№ 05'04

Г.А.АГРАНАТ

XPOHOC

Русское поле:

СИБИРСКИЕ ОГНИ

МОЛОКО

РУССКАЯ ЖИЗНЬ

БЕЛЬСКИЕ ПРОСТОРЫ

ПОДЪЕМ

СЛОВО

ВЕСТНИК МСПС

"ПОЛДЕНЬ"

ПОДВИГ

Общество друзей Гайто Газданова

Энциклопедия творчества А.Платонова

Мемориальная страница Павла Флоренского

Страница Вадима Кожинова

ЖАРКИЕ ПРОБЛЕМЫ СЕВЕРА

Север — кормилец. Экспорт его нефти, газа, другого минерального сырья и леса дает 60-70% всех валютных поступлений страны, он обеспечивает до четверти ее валового внутреннего продукта. Сам по себе Север — это не менее шестидесяти процентов территории России.

ВСЕГДА ЛИ ГОСУДАРСТВО МЕШАЕТ?

Теоретики постиндустриализма утверждают, что естественные ресурсы, территория, географическая среда в целом отходят на второй план. В принципе с этим согласиться никак нельзя. Что бы ни говорили, материальное всегда останется тем, без чего не может прожить человек, не может развиваться общество. Природно-сырьевой потенциал (земля, недра, биологические ресурсы, вода и пр.) в любой стране составляет до 80-90% национального богатства.

В расчете на душу населения Россия в 2-3 раза богаче США, в 5-6 раз — стран Западной Европы. Именно на это, от Бога и истории полученное наследие, нам надо опираться в планах фундаментального развития страны.

Роль новых постиндустриальных, наукоемких факторов в общеэкономическом прогрессе оказалась не так велика, как ожидалось. Во всяком случае, значение старых, «добрых» отраслей материального производства, в том числе сырьевых, никак нельзя уменьшать.

Кое-кто считает, что богатые природные ресурсы, широкие просторы мешают политике форсированного наукоемкого развития обжитых районов страны. Подобные взгляды издавна бытуют среди ученых и общественных деятелей. Некоторые из них, преимущественно географы и писатели, верны этим взглядам до сих пор. На Север, по их мнению, нужно идти преимущественно вахтовыми, можно сказать, десантными, методами, не строя городов, ограничивая развитие инфраструктуры.

Исторический и мировой опыт освоения Севера показал, что этот процесс не вписывается в рамки рыночных отношений. Требуется определенное, гораздо более серьезное, чем в обжитых районах, вмешательство, точнее, помощь государства.

Примечательно, что и в условиях капиталистической экономики пришлось учитывать специфику Севера. Более полусотни лет назад в Дании вышла объемистая книга об экономической политике администрации в Гренландии, где описана стройная и весьма строгая, в основе своей сохраняющаяся до сего времени, система государственного регулирования в этом арктическом регионе.

В Гренландии тарифы, цены, нормативы эффективности капиталовложений, кредитования, амортизации, налоговые и рентные платежи и, конечно, уровень зарплаты и всякого рода социальные меры — все поставлено в зависимость от географического положения, климата, сезонов года, торгово-хозяйственной конъюнктуры. Датские экономисты совсем недавно в качестве возможного пути развития Гренландии прямо называли «плановую экономику», под которой они подразумевали государственную, строго не подчиняющуюся рынку, экономику.

В 1999 году на северо-востоке Канады был образован «Госплан», да, именно так, — «Государственная плановая комиссия». На зарубежном Севере помощь государства многогранна: налоговые и другие льготы населению и предпринимателям, опережающее развитие инфраструктуры за счет казны, прямые дотации в местный бюджет составляют до 60-70% всего бюджета.

В последние годы у нас усилилась тенденция дальнейшей приватизации и сокращения государственных расходов. По заявлению ведущих чиновников, долю государства в экономике (валовом внутреннем продукте) собираются довести до 5-10%; сейчас, по грубой оценке она составляет 20-25% (В США 35-37), а в ряде стран Западной Европы этот показатель достигает 50-60%.

Капитализм Северу не помог.

Пока что правительство, говорит оно об этом прямо или нет, объективно продолжает политику и практику ухудшения экономических условий развития Севера. Сокращает социальные привилегии, впрочем, сокращать некуда: в Магаданской области, например, ассигнования на «социалку» в годы реформ уменьшились в 20 раз! В 2002 году из программ долгосрочного развития (до 2010 года) регионов к востоку от Урала были полностью сняты или сильно «урезаны» социально-экономические предпочтения.

