Вячеслав ЛЮТЫЙ

РУССКИЙ ЛИТЕРАТУРНЫЙ ЖУРНАЛ 

О проекте
Проза
Поэзия
Очерк
Эссе
Беседы
Критика
Литературоведение
Naif
Редакция
Авторы
Галерея
Архив 2008 г.

XPOHOC

Русское поле

МОЛОКО

РуЖи

БЕЛЬСК

СЛАВЯНСТВО

ПОДЪЕМ

ЖУРНАЛ СЛОВО

ВЕСТНИК МСПС

"ПОЛДЕНЬ"

"ПОДВИГ"

СИБИРСКИЕ ОГНИ

РОМАН-ГАЗЕТА

ГАЗДАНОВ

ПЛАТОНОВ

ФЛОРЕНСКИЙ

НАУКА

ГЕОСИНХРОНИЯ

Вячеслав Лютый

Великая тайна

ПИСЬМО Ю.П. КУЗНЕЦОВА ОТ 13. 08. 2003 г.[1]

Здравствуй, Вячеслав!

     Познакомились мы через Вадима Кожинова, и в светлую его память я обращаюсь на «ты». Так мне легче. Наконец, нашел время ответить на твое письмо.

     Отобрал из тобой присланного большую подборку стихов (400 с малым строк). Выйдет в нашем журнале в нынешнем октябре. На будущее отобрал поэму о снеге (не «Снегопад»). Присылай и другие стихи, а насчет поэм сложно. Мы их не печатаем. Я имею в виду большие объёмы. Присылай и прозу, но уже в отдел прозы. Журнал уже печатал рассказы из жизни современного священника, и они получили читательское признание. А  где и как тебе издавать книги, я, право, не знаю. При нашей Патриархии есть книжное издательство,  оно и стихи печатает. Но там я ни с кем не знаком. Есть в Костроме протоиерей Андрей Логинов. Мы дважды печатали его стихи. В Костроме он издал две книжки стихов за счет спонсоров. Может быть, у него есть связи, обратись, на всякий случай, к нему. Он служит в храме Иоанна Кронштадтского.

     По твоему письму мне показалось, что ты не читал мою поэму «Путь Христа». Посылаю ее тебе. Заодно и газету с моими ответами на дурацкие вопросы нашего критика.

     Теперь о поэме «Сошествие в Ад». Вот строки из твоего письма: «Я бы даже и порассуждал здесь о ней…  Как священнику, мне есть что сказать. Многие, мирские-то, наверное, говорят теперь о ней. Но говорят они более «от ветра головы своей». А тут Церковное Слово должно быть поставлено на первое место. Думаю, согласитесь со мной в этом».

     Если тебе есть, что сказать о поэме, то скажи. Мне будет интересно. А если изложишь свои мысли в форме эссе, то тогда можно будет даже напечатать в Москве. Но тут есть одно «но». Может быть, ты его снимешь, не знаю.

     Отношение нашей Церкви к художнику мне известно по Игнатию Брянчанинову. Оно резко отрицательно. Да и Никодим Святогорец (ХVIII в.) отвергал воображение и память за привязанность к миру.

     С  т а к и м  отношением я согласиться не могу. Но вот что пишет святитель Игнатий Брянчанинов:

     «Все дары Бога человеку достойны уважения. Дар слова несомненно принадлежит к величайшим дарам. Им уподобляется человек Богу, имеющему Свое Слово». Хорошо сказано! Эх, если бы на этом святитель остановился. Ан нет. Потом оказывается, что под словом писателя он имел в виду отделку слова, голое мастерство. Талант он отвергает, но без таланта любая словесная техника мертва. В конце концов мертво слово. Но это находится вне поля зрения святителя. Еще он пишет:

     «Божественная цель слова в писателях, во всех учителях; а паче пастырях – наставление и спасение человеков». Таким образом он отвергает всю мировую поэзию, в том числе и библейскую: и поэзию Псалмов, и поэзию Пророков, и «Песнь Песней», да и поэзию Откровения Иоанна. А державную оду «Бог» он готов смести с лица земли.   

     «Мне очень не нравятся, – пишет он, – сочинения: ода «Бог», преложения Псалмов все, начиная с преложений Симеона Полоцкого, преложений из Иова Ломоносова…, все, все поэтические сочинения, заимствованные из Священного Писания и религии, написанные писателями светскими. Ода написана от движения крови, – и мертвые занимаются украшением мертвецов своих. Благовестие же Бога да оставят эти мертвецы!...»

     Вот так, Вячеслав! Он и мои поэмы смел бы с лица земли. Но далее:

     «Сперва очищение Истиной, а потом просвещение Духом. Правда, есть и у человека врожденное вдохновение, более или менее развитое, происходящее от движения чувств сердечных. Истина отвергает это вдохновение как смешанное, умерщвляет его, чтоб Дух, пришедши, воскресил его в обновленном состоянии». (Вячеслав! Это мне напоминает самосожжение наших сектантов). Но далее: «Если же человек прежде  очищения Истиной будет руководствоваться своим вдохновением, то он будет издавать для себя и для других не чистый свет, но смешанный,  обманчивый, потому что в сердце его живет не простое добро, но добро, смешанное со злом…»

