|
|
Огненный класс
К 60-летию Победы
ПАМЯТЬ СЕРДЦА
В 1939 году после учебы в Уфимском педагогическом институте имени
Тимирязева я приехал работать в Красноусольскую среднюю школу. Она
находилась в самом центре поселка. Деревянное одноэтажное здание потемнело
от времени и дождей. В ней учились дети рабочих стекольного завода и
окрестных деревень, работали мудрые, любящие свое дело и молодежь учителя.
Помню директора школы Ивана Григорьевича Курбатова, Алексея Николаевича
Еремина — он вел биологию и заведовал учебной частью. Николай Петрович
Грибов преподавал математику, Алексей Павлович Дементьев — биологию, Павел
Александрович Винкельман — историю. Я быстро влился в педагогический
коллектив. В свой первый 1939—40 учебный год работал в пятых и восьмых
классах, а перед самой войной, в 1940—41 учебном году, — завучем школы и
классным руководителем выпускного 10 класса.
Мне перевалило уже за восемьдесят пять лет, а школа и мои ученики идут со
мной по жизни.
Я любил школу, ученики для меня были и друзьями. В больших городах (я это
тоже знаю) ученики и учителя разобщены, встречаются только на уроках. После
них редко бывают вместе. Разве только в дни массовых мероприятий, юбилейных
дат да общенациональных праздников. В нашей школе и особенно в выпускном
классе было иначе. Десятиклассники посещали поселковый клуб, кино и
заводской каток, по выходным пропадали там до вечера. Вели шумные споры на
льду замерзшего пруда, залитого лунным светом. А утром снова школа. Зимними
вечерами собирались у меня на квартире и зачитывались стихами Маяковского,
Смелякова.
Не забыть, как в трескучие январские морозы 1941 года все парни из 9 и 10
классов махнули на лыжах в Уфу. И я с ними в качестве командира отряда. В
Уфе нас принимал секретарь обкома комсомола Николай Константинович Розанов.
До этого он был у нас заведующим районо, а затем секретарем райкома
комсомола. Обком комсомола наградил нас ботинками и лыжными костюмами. Это
было очень кстати, потому что экипировка наша оставляла желать лучшего.
Довольные и счастливые, мы возвратились в школу. Нас встречали как героев.
В чудные июньские дни 1941 года выпускники сдавали экзамены, переживали,
волновались, оживленно обсуждали отметки. 21 июня был выпускной вечер.
Накануне ученики принесли мне на квартиру огромный букет полевых цветов.
Таких красивых я больше никогда в жизни не видел. Ребята строили планы на
лето, мечтали о походах, и каждый о своем: о поступлении в институт, на
производство и просто о жизни после школы.
Их планы перечеркнула война. После выступления Молотова парни всем классом
пошли в военкомат с просьбой отправить их на фронт. Там им сказали: «Надо
будет — вызовем, отправим. Не всех сразу, подождите». Ждать долго не
пришлось. Из 25 моих питомцев на фронт ушли 18: Николай Соколов, Василий
Воробьев, Василий Комлев, Рэм Савинов, Александр Рогожин, Виталий Гирш,
Виталий Виттек, Василий Курбатов, Федот Масленников, Леонид Смирнов,
Александр Ахордин, Алексей Горелов и Алексей Опарин. Были призваны не только
парни, но и девушки: Женя Богомолова, Рита Дементьева, Дуся Некрасова, Настя
Бакаева, Нина и Лида Попковы. На войну ушло много учителей, в том числе и я.
Боевое крещение принял под Москвой, дошел до Берлина. Закончил полковую
школу, Ленинградское военно-политическое училище, Военно-политическую
академию. Отдал армии 30 лет жизни.
Военная судьба повела по суровым фронтовым дорогам и моих выпускников.
Долгих четыре года вместе с товарищами по оружию они штурмовали доты и
дзоты, отвоевывали населенные пункты, хоронили боевых друзей, лежали в
госпиталях и вновь возвращались в строй. И завоевали Великую Победу.
Расскажу о некоторых из них.
