не платят, нечего делать там. Тем более в нерабочее время!

— Гладилин застрелился, — выдавил наконец из себя Бурханов.

— Что? Как? — испуганно спросила жена, широко раскрыв глаза и прижав к груди руки.

— Не знаю... Сейчас съезжу...

— Он где?

— Дома...

Алексей Петрович вышел, открыл машину, сел. Руки дрожали... Да, в таком состоянии можно и в аварию попасть... Спокойно, Леха, сосредоточься!.. Ну вот, можно ехать...

У подъезда стояла скорая, рядом — милицейская машина. Дверь была открыта. В прихожей стоял бледный Сергей и курил. Жена Андрея плакала, сидя на стуле, сын, с бледным испуганным лицом, стоял рядом с ней.

Спокойный, полусонный врач возился со своим чемоданчиком. Деловитые милиционеры укладывали труп, покрытый одеялом, на носилки.

— Вы кто? — сразу же спросил милиционер.

— Я друг Гладилина, — сказал Алексей Петрович.

— Это наш друг, — сказал Сергей. — Я ему звонил.

— Вы не знаете, откуда у него пистолет? — спросил человек в штатском, который что-то писал за столом.

— Он что, из пистолета? — спросил Алексей Петрович.

— Да, — сказал мужчина. — Кстати, ваша фамилия, имя, отчество, адрес?

— Что случилось? Как? — не отвечая, спросил Бурханов у жены Андрея. Та рыдала и повторяла:

— Не знаю! Не знаю!..

Сын Андрея полушепотом сказал:

— Пришел он с работы, поужинал... Ушел к себе в комнату... Потом слышим, зашел в ванную. Вдруг — ба-бах! Подбежали, а там...

Он беспомощно замолк.

Алексей Петрович заглянул в ванную — все в крови...

— Ну, взяли! — скомандовал старший из милиционеров.

— Можно взглянуть? — спросил Алексей Петрович, и, не ожидая ответа, приподнял край одеяла.

Лицо Андрея было спокойным, только очень бледным. Алексей ожидал увидеть развороченный череп, но голова была цела.

— А как... — начал было он, взглянув на Сергея, тот понял и быстро сказал:

— Он в сердце...

— Выносите, выносите, — подняв голову, сказал мужчина в штатском, тот, что писал за столом, потом, обратившись к Бурханову, мягко, но настойчиво спросил:

— Так как же ваша фамилия?

Алексей Петрович назвался, тот записал, сложил бумаги, встал.

— Труп будет в морге, насчет похорон, чтоб забрать, обратитесь вот сюда, — он протянул бумажку жене Андрея, потом передумал и сунул ее Алексею Петровичу. — Здесь все написано. До свидания!..

Грохоча сапогами, милиционеры вынесли тело Андрея. Врач накапал каких-то капель в стакан с водой и протянул жене Андрея:

— Выпейте. Выпейте!

Захлебываясь и плача, она выпила лекарство.

— Если что — вот, еще двадцать капель на полстакана воды. Будет плохо — звоните в "неотложку".

Он вышел.

— Так что случилось? — устало спросил Алексей, садясь к столу.

— Не знаю, — тяжелым, скучным голосом откликнулся Сергей, — Ирина позвонила мне, я прибежал, вызвал "скорую", милицию... Тебе вот позвонил...

Сергей сел напротив Алексея.

— Игорь, — сказал он, — уложи мать! Ирина, ляг, успокойся... Да и ты, Игорь, ложись, на тебе тоже лица нет...

Игорь увел мать в спальню. Сергей с Алексеем сидели за столом и смотрели друг на друга.

— Ну что, Серега?

— Что, Леха?

— Как же так?

— Не знаю...

Они дружили с первого курса института, вместе жили в общежитии — Алексей, Сергей, Андрей и еще Борька Шарфштейн. Потом работали на одном заводе. Борька, правда, попал в аспирантуру, защитился и уехал в Новосибирск. Сначала переписывались, потом как-то потерялись... Года три назад кто-то сказал, что Шарфштейн, уже доктор наук, собрался уезжать — то ли в Израиль, то ли в Америку... Или в Австралию...

А они трое работали вместе. Пять лет назад главный инженер ушел директором на другой завод и переманил к себе Алексея, заместителем главного инженера. А Андрей занял место Алексея, стал заместителем главного технолога. Сергей же работал в цехе заместителем начальника. "Команда замов" звала их жена Алексея Петровича и все допытывалась:

— Когда же вы будете не замы, а "сами"?

