|
|
Владимир Коршунов
А мальчик говорил…
Или
Грустный русский Эдисон
Жил-был мечтательный мальчик. Звали его… даже неважно, как его звали,
потому что назвали его — Эдисон. Ну это потом, конечно, назвали, когда
поняли — не идиот. Не совсем, разумеется, не идиот, а так себе… малый с
воображением.
С чудовищным воображением!..
Ну вот, например: ничего не зная о жизни, он был уверен, что все о ней
знает. И был абсолютно уверен в том, что другие — просто по наивности или по
глупости — не видят и не понимают совершенно очевидного. Или не хотят
видеть.
Так, уже с ранних лет, он понял, что самое замечательное в этой жизни —
Колобок. И не только сказочный, но и любой. Колобками были для него:
А) Хлебный катыш, обвалянный в сметане.
Б) Крутой яичный желток, вынутый из перламутровой невкусной оболочки.
В) Полная луна над пекарней в соседнем дворе…
(Когда он понял, что и сам не кто иной, как этот самый Колобок, жизнь была в
разгаре, и остановить свой бег он уже не мог. Впрочем, о том и речь.)
Жизнь шла, детство кончалось вместе с налаженной жизнью, и вот наступил
на людей, на страну, на сказочный, круговой ход бытия — Рынок. Поначалу в
виде кооперативного движения. Мальчик был умный и, наблюдая, как из
подъездов и домовых подвалов люди устраивают парикмахерские, аптеки,
столовые, понял:
Час Колобка пробил!
Он понял, почему детское кафе, вполне уютно оборудованное в бывшем подвале
под его домом, как-то вяловато посещается. Дело было даже не в ценах, дело
было совсем в другом. И мальчик понял в чем: кафе было обыкновенным. Пусть
даже частным, с повышенной степенью сервиса и цен, но все равно оно было —
заурядным. В нем не было Сказки!
Он набросал проект: «Кафе «Колобок» — и принес хозяину заведения. Суть
проекта была проста. Вместо обычных булочек и квадратных порций мороженого,
сделать всю продукцию в виде Колобка: замороженные сливочные шарики с
глазками-ягодками, такие же пончики, круглые разрисованные чашечки для кофе
и чая, круглые столики и стулья… требовалось немножко фантазии, энтузиазма и
почти не требовалось дополнительных капвложений.
Мальчик даже не просил взять его в долю и даже не требовал трети дохода, ему
хватило бы и смешных десяти процентов, но… хозяин поднял мальчика на смех.
В итоге не смеялся по-настоящему никто. Шло время, кафе прогорало. Рекламные
же компании, помноженные на оригинально-имиджевую фантазию, становившуюся
теперь особенно востребованной, набирали силу и вовсе не казались
чудачеством или излишеством…
А мальчик говорил!
Но когда горемыка-хозяин понял, что мальчик предлагал ему дело, было уже
поздно: кооперативное движение в стране подло свернули. Были преданы сотни
тысяч самых доверчивых и более-менее честных предпринимателей снизу. Партия
испугалась: так, глядишь, забогатеют людишечки, и расползутся денежки по
«ничейным» карманам, и встанет народ на ноги… а мы, партия, зачем ему тогда?
И стали раздавать миллиарды «своим» партийцам и комсомольцам, делая их в
одночасье сверхбогачами, — мол, с них-то мы всегда поимеем, они-то, мол, у
нас на виду, под контролем…
Ну что из этого вышло, куда ушли народные деньги и как их удалось
проконтролировать — история совсем другая, и тоже грустная. Речь не о том,
речь о грустном русском Эдисоне, который только-только начинал свой смешной
путь в такой несмешной стране…
Плюнул мальчик на дурака-предпринимателя и пошел играть в футбол, на
школьную баскетбольную площадку. Там уже собиралась дворовая, подросшая
компания, бурно обсуждавшая предстоящий чемпионат мира. Почти все отдавали
предпочтение немцам во главе со знаменитым Бекенбауэром, недавно
возглавившим сборную.
Мальчик вспомнил об этом чуть позже, а сейчас просто гонял мяч-колобок по
пыльной площадке. Игра шла без вратаря — задача заключалась в том, чтобы
попасть в метровый створ баскетбольной стойки противника. Что было непросто,
учитывая хаотическую, но отчаянную стенку в случае удачной атаки врага.
