|
|
КОГДА БОГ
ВЭНЬ-ЧАН СПАЛ
Первый номер нового критического журнала «Гипертекст», вышедший в декабре
2004 года был ознаменован интересной рецензией Бориса Орехова на повесть
«Бледный город» молодого уфимского писателя Игоря Савельева. Накануне
повесть попала в шорт-лист премии «Дебют» и потому была напечатана в «Новом
мире».
Особенно примечательно то, что сам отзыв обладает всеми художественными
достоинствами, которых явно не хватает рецензируемой повести: цельностью
замысла, ярким языком, ненавязчивой авторской эрудицией.
Несомненно, рецензия Б. Орехова наделена чертами произведения современной
литературной традиции, и в первую очередь – развитой системой
интертекстуальных и стилизационных аллюзий. Например, рассмотрев такой
отрывок: «Плохой, откровенно говоря. Никудышный зачин. Рассказчик подобным
образом постоянно заигрывает с читателем…» — мы с удивлением обнаруживаем,
что это вызывает ассоциации с манерой письма Виктора Суворова, которого тоже
в определенном смысле можно назвать рецензентом – если и не отечественной
истории, то, по крайней мере, многочисленных и противоречивых книг о ней. И
в этом же ряду утверждение, что «сюжетов вообще ограниченное количество»
выглядит не столько известным литературоведческим фактом, сколько отсылкой
на использующие его эссе Борхеса и Пелевина. Даже помощь бога литературы
Вэнь-чана, выразившаяся в разрешении на использование его имени, пришлась
кстати, чтобы изящно «закольцевать» композицию рецензии.
Единственное нарекание, которое может возникнуть у человека, знакомого и с
«Бледным городом», и с отзывом на него – это известная снисходительность
рецензента в оценках во всех отношениях слабой повести Савельева, ранее
известного читателям «Бельских просторов» по более удачным рассказам.
Автор рецензии считает неудачной прежде всего саму идею, вынесенную в
подзаголовок повести – «повесть про автостоп». Может, она была бы неплохим
обрамлением для одной из сюжетных линий, но, будучи использована «в лоб»,
превращает всю повесть в странный гибрид производственного романа и
молодежного произведения отечественной литературы 60-х годов XX века. Это
также отмечают Я. Шекман и Ю. Лесин в своей рецензии на «Бледный город»,
вышедшей в литературном приложении «Ex libris» к «Новой газете».
Орехов предполагает, что по замыслу автора, откровения об особенностях
путешествия автостопом, должны занимать большую часть повести. Именно они
обеспечивают ее соответствие заявленному жанру. Тем не менее, рецензент
недоумевает: «…зачем было придавать бытописательству иллюзию художественной
формы?» И действительно, те, кому эта тема может показаться занятной –
например, начинающие автостопщики, вряд ли интересуются публикациями в
толстых литературных журналах, а огромная часть читательской аудитории не
сочтет эту тему близкой, особенно в том виде, как она представлена в
«Бледном городе» Игоря Савельева.
Вслед за рецензентом считая автостопный разрез Савельева не особо удачным,
подозреваю, что у читателей может возникнуть желание оправдать
художественные упущения повести наличием некой «патриотической» нотки – как
же, молодой писатель пишет о родном городе, не стремясь поместить действие
повести в какую-нибудь воображаемую местность. Но лучше бы он поступил
именно так, потому что, как метко замечает Орехов, автор безнадежно отстает
и от «художественного», и от «этнографического» зайца. От себя же добавим,
что зарисовки Уфы и жизни ее жителей в повести по масштабности никак не
дотягивают до эталонного произведения этого жанра – «Москвы и москвичей»
Гиляровского. Последний, справедливости ради отметим, по стилю тоже далеко
не Набоков, но его заметки о событиях более чем столетней давности из
истории Москвы почему-то воспринимаются лучше, чем претендующие на
ироничность излияния Савельева. Удивительно еще, как в число «охваченных»
его повестью баек («несвежих анекдотов», по выражению Орехова) не попала
известная история о том, что каждый встреченный уфимский прохожий как
минимум раз в жизни выпивал вместе с Юрием Шевчуком.
В своей рецензии Орехов отмечает, что сюжет повести строится на «набивших
оскомину» клише. Но если даже абстрагироваться от их банальности, нельзя не
заметить, что он попросту сильно размыт. По моему собственному наблюдению,
указания на происходящие события выглядят ремарками драматурга относительно
декораций в пьесе. Если счесть это авторской задумкой, то следует ожидать
творческих прорывов в «драматургической» линии повести. Однако диалоги,
обильные числом, не только не представляют собой сколько-нибудь интересного
чтения, но и непременным закадровым голосом всезнающего автора напоминают
анекдоты о Штирлице («Это Штирлиц идет», — подумал Мюллер. «Да, это я иду»,
— подумал Штирлиц).
