№ 08'04

Роберт БАИМОВ

НОВОСТИ ДОМЕНА

ГОСТЕВАЯ КНИГА

XPOHOС

Русское поле:

Бельские просторы

МОЛОКО

РУССКАЯ ЖИЗНЬ

ПОДЪЕМ

СЛОВО

ВЕСТНИК МСПС

"ПОЛДЕНЬ"

ПОДВИГ

СИБИРСКИЕ ОГНИ

Общество друзей Гайто Газданова

Энциклопедия творчества А.Платонова

Мемориальная страница Павла Флоренского

Страница Вадима Кожинова

Из классической поэзии Востока

Фирдоуси и его «Шах-намэ»

Настоящее имя великого поэта-мыслителя Абуль Касима Туси точно неизвестно: Абу-ль Касим — это лишь обычное, принятое на Востоке метонимическое прозвище. Дословно: «Отец Касима». Туси — город, в пригороде которого родился будущий поэт. Фирдоуси — псевдоним и означает: «Райский».

Родился Абуль Касим Фирдоуси между 934 и 941 годами в области Хорасан в местечке Табаран близ пригорода Тусы. Умер в Тусе около 1020—1030 годов. По случаю тысячелетия со дня рождения поэта в 1934 году город Тус был переименован в Фирдоус (Фердоус). Родители Фирдоуси были из аристократов среднего достатка, и будущий поэт получил хорошее для своего времени воспитание. Знал арабский, пехлевийский (староиранский) языки. Однако жил в нужде и бедности. Об этом он признается и во вступлении («Начало») к своей грандиозной эпопее «Шах-намэ», из-за материального недостатка выражая сомнение в благополучном исходе своего творческого замысла:

И мне не хватит дней, быть может,

Другой придет и эту книгу сложит.

К тому ж казна не помогает мне.

Увы, оценят ли мой труд в стране?

Над «Шах-намэ» Фирдоуси работал в общей сложности около тридцати пяти лет. Саманидское государство к тому времени пришло в упадок и распалось. В 999 году тюрки-караханиды захватили столицу саманидов Бухару, низложили саманидскую власть, впоследствии здесь утвердилось правление тюрка Махмуда Газневида. По совету друзей Фирдоуси понес свое великое творение султану Махмуду. Согласно легенде, Фирдоуси не очень дружелюбно встретили видные поэты и руководители дивана (собрания) — Унсури, Фаррухи, Манучихри, устроив постыдное испытание Фирдоуси на мастерство и авторство. Они начинали первые строки стиха, а Фирдоуси должен был продолжить...

Султан Махмуд Газневид, конечно, не был готов принять такой идеологический дар, который возвеличивал национальное иранское героическое прошлое, противопоставляя иранскому все туранское (тюркское). По этому поводу бытуют разные предания. По одному из них, Махмуд будто бы вместо обещанных автору золотых монет прислал три мешка серебряных, когда автор «Шах-намэ» сидел в бане. Обиженный Фирдоуси два мешка в насмешку над султаном подарил тем же двум гонцам, а третий отдал банщику. По другим версиям, Махмуд Газневид вовсе отказался принять дар и оскорбил поэта. Фирдоуси в ответ написал сатиру на султана. Разъяренный Махмуд приказал бросить дерзкого поэта под ноги боевому слону...

Действительно, произведение «Шах-намэ» Фирдоуси несло много того, что противоречило взглядам тюрка Махмуда. Во-первых, «Шах-намэ» воспевал древность Ирана, доисламские его традиции, в том числе и зороастрийские. Султан, ориентировавшийся на поддержку Халифата и мусульманского духовенства, конечно же, не мог согласиться с этим. Во-вторых, не по душе было тюрку Махмуду Газневиду и восхваление борьбы иранцев против туранцев, которые понимались тогда как предки тюрков. Не могло понравиться султану и сочувственное изображение народных восстаний (кузнеца Кова, Маздака, Бахрама Чубина и др.), подобные которым он сам жестоко подавлял.

Как бы то ни было, но после неудачной попытки посвятить свой шедевр султану Махмуду Фирдоуси вынужден был спасаться бегством. Скитался по городам, долго жил в Багдаде. В свой родной город Тус поэт вернулся в глубокой старости. Хотя, как утверждают те же предания, султан в конце концов понял свою ошибку, но опоздал: его богатые дары дошли до великого поэта, когда тот уже был мертв. Но не простило его мусульманское духовенство, увидевшее в восхвалении зороастрийских языческих традиций антиарабскую, антиисламскую направленность, запретило хоронить его, как еретика, на мусульманском кладбище. Великий поэт и мыслитель был похоронен в своем саду.