Они, кажется, все знали друг про друга — ведь вместе и в походы ходили, и на курорты ездили, и водку пили, и записки девушкам передавали... Помогали хоронить родителей... Сергей познакомил Алексея с будущей женой... Садовые участки их были рядом. На свадьбах друг у друга гуляли, дети их дружили... И главное — работали вместе. Алексей, хоть и ушел на другой завод, продолжал встречаться с ними и в саду, и дома, и на работе, — через него шла связь между заводами...

— На работе ничего не было? — спросил Алексей.

— Да нет, — пожал Сергей плечами, — ну, хорошего мало, ты же знаешь, — Алексей кивнул, — но особенного такого вроде ничего, — неуверенно продолжал Сергей.

— И он, ничего?..

Сергей помолчал, потом сказал:

— Ну, смурной был в последнее время... Но я думал — из-за работы... Ты вот тоже смурной ходишь. Ты как? — внезапно спросил Сергей так испуганно, что Алексей грустно улыбнулся:

— Ничего, ничего...

— Смотри...

— Да ты что!

— Нет, я ничего...

Они помолчали.

— Значит, ты ничего не замечал?

— Нет... Да ведь и ты его часто видел?

— Да...

— Эх, Андрюха, Андрюха, — вздохнул Сергей, — что ты наделал?..

Вошел Игорь:

— Мать уснула. Видно, лекарство подействовало...

— Ложись и ты, — сказал Сергей, — знаешь, Леха, я тут останусь, а ты езжай домой. Я тут побуду, сейчас домой только позвоню. Надо заняться похоронами, так что ты давай отпрашивайся на завтра... С утра созвонимся...

Они обнялись, и Бурханов поехал домой...

Так как жена Андрея все три дня до его похорон только бестолково тыкалась во все углы, а сын был еще молодой и неопытный, все хлопоты по похоронам достались Сергею и Алексею. Забрать труп из морга, оформить документы, а дальше — гроб, памятник, место на кладбище, могила, поминки... Осталась обида на священника, который категорически отказался отпевать Андрея, тяжелый осадок от дежурных речей в заводской столовой, где были поминки. Не утешало даже то, что на похороны пришел почти весь завод,— Андрея любили...

А на "девять дней" жена Андрея была уже спокойной, почти веселой,— только перед тем как выпить, когда все поднимали рюмки, она делала скорбное лицо. Да и все остальные были спокойны, на лицах читалось: "Что поделаешь?" — и тайная радость, что это случилось не с ними. Так, во всяком случае, казалось Бурханову. Сергей трогательно ходил за ним как привязанный, с тревогой заботливо заглядывая в лицо. Здорово его напугал Андрей...

Еще через неделю Алексей Петрович поехал на свой старый завод — туда, где работал Сергей. Сделав свои дела, он зашел к Сергею, они поздоровались, сели и молча посмотрели друг на друга — так, как они все время делали после смерти Андрея, как будто во взглядах надеялись найти ответ на мучивший их вопрос: "Почему?"

— Леха, — сказал Сергей, — знаешь что? Давай сходим в отдел главного технолога. Сипягин (так звали главного технолога) просил Андрюхины личные вещи забрать...

Они прошли по крытому переходу в другой корпус, поднялись на четвертый этаж, зашли в приемную главного технолога.

— Здрасьте! — как-то испуганно поднялась им навстречу секретарша, — здрасьте, Алексей Петрович! — она смотрела без улыбки.

— Здравствуй, Лена! — устало улыбнулся Алексей Петрович. — Шеф у себя?

— Да, заходите.

Сипягин, весь прокуренный, худой, изможденный язвенник, поднялся им навстречу.

— Здравствуйте, — хмуро протянул он руку.

Сели, помолчали.

— Кого замом-то берешь, Анатолий Федорович? — спросил Бурханов.

Сипягин болезненно улыбнулся:

— Не знаю... Некого брать-то!.. Придется — Прасолова...

— Прасолова? — изумился Алексей Петрович. — Неужто Прасолова? Что, никого больше нет? А Рахматуллин где?

— Ушел с полгода как...

— И Крупин ушел? И Кофман?

— Ушли.

— Да-а. Прасолов — это катастрофа...