И вот сегодня, словно само собою, но явно же не без промысла свыше,
произошло чудо: навесной плавный пас пришелся как раз между мальчиком и его
товарищем по команде. Оба дружно ринулись к мячу и одновременно, не
сговариваясь, тощими втянутыми животами захлопнули его, как орех, чуть не
расшибив друг дружке лбы.
Восхищенно и коротко хохотнув, оба товарища мгновенно поняли — это царский
подарок! До ворот противника оставалось не более пяти метров, створ ворот
уже заслоняла стенка, пробить которую традиционным способом нереально, но
что если…
Не сговариваясь и в то же время прекрасно понимая друг друга, оба мальчика
превратились в андрогинное четырехногое чудовище, которое боковым буром, не
размыкаясь и не выпуская мяча, поперло прямо в ворота, сминая стенку
противника…
Гол был забит фантастический. Долго еще спорили потом, честно или не честно
он забит, засчитывать его по правилам или нет. С одной стороны, мяч был
транспортирован в ворота без помощи рук, а с другой… что с другой? Ничего не
понятно. Но мальчик понял — он на пороге великого открытия. И оно также
связано с Колобком!
Очень кстати, совсем неподалеку от дома проживал знаменитый в прошлом
футболист, и отец мальчика даже знаком с ним!
Мальчик пошел на совет.
Футболист, заслуженный мастер спорта, изумленно выслушал мальчика и тупо
задумался. Очнувшись от нестандартных раздумий, подтвердил — видимого
нарушения правил здесь нет, поскольку ни игры руками, ни задержки мяча не
было. Однако что мальчику от него нужно? И как он, юный и прыткий футболист,
собирается использовать этот прием в игре? Ведь если прием будет разгадан,
противник не то что к воротам не подпустит двухголовое чудище со смертельной
начинкой внутри, но еще на подходе атакует его силовым приемом…
«Вот именно это и нужно!.. — возликовал мальчик. Силовой прием против
игрока, владеющего мячом, карается штрафным. А что такое штрафной невдалеке
от ворот? Это же стандартная ситуация, которой добиваются все, то есть уже
наполовину гол!..»
Оставив старого футболиста в мучительном раздвоении, мальчик отправился
домой и написал письмо честному немцу Францу Бекенбауэру. В неподкупности
отечественных тренеров мальчик сильно сомневался, насмотревшись фальшивых
игр и наслушавшись рассказов о чудовищной коррупции. О том, что коррупция
разъедает уже весь мировой футбол, мальчик еще не знал. То есть, не хотел
верить. А иначе, зачем тогда Великая Игра? Тут уж попахивало не простым
разочарованием, но прямо-таки религиозным отступничеством. Отречением от
всего святого в спорте и в любимой игре…
Мальчик письменно изложил основные принципы нового приема и предрек победу
немецкой сборной. Но только, разумеется, в случае применения Приема.
Гонорар за ноу-хау мальчик просил небольшой — каждый раз всего лишь три
процента от ставки лидера команды, и то лишь в случае победы. И еще один
пустячок — чтобы авторство его было оставлено в анналах истории мирового
футбола.
Честный Франц не ответил.
И немцы проиграли в решающем матче за золото.
А ведь мальчик говорил!..
Он даже предупреждал, что Прием следует использовать лишь в игре за золото.
Ибо выход в финал немецкой команды был очевиден. И вот именно тут, в финале,
следовало потрясти и обезоружить Приемом противника.
Но грустно мальчику было не от проигрыша немцев, а по причине совсем иного,
куда более глобального свойства. Он понял, что мировой футбол, сильно
закосневший в старых правилах, рискует окончательно закиснуть в себе самом,
как игра в шашки. И даже в шахматы, которые уже начал расщелкивать
компьютер.
А ведь какую свежую кровь можно было влить в старую игру! Это был бы
совершенно новый, более энергичный, силовой футбол! Это был бы прекрасный,
атлетически сложенный мулат — этакая помесь американского и европейского
футбола!..
Итак, футбольный Колобок прокатился мимо. Мимо грустного мальчика. И совсем
не в ту сторону, куда бы хотелось и мальчику, и — он был абсолютно в том
уверен — и самому Футболу с большой буквы...
Катился себе Колобок, катился — и по долам, и по горам… И однажды,
закатившись с компанией друзей и подружек на развеселый пикник с рыбалкой,
костром, ночевкой в палатке, сделал очередное открытие. Правда, на этот раз
сделал его не один, а вместе с другом — они просто вынуждены были сделать
его совместно, поскольку делили двухместную палатку с изнеженными девочками.