В «Шах-намэ», как полагают, насчитывается более ста тысяч стихотворных строк. В них нашли отражение эпические сказания, мифы, легенды и предания Средней Азии и Ирана, мотивы античных письменных памятников. Известно, что еще задолго до Фирдоуси, в древности, начал формироваться прототип «Шах-намэ» («Книга царей») — жанр хроники, так называемая «Книга владык» («Хвадай-намак»), например, официальная пехлевийская хроника VI века — история иранских царей династии Сасанидов (III—VII вв.). При дворах сасанидских царей велись и тщательно сохранялись хроники всех царствований. Один из сводов истории Ирана («Книга владык») был составлен по указу Ездигерда III, последнего иранского царя сасанидской династии, погибшего потом при нашествии войск Арабского халифата (VII в.). Эта история (легендарная ее часть) отражается и в зороастрийской книге «Бундахишн», что не случайно, ибо зороастризм являлся государственной религией Сасанидского государства. Персидские переводы этих памятников были использованы впоследствии Фирдоуси для создания своего «Шах-намэ» (Зороастрийские тексты. М., 1997. С. 16).

В то же время «Шах-намэ», конечно же, художественное произведение со сложной структурой — замысловатой «ящичной» композицией и «рамочным» сюжетом, построенное как непрерывное действие, поступательное движение истории. Хронологически «Шах-намэ» охватывает историю правления пятидесяти иранских шахов-царей, от мифологического первочеловека и первоцаря Кеюмарса до последнего сасанидского царя Ездигерда III, то есть по структурной хронологии «Шах-намэ» представляет собой доисламскую историю Ирана со дня сотворения мира. Причем понятие «Иран» включает в данном случае все обширные территории, где тогда обитали персоязычные племена.

В эпоху Фирдоуси и саманидские (IХ—Х вв.) цари придавали большое значение древним героическим сказаниям, легендам и преданиям, верно понимая их роль в сплочении иранских племен в борьбе за сильное государство, в развитии национального самосознания.

Одним из таких дошедших до нас памятников прозы саманидского периода, написанных на языке дари, является предисловие к прозаической «Шах-намэ», написанной в Тусе в 957 году по приказу и под наблюдением одного из крупных деятелей того времени Абу Мансура Мухаммада ибн Абд ар-Раззака, который при Саманидах неоднократно являлся правителем Туса и Нишапура (в Хорасане), а в 960—962 годах дважды был главным военачальником в Хорасане. С помощью мобедов (зороастрийских жрецов) и ученых были собраны сведения о прошлом иранских народностей, изложенные затем в форме книги, послужившей впоследствии также одним из источников для «Шах-намэ» Фирдоуси. В свою очередь, эмир Нух II Саманид (976—997 гг.) поручает придворному поэту Дакики переложить прозаическую «Шах-намэ» Абу Мансура на стихи. Дакики успел перевести на язык поэзии около тысячи бейтов (по другим утверждениям — даже 20 тысяч). Те тысячи бейтов Дакики, где дается описание борьбы Гуштаспа с Арджаспом, были включены Фирдоуси в его «Шах-намэ».

Знание языков и древней истории позволяет Фирдоуси широко использовать разноязычные источники. Одним из главных «был цикл Сакско» — согдийских по происхождению сказаний о богатыре Рустаме, составляющий более одной трети всей поэмы, а также согдийско-хорезмийские в своей основе легенды о Сиявуше и бактрийская в своих истоках легенда об Исфандияре. Многие мифы в первых главах, перекликающиеся со сказаниями, следы которых отражены в «Авесте», также происходят из среднеазиатского источника. Предания же о сасанидском периоде (меньшая часть поэмы) в основном заимствованы из письменных источников, преимущественно из пехлевийской литературы.

Эпопея «Шах-намэ» построена на идее борьбы добра и зла, уходящей своими корнями в древнеиранские предания и в зороастризм («Авесту»). Это борьба проходит через всю эпопею, через все ее три части — мифологическую, героико-былинную и историческую, как условно делят исследователи «Шах-намэ», хотя такого формального деления в произведении нет.