     Пусть так. Искусство издает смешанный свет. Но его издают и «Псалмы», в которых есть и тьма племенной ненависти к другим народам. Игнатий часто цитирует «Псалмы», но злобу и ненависть в них он обходит молчанием. Это понятно: Канон! («Закон? Я немею перед законом», по Гоголю). По Игнатию Брянчанинову выходит, что надо уничтожить пшеничное поле потому, что на нем есть плевелы. Но плевелы надо отделять от злаков. Каждый злак ведь дорог! Но такой труд не для святителя. Он режет по живому и не замечает, что при этом льется кровь. Каков монах! Каков инквизитор! Но дальше:

     «Все чада Вселенской Церкви идут к святыне и чистоте… умертвление чувств, крови, воображения и даже «своих мнений». Между умом и чистотою – страною Духа – стоят сперва «образы», то есть впечатления видимого мира, а потом мнения, т.е. впечатления отвлеченные. Это двойная стена между умом человеческим и Богом… Потому-то нужно умерщвление и воображения и мнений…»

     Игнатий Брянчанинов плохо знает людей, он их видит в узком просвете христианской аскезы. Он не понимает природы ума. Ум – производное чувство. Все, что есть в уме, все это есть и в чувствах, только в зачатке, в спящем состоянии. Умертвить чувства – значит, подорвать корни ума. Ум иссохнет и тоже умрет. Правда, Игнатий Брянчанинов «обещает», что после умерщвления чувств в ум вселится Дух. Но с чего это он взял? Это еще бабушка надвое  сказала. Похоже на то, что Истина и ум у него отвлеченные понятия. Он оперирует абстракциями. Но довольно об этом.

     Итак, жду письма. И новых стихов.

Твой  Ю. Кузнецов

13. 08. 2003 г.    

+ + +

Читая это письмо Юрия Кузнецова, прежде всего, проникаешься мыслью о том, что искусство, делающее хотя бы один шаг по направлению к Богу, тем самым уже прибавляет себе толику гармонии, сообщенной Создателем миру. Но литература, говорящая об Истине, приближается к ней с иной стороны, нежели монашеский подвиг, в основе которого молитва о чадах Божиих, родной земле и о милосердии Господнем.

Так, русская классическая литература не позволила атеистическому советскому человеку забыть о христианской нравственности, которая, не называемая прямо, присутствует в произведениях старых отечественных писателей. С точки зрения аскетического православия, в тех книгах почти все было неправильно, смутно, искусительно. Их катехизаторское значение, очевидно, невелико, хотя духовно-нравственная роль сочинений русских поэтов и писателей огромна.

Современный человек в массе своей существо мирское, хотя и старается соизмерять собственные поступки с заповедями Христовыми. Однако мир исключительно провокационен, и поэтому подлинно художественная литература служит неким буфером между повседневностью, которая переполнена до предела житейской суетой, и церковным пространством, приоткрывающим человеку вечность. Цивилизация не позволит человечеству поголовно уйти в монахи, ибо тогда она прекратит свое существование. Но и сейчас нам известны миряне-праведники, простецы, принимающие подаяние и произносящие волшебно звучащие слова: «Во славу Божию, ангелочек бархатный!» Не канонически, но от сердца и от дивной русской речи звучат они и заменяют иную церковную проповедь.

Не в борьбе искусства и Православия мы должны искать главные для себя смыслы, но в их союзе, взаимно бережном, но и строгом.

В последних стихотворениях Юрия Кузнецова звучат многие мысли поэта по поводу высказываний Святителя Игнатия (Брянчанинова). Не стоит забывать, что эти святые поучения были написаны полтора века тому назад, и их буквальное применение к сегодняшнему дню и современной литературе может быть на руку только начетчикам и вчерашним комсомольским функционерам, сменившим красный членский билет на нательный крест. Прошедший день для таких людей – повод для неустанной молитвы о собственной душе, в то время как сегодня они уверенно берут на себя роль православных наставников. Непререкаемым тоном эти новоначальные христиане озвучивают тексты святых отцов – точно также два десятилетия тому назад с их губ слетали цитаты из сочинений Маркса, Энгельса, Ленина и очередных генеральных секретарей коммунистической партии.

Творчество поэта всегда таинственно. Но великий русский поэт – это и великая русская тайна. В его духовном пространстве соединяются самые разные черты отечественного существования. Он стягивает в одну точку и характер человека, и родную природу, и земную любовь, и рождение детей, и ратный подвиг, и мирской грех, и таинство покаяния. Так Вселенная была до времени непостижимой точкой, из которой затем появились галактики и планета Земля, прекрасная и удивительная.

Поэмы Юрия Кузнецова о Христе – это художественный акт русской православной культуры, иссохшей в пустыне атеизма, поруганной в своих родовых истоках и в эпоху  смуты вновь испившей живой воды христианского Предания. Стоическая фигура поэта напоминает нам о мужестве, великодушии, о любви к Отечеству, о щедрости таланта и остроте ума. В начале XXI века это должно стать для нас благородной данностью, а вовсе не дразнящим личное тщеславие литературным раздражителем.

Уйдут бранные слова хулителей и забудутся их имена. А поэзия Юрия Кузнецова останется, потому что она равновелика русскому веку.

Доколе он длится, будет звучать и гениальное кузнецовское слово.

Примечания:

От редакции: в данном материале публикуется письмо поэта Юрия Кузнецова и послесловие к нему.

[1] Публикация Батимы  Каукеновой (Кузнецовой). Адресат письма неизвестен.

Вы можете высказать свое суждение об этом материале в
ФОРУМЕ ХРОНОСа

РУССКИЙ ЛИТЕРАТУРНЫЙ ЖУРНАЛ