Девочкам было холодно на сырой земле, даже плотное одеяло не согревало их,
городских капризуль. А и то правда — ведь именно их нежные спинки грозила
выстудить мать-сыра земля, не мальчиковые же! Девочки выставили ультиматум:
утеплить дно палатки любым способом, иначе бойкот. Что было делать?
Мальчики, злобно поурчав, схватились за топоры.
И пошли они, разгоряченные упущенной близостью, пошли в ближайший лесок —
нарубить лапника.
Лапника нарубили и, уже возвращаясь обратно с громадными еловыми охапками,
сделали открытие. Они увидели, как матерый рыбак грамотно разбивает стоянку
и палатку невдалеке от их стойбища. Одновременно же отметили главное: дно
палатки мужик утеплил не дикими ветками, а цивильным надувным матрасом!
Мальчик Эдисон спросил товарища: «Слушай, как ты думаешь, матрас пришит к
дну палатки?»
Товарищ ответил мальчику: «Если и не пришит, хорошо бы…»
Эдисон добавил: «Хорошо бы подумать…»
А про себя, хитрый, додумал словами из ментовского анекдота: «Нечего думать,
рубить надо!...»
Да, грустный мальчик и тут хотел «срубить бабки» — ну не мог он иначе! Да и
время на дворе стояло явно не для бессребреников. И хотя по глубинной сути
своей мальчик был именно таковым, жертвенным и романтичным, он хотел —
искренне и по-честному хотел! — зарабатывать в этой жизни не казенной
нудятиной, а собственным вдохновением и умом. Как было упустить очередное
открытие?..
Проект он отправил в мощнейшее туробщество «Салют», прочно связанное с
производством спортивных товаров. Рационализация сулила неслыханную прибыль
в случае серийного запуска чудо-палаток. Причем — мальчик был уверен — такие
палатки расползутся не только по родимой стране, но по всему миру! Кто же
откажется от подобного комфорта? — двойное дно палатки за пару минут с
помощью компактного компрессора водружается на воздушную подушку, которую не
проберет никакой земляной холод. А если еще и стенки утеплить воздушной
прослойкой — ночуй хоть на леднике! И главное, это же так нетрудно, так
нетрудно и незатратно, что...
Мальчик чуть не лишился рассудка, когда ему ответили квадратноголовые.
Главный их довод был таков: мужество, мужество, и еще раз мужество. Вот что
нужно нашим спортсменам. О комфорте пусть хлопочут всякие, кто не мыслит
жизни без теплого клозета и прочих мерзостей заблудшей цивилизации…
О существовании патентных бюро глупый мальчик Эдисон тогда ничего не знал, а
иначе… иначе вся его жизнь могла расцвести в таком чудном цвете, что
настоящий рассказ не состоялся бы за полной своей никчемностью — на кой черт
плагиат с подлинной жизни?
Грустный Колобок покатился дальше — все дальше, и выше, и выше…
Потом (правда, гораздо позднее) ему рассказали, что нечто подобное
собираются внедрять за рубежом и уже рассчитывают на баснословные барыши!
Самое смешное: наши спортпромышленники, прослышав о «зарубежном проекте», за
громадные деньги намеревались купить лицензию на производство чудо-палаток…
А ведь мальчик говорил, говорил!..
Катился себе Колобок по темной жизни, по грустным небесам, обходя ямины,
капканы, хитрые силки, расставляемые то тут, то там совсем не сказочными
персонажами и злодеями. Рассказывать обо всех нет ни желания, ни смысла —
Колобок, ведомый поступательным ходом бытия, вполне легко и благополучно
миновал их. Он подрастал и умнел.
Но умнел не настолько, чтобы перестать изумляться глупостям людей, — как
правило, именно тех, от которых зависело и общее потепление человеческого
климата, и личное благополучие. В частности, благополучие мальчика Эдисона.
Тут надо сказать, что за годы странствий и озарений, он порядочно охладел к
открытиям техногенной и сугубо материальной сфер бытия.
Он взял перо, умокнул его… умокнул в солнце, в луну… в человеческую гущу, в
звездное небо и… стал писать. Мальчик Эдисон стал писателем! Более того,
оказалось, что он был, и вот стал поэтом. Причем самым настоящим, ни на кого
не похожим поэтом.