В мифологической части (здесь действуют 10 мифических царей) идет борьба первочеловеков против сил зла (дэвов, демонов и др.).

Эти цари и герои выступают в качестве первопредков. Они добывают и создают предметы культуры: Тахмуруп выявляет семь способов письма, скрытых злым богом Ахриманом, Джамшид строит убежище, где спасутся люди и твари от грядущего ливня, Манучихр возвращает Эраншахру земли, захваченные туранским царем Фрасиягом, Сиявуш и Кай Хосров строят чудесную крепость Кангдиз. Кроме того, эти герои защищают мир от разных чудовищ.

В «Шах-намэ» Фирдоуси каждый из царей (в том числе и мифологические) вносит свой вклад в формирование и развитие человеческой цивилизации: первочеловек Каюмарс перевел людей из пещер в селения, научил их готовить пищу. Его внук Хушанг открыл для людей огонь и железо, научил земледелию и скотоводству. Интересно, что, хотя все эти цари и мифические, поступки их вполне жизненные. Вот как, например, изображается открытие огня Хушангом. Летит страшный Змей, но не дрогнул Хушанг: «Он, камень схватив, бурно ринулся в бой; взмахнул им во всю богатырскую мочь — отпрянуло чудище, кинулось прочь. Ударился камень о крепкий гранит — гранит раскололся и камень разбит. И брязнул огонь из осколков камней. Стал темный гранит багряницы красней. Дракона могучий Хушанг не настиг, но тайну огня разгадал он в тот миг. Железом в кремень ударяют с тех пор, чтоб искра, сверкнув, разгорелась в костер» (Фирдоуси. «Шах-намэ». М. , «Наука», 1989. С. 609). Кто знает, отрытие огня, возможно, так и происходило.

Свою лепту в цивилизацию внесли и другие цари. Джамшид царствовал 700 лет («Тогда не умирал человек»). Он изобрел кирпич, начал строительство, искал руду (железо), обучил носить одежду из тканей вместо звериных шкур, научил людей искусству врачевания, пустил по водам корабли и разделил население на сословия... Как утверждается в «Шах-намэ», в эпоху Джамшида люди «не знали нужды», страна процветала. Семисотлетнее царство его — это сказочный «золотой век».

Однако борьба добра и сил света против зла и мрака, что является, по Фирдоуси, движущей силой развития и исторического процесса вообще, идет не только между людьми и дэвами, иранцами и туранцами, иранцами и арабами и т. д., но борьба эта идет и внутри одной личности: «бес» сидит внутри самого человека. Так случается с Джамшидом, создателем земного рая. Не выдержав испытания славой, он позволил искусить себя злому Ахриману, стал приравнивать себя к самому богу и этим «божью милость утратил». Отсюда пошли бедствия, смута, беспорядки, чем воспользовался иноземный шах Зоххак, царь-тиран, превратившийся впоследствии в царя-дракона.

Зоххак имеет свой прототип в древней «Авесте» под именем Ази Дасака (башк. — аждаха). В «Шах-намэ» он представлен как сын арабского царя в аравийской пустыне. Но вскоре Эблис (башк. — иблис) совращает Зоххака и тот, убив родного отца, занимает престол. Однако бес-иблис не оставляет его в покое и дальше предстает перед Зоххаком-царем в обличье повара и потчует его всевозможными лакомствами, все больше и больше заслуживая его расположение. Так шаг за шагом добился Иблис разрешения поцеловать царя в оба плеча. И сразу же из плеч Зоххака выросли две змеи, которые могли кормиться лишь мозгом молодых парней. Каждый день народ должен был представлять царю двух юношей, мозгами которых кормились эти ненасытные змеи. Вскоре Зоххак с войском захватил Иран, сверг и казнил возгордившегося Джамшида, после чего в стране воцаряется жестокий гнет и произвол. А царствовал этот тиран целую тысячу лет.

Здесь в «Шах-намэ» попутно формируется гипотеза Фирдоуси о происхождении народа курдов, что символизируется судьбами двух юношей — Арманака и Карманака. Оказывается, жалостливые слуги Зоххака убивали лишь одного из двух юношей, а для веса мозг его смешивали с бараньими мозгами, другого же прятали, оставляя в живых. Когда их набиралось много (200—300 человек), то их отпускали в горы или отправляли воинами в дружественные войска в степь. Так якобы появился на земле необщительный, хмурый, сторонящийся городов и людей, живущий в горах народ — курды.