Диалоги, как отмечает далее рецензент, перемежаются собственными
размышлениями юного автора «на все случаи жизни», не иначе как для придания
им пущей глубокомысленности в избытке уснащенными многоточиями и даже
цитатами из классиков русской литературы. «Если бы не очевидный налет
пошлости в таких «интертекстах», огорчало бы только одно: отсутствие ссылок
с указанием тома и страницы», — пишет автор рецензии. Замечу, что
многоточие, которое активно использует Савельев, вообще стремительно
ворвалось в письменную речь целого поколения с массовым распространением
электронных средств связи, таких как электронная почта и текстовые сообщения
на мобильных телефонах. И в большинстве случаев, к сожалению, это
свидетельствует лишь о неспособности пишущего достойно оформить свою речь с
использованием всего многообразия знаков препинания. Видимо, лишь
ограничение по отводимому статье месту в журнале не позволило рецензенту
отметить этот недостаток стиля автора.
В конце рецензии Орехова говорится: «Здесь, конечно, не место выдвигать
версии по поводу того, какими путями сочинение Савельева оказалось в
short-list премии – не нам оспаривать божественную волю. Тем более – волю
бога литературы Вэнь-чана»
Действительно, куда более интересно, на мой взгляд: кто же из авторов в
конечном итоге окажется в шорт-листе самого бога литературы? Если там и
появится Савельев, то, скорее всего – лишь в краткой справке перед рецензией
на собственную повесть.
Попытка индифферентного комментария
Лицезреть жанр рецензии на рецензию само по себе уже занятно. Еще
занятнее обнаружить, что рецензируемая рецензия «обладает всеми
художественными достоинствами», а рецензируемая первой рецензией повесть
этими достоинствами не обладает совершенно. Не будем увлекаться и писать
рецензию в кубе, вернемся к началу, породившему эту сказку про репку, то
есть к повести Игоря Савельева «Бледный город».
Во-первых, надо определиться с каноническим текстом. Публикация в «Новом
мире», на мой взгляд, ощутимо отличается от электронной версии, вывешенной
автором, например, на сайте http://olgin.ru/forum/viewtopic.php?t=74 . Во
всяком случае, читая бумажную версию, я не испытывал того раздражения, какое
было при первом знакомстве с текстом. Поэтому, согласившись поначалу с
некоторыми претензиями рецензентов, в последствии задумался в
замешательстве: «А остался ли в окончательном варианте плохой мальчик?»
Во-вторых, многое проясняет история создания повести. Когда-то это была
журналистская статья автора-автостопщика, собственно автостопом и
интересная. Статья была предложена «Бельским просторам» и, наверное,
опубликовалась бы, но молодому автору, кто-то, видимо, из старших товарищей
посоветовал забрать статью и сделать из нее повесть. Совет был дан не зря,
вряд ли бы было столько шуму и исписанной бумаги из-за репортажа с
автотрассы. Но речь не об этом. Статья породила повесть. А когда такое
случается, то получается жанр, определяемый как журналистская проза. Ей-то
как раз присуща линейность, незамысловатость, узнаваемый широкому читателю
изобразительный ряд с разъяснениями и пояснениями для домохозяек.
В-третьих, считаю необходимым применить методологию известного уфимского
исследователя тайных текстов Игоря Фролова и составить уравнение, которое
условно назовем уравнением литературного успеха. В левой части поместим
текст, молодость (21 год!), местожительство на национальной окраине,
ненавязчивое расположение куратора. В правой части – финал премии «Дебют»,
публикация в первом по рангу (по крайне мере так считалось до недавнего
времени) литературном журнале России, финал премии имени И. П. Белкина и,
вполне вероятно, что феерический путь еще не закончен.
Из уравнения, как не крути, следует, что правую часть может уравновесить
только «неизвестное» под именем «текст», иначе надо вводить такие
«неизвестные», которые будут абсолютно вне формата нашего издания. Теперь
рассмотрим «текст», но не одиноко повисший над Уральским хребтом, а в той
сумме текстов, называемой современной литературой. Полистав «братьев»
Мураками с бегбедерами, обнаружим, что в принципе, плотик Игоря Савельева
плывет в могучем течении мэйнстрима современной прозы, и вполне ожидаем и
редакторами, и членами жюри, и читателями. А что определяет успех, как не
востребованность широкими слоями населения. Если же сузить круг литературы
до шорт-списков, то мне показалось, что «Бледный город» на фоне конкурентов
выглядит вовсе не так «бледно», как показалось рецензентам.
В заключение, полемизируя со Станиславом Коганом, хотел бы поблагодарить
Игоря Савельева как раз за «автостопный разрез» (понял, что никогда в жизни
не буду заниматься этим видом спорта) и тут же предостеречь молодого
литератора писать «Автостоп-2». Предполагаю, что такой соблазн существует и
на гребне успеха он может показаться оправданным, но необходимо осознавать,
что где-то за холмом уже летит по встречной полосе какой-нибудь «Бумер-3».
Юрий Горюхин
Ответственный секретарь журнала «Бельские просторы»
Написать
отзыв в гостевую книгу Не забудьте
указывать автора и название обсуждаемого материала! |