— Ладно, не трави душу, — сказал Сипягин.

Он тяжело поднялся.

— Пошли...

По пути Сипягин говорил:

— Я тут вечером посидел, перебрал его стол... Отобрал его личные вещи, бумаги... Может, что надо, смотрите...

Все вошли в кабинет Андрея.

— Вот, — ткнул Сипягин в папку, лежащую на столе, — остальное все по работе... Я пошел... Ключ оставьте Лене.

Алексей Петрович сел за стол. На этом месте он просидел семь лет... Потом его сменил Андрей... "Хотя надо бы наоборот — Андрей был умнее нас всех", — подумал Алексей Петрович.

Он открыл папку. Калькулятор, зажигалка... Открытка: "Уважаемый Андрей Сергеевич! Коллектив отдела главного технолога поздравляет Вас с Днем рождения и желает Вам..." Еще одна открытка: "Андрей Сергеевич! Женщины ОГТ поздравляют Вас с Днем Советской Армии!" Еще одна, еще... "Алексей Петрович! Коллектив ОГТ..." — "Надо же, это еще моя открытка!"

Книга: "Технологичность узлов и деталей в машиностроении". Еще книга: "Зощенко. Рассказы". Еще: "Мандельштам. Стихи". "Устройство печей в сельских домах"... Да, так он печь на даче и не поставил...

Два авторских свидетельства... Целая куча свидетельств на рацпредложения... Книжка члена садового товарищества... Квитанция за шифер (вместе покупали!). Вот за доски... За транспорт... Об уплате взносов в саду... За электричество... Ого! Заявление об уходе! Дата — три месяца назад. Резолюция Сипягина: "Категорически возражаю!" Резолюция Генерального директора: "Возражаю!"

— Смотри, — Алексей передал бумагу Сидорцеву.

— Надо же, — хмыкнул тот, — а мне ничего не говорил!

— А это что? — Алексей Петрович вынул почтовый конверт, незапечатанный. Открыл — из него вывалилось несколько билетов.

— Смотри, билеты в кино! — сказал Бурханов.

Сергей взял, посмотрел:

— Зачем он их хранил?

Алексей пожал плечами:

— Я почем знаю?

В конверте осталось еще несколько билетов. Алексей Петрович вынул их, посмотрел, сунул обратно.

А вот еще пакет, толстый, из плотной бумаги. Алексей открыл — высыпались старые записные книжки. Он сложил их обратно.

— Все?

— Наверное.

Сидорцев поколебался и сказал:

— Леха, отвези вещи Ирине. Мне не хочется к ним заходить.

Алексей Петрович искоса взглянул на него. Они оба Ирину недолюбливали.

— Ладно.

Он захлопнул папку, завязал шнурки. Оглядел уютный, такой знакомый кабинет, представил себе в нем Прасолова — недалекого, с противной, скользкой улыбкой, вздохнул и вышел.

Вечером он отвез папку Ирине. Перед тем как позвонить в дверь, он раскрыл папку, вынул конверт с билетами, пакет с записными книжками и сунул их в карман. Из папки выпал еще какой-то лист бумаги, сложенный вчетверо, раньше им не замеченный. Алексей подхватил его и тоже сунул в карман.

Он позвонил. Вышла Ирина.

— Здравствуй! — сказала она.

— Здравствуй! Извини, вот вещи Андрея, так, мелочь, но все-таки...

— Спасибо! — меланхолично сказала Ирина, развязывая шнурки. Тронула пальцем зажигалку, осмотрела калькулятор. Бумагами не заинтересовалась.

— Вещи, тоже мне... Как был...— она не договорила. — Чаю выпьешь?

— Извини, тороплюсь...

— Как хочешь, — равнодушно протянула она...

На другой день у себя на работе Бурханов стал рассматривать вещи Андрея. Ему почему-то казалось, что здесь можно найти причину того, что Андрей сделал.

Он открыл пакет с записными книжками, вынул их. Посмотрел на одну из них: "Неужели та самая?" Открыл — и улыбнулся. Это была еще студенческая книжка Андрея. Вспомнил, как на занятиях просил его: "Ну-ка, открой-ка свою красную книжечку!" Точно — вот тригонометрические функции основных углов, производные, интегралы, физические константы... На первой странице дата — "1967 год". Андрей всегда так метил записные книжки. Вторая книжка — "1972 год". Это когда они работали технологами в цехе. Там — номера стандартов, марки сталей... В остальных книжках — в основном номера телефонов, адреса.