Пожалуй, наиболее активные попытки решить эти проблемы, предприняты в Канаде. В последние годы они проводятся в рамках концепции устойчивого развития с упором на экологию. Северо-канадский поселок Форт-Смит будет превращен (к 2020 году) в опытный, полностью независимой от северной среды, точнее, приспособленный к ней.

Сходные меры осуществляются в России, но в общем, как и за рубежом, не слишком успешно. Теряем миллиарды на вывозе сырья, а не продуктов его переработки, — истина, которую пропагандировал еще Д.И. Менделеев (на Аляске, например, строго ограничен вывоз круглого, то есть не переработанного, леса).

Капитализм нам не помог: по-прежнему вторичные отрасли хозяйства, как и инфраструктура, развиваются на основе пресловутого остаточного принципа. Раньше просто экономили деньги, их всегда не хватало, теперь рынок мешает.

В судьбы Севера вносят «вклад» и экологи. Они давно призывают резко ограничить, еще лучше, прекратить, хозяйственную деятельность на пока еще слабо нарушенных человеком территориях, а это, прежде всего, Север.

По существу к таким же мерам принуждает тот факт, что те же территории, особенно северные болота и тайга — главные планетарные очистители потоков загрязненного воздуха, идущих из США и Западной Европы. Страны-загрязнители должны платить странам-очистителям и Россия могла бы получать серьезный экологический доход — нечто новое в политической экономии. Возможная, применительно к России, цифра платы — не менее 3 миллиардов долларов в год.

НЕТ НЕПРИКАСАЕМЫХ ЗАКОНОВ

Сами территории становятся очень нужными в связи с намечаемым и уже осуществляемым строительством межконтинентальных транспортных и коммуникационных коридоров. В Сибири и на Севере это — Северный морской путь; трансполярные авиасообщения через Северный полюс, железнодорожный путь и, возможно, кабельная линия Европа — Аляска — США; трубопроводы из Сибири к странам Тихого океана; новые широтные рейсовые пути в помощь Транссибу и БАМу.

Север во многом еще терра инкогнита, он таит немало неизвестного, непредсказуемого. Далеко еще не познан механизм проявления на этой территории ряда природных и общественных процессов. Потому Север требует нестандартных, компромиссных подходов, согласования подчас трудно стыкуемых решений в разных областях жизни природы и общества.

Север — это «большая система», нуждающаяся в сложных критериях, которые не всегда легко выявить и сформулировать. Во всяком случае, нужно смелее отходить от эталонных, присущих среднеширотным освоенным районам мерок. Эмпирически это понято и признано давно. Но достаточно четко оформленного, теоретического обоснования особой политики, прежде всего в области природопользования и социально-экологической сферы, как у нас, так и за рубежом, нет.

Видимо, нужен какой-то принципиальный, мировоззренческий, прорыв в политической экономии, который поколебал бы незыблемость некоторых законов, например, закона стоимости — основы рынка. Ведь происходит нечто подобное в считающихся «точными» науках, где подвергаются сомнению «столпы», вроде закона сохранения энергии, кажущиеся не менее «неприкасаемыми», чем закон стоимости.

Потому пока еще трудно бороться с унитарным подходом правительства, четко выраженным министром экономического развития Г. Грефом: «Единая страна — единый стандарт». Сумятица, зыбкость, неопределенность в отношении политики для Севера и на Севере по-прежнему царят, и в верхах, и в низах. Это создает нервозную, подчас нетерпимую, обстановку, вредно отражающуюся на людях, на экономике, на территории.

После всеобщего краха Севера в начале 90-х картина вроде бы улучшилась, но в целом никак не стала менее тревожной. Несколько районов, где имеется мощная ресурсно-экономическая база (нефть, газ, никель, алмазы, апатиты) в какой-то мере восстановили социально-экономическое равновесие. Но это — островки сравнительного благополучия среди огромных массивов страдающих территорий.

Вот Чукотский автономный округ, его население, без того не слишком многочисленное, сократилось со 170 тысяч в 1990 году до 50-60 тысяч в 2001–2002 годах, то есть в три раза. Горнодобывающая промышленность (олово, вольфрам, уран) практически разрушена. Поголовье домашних оленей — основа традиционного хозяйства сократилось с 500 тысяч до 100 тысяч. Доведены до убогого состояния в свое время с трудом созданные зверофермы и молочное животноводство.