ФРОНТОВЫЕ ДОРОГИ ЛЕШИ ОПАРИНА
Леша был рослым, крепким, широкоплечим. Прекрасно ходил на лыжах, хорошо
плавал. Летом, когда друзья играли в футбол, косил траву и пас коров,
помогал по хозяйству и дому. В учебе не отставал. Любил математику. Его
руки, натруженные от вил и лопаты, были в ссадинах и мозолях, а волосы за
лето выгорали так, что отливали цветом спелой ржи. Был он надежным другом,
застенчивым и добродушным, как ребенок. Его все любили. Вместе со своим
соседом по парте Васей Комлевым в 1942 году поступил в Рижское
военно-пехотное училище, которое в годы войны находилось в Стерлитамаке.
Получил после выпуска звание старшего сержанта и сразу оказался в самом
пекле боевых действий на Курской дуге.
Он храбро сражался в составе 198 гвардейского зенитно-артиллерийского полка
68 гвардейской дивизии. Много километров прошагал и прополз на Курской дуге,
на 2-м и 3-м Украинском фронтах. Был дважды ранен: на Курской дуге — в ногу,
на Украине — в руку. Лежал в госпиталях и вновь возвращался в строй.
Не раз смотрел в глаза смерти. Воевал командиром противотанкового расчета,
командиром взвода, комсоргом стрелкового батальона, дослужился до «ночного
майора», то есть получил звание младшего лейтенанта. Бывал в таких
переплетах, что принимал на себя командование стрелковым батальоном.
Его воспоминания о боях не отличаются пафосом. В них чувствуется скромный
человек, до конца выполнивший долг перед Родиной. Он рассказал мне немало
боевых эпизодов из фронтовой жизни. Вот некоторые из них.
«…На Курской дуге я был бронебойщиком. Помню, захватили мы с боем важную
высотку. Фашисты решили ее отбить и атаковали. Наша пехота пятилась. На нее
шли, ведя сильный огонь, два танка. От нас с напарником вначале они были
далеко, стрелять было бесполезно. Пришлось искать позицию поближе. Залегли
за хорошим валуном, в ямке. Нас фрицы не видели. Подпустили их метров на
двести, чтобы поразить наверняка. Когда танк влез на пригорок и подставил
свой бок, я выстрелил, но танк продолжал двигаться. Еще раз выстрелил —
двигается. Выстрелил третий раз — машина вспыхнула. Языки пламени заплясали
на броне. Второй танк развернулся и ушел в лощину. Контратака фашистов не
удалась. Но то были танки на расстоянии — дело привычное. А однажды танк шел
прямо на наш окоп. Страшнее картины не может быть. Ползет на тебя железная
громада с фашистской свастикой. Знал, что бить надо в борт или по башне, по
бензобаку, двигателю. Били. А он продолжал идти, все ближе и ближе. Хорошо,
успели отползти в сторону. Танк с ревом и скрежетом перевалил через бруствер
и накрыл днищем окоп. Нас с напарником обдало удушливо-горьким запахом
бензина и металла. Я быстро вылез из окопа и бросил вслед танку связку
противотанковых гранат».
За этот бой наградили Лешу Опарина орденом Славы III степени — почетной
солдатской наградой. В боях он был не только смелым, но и смекалистым, умно
воевал и командовал умело. С тем же противотанковым ружьем в боях на Украине
устроил засаду немцам прямо на дороге. Рассчитали: скорострельность у ружья
10—15 выстрелов в минуту. Решили в считанные минуты ударить по немцам, а
потом уйти в овраг и лес, что были совсем рядом.
Подпустили врага близко и ударили. Первые машины загорелись. В колонне
началась паника. Пока немецкие автоматчики пришли в себя и двинулись в
сторону бронебойщиков, они успели подбить до десятка машин. Оба остались не
только живы, но и без единой царапины.
Армейская газета не раз посвящала свои страницы отважному воину и его
друзьям. И на этот раз в ней была помещена статья «Так воюет гвардеец Л.
Опарин!»
Он форсировал Дунай, освобождал Румынию, Венгрию, Австрию, Югославию. На
далекой австрийской земле встретил День Победы.
Гуляли до позднего вечера. Ночью в лесу стояла тишина. Где-то играла
гармошка и пофыркивали кони. Раскинув руки, на траве спали солдаты,
смертельно уставшие за время боевых походов. Они укрывались изодранными в
лесу и на каменистых тропах шинелями. Под головами у многих были
шапки-ушанки: летние головные уборы интенданты не успели выдать.
— Я смотрел на них и думал, какой многотрудный путь они прошли, чтобы
завоевать победу, — сказал Леша. — Воздух был необычайно чистым, а у меня
почему-то из головы не выходила мысли о пыли пройденных дорог, пыль
взрывалась под ногами. Пыль, пыль, пыль… Бурое длинное облако подымалось над
полками и тянулось до горизонта. Почти впотьмах мерно колыхались тяжелые
ряды пехоты.
Мы брели, не чувствуя одеревеневших ног. Пыль лезла в рот, оседала на щеках,
забивала глаза. А версты, как живые, отчаянно сопротивлялись нам и казались
неодолимыми. Противник уходил на машинах, а мы его преследовали на своих
двоих…
345 дней и ночей совершал поход полк, в котором служил Леша Опарин. Из них
более 200 дней и ночей находился в боях. Кто-кто, а Алексей Опарин,
закончивший войну в звании младшего лейтенанта, знает вкус этой многотрудной
победы. «Он соленый, как кровь и солдатский пот», — говорит он.
Будучи командиром низшего звена, он жалел своих солдат. И солдаты любили
его, шли за ним в огонь и воду.
— В первое утро после Победы было жалко их будить, — вспоминал он. —
Хотелось, чтобы они поспали подольше, а проснулись с боевым орденом на
гимнастерке. Каждый. Они это заслужили. Я думал о их подвиге, о горных
переходах по Карпатам, о том, как нас бросали с одного участка на другой.
Как замерзали в болотистой почве. Сверху — лед, а внизу — вода. Не
окопаться, не согреться. Выдолбит солдат неглубокий окоп, усталый уснет в
нем, а утром не может встать: шинель вмерзла в лед, хоть топором вырубай.
Однако вставал солдат, побегает, разомнет онемевшие кости и снова в бой…
После войны Леша Опарин приехал в Красноусольск, женился на Кате Саранцевой,
которая ждала его с фронта. Вся последующая жизнь до заслуженного отдыха
связана со службой в рядах Вооруженных Сил, которой отдал свыше 30 лет:
окончил Ярославское военно-пехотное, а затем Ленинградское
военно-политическое училище, стал политработником. На пенсию ушел с
должности заместителя начальника политотдела бригады в звании подполковника.
Был душой курсантов и офицеров. Награжден двумя орденами Отечественной
войны, Красной Звезды, орденом Славы III степени и многими медалями. Мастер
спорта по лыжам. В семейном архиве бережно хранятся грамоты и награды от
министра обороны маршала Гречко, книги, подаренные четырежды Героем
Советского Союза Покрышкиным и трижды Героем Кожедубом.
Почти сорок лет живет Алексей Васильевич Опарин в Евпатории. Здесь проходила
его воинская служба. Здесь он бросил жизненный якорь. Здесь мы встретились с
ним через 48 лет, когда я приехал отдохнуть в военный санаторий.
Много вечеров провели мы вместе. Вспоминали родной Красноусольский, школу,
друзей и, конечно, войну, долгий путь к Победе, которую ковали в одном строю
и ученики, и учителя.
УКРОТИТЕЛЬ МИН НИКОЛАЙ ЖИГАЙЛО
Войну Николай Кириллович Жигайло закончил в Польше, откуда вернулся с одним
глазом и одним легким, а во втором до конца жизни носил осколок.
В школе он учился хорошо, был высоким, стройным, прекрасно играл на
гармошке, мечтал стать военным. В 18 лет поступил в Черниговское
военно-инженерное училище. Закончил его с отличием по ускоренной программе.
Боевое крещение командир саперного взвода лейтенант Жигайло получил в ноябре
1942 года под Сталинградом. Застенчивый и немногословный, на фронте он был
смелым, инициативным сапером-разведчиком. Он снял и «укротил» множество
немецких мин, за что был награжден орденом Красной Звезды.
— Помню, 4 декабря 1942 года мы проделывали проходы в минных полях, —
рассказывал Николай в один из многих вечеров, проведенных в Красноусольске.
— Зима была бесснежная, поле черное, ночью человека не заметишь, если сам
себя не выдаст.
Работали мои «кроты» (так на фронте звали саперов) сноровисто и бесшумно.
Проделали проходы в своих минных полях, поползли ближе к противнику, но
попали в зону плотного, прижавшего к земле шквального огня. Появились убитые
и раненые. Местность освещалась ракетами, что еще больше затрудняло работу.
До проволочного заграждения так и не добрались. А время уходило —
приближался час наступления, и тогда я пополз. Когда взлетала ракета,
освещая все вокруг, вдавливался в землю. Десятикилограммовый заряд
взрывчатки сковывал движения, но без взрывчатки сапер не сапер.
Вот и проволочное заграждение, можно приступать к делу, но сразу за ним
оказался окоп, а в нем пулемет. «Как поступить? — думал я. — Уйти, не
выполнив задания?»
Страх на миг обуял меня. Я лежал и говорил себе: «Я лично должен проделать
проход! Моему взводу вручена судьба наступления». И страх отступил.
Распластавшись по земле, с предельной осторожностью я переполз в одно из
углублений, оставленных немцами, строившими здесь линию обороны. Подождал,
когда очередная ракета сгорела в небе, заложил заряд в рогатки проволочного
препятствия, буквально метрах в четырех-пяти от вражеского пулемета. Снова
взмыла ракета… А когда погасла, я подпалил зажигательную трубку и отполз в
сторону. Раздался взрыв, и в проволочном ограждении образовался проход
шириной метров в десять. Из окопа выпрыгнул перепуганный пулеметчик. Я дал
по нему очередь и в тот же миг бросился к окопу, потом швырнул в него
гранату, а сам побежал к большой воронке, где был намечен пункт сбора
саперов».
Это только один эпизод из фронтовой жизни Жигайло, а было их сотни. Ему
довелось освобождать Донбасс и Краснодар. Он своими глазами видел, что
сделали гитлеровцы с героями «Молодой гвардии»: его саперы извлекали тела
убитых из шурфа шахты. В мае 1944 года во время штурма Сапун-горы он
уничтожил вражеский дот, который срывал атаки советских войск, и был тяжело
ранен. За этот подвиг получил орден Красного Знамени. После госпиталя
находился в резерве Украинского фронта, откуда был направлен командиром
саперной роты в Войско Польское, в котором на командных должностях воевало
около 20 тысяч советских офицеров и генералов.
Польские патриоты в боевом содружестве с советскими войсками внесли
достойный вклад в разгром фашистской Германии, участвовали в освобождении
Варшавы, вели бои на улицах Берлина.
— Бои за Варшаву начались 15 апреля 1945 года, затем настоящая война ушла на
запад, — вспоминал Николай, — а мы продолжали разминирование Варшавы. Каждый
день на острие смерти. Три взвода моей роты разместились в подвалах, целых
домов поблизости не было. С утра и до позднего вечера ходили с
миноискателями. Польские солдаты исполняли свою сложную работу сноровисто и
профессионально.
Там, где прошли саперы моей роты, после заселения домов не было ни одного
взрыва, ни одного чрезвычайного происшествия. Поляки нас благодарили, дарили
цветы. Было приятно.
Затем рота получила задание разминировать минное поле вблизи деревни Малая
Жерань. Работали там более двух месяцев.
Правильно говорят, что сапер ошибается один раз в жизни. Пройдя огонь и воду
на фронте, уже после того, как закончилась война и эшелоны везли на родину
солдат-победителей, я оказался на больничной койке. Было обидно и горько.
Осколочек с маковое зернышко от разорвавшейся мины угодил в глаз. Вначале и
не подумал, что это серьезно, даже в медсанбат не пошел. Надеялся, что через
недельку буду снова в строю. Лежал в землянке, в леске на краю поля, которое
обезвреживали. Но началось воспаление, я попал в госпиталь, глаз пришлось
удалить, а вскоре вернулся домой.
Польское командование не забыло боевых заслуг поручика-капитана Николая
Жигайло. Ему было присвоено почетное звание «Лучший сапер Войска Польского»
и вручен серебряный крест «За заслуги».
В 70-е годы приезжали к нему в Красноусольск польские журналисты, чтобы
повидаться с легендарным сапером, освободившим от мин огромное количество
зданий в Варшаве и оставившим на них свою фамилию, как полагалось в те
времена. Они привезли с собой газету «Кулисы», в которой на польском языке
рассказывалось о героизме и мужестве Николая Жигайло. К сожалению, в тот
момент он проходил лечение в Пятигорске, и они смогли пообщаться только с
его женой Зоей Георгиевной.
Два года назад отважный сапер ушел из жизни. Умер как Николай Островский.
Последний раз я с ним встретился, когда он был тяжело болен, лежал без
движения. Рядом с изголовьем приютилась гармонь. Играть на ней он уже не
мог, не мог и говорить, но тверда была его рука, и какая-то тайная энергия
чувствовалась в его совсем не богатырском теле.
Будь моя воля, я бы улицу Курортная, где он жил и воспитал вместе с женой
троих прекрасных детей, переименовал в улицу имени капитана Жигайло. Больших
затрат для этого не требуется, а память останется надолго. Светлая память о
человеке, которым можно гордиться.
ОН ЗАЩИЩАЛ ЛЕНИНГРАД
27 января 1944 года наши войска полностью освободили Ленинград от вражеской
блокады. Оглядываясь назад, трудно себе представить полные героизма и
трагедии 900 дней блокады, которую выдержали ленинградцы и воины-защитники
города-героя.
Среди них был и Алексей Горелов — ученик из моего 10 класса. Сейчас он живет
в Санкт-Петербурге на улице Ольги Берггольц, которую называли «блокадной
музой». Воевал Алексей в 46-ой стрелковой дивизии 52-ой армии. В канун войны
он стал курсантом Военно-политического училища им. Энгельса, выпустился
политруком. А мечтой его жизни со школьных лет была профессия военного
моряка. Активный был парень, прилежно учился, любил спорт, был комиссаром
лыжного пробега Красноусольск—Уфа, который совершили мы с ребятами в январе
1941 года.
Алексею выпала доля испытать блокадную эпопею с первых дней во всей ее
неприкрытой жестокости. Снабжение питанием солдат Ленинградского фронта было
ужасным. В 1942 году на двадцать солдат выдавалось 4 банки шпрот и горсть
ржаной муки, из которых готовилась так называемая балтийская баланда. Воины
крошили в нее сухари и ели. Все страдали авитаминозом. Не обошла стороной
армию и «великомученица дистрофия».
И несмотря на все это город и армия мужественно сражались. На мой вопрос:
«Что же все-таки помогло выстоять под Лениградом?», он без всякой рисовки
ответил: «Невозможность даже мысли о том, что неповторимые набережные и
площади города на Неве будут осквернены сапогами гитлеровских захватчиков.
Этим жили и ленинградцы, и бойцы. Они были едины и потому выдержали».
Сражаясь за Ленинград, политрук Горелов был тяжело ранен. Долго пришлось
поправляться. Потом его назначили политруком роты связи в часть,
находившуюся в Иране, в г. Тавризе, затем перевели в отдельный
истребительно-противотанковый батальон в г. Сухуми. И только после войны
Алексей сумел вернуться на флот, служил на торпедных катерах на
Тихоокеанском флоте. Закончил Военно-политическую академию, получил
назначение в Североморск. Закончил службу в звании капитана I ранга,
начальником политотдела Ломоносовской военно-морской базы. Имел награды.
Его сыновья пошли по стопам отца. Сын Игорь награжден орденом Красной Звезды
(посмертно), он ценой жизни спас командира в одном из морских походов.