Алексей Петрович сложил книжки и развернул лист бумаги, который накануне выпал из папки. Четкий, летящий почерк Андрея. У него все было особое, запоминающееся — и голос, и внешность, и почерк...

Алексей Петрович стал читать:

"...Назавтра утром я стоял у ограды зоопарка, ежась от свежего, сырого ветра и разглядывая каждый притормаживающий автомобиль. Серые, напитанные водой облака неслись по небу, принимался накрапывать и снова прекращался дождь. Сквозь решетку зоопарка было видно, как сбивались в кучу утки, плавающие по озеру.

Я не увидел, когда подъехала Лиля. Машина притормозила чуть дальше, проехав мимо меня. Лиля долго махала мне рукой, но я заметил ее лишь тогда, когда она вышла из такси.

— Засмотрелся? — сказала она своим милым грудным голосом, когда я уместился рядом с ней.

Я поцеловал ее в щеку, пахнувшую влагой, теплом, уютом. Лиля наклонила голову, подставляя шею. "Ду ю лав ми?" — вспомнил я и снова поцеловал ее, покосившись на таксиста. Что он думает — молодой — о нас, мы должны казаться ему стариками, а вот целуемся. Таксист был непроницаемо спокоен и равнодушен.

— На Шмитовский, пожалуйста, — сказала Лиля.

Такси свернуло налево, мимо сквера, я здесь еще никогда не был.

— Дальше куда? — спросил шофер.

— На Красногвардейскую, — Лиля взяла мою руку, погладила пальцы.

— С какого вокзала ехать в Пушкино? — спросил я.

— С Ярославского, — Лиля сжала мою руку, — зайдем к Неле, выпьем кофе. Я замерзла, — поежилась она.

Милая, так бы взял всю и согрел каждый пальчик, каждую клеточку... И я стал дыханием отогревать ее руку, поцеловал пальцы.

— Такая у нас с тобой судьба — мерзнуть, — сказал я.

— Да, — вздохнула Лиля, — каждый день мерзнем... А где нам встречаться? Ты — командированный, я — беженка...

— Да, джаночка, — я прижал ее руку к щеке...

— Направо...— командовала Лиля водителю.— Еще направо... Спасибо.

Мы заехали в уютный, чистый тупичок. Я сунулся было за деньгами, но Лиля уже отдала шоферу бумажку, и мы вышли. Неудобно, что она все время платит.

Мы стояли во дворе пятиэтажной "хрущобы".

— Погоди, — Лиля взяла меня за руку, — почему-то балкон открыт. А что случилось? — спросила она неизвестно кого. — Ты погоди, я зайду посмотрю.

— Может, вместе? — спросил я.

— Нет. А вдруг Неля не уехала?.. Я выйду на балкон, дам знак, ты зайдешь. Второй этаж, направо, — и она своей быстрой, плавной походкой пошла от меня. Через минуту Лиля вышла на балкон и поманила меня..."

Алексей Петрович покрутил лист, отложил. Что это? Ни начала, ни конца... Рассказ? Андрей что, начал писательством заниматься? Записки для себя? Что это?

Он придвинул к себе лист и перечитал. Непонятно!

Ему казалось, что он знает Андрея как облупленного. Андрей доверял ему даже то, что не говорил Сереге, — о своих отношениях с женой например. Не может же быть, чтобы человек в сорок пять лет вдруг ни с того, ни с сего начал писать!

Алексей задумался и вдруг вспомнил о билетах.

Он высыпал их на стол. Штук двадцать билетов, в основном в кино. Синие такие билетики. Алексей стал их рассматривать. Стоп, билеты оказались парными! Ну да, по два билета на каждый сеанс. Кинотеатр "Ударник", 12 октября... Кинотеатр "Будапешт", 19 октября... Кинотеатр "Алмаз"... Это где ж такое?.. "Ударник"... Это же Москва, точно! А вот театральные билеты: 18 октября 1989 года, театр имени Гоголя, "Декамерон"... 2 билета... Ишь ты, что смотрел! И с кем же? Почему он их хранит?

Алексей поднял трубку, позвонил:

— Сергей? Слушай, Андрей в Москву часто ездил?