Не лучше положение в Магаданской области. Основа ее экономики — добыча золота в 90-х годах пришла в упадок. Многие десятки поселков при приисках были заброшены. Наиболее пострадавший Сусуманский район (наряду с Воркутой и Норильском) был взят под опеку Всемирным банком, предоставившим в 2000-2001 годах кредит под отселение людей на «материк».

Впрочем, в Магаданской области, как в некоторых других районах, возникли очаги нового. Построен комбинат аффинажного, то есть доведенного до высоких проб, золота, таких предприятий на Северо-Востоке не было. Прогрессивно, конечно, но сделано это на канадские деньги, и канадские хозяева пытаются оттеснять местные добывающие предприятия.

Морское рыболовство, играющее в Магаданской и Камчатской областях важнейшую роль, стало объектом непрерывных скандалов на местном и федеральном уровнях. Полный, как теперь говорят, беспредел: чудовищное расхищение ресурсной базы, дикое браконьерство, наглое проникновение японских и других иностранных рыбаков.

В Хабаровском крае — истребление лесов, вырубка заповедных рощ, большей частью незаконный вывоз местных даров — от древесины до смолы (живицы), орехов и целебных растений в Китай, Южную и Северную Корею. Заготовки леса в России за время реформ сократились не менее, чем в 5 раз, а расчетная лесосека используется лишь на 5-10%. В России лесоматериалы всегда были одной из важнейших статей экспорта. Между тем во всем мире спрос на древесину, на все деревянное, стремительно растет: людям надоели пластмассы.

Разгромом, иначе не назовешь то, что произошло в Эвенкийском автономном округе. Разрушено традиционное хозяйство: численность домашних оленей сократилась с 22 тысяч голов до 1600, поголовье содержащихся в клетках серебристо-черных лисиц — с 1900 до 300, крупного рогатого скота — с 1900 голов до 900. Социальная сфера в плачевном состоянии, библиотеки, клубы разваливаются.

Округ очень перспективен, здесь открыты крупные месторождения нефти, урана, алмазов, апатитов, редкоземельного сырья. И при этом власти не очень думают о будущем: численность занятых в геологоразведке уменьшилась с 3 тысяч до 400.

Валовая продукция нефтегазопромышленных районов в целом не восстановлена после шока реформ, хотя бы потому, что добыча нефти и газа все еще меньше, чем в 1990 году. В Якутии, несмотря на обильные алмазные деньги, добыча алмазов на 30-40% ниже дореформенного уровня, так же как и благосостояние населения.

ПОЛИТИКА ПРОБ И ОШИБОК

На Российском Севере уход государства означал дальнейшее погружение аборигенов в пучину нищеты, моральной и физической деградации. В одной книге о Севере, сказано: «Рынок, стихии которого при полном попустительстве государства (адекватных законов либо все еще нет, либо те, которые существуют, не выполняются) было позволено деструктивно проявить себя на Российском Севере, в полную мощь сокрушал на своем пути хрупкую, тысячелетиями формировавшуюся, культуру взаимодействия человека и суровой природы Севера, а вместе с ней и сами коренные этносы, и саму северную природу».

Нельзя при этом не сказать о честных попытках государственных, особенно общественных, в том числе международных, организаций помочь делу, осуществляется много хозяйственных, медицинских, образовательных, культурных программ содействия северным народам. Без этого было бы совсем плохо. Вместе с тем непосредственное, более глубокое, чем раньше, знакомство с зарубежной жизнью, показало, что советская, да и нынешняя, национальная политика на Севере, как и там, это — политика проб и ошибок.

Синтетический показатель кризиса северной политики — тот странный и, не побоюсь сказать, страшный, факт, что чуть ли не основной своей задачей власти считают отселение на «материк» «лишних» людей. И не только, и, пожалуй, не столько, пенсионеров, а людей рабочего возраста.

Определенная сменяемость населения была и будет. Но есть непреложный факт: на Севере миллионы людей безболезненно проводят всю жизнь. Социологи и медики недостаточно учитывают тот факт, что на Севере нет того, что стремительно ухудшает самочувствие людей средней полосы: стрессы перенаселенности, нехватка живой природы, ограниченность жизненного пространства, загрязненность среды, антропогенные и техногенные катастрофы.

Если смотреть на Север с фасада работающих там монополий, то покажется: жизнь расцветает. «Газпром», «ЮКОС», «Лукойл», «Норильский никель», «АЛРОСА» во всем стараются походить на своих западных коллег. Пышные офисы; уйма компьютеров и мобильников; секретарши в белых блузках; деловые ланчи; термины и понятия, скопированные с английского языка. Так похоже на транснациональные корпорации, холдинги, дочерние фирмы, все современно, солидно...