Но как бы ни свирепствовало зло, оно, по мнению автора «Шах-намэ», не навечно, возмездие обязательно настигнет кровожадного насильника-тирана. Сказ о кузнеце Кове — один из самых ярких эпизодов в борьбе и народном возмущении против тирана. Свергнув Зоххака, он сажает на иранский трон благородного Фаридуна, потомка Джамшида.

В стране вновь устанавливается справедливое правление.

И что здесь интересно и символично, кузнец Кова во время восстания в виде знамени поднимает над головой свой рабочий фартук. Потом шах Фаридун украсит этот фартук драгоценными камнями и даже провозгласит его государственным знаменем, показывая тем самым свое отношение к труду и труженику. Таким образом, хотя борьба сил света и тьмы идет с переменным успехом, у читателя нет сомнений в конечной победе добра.

В богатырской части «Шах-намэ» важное место занимает образ Сиявуша. Он представлен как сын царя Кавуса и красавицы из потомков Фаридуна (который приковал к горе Зоххака). Этот образ очень значителен для «Шах-намэ»: Сиявуш — идеальный царь, человек исключительной рыцарской чести и благородства. Он изображен как борец за мирную жизнь на земле, строит города, оросительные каналы, дворцы. Однако судьба Сиявуша начинается драматично: одна из жен его отца (Кавуса) влюбляется в Сиявуша, домогается его любви. Однако благородный юноша с негодованием отвергает эту греховную любовь. Получив отказ и испугавшись возмездия со стороны Кавуса, красавица пытается оклеветать Сиявуша. Поверив коварной женщине, Кавус испытывает сына, пропустив его через огонь. Оскорбленный недоверием отца Сиявуш уходит в страну Туран, живет под покровительством правителя Турана Афрасияды, женится на его дочери. Таким образом Сиявуш сближает Иран и Туран, что благородно отразится на последующей его судьбе. Сиявуш — рыцарь чести, благородства. Он талантлив, созидателен, занимается строительством, закладывает цветущие сады, дворцы. Но самое главное — Сиявуш много сил и дипломатического таланта отдает борьбе за мир между враждующими Ираном и Тураном, за их сближение. Таким образом, Сиявуш является воплощением в «Шах-намэ» великой идеи мирного сосуществования, который призывает народы не к войне, а к миру и дружбе.

Другим героем этой части является Исфандияр. Множество (семь) подвигов совершает Исфандияр силой оружия и хитрости: убивает стаю волков, льва и львицу, дракона, убивает Симурга, переходит через непроходимые снега, через бурлящие реки... Но долгое время не может победить он самого коварного и сильного врага — хитрую ведьму, которая может мгновенно принять любое обличье. Сила и разные военные хитрости тут не годились. И чем берет ведьму богатырь Исфандияр? Любовной песней! Зная, в каком лесу живет ведьма и то, что часто она оборачивается прекрасной турчанкой, он «красиво оделся, сосуд вина и золотой фиал взял, тамбур сереброструнный взял с собою будто к пиру, а не к бою» шел...

В зеленой чаще он сошел с коня.

Где по камням родник бежал звеня,

Он сел и чашу осушил сначала.

Когда же сердце в нем возликовало

И пламя потекло в крови,

Под свой тамбур запел он о любви.

Из чащи ведьма песню услыхала

И видом как цветок весенний стала.

Да, представьте, не выдержала: любви покорны все, даже ведьмы!

Но красоваться ей пришлось недолго, изловчившись, Исфандияр тут же заарканил ее.

Едва он ведьму замертво поверг,

Как в полночь — ясный небосвод померк.

Завыла буря, туча навалила

И черной тенью ясный день затмила...

В центре былинно-богатырской части «Шах-намэ» стоит образ народного героя Рустама. Его отец Зал, также легендарный герой, потомок Джамшида, предводитель войск, попадает в Кабул, где влюбляется в Рудабу, дочь местного владыки — правителя Михраба из рода Зоххак. Соединение двух генов в их сыне Рустаме — потомков Джамшида и Зоххака-дракона (туранца) — очень важно, ибо именно наличие бесовской крови тирана Зоххака, по мнению автора «Шах-намэ», обуславливает впоследствии противоречия и роковой трагизм характера Рустама. Именно поэтому легендарный герой, народный защитник Рустам невольно становится сыноубийцей.

