Римма АЧКАСОВА

БЕЖЕНЦЫ ВТОРОЙ ЭВАКУАЦИИ

Прошло более 50 лет со дня нашей победы над германским фашизмом, а память хранить еще многое с тех далеких грозных лет.

1942 год. Лето. Немцы рвались к Москве и Сталинграду. На их пути лежал город Воронеж, который они пытались захватить еще в 1941 году. Усилились налеты вражеской авиации. Чаще стали бомбить и сам город. В такие периоды мы покидали дом и сидели в погребе. В районе нашей улицы Софьи Перовской, что проходит вдоль Воронежского моря на его правом берегу, бомбы падали лишь на важные объекты и с поразительной точностью: на электростанцию, на школу № 10, где размещался военный госпиталь, на склад-архив, находившийся в ныне восстановленной Успенской церкви. Предателей тогда было много...

Я только что окончила 5-й класс средней школы. По городу ходили упорные слухи о приближении немцев к Воронежу. Мама поговаривала об эвакуации.

В 1941 году мы уже организованно эвакуировались в Борисоглебск, но вскоре вернулись домой, так как Воронеж тогда захвачен не был, хотя немцы и подошли близко.

Однажды мама пришла с работы и сказала, что завтра всех сотрудников облгоротдела, где она работала, без членов семей будут вывозить из города. Однако в отношении семей работников распоряжений почему-то не было. Но мама все же решила отправить и нас с братом Станиславом. Бабушка, как это было и в первую эвакуацию, уходить отказалась. Мне тогда исполнилось двенадцать лет, а брату девять. Мама договорилась со своим сотрудником Пузаковым Сергеем Федоровичем, чтобы его жена - тетя Вера взяла нас собой. Дядя Сережа сумел найти лошадь для выезда из города, и в назначенное время подвода стояла около нашего дома. С тетей Верой была ее годовалая дочь Ия. И мы поехали с ними в чем были одеты, не взяв с собой никаких других вещей.

Путь лежал на левый берег реки Воронеж через Чернавский мост, по которому уже шли беженцы и отступающие войска. Перейдя мост, мы оглянулись на родные места. Нашему взору предстало разгорающееся зарево пожара на оставленном правом берегу. Воронеж горел.

Вереница людей, лошадей, машин и прочего транспорта нескончаемым потоком двигалась в сторону Борисоглебска. Путь был труден и долог. Прошло больше месяца, пока мы добрались до этого города. Люди добрые кормили нас дорогой, кто чем мог. Спасибо им, незнакомым, не дали нам погибнуть с голода.

Тетя Вера беспокоилась, не остались ли мы сиротами? Надежды на встречу с мамой уже не оставалось. А жив ли отец, ушедший на фронт? Тетя Вера все больше сходилась на том, чтобы отдать нас в детский дом. Однако, как это часто бывает, когда доходишь до предела отчаяния или терпения, ожидаемое событие свершается. В один прекрасный день сижу я на телеге и вижу, как какая-то женщина набирает воду из колодца. Платье же на ней, как у мамы.

Я мигом соскочила с телеги и бегом к ней. Да, я не ошиблась. Оказалось, что это и есть моя мама. Так состоялась наша незабываемая встреча в пути.

А в облторготделе организованного отъезда тогда не получилось. Когда в назначенное время мама пришла в свой “Утюжок”, на службе уже никого не было. Двери и окна помещений были открыты, бумаги разбросаны. Тогда мама вернулась домой за моей бабушкой Лизой, чтобы все-таки взять ее с собой. Но 68-летняя бабушка оказалась непреклонной. Трижды мама возвращалась за бабушкой, а время шло...

К тому моменту немцы уже были в городе. С большим трудом мама переправилась через уже горящий Чернавский мост. Еще несколько минут промедления - и она не успела бы уйти. Мост рухнул от прямого попадания немецкой бомбы. Остатки старого моста и сейчас можно увидеть у левобережной части города, вблизи ныне существующего моста. Останься мама в городе, она, как коммунист, наверняка бы погибла от немецкой пули.

По прибытии в Борисоглебск мы сняли небольшую комнатку. Мама устроилась

на работу, а я с братом пошла в школу: я в шестой класс, а он в третий. Так мы прожили осень, зиму, а ранней весной 1943 года, примерно через два месяца после освобождения Воронежа и крупнейшей победы наших войск под Сталинградом, мы наконец вернулись в наш родной город.

Воронеж был до неузнаваемости разрушен, сожжен и заминирован. Зарево пожара еще горевшего города было видно за десятки километров. К дому мы шли по узеньким, обозначенным для прохода дорожкам. В местах безопасного прохода висели таблички с надписью: “Проверено, мин не обнаружено. Рыбаков”. Аналогичные надписи были и на стенах сгоревших разрушенных домов. А сколько людей погибло в то время от разрывов мин и снарядов – одному Богу известно. Знаю только, что и в год окончания мной Воронежского университета, в 1953 году эхо войны порой давало себя знать. Вскоре после эвакуации от взорвавшегося снаряда пострадал и мой брат. Наш дом № 44 уцелел, но был полуразрушен - сняты полы, двери, оконные рамы. Этот дом и по сей день стоит на углу улиц С. Перовской и Декабристов. Бабушки в доме тогда, увы, не оказалось. Зато вовсю хозяйничали крысы и грызли, грызли все подряд. Ведь им тоже хотелось есть.

Мы спали в кухне на полу. Это было единственное место, где полы уцелели. Во время сна мама охраняла нас от крыс, так как они могли отгрызть уши или нос. Такие случаи бывали. Но когда же она сама спала? А утром, накормив нас, спешила на работу в свой отдел.

Гитлер выполнил свою угрозу превратить цветущий Воронеж в мертвый город. Оставшееся в живых население города было угнано в Германию или в концентрационные лагеря. Тех, кто не мог ходить, - убивали. Не минула эта участь и мою бабушку Лизу, отправленную в Германию вместе с другими русскими пленными.

Дело было так. Вскоре после эвакуации немцы пришли в наш дом. