|
|
Доктрина
христианско-мусульманского конфликта: фашизация Запада
Атака «Боингов» на башни-близнецы в Нью-Йорке 11 сентября
2001 года, захват заложников в театре «Норд-Ост» в Москве 23 октября 2002
года, а также ряд других, менее крупных террористических актов, совершенных
экстремистскими исламскими организациями в самых разных уголках мира, резко
изменили идеологический и ментальный универсум современного капитализма. От
гуманистической парадигмы, зиждившейся на таких столпах, как толерантность,
мультикультурализм, плюрализм, неолиберальное общество начало
эволюционировать в сторону ксенофобской доктрины войны Запада и Востока или,
в терминах этой концепции, «цивилизации» и «антицивилизации». Авторитетный
американский политолог С. Хантингтон, которого, без сомнения, можно считать
генератором фундаментальных принципов или метаконцепции внешней политики
США, откровенно говорит о столкновении между христианской и мусульманской
цивилизациями как о главном политическом сюжете наступившего столетия,
причем роль главного стратега в этой схватке отводится, понятно, Соединенным
Штатам. Антиисламская истерия, развернувшаяся в СМИ так называемых
«цивилизованных», то есть западных и прозападных стран, представляет собой
по сути дела пропагандистскую подготовку, за которой последует уже
непосредственно «военная зачистка». Сегодня нужно внушить обывателю при
помощи непрекращающихся новостных видеорядов со «злобными, бородатыми
мусульманами» и соответствующих рассуждений ангажированных
политкомментаторов и, с позволения сказать, аналитиков отрицательные эмоции
по отношению к исламу, для того чтобы завтра этот обыватель безоговорочно
поддержал любые военные акции против него.
Однако все эти разглагольствования о «столкновении цивилизаций» в
действительности не выдерживают сколько-нибудь серьезной критики. Прежде
всего необходимо четко осознавать, что никакой христианской, равно как и
мусульманской цивилизации, по большому счету уже не существует. Современный
Запад правильнее было бы назвать постхристианским миром, а современный
Восток — постмусульманским, так как цивилизация, основывающаяся на ценностях
религии, или, как выражается современная философия культуры, цивилизация
традиционного типа — удел ушедшей в историческое небытие эпохи
средневековья. Нынешнее модернистское, и тем более постмодернистское
общество является светским, и его менталитет, смонтированный из таких
категорий, как прибыль, права человека, власть народа, экономические
свободы, бесконечно далек от мировоззрения мира традиции, где даже экономика
и политика находили спиритуалистическое, религиозное обоснование.
Большинство людей сегодня довольно равнодушно к религии, видя в ней в лучшем
случае моральную доктрину, в худшем — пережиток далекого и «непросвещенного»
прошлого. Но даже те из наших современников, кто формально принадлежит к той
или иной конфессии, в реальной жизни строят свои действия, исходя не из
принципов вероучения, а из вполне «земных», меркантильных соображений. Это
касается в том числе и политиков, так что заявления Джорджа Буша о начале
крестового похода против ислама звучат в устах этого ставленника крупных
нефтяных кампаний даже несколько комично, очевидно, намерения новоявленного
«крестоносца» не столь возвышенны, как у его средневековых предшественников.
Более того, полагаю, следует согласиться с известным югославским
философом-неомарксистом Славоем Жижеком в том, что если в наше время и
возникают социальные силы, представляющие себя как «истинные мусульмане» или
«истинные христиане», то есть как религиозные фундаменталисты, то в их лице
на самом деле мы имеем дело с маргинальными, псевдотрадиционными
религиозными формами, истоки которых уходят в структуры сознания человека
века постмодерн. Так, современная женщина, живущая в мегаполисе и носящая
паранджу, реализует, скорее, протестный сценарий поведения, более близкий
молодежной субкультуре протеста, чем ментальности традиционного мира. Кроме
того, религиоведческий анализ показывает, что пресловутые «мусульманские
экстремисты», к примеру ваххабиты, образ которых эксплуатируется либеральной
пропагандой, представляющей их как мусульман вообще, имеют такое же
отдаленное отношение к классическому исламу, какое иеговисты имеют к
христианской церкви. На самом деле ваххабизм — это псевдофундаменталистская
секта, которая возникла совсем недавно — около ста лет назад, и
примитивность ее вероучения, отвергающего большую часть исламской традиции —
богословия и философии, — вполне согласуется с основной тенденцией времени
модерн — маскультурной тотальной унификацией.
