|
|
Михаил Минеев
Академик Семенов в Башкирии
Весной 1965 года накануне выборов в Верховный Совет СССР в
г. Стерлитамак на встречу с избирателями должен был прилететь кандидат в
депутаты, дважды Герой Социалистического Труда, дважды лауреат
Государственной и Ленинской премий, лауреат Нобелевской премии, выдающийся
ученый, вице-президент АН СССР академик
Николай Николаевич Семенов.
Нас, 35-40-летних партийных и советских руководителей
Стерлитамака, смущал возраст этого человека — ему было под 70 лет. Нам
казалось, что он уже немощный старик, и потому мы переживали, как он
перенесет перелет на самолете из Уфы. Мы стали на летном поле, когда,
наконец, появился самолет У-2. Он приземлился недалеко от нас.
К нашему удивлению, академик Семенов легко сошел по ступенькам трапа на
землю. Он был не по годам строен, подтянут и нисколько не походил на
старика.
Мы поздоровались, расселись по машинам и поехали к служебной
гостинице-коттеджу содово-цементного комбината, где Николаю Николаевичу
предстояло жить.
Время было обеденное, поэтому стол был накрыт.
Во время обеда первый секретарь горкома партии Елена Георгиевна Щебланова
представила Николаю Николаевичу руководство города. Обо мне она сказала:
— Это наш идеолог Михаил Иванович.
При слове «идеолог» Николай Николаевич, как мне показалось, снисходительно
улыбнулся, а затем как-то небрежно махнул рукой.
— А что вы машете рукой? — спросил я.
Начальству из обкома показалось, что я поступил нетактично. Меня же, как
говорится, «понесло». Я ждал объяснения.
— Да знаю я вас, идеологов, — добродушно произнес он. — У меня сын такой же.
Тоже идеолог, только теоретик. Философ он.
После небольшой паузы Николай Николаевич задал мне каверзный вопрос:
— А что вы, идеологи, можете в жизни изменить? Вот сейчас мы пойдем на
собрание. Меня никто не знает, но все будут говорить, что единогласно за
меня проголосуют. В вашей идеологии много казенщины и начетничества. И
собрание это считаю чисто формальным мероприятием.
Я и взвился, не думая о последствиях. Стал отстаивать роль идеологии.
Заметил, как помощник Семенова что-то шепнул на ухо сердитому представителю
обкома. Тот вдруг стал улыбаться и кивать мне головой. Так весь обед прошел
в споре с академиком. Только потом я узнал, что Николай Николаевич, когда
хочет отдохнуть душой, он встречается со своим сыном, и у них начинаются
бесконечные идеологические бои. Оказалось, что со мной он отводил душу.
На встрече с избирателями Николай Николаевич рассказал о последних
достижениях советской науки, уделив особое внимание прикладной науке. В
частности, он сказал:
— Используя принцип получения энергии за счет окисления органических веществ
(как у животных), мы сможем создать мощные топливные элементы. … Используя
принцип матрицы, мы научимся, быть может, быстро, исключительно эффективно
проводить реакции сложного органического синтеза, вплоть до получения
пищевых продуктов. Все это приведет к подлинной революции в химической
промышленности… Конечно, все это пока фантазия, но сколько еще более
фантастических результатов было получено и применено на практике в наше
время на основе развития физики и химии… Я верю: недалек тот день, когда мы
научимся производить продукцию, которая по своему составу и колоритности
будут превосходить натуральную. Все это поможет успешно решить
продовольственную программу…
— Николай Николаевич, — кто-то крикнул с места, — хотелось бы все-таки
услышать от вас: что-то из пищевых продуктов ученым уже удалось создать или
это, как говорите вы, пока фантастика!
— Хороший вопрос, — сказал Семенов. — Кое-что, — продолжил ученый, — уже
сделано. Так, в лаборатории академика Александра Николаевича Несмеянова
совсем недавно была получена искусственная икра, которая по своему
химическому составу, виду и вкусовым качествам нисколько не отличается от
натуральной. Кстати, чтобы удостовериться в этом, академик пригласил в
лабораторию известного дегустатора. Перед ним поставили две небольшие
тарелки, наполненные икрой. Дегустатору объявили, что в одной посуде
искусственная икра, а в другой натуральная. Он должен был определить, где
какая икра. Попробовав из обеих емкостей, он очень долго и нудно объяснял
присутствующим, где икра настоящая (и почему) и где икра искусственная.
Дегустатор был ошеломлен и посрамлен, узнав, что в обеих тарелках была
искусственная икра.
— Николай Николаевич, — снова вопрос из зала, — когда эта икра появится на
прилавках магазинов и кто ее автор?
— Сегодня я, наверное, не сумею ответить ни на первый, ни на второй вопрос.