У него печатались стихи в знаменитых толстых журналах, выходили книги, он
получал гонорары, на которые мог прокормить себя и семью, которая как-то
сама собою за годы странствий намоталась на мальчикову жизнь и даже успела
сильно полюбиться ему, — похудевшему, уже слегка седеющему Колобку…
А новые времена расшумелись не на шутку: гласность раздувала щеки,
издавались немыслимые вещи, росли тиражи книг и журналов, мгновенно
сметавшиеся с прилавков. Благоухал, по словам тогдашнего генсека, «пир
духа».
Но как раз в тот момент, когда перестройка еще не совсем грозила перейти в
перестрелку, но еще до предела был распахнут книжный рынок и, казалось, уже
не запахнется никогда, и, казалось, вот он, твой звездный час — пиши,
зарабатывай на жизнь любимым делом, именно тут оказалось: книжный рынок
конечен. Люди насытились, устали цокать языками, поскучнели и вновь
озаботились хлебом насущным.
Что особенно грустно, рынок не был конечен для детективного барахла, для
порнухи и прочих прелестей, — он иссяк для настоящей литературы! Тем более,
для поэзии…
Но отступать было поздно. Да и не зависело теперь это от мальчика.
Оказалось, что это не прихоть пера, но судьба, которую не выбирают. А
значит, следовало двигаться исключительно в ее русле, дабы не предать
Замысла, не испаскудить и не отправить свою жизнь в никуда — к чертям
собачьим, псу под хвост…
Да, но как двигаться в кошмаре, в полубреду полунастоящей жизни?
Мальчик понял: надо изучать книжный рынок. И принялся за дело. Поскольку
гламурные литподелки были ему попросту отвратительны, он пытался найти нишу
именно в той сфере, где вращался и жил — в поэзии.
Взрослые товарищи откровенно хихикали над мальчиком, мол, кто и когда делал
деньги на стихах? Вроде бы оно и так… но мальчика-то звали — Эдисон! И ведь
недаром звали. Он придумал поэтическую серию «Леди и Лебеди».
Грустный мальчик был существом общительным, даже компанейским. Он не чурался
никаких сословных компаний, что весьма изумляло его близких. «Тебя не
поймешь! — то ли роптали, то ли восхищались они. — Ты можешь быть своим и в
элите, среди лауреатов, можешь пьянствовать с дворниками, шлюхами, и везде
ты свой… и как только это в тебе уживается?..»
Мальчик отшучивался в ответ, а сам искренне не понимал своих близких: ну
почему чин и должность должны мешать общению? Если хороша и умна, положим,
светская леди, девушка из высокой богемы, то ведь и хорошо? А если ярка и
естественна, к примеру, ночная бабочка, и с ней необъяснимо радостно,
искристо и свободно, то разве это плохо?
И пусть их называют как угодно, но мальчик, выворачивая похабное «б»,
называл их ласково и нежно — «лебеди». А что? С одной стороны — леди, с
другой — лебеди. Два равноценных мира в звездном кругозоре Колобка.
А самое главное, внутренние их миры могли быть одинаково богаты, невзирая на
социальный статус — он это отметил, тесно общаясь и с теми, и с другими. Все
они были одиноки и сентиментальны в глубине души, и почти все вели тайные
дневники, заводили альбомы, почему-то снова входившие в моду. Туда они
записывали на досуге стишки…
Грустный мальчик, вероятно, вызывал какое-то особое доверие и тех, и других,
поскольку был удостоен чести познакомиться с несколькими образцами таких
альбомов.
И его опять озарило!
Он понял, что серия «Леди и Лебеди» пойдет нарасхват, если умно и тонко ее
разработать и преподнести читателю. Это должны быть красивые серийные книжки
с туманными полуфото, полурисунками на обложке — этакое полуразмытое, но тем
более манкое «ню» героини. А внутри — стихи, непременно перемежаемые
наиболее броскими отрывками подлинной биографии героини, ее дневниковыми
записями.
Самое трудное заключалось не в том, чтобы уговорить девушек раскрыть на
публике душу, но в качестве написанного ими.
Нет, они, как правило, не были бездарны, даже напротив — яркая натура
обязательно проявится яркими образами. Но эта аляпистость, цветистость!..
Эта необузданность чувств и при всем том полнейшее неумение их выразить
поначалу ставили мальчика в тупик. Такое нельзя публиковать. «Пипл не
схавает» — мальчик это хорошо понимал.
Но ведь недаром он был Эдисон! И к тому же поэт, уже прополовший пуды чужих
рукописей как редактор. Что ему стоило ввести в нужное русло дикие вирши
ярких барышень? То есть выразить именно то, что и хотели изначально сказать
эти самые барышни, но увязли в буреломе косноязычия.