ЗАПАДНОЕ МЫШЛЕНИЕ ЧУЖДО РУССКИМ

В то же время крайне несолидно идут работы по обеспечению запасов сырья. Разведочное бурение на нефть и газ за 1988-2001 годы сократилось в пять раз. Никак не решается застарелая проблема повышения отдачи нефти с пластов. По-прежнему горят огни на тысячах заброшенных скважин. С русским размахом за 12 лет мы вывели из эксплуатации 250 тысяч скважин с суточным дебитом в десятки, а то и сотни тонн. По американским меркам за это время мы потеряли, чуть ли не три миллиарда тонн: сколько добыли, столько и бросили.

Основные фонды безнадежно стареют. Трубопроводы на 65-70% изношены. В 1990-2001 годах доля затрат основных средств нефтегазовых компаний для обновления техники и других производственных объектов, сократились с 47 до 9%. Построенные на вечной мерзлоте, давно не ремонтируемые здания во многих северных городах и поселках «вдруг», деформируются.

В учебных пособиях приводятся оценки эффективности использования природных ресурсов по России в целом: она в 2,7 раза ниже, чем в США. Доморощенные монополии, по крайней мере, большинство из них, не достигли уровня мышления западных коллег, которые перспективные интересы ставят выше сегодняшних барышей. Север превратился в полигон разбирательств между монополиями, между ними и властью. Дилемма «власть — монополии», однако, все отчетливее сдвигается в пользу монополий.

Федеральное правительство стремится переложить бремя социально-экономического развития на регионы. Не снижая при этом свою долю в их доходах. На Аляске монополии отдают центру и штату 50-60%, а может и больше, своих прибылей. У нас это меньше раза в два и правительство, кажется, не очень стремится изменить ситуацию. 17 российских миллиардеров, не очень «прозрачными» путями, набрали 37 миллиардов долларов только личного капитала, и это почти исключительно за счет северных ресурсов.

СТАНЕТ ЛИ СИБИРЬ АМЕРИКАНО-ЯПОНО-КИТАЙСКОЙ?

Освоению Севера сейчас мешают и внешние факторы. Слишком большой интерес к ресурсам и территории Российского Севера проявляют США, их корыстное внимание к нашему Северу известно еще со времени покупки Аляски. После оккупации Ирака весной 2003 года американцы, как известно, совершенно открыто своей целью объявили подчинение мировых ресурсов интересам США. Видный историк Н.А. Нарочницкая утверждает: «Америка приберегает Россию в качестве десерта».

В ближайшие годы нефть пойдет в США по строящемуся трубопроводу через Мурманск. Наши олигархи заключили соглашение с нефтяным гигантом «Бритиш Петролеум» на инвестиции свыше 17 миллиардов долларов. На Севере во многих, если не во всех, сколько-нибудь крупных промышленных и строительных фирмах, участие принимают иностранцы. То ли акциями, то ли в разделе продукции, то ли в деловой и технической помощи. Во все прошлые времена, «от царя до большевиков», иностранцев пускали с чрезвычайной осторожностью.

Глобализация уже сильно затронула наши северные районы. Европейский Север превратился в объект активного сотрудничества Карельской и Коми республик, Мурманской и Архангельской областей со скандинавскими и другими северо-европейскими государствами. Российскому Северо-Западу противостоит очень мощный в политическом и социально-экономическом отношении, но бедный природными ресурсами, блок. Выдержит ли российская сторона, не превратится ли эта связь в «союз коня и всадника»?

А чего стоит кабальная форма договорных отношений между государством-собственником недр и их арендатором-иностранцем — так называемые соглашения о разделе продукции (СРП)? Отметим, в частности, что споры между сторонами должны рассматриваться в стране арендатора. Эксплуатация на условиях СРП сахалинских нефтяных шельфов дала стране столь мало, что это привело к большим скандалам в печати, правительстве, Госдуме. Остается неясным, что, в конечном счете, станет господствующим — национальный, компрадорский или иностранный капитал.

Дело доходит до курьезов. Некто С. Рабинович, представитель солидной американской торгово-промышленной корпорации, будучи в 2001 году в Якутске, забыв о том, что он в гостях, публично заявил: «Природные невозобновляемые ископаемые принадлежат всему человечеству. С этой точки зрения якутские алмазы, газ, нефть, уголь отнюдь не принадлежат Республике Саха (Якутия). Их надо рассматривать как достояние всего населения планеты».