Историческая часть «Шах-намэ» начинается с похода Александра Македонского и завершается гибелью последнего сасанидского царя Ездигерда III при нашествии войск Халифата (VII в.). Идея борьбы за справедливость, за независимость, борьба добра со злом основывается здесь уже на исторических событиях. Например, сведения о Маздаке, руководившем народным движением в Иране в 488—529 годах, который изображается Фирдоуси с большой симпатией, также имеют под собой реальную основу. Ибо в «Шах-намэ» использована пехлевийская хроника VI века династии Сасанидов «Хвадай-намак» («Книга владык»), где находит отражение по свежим следам и маздакийское движение.

Наиболее важное место в исторической части отводится образу Искандера, прототипом которого считают великого полководца Александра Македонского.

В генеалогии Искандера отражается также зороастрийский обычай кровнородственного брака. Бахман, сын Исфандияра, женился на своей дочери Хуме:

И по законам древних времен

На дочери своей женился он.

Красой сердца к себе влекла Хума,

От шаха вскоре понесла Хума…

Эту дочь-жену Хуму (в столетьях Чехразад ей имя стало) Бахман объявляет наследницей престола. У Хумы родился сын — Дараб. Не желая уступить ему власть, Хума распоряжается бросить своего сына, посадив в сундук, в реку. Но Дараба спасли, и когда он стал взрослым, то пришел к матери и потребовал власть. Утвердившись на престоле Ирана, Дараб разгромил войска румийского царя (Византия — Восточно-римская империя) Фейлакуса и женился на его дочери Нахид. Однако она ему надоела, и Дараб вернул ее родителям, где она и родила Искандера.

Вступив на румийский престол, Искандер вторгается в Иран... Отсюда начинается его слава, покорение мира...

Много подвигов совершил Искандер, пока завоевал мир, много видел и многому научился. На пути славы его встречают дары, индийская царица, брахманы, драконы... Определенный моральный урок дает Искандеру и страна прекрасных женщин-воинов, у которых правая грудь женская, а левая — мужская (мужское сердце?). Так создала их природа:

Мы — девы. Мужа нет ни у одной.

Завет у нас незабываемый такой.

И коль захочет замуж хоть одна,

Навек от нас уйти она должна.

Эти девы-воины дают Искандеру мудрый совет не идти против них с оружием, предлагают достойный, благородный выход из сложного положения:

Ты — муж великий. Что ж судьбу пытать?

Зачем бесславия тебе искать?

Пойдет молва: на женщин, мол, напал он:

От женщин, мол, с позором убежал он.

Не позабудется подобный стыд

И не пройдет, доколе мир стоит...

Искандер тоже был мудрым, поэтому он принял совет, не стал воевать, предпочел быть гостем.

В стране людей «желтых лицом и с красными кудрями» Искандер узнал о том, что далеко-далеко, куда можно доехать лишь на «не ходившем под седлом трехлетке, течет чудный родник, живая вода и куда он пытался дойти за Хызр Ильясом...»

Искандер и сам испытывает людей, мудрецов. Индийскому врачевателю он задает, например, такой вопрос: «О мудрый муж, какая причина всех болезней основа?» На что тот отвечает: «Многоеденье, обжорство — основной здоровью вред».

Однако вред здоровью наносится не только обжорством. Интересна притча об индийском враче, лечившем Искандера-шаха, тот стал крепким, на диво молодым и здоровым.

Но все же Искандер стал недомогать из-за того, что по ночам не спал. Во всем он «был как полководец строг к себе, сдержан, но страстью был он к женщинам привержен. Он так свое здоровье не берег, что наконец опасно занемог».

Пришел тот индийский врач и, увидев хворого шаха (бледный лик, тусклый взор), сказал: «Тебе покой нужен, и сон, отдых нужен». А тот в ответ: «Здоров я, друг, вполне, и никаких болезней нет во мне».

Но врач с ним не согласился, в мудрые книги углубился. Был в тайных книгах бальзам открыт, чья капля вожделенья охлаждает. Дал каплю снадобья врач царю — и что же? Царь эту ночь «один заснул на ложе».

Вошел врач утром — видит: шах один сидит в унынии, в слезах. Все понял мудрый лекарь, повеселел, велел слугам стол накрывать, певцов звать. Затем убрал снадобье и налил вместо него крепкого старого вина. Царь удивился такому поступку врача: «Зачем вылил лекарство, добытое таким трудом, нелегко ведь будет сделать его снова?»