А материал был замечательный!
Мальчик не на шутку увлекся и понял, что это будет интересно всем:
проследить путь юной девчушки от первоначальной свежести и наива до
осознания свинцовых прелестей современной жизни, вплоть до перелома, до
выбора реальной судьбы. Главное, это все было так искренне, так чисто и
обнаженно, как только перед собою могут открываться женщины — и Леди, и
Лебеди…
Он потратил несколько вечеров на обработку доморощенных перлов и показал их
своим героиням. Наградой были словесные вопли, восторги… Они поняли и
оценили замысел!
Ах, если бы не кубоголовые издатели, а вот эти искренние и красивые женщины
решали судьбы мира, он давно бы стал иным, открытым и прекрасным в своей
цветущей полноте и сложности.
Грязные издатели отвечали грустному мальчику, что времена не те, что все это
слишком тонко, изысканно и вовсе не для быдла, которое окончательно якобы
пришло теперь на смену людям. Вот если б еще обнаженней, еще, еще…
Да куда же еще? И так предельная обнаженность. Далее — запредел, пошлятина.
А этого мальчик не выносил.
Он письменно послал издателей вдаль. Точнее, вежливо вопросил, какого рожка
им, муфлонам, не хватает? В ответ получил угрозу, что за мат могут мальчика
и привлечь...
И Колобок покатился дальше... Он откатился от книжного рынка, залитого
соплями и кровью, и закатился, уже в качестве редактора, на телевидение.
Закатился и ужаснулся — убожеству. Такие возможности для фантазии, и так
скудно используются!..
А между тем входили в моду ток-шоу: вшивые проблемчики, слюнявые
разговорчики...
Мальчик Эдисон понял: здесь надо быть тем самым милицАнером из анекдота, а
значит: «не думать, рубить надо!..» И предложил главному шикарное шоу под
названием «Любовный ринг». Это было недорого и эффектно, а главное — прямо
по теме дня. Всего-то и требовалось: небольшая площадка-ринг для состязания
рыцарей любви, стилизованный под старинку трон, кольцо и роза. Все.
Мальчик исходил из того простого соображения, что корявые треугольники и
прочие любовные недоделки лучше разрешать красиво и даже публично, нежели в
безобразных драках с поножовщиной, грязных интригах и наведениях порч.
А значит — за дело!
Итак, счастливая смелая девушка садится на трон и, поигрывая колечком,
следит за схваткой на ринге у ее ног. Характер схватки заранее выбирают и
обговаривают сами соперники. Это может быть борьба интеллектов, остроумия
или же поэтический турнир, коли соперники возвышенны и романтичны. Это может
быть силовое единоборство, также в зависимости от пожелания всех действующих
сторон. Может быть — финансовое (демонстрация кошелька или банковского счета
не самый слабый аргумент при выборе спутника жизни)…
В общем, практически все цивильные способы разрешения любовных проблем были
мальчиком Эдисоном учтены и подробно расписаны в проекте. Причем на троне
вполне мог оказаться и мужчина, если за него борются девушки или женщины,
что по нынешним меркам очень даже вероятно. (NB: возраст участников — без
ограничений).
И непременное условие: перед схваткой ведущий оглашает письменное заверение
соперников — никоим способом не мстить победителю после ринга. А также
письменное обещание руки и сердца со стороны царственной особы сильнейшему
из рыцарей.
После красивой схватки следовал не менее красивый ритуал: победитель
подносит розу прекрасной даме (или же ему, «даму»), а та — кольцо
избраннику. Таким образом браки, которые все реже теперь свершаются на
небесах, могли бы заключаться не в душной конторе, а в праздничной
обстановке — всенародно, зрелищно, на миру!..
Вы уже догадались, что ответил мальчику главный мужик на канале? Да-да, он
понес ахинею — про цинизм, порчу нравов и прочую белиберду. Мальчик грустно
уверил его, что нечто подобное скоро хлынет на экраны, обязательно хлынет,
но только уже в самых разнузданных и воистину циничных формах, а он, козел,
глядя на рейтинги, будет лишь кусать бороду…
Мальчик был уволен, а весьма похожие ток-шоу, словно по мановению волшебной
палочки (или, скорее, просто уворованные у бородатого козла), действительно
хлынули на экран во всем своем безобразии, со всех развлекательных каналов.
А ведь мальчик говорил, говорил!..