Но даже если употреблять термины «христианский мир» и «мусульманский мир» в
переносном смысле, имея в виду остаточные формы культуры, сформировавшиеся
под влиянием религии, то все равно необходимая либеральной пропаганде
картина не получится: такие «мусульманские страны», как Саудовская Аравия,
Кувейт, Объединенные Арабские Эмираты, Турция, являются столь верными
союзниками Запада, что оказывают ему непосредственное содействие в его
военных операциях, направленных против своих соседей и братьев по крови (что
же касается пресловутых саудистских террористов, то вряд ли можно это
считать веским аргументом, ведь, как показал пример с «вашингтонским
снайпером», и в самих США не без мусульманских экстремистов), а такие
однозначно антизападно ориентированные страны, как Корея, Китай, Куба, вовсе
не относятся к миру ислама (да и пресловутый Ирак только с большой натяжкой
может быть назван исламской страной, так как господствующей идеологией там
является не классический, а модернистский ислам, или исламский социализм).
Впрочем, следует признать тот факт, что существует реальная напряженность
между странами первого мира, то есть Западом и слаборазвитыми незападными
странами, но дело здесь вовсе не в пресловутом столкновении ценностей
христианства и ислама, а в гораздо более «грубых материях», а именно в
проблемах, связанных с перекачкой интеллектуальных и материальных средств из
третьего мира в первый, иначе говоря — скрытым ограблением Западом стран
периферии глобального капитализма.
Таким образом, концепция христианско-мусульманского цивилизаци-онного
конфликта не имеет объективных оснований в мировой политической и культурной
ситуации, ее истоки скорее нужно искать в нынешнем положении самого
западного, капиталистического мира, а также в особенностях природы
капитализма.
При этом необходимо выделить две характерные черты капитализма как
социального феномена: его повышенную агрессивность и тенденцию к
бесконечному расширению. Мировоззрение капитализма рисует общество как
совокупность конкурирующих, враждующих индивидов, каждый из которых озабочен
лишь собственной выгодой, соответственно, такая же модель коммуникации
переносится и на международные отношения. Все рассуждения пропагандистов
неолиберализма о «мирном мире», «цивилизованных отношениях» между странами
на самом деле не более чем ширма, призванная скрыть вполне циничное реальное
кредо капиталистической внешней политики, которое сводится к примитивной
концепции «права сильного». Именно это мы видим на примере действий США в
последние два десятилетия, когда сдерживающий фактор в виде второй
сверхдержавы — СССР исчез и истинные цели и мотивации американских
архитекторов нового порядка обнажились как нельзя боле откровенно. Добавим,
что иного и быть не может — странно ожидать жестов альтруистического и
солидаристского толка от общества, где жесточайшая конкуренция является
правилом жизни.
Но, с другой стороны, именно эта особенность капитализма, состоящая в том,
что конкурентная вражда представляет здесь «психологическое топливо»
общественной жизни, и заставляет его постоянно искать новый и новый образ
врага. Без внешней опасности — неважно реальной или сфальсифицированной — с
помощью пропагандистской машины невозможно свести воедино разноречивые
эгоистические векторы либеральных индивидов, то есть невозможно поддержание
в социуме должного градуса лояльности и моральности, эффективной работы
промышленности и рынка и т.д. и т.п. Кроме того, немаловажным является тот
фактор, что на Западе за годы «холодной войны» сформировался уже особый,
мобилизационный тип сознания, ориентированный на противостояние двух систем
и на восхваление своих собственных, западных ценностей, там продолжает
существовать огромная армия «борцов идеологического фронта»: газетчиков,
политологов, политиков, которые сделали себе карьеру на пропагандистской
войне и терять свой хлеб не желают. Добавим к этому, что западные военные,
привыкшие к большим дотациям и пропагандистской поддержке вовсе не намерены
«втыкать штык в землю». Наконец, как отмечают многие зарубежные политологи,
военно-промышленный комплекс составляет наибольший сегмент экономики США,
все остальное можно рассматривать просто как «привесок» к военному
производству, и в отличие от руководства перестроечного Советского Союза
политическая и экономическая верхушка США и западного блока и не думала
сворачивать свои военные программы, сколько-нибудь значительно сокращать
оружие массового поражения и обычные вооружения, производить конверсию в
ВПК. Более того, в 80—90 годы прошлого века военный бюджет США все повышался
и повышался, а в военной промышленности открывались дополнительные рабочие
места.