Во-первых, этот продукт требует тщательного изучения. Что касается автора —
это имя тоже пока держится по многим причинам в секрете. Правда, между собой
этого человека мы зовем «белугой Несмеянова».
В зале улыбки и аплодисменты. Выступающие избиратели поднимали немало
вопросов, связанных с открытием в нашем городе самостоятельного
химико-технологического института, строительства жилья, увеличением
автопассажирского транспорта.
Каждый из выступающих, будь то рабочий или инженер химических предприятий
города, учитель по химии общеобразовательной школы, студент филиала
Уфимского нефтяного института, так или иначе называл Николая Николаевича
своим учителем. Кто-то слушал его лекции, кто-то штудировал его научные
труды, которые помогли им успешно решить свои производственные проблемы.
Старик был растроган. После собрания толпа избирателей проводила Семенова до
автомобиля. Приехав в коттедж, он подошел ко мне, пожал руку и взволнованно
произнес:
— Я не ожидал, что так пройдет это собрание. Действительно, меня здесь
знают. Знают мои труды. Если не возражаешь, я пришлю к тебе своего
теоретика-сына. Научи его практической работе.
Для меня, молодого партийного идеолога, это была высочайшая оценка…
После избрания Николая Николаевича депутатом Верховного Совета СССР по
Стерлитамакскому избирательному округу он неоднократно приезжал к нам.
С необыкновенной ответственностью он отчитывался о проделанной депутатской
работе. Рассказывая, как ему удалось добиться увеличения ассигнований на
строительство жилья для коллектива станкостроительного завода, оборудования
для химпромпредприятий по очистке воздушного бассейна…
Каждый раз, приезжая в город, он интересовался благоустройством, бывал на
химических предприятиях. Искренне радовался нашим успехам. Всегда был
доброжелательным, неравнодушным к городским делам и проблемам.
Мы искренне полюбили Николая Николаевича, считая его родным человеком. Он не
кичился своими многочисленными званиями и регалиями, приезжал к нам
действительно работать, и на отдых у него не оставалось времени.
…Прошло пять лет. Меня отозвали в Уфу, в обком партии, назначили на
должность заместителя заведующего отделом науки и учебных заведений.
Летом 1974 года наша страна отмечала 250-летие основания Российской Академии
наук. Кроме юбилейных торжественных собраний в Москве и Ленинграде, было
решено провести такие же торжества во всех Академиях союзных республик и
филиалах Академии наук.
К нам в Уфу приехала небольшая делегация ученых во главе с академиком Н. Н.
Семеновым. С ним прибыл Герой Социалистического Труда, директор Института
математики Сибирской Академии наук академик С. В. Соболев и другие.
Вместе с Кузеевым Раилем Гумеровичем — зампредом Башкирского филиала
Академии наук некоторыми членами бюро обкома партии мне поручено было
встретить делегацию в Уфимском аэропорту. Как и девять лет назад, я стою на
летном поле. Открылась дверь самолета, и в дверях появился Николай
Николаевич. Прошло пять лет после нашей последней встречи, а мне показалось,
что академик совсем не изменился, хотя ему в то время шел уже 79-й год. Он
спустился по трапу и к неожиданности всех (я стоял несколько в стороне от
членов бюро обкома) направился в мою сторону. Я пошел к нему навстречу.
Николай Николаевич крепко обнял меня.
— Я рад, идеолог, что именно ты встретил меня, — шепнул он мне на ухо.
Сев в машины, мы двинулись в город, в обком партии. Первый секретарь обкома
КПСС М. З. Шакиров коротко рассказал гостям о положении дел в республике,
программе пребывания делегации. А в конце встречи произнес:
— Николай Николаевич, во время вашего пребывания в Уфе вас будет
сопровождать наш работник Михаил Иванович Минеев.
Гостей разместили в глумилинской правительственной даче. Шакиров задержал
меня:
— Пои-корми гостей. Выполняй все их желания. Решай с Семеновым проблемы
нашего филиала Академии наук и каждое утро докладывай мне о пройденном дне.
Больше ни с кем не делись своей информацией.
Ученые посещали промышленные предприятия и научные учреждения, выступали по
радио и телевидению, участвовали на торжественном собрании, посвященном
250-летию Российской Академии наук.
Утром третьего дня докладываю Шакирову об их пребывании. Он сообщил мне, что
сегодня вечером он вместе с З. Ш. Акназаровым — председателем Совмина —
приедут на ужин, чтобы пообщаться с Семеновым и Соболевым в неофициальной
обстановке. Немного помолчав, добавил:
— Сделай так, чтобы Рафикова на этой встрече не было.
Я был обескуражен таким указанием. Ну как же так, думал я: Сагит Рауфович —
председатель Президиума Башкирского филиала Академии наук — и не будет на
этой встрече.