Колобок все катился и катился, а мальчик все говорил, говорил, говорил…
Пока не понял, что именно говорить-то люди и не умеют. Разучились.
Раздружились напрочь с великим и могучим русским языком.
Особенно ясно это увиделось в публичных дискуссиях и, конечно же, в ток-шоу
на телевидении. Вот уж где обнажилась дикая замусоренность языка! Причем
разучились говорить практически все сословия. И политики, и ученые, и
литераторы… наиболее чистая речь — мальчик это отметил как естественную
закономерность — оставалась у священнослужителей. Но и поп-звезда теперь все
чаще мог позволить себе в экранной дискуссии вульгаризм, сленговый оборотец,
так не шедший человеку в рясе…
Мусор, мусор, мусор заполонял некогда русскую речь. Он грозил потопить под
собою страну, и мальчик Эдисон понял — необходимо действовать! Он знал, что
всех нас давно, еще в угаре перестройки, «кинули» именно на языковом уровне,
а уже лишь потом на экономическом. Если бы народ вовремя расчухал, к
примеру, что туманное и вроде бы нежное слово «либерализация» означает не
что иное, как банальная обираловка, он не дал бы так запросто себя
околпачить…
Туман нарочито темных словечек окутывал страну, словесный мусор некому было
сжигать, и мальчик Эдисон придумал проект под названием «Детектор мусора».
Он подозревал, что и этот проект, возможно, будет похерен, но совершенно не
подозревал — кем именно…
Используя старые связи на телевидении, он стал протаскивать проект. Можно
сказать, он протащил его. В углу студии был, уже даже установлен, столик —
неприметный такой столик на одного незаметного человечка. И ма-аленькая
сигнальная лампочка над столиком. Незаметный человечек (крупный писатель,
знаменитый лингвист, авторитетный диктор — нужное подчеркнуть) должен был
просто молча сидеть во время прямого эфира и фиксировать в своей тетрадочке
все эти «м-м-м…», «э-э-э…», съедающие драгоценное эфирное время, все эти
«так сказать», «как бы», «строго говоря» (ну и говори строго, не
предупреждай!) приглашенных участников. В случае же вопиющей безграмотности
лампочка над столиком просто вспыхивала и гасла — до очередного ляпа.
В конце передачи незаметный человечек — «мусорщик» — делал краткий анализ
речи главных героев передачи и выставлял русским людям оценки по русскому
языку. И уже совсем под занавес невинно спрашивал главного героя — политика,
бизнесмена, народного целителя — примерно в таком духе: «Итак, за все время
выступления вы пять раз употребили выражение «если честно сказать…» и три
раза «откровенно говоря…». Куски вашего текста с этим предуведомлением
заняли треть от целого. Означает ли это, что остальные две трети вашего
выступления вы говорили нечестно и неоткровенно? То есть, говорили
неправду?..»
Смутившийся гость, разумеется, уверяет, что это, так сказать, фигуры речи,
языковые штампы и стереотипы. И что он постарается впредь не употреблять
подобные выражения всуе…
А что это значит? А это значит, что цель «Детектора мусора» во многом
достигнута. Значит, и этот гость, и другие будут внимательнее относиться к
своей речи, к языку в целом, зная, что они отныне под колпаком у незаметного
человечка — «Мусорщика», или «Чистильщика», или «Терминатора грязи»…
…катился Колобок, катился — по небесам, по земле… катился, бледнея, седея
и… и все отчетливее сознавая, что ловушки и ямины, с ехидной, прямо-таки
архетипической неизбежностью встречавшиеся на его пути, — это все те же
ловчие сети из старой-престарой сказки. И все те же сказочные герои — зайцы,
волки, медведи в людском обличье неизбежны в человечьей ночи…
И понимал грустный мальчик Колобок, что Архимеды, Эдисоны и Рубики — это
первые враги кубоголовых. Ибо даже кубик Рубика имеет способность менять
окраску и конфигурацию, а просто куб или квадрат он и в Африке куб и
квадрат. И все чаще и чаще — черный…
А главное, он все острее чуял, что рыжая хитрая лиса также неотвратима, что
невечно продлится ночь, и ему, истонченно-побелевшему, придется-таки
встретить рассвет. И встретить, по возможности, радостно. Ведь рассвет —
неизбежен? Неизбежен и светел даже в гибельности своей?..
Написать
отзыв в гостевую книгу Не забудьте
указывать автора и название обсуждаемого материала! |