— В Москву? Сейчас вообще мы никуда не ездим.

— А в восемьдесят девятом году часто ездил?

— Сейчас вспомню... А зачем тебе?

— Ну, нужно...

— Понятно...— Сергей лишних вопросов никогда не задавал, — в восемьдесят девятом... Да, вспомнил, да! Часто! В том году мы изделие принимали новое, московской разработки... Он чуть ли не через неделю туда летал. А что?

— Да так... Если что — скажу... Пока...

— Пока, Леха!

Алексей Петрович снова перечитал листок: "Зоопарк… Шмитовский проезд... Беженка и командированный". А ну-ка, где его последняя записная книжка?

Он полистал книжки. "Вот, 1988 год. Так, телефоны: на букву "А"— Абросимов, Абрамов, ясно, Акулов — кто это? Так, так... "Б" — Бурханов, Блинов, Бабушкина, так... "В" — Ведерников — тоже не знаю, так, так..."

Андрей был аккуратный человек. Все было ясно, кроме двух телефонов, оба московские. Ну и что? Не надо торопиться. Да и к чему все это?

Алексей Петрович сложил книжки в пакет, положил в ящик стола. Еще раз просмотрел билеты: да, точно, вот еще на двух дата — 1989 год. Он снова перечитал записи Андрея, посидел... "Ладно, надо работать! Ни к чему все это!"

Однако ночью, ворочаясь в постели, он понял, что ему для чего-то нужно докопаться до сути дела. Почему Андрей сделал это? И хотя никто не гарантирует, что листок, билеты, записная книжка и смерть Андрея связаны между собой, ему казалось, что это так.

На другой день он позвонил по двум непонятным московским телефонам.

По первому, обозначенному в книжке "АБР", откликнулся приветливый женский голос:

"Добрый день. Фирма "АБР" приветствует Вас..." Дальше голос затараторил, не слушая Алексея, который кричал: "Алло! Алло!" Тьфу ты, автоответчик!

Ладно. Бурханов набрал второй номер, обозначенный буквами "Л.Б."

— Алло! — отозвался хриплый со сна женский голос.

"Разница во времени, я забыл!"

— Простите, это квартира или учреждение? — спросил Алексей.

— Квартира. Вам кого нужно?

— Извините меня, пожалуйста. Не кладите трубку! У меня к вам вопрос: вы знаете такого человека — Гладилин Андрей Сергеевич?

— Н-н-нет, не знаю... — неуверенно проговорил голос в трубке, — не припоминаю...

— Он бывал в вашей квартире в восемьдесят девятом году...

— А-а-а! — протянул голос, — так мы здесь тогда не жили! Мы здесь всего полгода, как живем!

— А кто жил до вас?

—Одна женщина...

— Как ее звали?

— Звали? Сейчас спрошу, — телефон помолчал, потом голос в трубке сказал:

— Вот, говорят, Лиля ее звали.

— А фамилия, отчество?

— Сейчас, — трубка помолчала, потом сказала: Нет, к сожалению, мы не знаем.

— А ее телефон, адрес?

— Извините, она оставила телефон, но не велела его никому давать. Извините! Может, ей что передать?

— Передайте, пусть позвонит...— Алексей Петрович сообщил свой телефон, — если не трудно!

— Я передам, — пообещала женщина, — у вас все?

— Одну секунду, — заторопился Алексей, — она ведь не местная была? Не москвичка?

— Нет, она из этих, из "черных"! С Кавказа или из Средней Азии... Беженка, в общем. У вас все?

— Да, спасибо...

Ну, что ж, остается ждать...

Звонок раздался через неделю:

— Алло, — сказал низкий грудной женский голос, с легким восточным акцентом, — меня зовут Лиля. Я из Москвы звоню... Вы просили позвонить...

— Алло! — закричал Алексей. — Вы зна... — он хотел сказать, "знали", но споткнулся на полуслове: — Вы знаете Гладилина Андрея Сергеевича?

В трубке защелкало, затрещало.

— Алло! — закричал, перекрывая шум, Алексей.

— Не кричите. Я слышу? — холодно сказал голос в трубке.— Знаю его. И что?

— Я его друг! Алло! — кричал Бурханов.

— Господи, я же просила его... — устало-сердито сказала женщина. — До свидания!

— Алло, подождите! — кричал Алексей, но на том конце провода повесили трубку. Больше она не позвонила.