Однако после падения СССР коммунизм в качестве врага №1 стал неактуален и на
эту роль был взят ислам, а точнее пресловутый «исламский терроризм».
Разумеется, возникает вопрос: чем был вызван именно такой выбор и не связано
ли это с действительным агрессивным потенциалом данной мировой религии, о
чем так любят говорить либералы? Ответ на этот вопрос выходит далеко за
рамки данной статьи, однако мне хотелось бы все же указать на то, что в
пропагандистских пассажах об исламе западных и прозападных СМИ
осуществляется очень опасная двойная подмена. Прежде всего мировой терроризм
практически отождествляется с мусульманским экстремизмом, что является
прямой фальсификацией, так как терроризм также плюралистичен и многогранен,
как весь современный мир, и в нем, кроме исламской составляющей, есть
левацкий сегмент (партизанские движения Латинской Америки и Африки, красные
кхмеры, европейские группы, ведущие «городскую герилью» — наследники
«Красных бригад» и РАФ), ультраправый сегмент (неонацистские и расистские
группировки в странах Европы и в Америке, вроде «Ку-клукс-клана»), а также
ярко выраженный националистический сегмент (ирландские сепаратисты,
националистическая организация басков, курдские боевики). Далее, собственно
исламский экстремизм СМИ отождествляют с исламом как таковым, что опять-таки
грубое искажение фактов, так как ислам не есть некий монолит, он, как и
любая другая религия, разделяется на множество конфессий, направлений и
толков. И большинство мусульман, живущих на планете, а также подавляющее
большинство из стран бывшего СССР исповедуют традиционный ислам, к которому
ваххабиты настроены даже более непримиримо и агрессивно, чем к христианству.
Однако архитекторам «цивилизационного конфликта», очевидно, не нужны все эти
тонкости. Им требуется новый образ врага, который должен ассоциироваться с
«Абсолютно Другим», противостоящим западной мен-тальности по всем
параметрам, так как это служит необходимым дополнением западного психотипа и
иллюзорным выходом для его комплексов, но этот «враг» все же не должен быть
совершеннейшим антиподом, иначе западный обыватель просто перестанет его
понимать, и нужный эффект не будет достигнут, требуется «Абсолютно Другой»,
не выходящий за рамки либерального, модернистского сознания. Именно таков
«исламский террорист», внешне диаметрально противоположный западным
стандартам, начиная с его «нецивилизованной» бороды и кончая
разглагольствованиями, где через каждое слово поминается Аллах, внутренне же
вполне вписывающийся в жизненную концепцию модернизма. И действительно
«исламский террорист» озабочен не столько вопросами религиозного спасения,
что было бы естественно для традиционного мусульманина, сколько
посюсторонними, вполне земными политическими вопросами — захвата и удержания
власти, создания независимого государства, выстраивания выгодных контактов с
другими державами, что вполне соответствует западному, модернистскому духу с
его зацикленностью на посюстороннем, материальном.
Причем здесь следует говорить не только о создании виртуального врага в лице
«мусульманского экстремизма», но и о материализации этого виртуального
голема. Общеизвестно, что западные спецслужбы в свое время приложили немало
сил для генерации, вооружения и обучения тех самых формирований, которых
теперь объявляют первейшими врагами. Короче говоря, Запад в очередной раз
сам породил себе врага, для того чтобы бороться с ним и от этого стать еще
сильнее.
Напомню, что еще одна из названных характерных черт капитализма — его
стремление к бесконечному расширению. Марксово сравнение капитализма с
учеником волшебника, который разбудил своими заклинаниями некие силы и не
может с ними справиться, актуально до сих пор. Капитализм стоит на
постоянном создании все новых и новых товаров, которые немедленно нужно
потреблять. Кризисы перепроизводства, потрясавшие капиталистический Запад в
девятнадцатом веке, удалось, правда, урезонить, так как была создана мощная
машина по манипуляции сознанием — рекламная индустрия, которая воспроизводит
в массах необходимое количество искусственных потребностей, дабы
постмодернистский плебс уничтожал излишки. Однако научно-технический
прогресс тоже не стоял на месте, и современное капиталистическое
производство обладает на несколько порядков большей выпускной способностью.