Ответил врач: «Вчера, мой властелин, на сиром ложе ты уснул один: зачем мои познания и услуги, коль спать один ты будешь без подруги?!»

Рассмеялся грозный Искандер и велел готовить богатый стол…

Искандер изображается великим полководцем и справедливым, мудрым правителем. Он справедлив и в завоеванных странах: «Пусть жалуется каждый, кто унижен, чиновником обманут и обижен», «Мздоимцев сам буду карать открыто», «Чтоб народ оправился от бед, взимать не буду дани я пять лет... Ничего с неимущих брать не будем» и т. д. И люди отзываются ему тем же: одаривают подарками, вниманием, любовью, научными и военными тайнами, даже добровольно открывают ворота неприступных крепостей. Индийский царь, например, дарит Искандеру чудо-чашу. «Из чаши все по очереди пили, но дна блестящего не осушили. Не убывала в чаше той вода, свежа была, как будто бы со льда».

На вопрос Искандера: «В чем тайна здесь? От злых или добрых сил?» звездочет-ученый отвечает, раскрывая секрет: «Подобно свойству сильного магнита чаша рассеянную в воздухе влагу вбирает».

Искандер умирает в Вавилоне, умирает, по предсказанию, своей смертью, что становится трауром для всех.

…Бахрам-гур — наиболее поэтичный, идеальный герой и царь чести. Он в семь лет был уже, как утверждается, богатырем, а когда ему исполнилось «дважды шесть, он витязей вершина, свет и честь!»

Что же умеет Бахрам-гур в свои «дважды шесть?»

— «Без мудрецов ясна ему наука».

— «Постиг игру в чоуган (травяной хоккей), стрельбу из лука, искусство управлять конем в бою, скакать в пустынном и лесном краю!»

Всего этого ему уже достаточно, чтоб быть «светом и честью». И он говорит своему опекуну-воспитателю.: «О родовитый, моих учителей домой верни». Теперь его интересы меняются, он жаждет веселья, роскоши.

Слабеет муж, когда невесел,

А если весел, — крепок и силен.

Источник нашей радости — подруга,

Она во всем помощница супруга.

Влечет красавица, любовь даря,

И воина простого и царя!

На женщине воздвиглась вера в бога,

К добру, к любви открыта ей дорога.

«Вели, — говорит он своему опекуну, — и просьбу не отринь пять-шесть красивых привести рабынь. Избрав одну иль двух, уйду в веселье, найду покой, неведомый доселе».

Бахрам-гур изображается идеальным мужем, деятельным, справедливым государем. Однако идеален он по своей средневековой рыцарской морали, этике.

Была у него среди наложниц особо любимая женщина — певица и музыкантша Азада. «Она всегда была ему желанна, даже на верблюде ее всегда на охоту брал». Вот однажды на охоте они вышли на газелей:

— Кого сначала сразить? — спросил Азаду Бахрам. — Самец — в годах, а самка — молода.

— О лев, — сказала Азада, — ужели гордится муж, что он сильней газели? Чтоб заслужить прозванье храбреца, стрелою в самку преврати самца! И еще задача: ты ногу с головою сшей стрелой...

Бахрам выполняет ее капризы: меткой стрелой срезает рога у самца, а две стрелы всаживает в лоб самки, т. е. самец без рогов как бы превращается в самку и наоборот — самка с двумя стрелами-рогами — в самца.

Второй каприз Азады Бахрам решает так: догоняет вторую пару газелей и самострелом в ухо газели всаживает мелкие камешки. Ухо газели чешется, она поднимает ногу к уху, в этот момент Бахрам стрелой пришивает ее к голове...

Бахрам искусный охотник, он в совершенстве владеет оружием, по-рыцарски благороден и совершает все это, уважая капризы Азады, из любви к ней.

Но как он поступает с ней дальше, когда та перечит ему? Жалея газель, Азада зарыдала: «Это не отвага. Ты злобный бес, ты чужд любви и блага!»

Красавицу ударил юный шах, —

Свалилась из седла, зарылась в прах.

Пустил верблюда всадник, полный злости,

Он смял ее, кромсая грудь и кости.