М. З. Шакиров не мог терпеть Рафикова. Достаточно сказать, что за семнадцать
лет работы Шакиров ни разу не принял его.
Я был в отчаянии, не знал что делать. Я глубоко уважал Сагита Рауфовича,
преклонялся перед его умением руководить таким сложным коллективом, ценил
его высокую культуру, человечность и житейскую мудрость.
После совместного обеда я сообщил Сагиту Рауфовичу, что вечером на
неофициальную встречу на дачу приедут Шакиров и Акназаров. Я замялся и
покраснел. Умнейший психолог, Рафиков вывел меня из затруднительного
положения.
— Я полагаю, — сказал он, — мое присутствие на этом ужине нежелательно.
Смущаясь, я начал извиняться, но он перебил меня.
— Отнеситесь к этому философски. У нас много накопилось проблем, которые
нужно решать только с Шакировым. Но что поделаешь? Я ему не судья.
— Сагит Рауфович, — спросил я, — а как мы это объясним Семенову?
— Очень просто, — ответил он, — скажем, что у меня больна жена, и вечером к
ней должен прийти врач.
Так и порешили. Однако, когда Николай Николаевич узнал, что Рафикова на
ужине не будет, очень расстроился. Я чувствовал, что Семенов все понял.
Ужин проходил вначале очень скованно. Но вскоре, после нескольких тостов —
«за гостей», «за хозяев», «за коммунистическую партию» и «родную Башкирию» —
гости «расслабились». Николай Николаевич тут же включился в беседу.
— Вы знаете, друзья, — начал он. — Я очень хорошо помню, как началась первая
мировая война.
Семенов, прикурив очередную сигарету (он очень много курил), предался
воспоминаниям.
— Помню, после летней сессии, я тогда учился в Петербурге, мы с
другом-однокурсником Зингером — он был из семейства знаменитых Зингеров,
производивших швейные машины — выехали на озеро Байкал изучать экологию
этого уникального озера. Взяв с собой простейшие приборы, мы занялись
настоящей научной работой: делали анализы воды, почвы, изучали флору и фауну
края. У нас был замечательный проводник, он же — повар из местных аборигенов
— удэгеец. В свободное время купались, загорали, ловили рыбу. В один из
августовских дождливых дней к нам на стоянку прибыла геологическая партия из
Екатеринбурга. Вот они-то и сообщили об убийстве в Сараеве эрцгерцога
австрийского Франца Фердинанда и начале войны. Мы тут же собрались и
вернулись в Петербург.
Шакиров предложил гостям хотя бы денек отдохнуть в санатории Юматово. Гости
с удовольствием приняли это предложение, и на другое утро мы выехали на
машине в санаторий.
Академик Сергей Львович Соболев, чувствовалось, был не в настроении. Всю
дорогу ворчал, что перегружен работой, что не хватает выделенных средств на
научные исследования. Он как бы взвинчивал себя и наконец громко произнес:
— Все! Приеду домой, сдам директорский пост своему заместителю. Возьму себе
лабораторию и буду спокойно заниматься только наукой и своими внуками.
Хватит, уже и возраст не тот…
Николай Николаевич сидел рядом с водителем, а мы на заднем сидении. Он
повернулся к нам и с улыбкой спросил:
— Борис Львович, а сколько вам лет?
— Много. Уже шестьдесят пять лет, шестьдесят шестой пошел.
Продолжая улыбаться, Николай Николаевич произнес:
— Какой милый возраст!
Попив в санатории кумыс и отдохнув на природе, вечером того же дня мы
вернулись в Уфу, а на другой день проводили гостей в аэропорт.
За годы общения с академиком у нас сложились личные добрые отношения. До сих
пор у меня хранятся фотографии, его поздравительные открытки и подарок —
книга «Наука и общество», которую он подарил мне с дарственной надписью 24
мая 1974 года.
В этой книге, как пишет автор, собраны статьи и речи за пятнадцать лет.
Время от времени я беру книгу в руки, прочитываю отдельные статьи и
поражаюсь их актуальности.
Прошло столько лет, а я продолжаю вспоминать наши беседы, его
доброжелательную улыбку, чуть глуховатый голос и сигарету во рту, которую он
почти не выпускал. Общение с Николаем Николаевичем считаю счастливым случаем
в моей жизни. Я любил этого уникального человека. Как мне казалось,
совершенно свободного в своих действиях и поступках. Это был гениальный
ученый и простой в общении человек, доброжелательный и ироничный, деловой и
снисходительный, спокойный и мудрый.
Здесь читайте:
Семенов Николай
Николаевич (1896-1986), российский ученый.
Написать
отзыв в гостевую книгу Не забудьте
указывать автора и название обсуждаемого материала! |