Однажды вечером он, захватив с собой тот самый листок, пришел к Сергею. Жена Сергея приготовила им закуску, бутылку водки и ушла из кухни.

Сергей разлил по стакашкам.

— Погоди, — Алексей отодвинул наполненную рюмку, — прочитай-ка...

Сергей прочитал, взглянул на Бурханова:

— Это Андрей писал?

— Да.

Сергей еще раз перечитал.

— Писательствовать начал, что ли? — Сергей почесал затылок. — Вообще-то слабовато написано... Графомания...

Алексей рассказал ему о звонке незнакомки по имени Лиля.

— Ты хочешь ее найти?

— Да.

— Зачем?

— Чтоб узнала...

Сергей помолчал.

— Знаешь, Леха, — задумчиво сказал он, — тебе Андрей про это не говорил никогда, ничего?

— Нет.

— ...Слушай, Леша... Не надо ее искать... Зачем?

— Пусть знает, — сердито сказал Алексей.

Сергей закурил.

— Если бы Андрей хотел, чтобы она узнала, он бы ей написал или позвонил... Или нам бы что-нибудь сказал... Я думаю, не надо этого делать...

— Ты думаешь?

— Да.

Они внимательно посмотрели друг на друга.

— Давай-ка выпьем. За его светлую память...

Они выпили.

— Ты знаешь, — сказал Сергей, — разбередил ты меня... Вот живем мы с тобой, Леха, все у нас по заведенному: работа, семья, сад или рыбалка, дети, жена... Все привычно, если и меняется что, то только к худшему. И давно уже у нас с тобой так идет, ох давно! Ну, должность новую получишь... Да теперь и в этом радости немного... А у него — видишь, что было...

— И до чего довело, — мрачно сказал Алексей.

— Ну, это еще неизвестно... Ну, пусть так, пусть он из-за этого...

Сергей помолчал, потом вынул из кармана сложенный вчетверо листок:

— Я не хотел тебе показывать... Ну, ладно, прочитай.

— Что это?

— Я в поликлинике был... Там мне Иванов, врач, помнишь его? Вот, он мне отдал это... Прочти!

Бурханов стал читать.

— Этих врачей специально, что ли, учат писать, чтобы никто понять не мог? — сердито сказал он, — ничего не понят... — Бурханов вдруг споткнулся на полуслове. Одно слово было написано ясно и четко, латинскими буквами — сапсер.

Бурханов молчал. Молчал и Сидорцев.

— А рак чего у него был? — спросил Бурханов.

— Желудка.

Бурханов встал, прошелся по кухне и снова сел.

— Ты думаешь, он из-за этого?

— Кто знает? Может быть...

Бурханов вздохнул, налил рюмку и выпил. Сергей молчал, глядя в пол.

— А вообще-то... Ну, вот ты — жене, или... ну хоть кому — можешь такие слова сказать, какие он написал? И говорил, наверное? Язык ведь не повернется! Потому что это — неправда! Не было у нас с тобой такого. А у него — было!

Сергей встал, подошел к окну, и, глядя в него, сказал:

— И я ему завидую.

— Да, — сердито отозвался Бурханов, — нашел объект для зависти... Где он теперь? — он помахал рукой в воздухе.

— Ну, пусть... А что, лучше умереть от скуки? Захлебнуться в серости? Или жить для того, чтобы есть и ходить в туалет? Нет, Леха, я ему завидую. У нас с тобой не будет такого...

Он сел к столу, улыбнулся:

— Вот что нам с тобой осталось, — он разлил водку, — вот что мы можем противопоставить этой серой жизни. И все. Давай! Будем!

Они выпили, и снова внимательно и с тоской посмотрели в глаза друг другу...

Русское поле:

Бельские просторы

XPOHOС - всемирная история в интернете

МОЛОКО - русский литературный журнал

Общество друзей Гайто Газданова

Энциклопедия творчества А.Платонова

Мемориальная страница Павла Флоренского

Страница Вадима Кожинова

РУССКАЯ ЖИЗНЬ - литературный журнал

ПАМПАСЫ - детский литературный журнал

История науки

История России

Сайт истфака МГУ

Слово о полку Игореве

ГЕОСИНХРОНИЯ

© "БЕЛЬСКИЕ ПРОСТОРЫ", 2002

WEB-редактор Вячеслав Румянцев