Профессию военного моряка избрал и внук, Игорь Горелов, учится в
Военно-морской академии, готовится стать командиром атомной подлодки. Я
смотрю на него и будто вижу Лешу, каким он был в Красноусольске в далеком
41-м году: высокий, широкоплечий, подтянутый. Я уверен, будет жить Россия,
будут победы, пока есть на нашей земле такие, как Алексей Горелов и его
потомки.
ОТВАЖНЫЙ ПОГРАНИЧНИК
Шура Рогожин не отличался ростом, но правильно говорится: «Мал золотник, да
дорог». В школе он был прилежным, дисциплинированным, принимал активное
участие в общественной работе. Был хорошим спортсменом. Сдал нормы и получил
значки ГТО («Готов к труду и обороне»), ГСО («Готов к санитарной обороне»),
ПВХО («Противовоздушная и химическая оборона»).
После 10 класса мечтал поступить в военное училище. Но война распорядилась
по-своему.
В сентябре 1941 года, когда ему не исполнилось и 18 лет, он был призван в
армию и до весны 1944 года служил рядовым, сержантом в 181-м полку 18-й
дивизии войск НКВД в Свердловской области, откуда весной 1944 года был
направлен учиться в Высшую школу НКВД в Москву, на курсы иностранных языков.
Получив звание лейтенанта в декабре 1945 года, сначала служил переводчиком с
румынского языка в погранотряде (5-й отдел) в городе Черновцы, затем
оперуполномоченным в погранотряде города Хуст Закарпатской области.
Находясь на службе в войсках НКВД и Черновицком погранотряде, участвовал в
ответственных боевых операциях по розыску и задержанию диверсантов,
бандитов, контрабандистов, нарушителей государственной границы.
В годы войны разведслужбы фашистской Германии развернули против СССР широкую
подрывную деятельность. Александр Иванович Рогожин был участником боевых
действий и с честью нес свою опасную военную службу.
После окончания в 1958 году Академии тыла и фронта в Ленинграде работал
начальником продфуражного снабжения в Закавказском пограничном округе, в
погранотрядах Азербайджана и Армении, начальником тыла в погранотряде г.
Бикин Хабаровского края.
10 февраля 1967 года Александр Иванович ушел на пенсию.
Свою мечту стать кадровым офицером он осуществил.
Александр Иванович награжден двумя орденами Красной Звезды, орденом Богдана
Хмельницкого и 16 медалями.
Жена его Нина Владимировна (до замужества Еремеева) — тоже выпускница нашей
Красноусольской школы. Они имеют сына и дочь, внуков, живут в г. Мариуполе
Донецкой области. В своих письмах Саша часто вспоминает школу, наш класс,
Усояку. Он скучает по своей малой родине.
Я счастлив, что среди моих учеников есть кадровый офицер, подполковник,
пограничник Александр Иванович Рогожин.
НЕЗАБЫВАЕМАЯ ВСТРЕЧА
Судьба разбросала моих питомцев по всей стране, но где бы они ни были,
родина души их — Усояка, наша старенькая школа, которой, увы, уже нет, —
начало начал, колыбель дружбы, любви, познания мира и самих себя.
Наш класс был дружным в школьные годы, остался он таким и до сих пор. Мы
всегда активно переписывались, все знали друг о друге и мечтали о встрече.
Много говорили о ней и, наконец, через 47 лет после выпуска — в июне 1988
года — она состоялась. Волнующая, незабываемая, бесконечно дорогая.
Мы все, конечно, изменились: годы не красят, но душой мы были молоды и
потому не замечали ни морщин, ни седин, ни сутулости.
На встречу приехал сапер Саша Рогожин из Мариуполя, связист Рэм Савинов из
Уфы, зенитчица Настя Бакаева — из Салавата, Коля Соколов из Тихорецка,
который на фронте потерял кисть руки.
Был Леша Горелов. Мы летели с ним в одном самолете из Ленинграда, где я в то
время жил.
К сожалению, из-за болезни не смогли приехать Леша Опарин из Евпатории и
Женя Богомолова из Воронежа. Она мечтала поступить в институт гражданской
авиации, а стала медсестрой. После фронта закончила медицинский институт.