Судя по сообщениям американской печати, США совсем не прочь купить Российский Северо-Восток, «продолжив» на запад приобретенную в 1867 году Аляску и полученный в 1990 году в подарок от правительства Горбачева — Шеварднадзе огромный кусок шельфа Берингова моря. Называлась даже цена, весьма, кстати, приличная, до двух-трех триллионов долларов.

Известные московские демографы А.Г. Вишневский и Ж.А. Зайончковская, применительно к китайской экспансии на Дальнем Востоке, утверждают, что такова-де логика истории, свободные земли надо отдавать в пользование тем, кто в них больше нуждается. Таков вот, «христианский», подход. Подобные сторонники «международной коллективизации» считают разумным и целесообразным сдать в долгосрочную аренду Северо-Восток американцам, а БАМ — японцам.

Мне кажется зловещей расширяющаяся в последнее время пропаганда приглашения иностранных мигрантов на наши малозаселенные, да, впрочем, любые другие, просторы. Снова выступил Е.Т. Гайдар: «Россия должна стать Америкой XXI века» в смысле массовой колонизации своей территории переселенцами из других стран. Западные исследователи содрогаются от мысли, что через четыре-пять десятилетий США и некоторые западноевропейские государства в этническом отношении станут «афроазиатскими».

Необходимость массовой иммиграции объясняют бегством россиян с Севера и Дальнего Востока — вместо того, чтобы приостановить это бегство. С другой стороны ведь можно было привлечь на наши слабоосвоенные земли какую-то часть из тех 25 миллионов русских, которые были брошены в бывших советских республиках.

ХОЛОДНАЯ ВОЙНА ПРОДОЛЖАЕТСЯ

Перевозки по Северному морскому пути уменьшились с 6-7 миллионов тонн до 1.5-2 миллионов. Полярная авиация практически ликвидирована, число научных обсерваторий и наблюдательных станций сократилось в 3 раза, сейчас их в Арктике примерно 30, это очень мало. Мощнейший атомный ледокольный флот через 5-6 лет, а может и раньше, выработает свой технический ресурс, и страховые компании запретят им выход в море. За 15 лет пополнения ледоколов не было.

Проникновение иностранцев здесь особенно заметно. Норвежцы, шведы, финны, японцы захватили инициативу в решении судьбы Севморпути. Возникают при этом прямо-таки неприличные ситуации. В 1993-1998 годах Норвегия при участии Японии и России осуществляла программу комплексного изучения этого пути. Российские специалисты составили подавляющую и наиболее квалифицированную часть исследований и разработок. Опубликовано 167 (!) книжек, однако они были изданы только на английском языке. За время разработки программы ход ее выполнения периодически обсуждался в Осло и Токио, но ни разу — в России.

Значительная, если не подавляющая, часть исследований Северного Ледовитого океана, в том числе Арктическим и Антарктическим научно-исследовательским институтом, исполняется в значительной мере на иностранные деньги. Как сказал один из крупных ученых-полярников, мы стали в Арктике «интеллектуальными рабами». Как и в ряде других областей науки и практики, Россия отдает Западу многими десятилетиями, если не веками, накопленные идеи и реальные достижения. Тому Западу, который каких-то 20-30 лет назад был совершенным новичком в арктической жизни.

Несть числа международным арктическим научным организациям, соглашениям, программам, в которых наша страна принимает участие. Но всюду мы являемся ведомыми, а не ведущими. Что поделаешь: объем финансирования арктических исследований у нас в 10-15 раз меньше, чем в США (150-160 миллионов долларов в год). А Россия куда более северная, полярная страна, чем США. Перестал действовать так называемый секторальный принцип деления Арктики, в международно-правовом отношении предоставлявший СССР особое преимущество.

На Российском Севере романтический полярный дух постепенно исчезает, новые прагматические ценности жизни с ним несовместимы. Давно забыто напутствие арктического патриарха Ивана Дмитриевича Папанина: «Нигде так не проявляется величие человека, его мужество, его героизм, как на Севере». Дело дошло до того, что работа на полярных станциях считается одним из вариантов так называемой альтернативной службы, освобождающей от призыва в армию. Полярников приравняли к уборщикам и санитарам.