Бахрам жесток и деспотичен не по своей сущности, он подвластен обычаям и морали своего времени, своей среды. Однако как разумный предводитель он может и отменить свое решение, учиться у жизни. Однажды Бахрам запретил пить вино в своем государстве (возможно, он является первым автором «сухого закона», отраженного в литературе). Пошел Бахрам на этот шаг после того, как его друг Кабруй, любитель вина, попал в беду из-за пьянки.

Затем он осушил семь чаш подряд,

Всех пьяниц посрамил он, говорят,

Но верх над ним вино — он понял — взяло,

Из города погнал он в степь коня;

Вино пылало в нем сильней огня!

Сошел с коня без чувств…

Сошел Кабруй с коня, лег на землю и уснул. И тут прилетел ворон и выклевал у него, бесчувственного, глаза…

Целый год прошел с того события, люди не осмеливались нарушать запрет шаха, «не ведали в Иране винопития». Но однажды случается непредвиденное.

Но вот сапожник-юноша влюблен —

Взял девушку зажиточную в жены,

Однако не справлялся с тем трудом.

Скорбела мать о сыне молодом.

Она вина припрятала немного,

Сынка позвав к себе, сказала строго:

«Семь полных чаш, мой сын, ты осуши, —

Исполнится мечта твоей души.

Рудник хорош, но рудокоп, не скрою,

Работает не войлочной киркою!»

Испил, — окрепли силы у него,

Сильнее стали жилы у него!

Он осмелел, прошла его истома,

Вошел, отверстье сделал в двери дома.

Был труд ему приятен, не тяжел,

И радостный он к матери пошел!

Меж тем дрожали улицы от страха:

Покинул грозный лев зверинец шаха.

Сапожник пьян, все тленно для него,

И море по колено для него.

Вскочил на льва, в свою победу веря,

Вскочил и за уши схватил он зверя.

Все видят чудо: смельчак сидит на льве, как на осле, и управляет им. Был среди них и слуга царя, который прибежал и рассказал о чуде. Удивлен был и Бахрам:

Узнайте, от кого свой род

Сапожник этот молодой ведет?

Пошли, нашли, допросили мать, надеясь храбрость в знатности признать. Однако мать смельчака решила принести себя в жертву ради сына, рассказав шаху всю правду:

Мой сын женился, мальчик неумелый,

Он стал хозяином еще незрелый.

И тросточка для дела не годна.

«Как слабость устранить?» — скорбит жена.

Вино ему дала я наудачу, —

Никто не ведал, что вино я прячу.

Зарделся лик его, окрепла трость,

Безвольный войлок превратился в кость!

Отец его — сапожник, дед — сапожник!

Лишь тем он знатен, что испил вина,

Прости, о шах, на мне лежит вина.

Рассмеялся весело шах, выслушав рассказ, и приказал: «Повсеместно да станет эта повесть всем известна! Пусть пьют вино, отныне оно дозволено, разрешено. Пусть столько пьют, чтобы, на льва воссев, скакали — и не сбрасывал их лев!»

И еще приказал шах:

— Вельможи в златом одеянье! Вы пейте в меру…

История сасанидских царей — историческая часть «Шах-намэ» — изображается Фирдоуси более подробно и последовательно. Разной величины годы их правления и величие. Автор приводит и точные цифры: «Царствование Ездигерда, сына Бахрама-гура, длилось восемнадцать лет», «Царствование Хормоза, сына Ездигерда, длилось один год и один месяц», «Царствование Балаша, сына Пируза, длилось пять лет, один месяц и шесть дней», «Царствование Кесры Нушинрована длилось сорок восемь лет» и т. д. Фирдоуси здесь строго соблюдает хронологию, дает характеристику каждому из царей и их вклада в историю Ирана. По Фирдоуси, создателем мира является бог. Люди живут по предопределению, управляет ими рок. Эта идея созвучна зороастрийской идеологии.

«Вообще все в мире происходит не по желанию человека, а по предопределению; того, что не предопределено, в этом мире обрести нельзя. Но то, что предопределено, на земле приходит благодаря личным стараниям человека, а уж в том мире учитываются именно эти старания, и на небесах они приходят на помощь человеку» (Зороастрийские тексты. С. 13).

И Рустам из «Шах-намэ» говорит об этом:

Предел нам всем положен волей рока,

Еще никто не умер прежде срока.

Он же:

Не нами — небом предрешен исход,

Чей конь домой с пустым седлом уйдет.