Приехала Гизелла Дымлер. В 1941 году она поступила в Московский пединститут
им. Ленина, продолжала учебу в Свердловске в Уральском университете. Без
отрыва от учебы закончила шестимесячные курсы медсестер, дежурила в военном
госпитале, перевязывала раненых, помогала хирургам в операционной. После
окончания университета преподавала русский язык и литературу, была завучем и
директором средней школы, инспектором Чишминского роно.
Эта встреча оказалась для нас с Гизеллой судьбоносной. Она была к тому
времени вдовой, а я — вдовцом. «…Встретились два одиночества, развели у
дороги костер…» И греемся возле него уже почти 17 лет. Я оставил Петербург и
переехал в Чишмы.
В те июньские дни было много слез и объятий. Программа мероприятия была
насыщенной, но самое главное — живое общение.
Опаленная войной юность определила и характер воспоминаний, которым не было
конца. В школе была хорошо поставлена военно-спортивная работа. Сдача норм
ГТО, ГСО, ПВХО и других была живым делом. Эти значки ребята с гордостью
носили на груди. Многие юноши мечтали стать военными.
Вспомнили, как в 1940 году провожали в Новосибирское пехотное училище
Василия Выборнова из 9 класса, Алексея Шекунова и Анатолия Королева из
10-го, которые ехали по направлению райвоенкомата. Василий и Анатолий
погибли на фронте, а Алексей прошел всю войну, был в Корее, из рук Ким Ир
Сена получил орден «За отвагу».
На фронте были ребята и девушки не только из нашего класса, но и те, кто
окончил школу раньше или чуть позднее.
Наша Красноусольская средняя школа дала двух Героев Советского Союза. Этого
высокого звания удостоились Иван Викторович Пятяри и Анатолий Сергеевич
Горин, которые храбро сражались в небе.
Фронтовыми дорогами прошли Прасковья Сазонова, Валентина, Маргарита и Вера
Горины, Валентина Каткова, Вера Кулагина, Мария Попкова и Валентина Пухова,
которые были связистами и зенитчицами.
Миша Миронов войну закончил в Польше, Миша Безденежный был летчиком,
артиллерист Николай Башин победу встретил в Германии. Пересеклись фронтовые
дороги Дуси Некрасовой и Коли Жигайло, которые на какой-то железнодорожной
станции оказались в одной очереди за кипятком…
…Нечаянная радость встреч… Горечь потерь… Первыми сложили голову из нашего
класса Алексей Калабугин и Борис Стародубцев. Алексей мечтал стать моряком,
уехал поступать в военно-морское училище и погиб при обороне Севастополя. У
Бориса была эпилепсия. Он лег в больницу, подлечившись, ушел на фронт и
вскоре тоже погиб.
Мы вспомнили всех поименно, минутой молчания почтили память всех, кто отдал
жизнь ради победы, возложили цветы к обелиску.
Когда мы расставались, то дали слово встречаться через каждые три года.
Развал Советского Союза и перестройка внесли свои коррективы, но мы
продолжаем переписываться, звоним друг другу и даже собираемся иногда в Уфе,
где живут пятеро из моего класса.
Многих, увы, проводили в последний путь. По возможности бываем на их
могилках. Для нас они как живые.
…Война заставила меня расстаться со школой, я проработал учителем немного,
но свой «огненный» 10 класс помню всю жизнь.
Совсем недавно получил письмо от Леши Опарина с фотографией. На обороте
надпись: «Дорогому учителю Борису Михайловичу и соученице Гизе на добрую
память. Я вас люблю и ценю, как хороших друзей». Я погладил фотографию и
поставил ее рядом с той, где мы фотографировались весной 1941 года. Там мы
все молодые, красивые. Впереди была вся жизнь, а в нескольких шагах — война.
Мои питомцы достойно прошли испытания, я горжусь ими и бесконечно люблю.
Написать
отзыв в гостевую книгу Не забудьте
указывать автора и название обсуждаемого материала! |