Сама Российская Арктика по своим флангам непосредственно окружена военными плацдармами. В конце 80-х — начале 90-х годов руководство страны бездумно, совершенно неспровоцированно, разрушило созданную по арктическому периметру от Кольского полуострова до Чукотки и Камчатки сеть мощных военно-морских, авиационно-ракетных, радиоэлектронных комплексов, баз сухопутных войск, пограничных застав.

Видимо, главной перспективной стратегической задачей США остается богатейший и пока еще не очень заполненный северо-восточный евразийский массив, это главным образом Россия, ее Сибирь, Север, Дальний Восток. Вспомним, что такова же была ориентация предыдущей системы военно-воздушной обороны США. Основной ее частью была построенная в 60-70-х годах цепь радиолокационных станций «раннего обнаружения» по 70-й параллели, от Аляски до Гренландии, а главные базы — на тех же Аляске и Гренландии плюс север Шотландии.

Со времен холодной войны американцы ввели в практику чуть ли не ежедневные, по существу, разведывательные полеты к советским берегам. Практика эта продолжается до сих пор. В восточной Арктике патрулирование выполняют самолеты с аляскинских баз, в Баренцевом море и у Камчатки — американские и натовские надводные и подводные корабли. Такова сохраняющаяся военная напряженность, которая никак не способствует спокойной жизни в Арктике.

СЕВЕР — ОТДЕЛЬНОЙ СТРОКОЙ

Бесспорно одно: надо спасать Север, политика должна быть защитной, протекционистской. Необходимо восстановить автономные органы координации управления северными делами. Ликвидация в 2000 году Госкомитета по делам Севера была ошибкой, актом, идущим вразрез с отечественной и мировой политикой. В Канаде в 2003 году отмечали 50 лет Министерства по делам Севера. Может быть, логичен был бы 8-й, северный, федеральный широтный округ, координирующий усилия меридиональных округов.

Регион должен стать таким, каким он всегда был: полностью государственным, национальным. Приятно отметить в связи с этим создание в 2003 году дрейфующей станции «Северный полюс-32» — первой после закрытия «СП-31» в 1991 году.

Надо укреплять, точнее, восстановить, нашу обороноспособность, старое понятие, оно здесь очень подходит. Этот регион в оборонной системе России должен быть выделен, как говорят, «отдельной строкой». До недавних пор, как это ни покажется странным, Север, Арктика просто не упоминались в документах и исследованиях, относящихся к концепции национальной безопасности России.

Антисеверным настроениям способствуют утверждения, что Север строился исключительно, за счет принудительного труда. Это неверно. В 1932-1954 годах в рамках гулаговского времени, на севере, в каждый, определенный момент, работало 400-500 тысяч заключенных, что составляло в целом 15-20% всех работающих, включая вольнонаемных.

В одних районах — Норильск, Магадан, заметно больше, до 40-60%; в других — Мурманская область, Республика Коми, Якутия, гораздо меньше; в некоторых районах — арктическое побережье, острова, заключенных практически не было. Во всем СССР доля заключенных в экономически активном населении не превышала 2%. С 1954-1955 годов заключенных на Севере почти не осталось, а ведь последующие десятилетия были здесь периодом самого активного хозяйственного строительства.

В развитых странах, политика по отношению к Северу сходна с политикой по отношению к сельскому хозяйству, также теснейшим образом связанному с природно-географическими условиями. В целях повышения его конкурентоспособности и обеспечения паритетности с промышленностью, экономика которой в гораздо меньшей степени обусловлена природой, государство мощно помогает фермерам.

Многому, происходящему в северных странах и регионах, еще не дано должного объяснения. Почему, например, в скандинавских странах и Финляндии, и особенно в совсем небогатой Исландии, — один из самых высоких в мире уровней жизни, или, как теперь говорят, «индексов человеческого развития». И посему там же — самая высокая, в расчете на душу населения, насыщенность информационно-коммуникационными средствами. Северные страны показывают примеры активного вхождения в наукоемкий мир при сохранении сырьевой ориентации — вещи, казалось бы, несовместимые в постулатах постиндустриалистов.

Россия обязана снова стать мировым арктическим, вероятно, надо сказать шире, северным лидером. Может быть, это — основа возрождения России, как ведущей державы мира.

Г.А. АГРАНАТ,

член Научного совета РАН по Арктике и Антарктике.

Написать отзыв

© "СИБИРСКИЕ ОГНИ", 2004

Оригинальный сайт журнала

 www.sibogni.ru 

WEB-редактор Вячеслав Румянцев