Поэтому на первый план выходит вопрос создания новых рынков сбыта — в этом и
состоит истинная причина кампании за глобализацию и дозированную помощь
странам третьего мира: Западу нужна планетарная периферия, которая была бы
достаточно отсталой для того, чтобы составить конкуренцию промышленности
самого Запада, и достаточно развитой для того, чтобы потреблять продукцию
его компаний, обогащая тем самым не только капиталистов, но и народы первого
мира.
Главным препятствием на пути создания такого глобального капитализма
является исторически сложившаяся международная структура, элементами которой
являются большие и малые суверенные государства. Раздробление стран, слишком
больших, чтобы войти в глобальный мир, — а таковы прежде всего Россия,
Югославия и Китай — становится первоочередной задачей капитализма. Теперь же
вспомним, что все названные большие державы включают в себя сегмент
населения, исповедующего ислам (в России это тюрки, в Югославии — албанцы, в
Китае — уйгуры). Разлом по линии «мусульмане-немусульмане» по сути дела
означал бы победу геополитического проекта, выгодного Западу и усиленно им
лоббируемого — вспомним недавнюю гражданскую войну в Югославии, повлекшую за
собой распад страны, а также рассуждения З. Бжезинского о том, что Россия
должна быть разделена на 15 государств. Причем в случае Югославии и России в
качестве пропагандистской поддержки используется тезис о некоей религиозной
«близости» славян и западноевропейцев и американцев и об общем враге —
исламе; надо полагать, что в случае Китая будет проводиться концепция
«близости» конфуцианско-буддийских и западных, протестантских ценностей и о
противоположности и тех, и других ценностям ислама. Технология же таких
операций известна: финансовая и технократическая накачка маленьких
сепаратистских движений, а также попустительство и даже помощь
террористическим организациям в этих странах при формальном осуждении
террора и даже «борьбе» с ним. Все это быстро дестабилизирует ситуацию, и
Западу остается лишь ввести «миротворцев» и разделить страну на
оккупационные зоны.
Но как же случилось так, что Запад забыл про им же провозглашенные идеалы
всеобщего равенства, гуманизма, прав и свобод человека? Ведь идеология
конфликта цивилизаций, которую он теперь проводит в жизнь, по сути дела,
основана на религиозной и этнической ксенофобии и приближается уже к расизму
в его классической, нацистской форме. Осталось только озвучить логические
выводы из этой концепции — о превосходстве белой, «христианской» расы над
желтой, «мусульманской». При этом русским и славянам этот либеральный
неонацизм, видимо, оставляет роль второсортных сверхчеловеков, годных для
вхождения в Империю Белых или «христианский Север» при условии избавления от
«довесков» нерусских территорий, что, похоже, вполне устраивает наших
либералов, судя по заявлениям лидеров СПС. Этот сдвиг в политическом климате
уже очевиден — на страницах буржуазных российских газет вроде «Известий»
сегодня нередко можно встретить столь кровожадные антиисламские статьи,
какие раньше печатали разве что в неонацистском «Русском порядке».
Объяснение кроется в изменении самой природы капитализма. Еще в начале
двадцатого века такие разные мыслители, как В. И. Ленин и Освальд Шпенглер,
диагностировали переход западного капитализма в стадию империализма. А для
нее характерны не только тенденция к созданию больших политических
образований, укрупнение городов, монополизация экономики и диктатура крупных
банков, но и трансформация политической идеологии. Доктрина равенства всех
людей, народов и религий, на которой прежде стоял Запад, теперь для него
стала столь же архаичной, как паровая машина и колесный пароход. Темпам и
масштабам империализма больше соответствует концепция противостояния
западного, протестантского, просвещенного «Добра» и восточного, исламского,
дикого «Зла», «цивилизованного» Севера и «варварского» Юга, европеоидов и
монголоидов. Германский национал-социализм был первой, пробной формой такой
идеологии, которая не удовлетворила англо-саксонскую составляющую западного
мира. Современная американо-английская концепция христианско-мусульманского
цивилизационного конфликта есть новейшая, более мягкая и комплиментарная
остаточному либерализму форма фашизма, и, похоже, она и станет в ближайшем
будущем господствующей идеологией капитализма.
Написать
отзыв в гостевую книгу Не забудьте
указывать автора и название обсуждаемого материала! |