И действительно, герои умирают строго по предначертанию рока, а не иначе. Рустам не должен погибнуть в бою, поэтому он всегда выходит победителем; Исфандияр должен умереть от стрелы, попавшей в глаз, и его смерть так и происходит. Поучительна притча о том, как один шах не хотел умереть, решил избежать рока. Ему предначертана была смерть у реки под названием Су. Шах поклялся, дал обет не появляться у этой воды. Но вот он тяжело заболел, пошла кровь из носа... Лекари, мудрецы пытались его вылечить — не вылечили, но узнали, что кровь может остановить лишь вода реки, которая находится в каком-то таинственном лесу. Делать нечего, шаха понесли туда. Как только он умылся этой водой, стал совершенно здоровым и сильным. И шах опять возгордился: глупцы эти предсказатели, он не умер, напротив, стал еще более здоровым. Но тут из воды неожиданно вышел конь невиданной красоты. Все хотели его поймать, но он не дался никому, подошел к шаху. Шах зануздал коня, хотел хвост подправить, а тот вдруг свирепо оглянулся и лягнул шаха насмерть. Так и застал его рок у воды Су.

Однако Фирдоуси не проповедует фатальную безысходность, оставляет проблеск свободы выбора, свободы воли. Исфандияр убит потому, что из-за обещанного престола Ирана пошел против непобедимого богатыря Рустама; Рустам же побеждает не только силой, но и верой в свою правоту, побеждает опорой на народ. Фирдоуси утверждает, что бессмертие может дать лишь доброе имя, добрые дела и помыслы:

Мир только вечен. Наша жизнь мгновенна,

Но имя остается во вселенной:

Лишь добрые дела народ

Прославит. Остальное — все умрет.

Как и в зороастризме, в «Шах-намэ» славится разум, мудрость, разумные поступки: «Знание — выше высокого положения, воспитание — выше врожденных свойств». Это положение подрывало основы наследственности престола, власти, потомственной знати. «Справедливым правителем может быть не только высокородный, но обязательно мудрый человек». Мудрость, по Фирдоуси, это справедливость.

Эпопея пронизана идеей человеколюбия. Все делается ради человека. Герои идут на смертный бой ради народа, а не ради царей. «Я шаху не раб и рабом не стану, — заявляет Искандер. — Лишь только пред богом рабом я предстану».

«Ведь я Рустам! — восклицает богатырь. — Когда я в гневе, что мне шах Кавус?»

Владыка, не к лицу к тебе корона!

Ей лучше быть бы на хвосте дракона!

Подобные мотивы видны и в трагическом эпизоде поединка Рустама и его сына Сухрата, не опознавших друг друга. Когда, чтобы спасти смертельно раненного сына, Рустам просит у шаха Кавуса «живой воды», тот отказывает ему. И здесь же получает едкую оценку: «Душа у Кавуса, как зелье зловредное, горького вкуса»…

«Как семьдесят второй пошел мне год, мои стихи услышал небосвод, — признается Фирдоуси в завершении своего великого детища. — И вот до конца довел счастливо о древних подвигах рассказ правдивый». «Тот, кто свет ума и веры чтит, — добавляет он, — мой величавый подвиг восхвалит! Я не умру вовек!»

Я жив, не умру, пусть бегут времена,

Недаром рассыпал я слов семена,

И каждый, в ком сердце и мысли светлы,

Почтит мою память словами хвалы.

Хотя эти слова и звучат грустно, но в них ясно чувствуется понимание поэтом величия своего творения.

Судьбою дан бессмертия удел

Величью слов и благородству дел.

Все пыль и прах. Идут за днями дни,

Но труд и слово вечности сродни.

Властитель! Я палящими устами

Воспел тебя, безвестного вождя.

Дворцы твои разрушатся с годами

От ветра, солнца, града и дождя...

А я воздвиг из строф такое зданье,

Что, как стихия, входит в мирозданье.

Века пройдут над царственною книгой,

Которую дано мне сотворить.

Эти слова подтверждены временем, актуальностью мыслей «Шах-намэ» и сегодня, в наши дни.

Написать отзыв в гостевую книгу

Не забудьте указывать автора и название обсуждаемого материала!

© "БЕЛЬСКИЕ ПРОСТОРЫ", 2004

Главный редактор: Юрий Андрианов

Адрес для электронной почты bp2002@inbox.ru 

WEB-редактор Вячеслав Румянцев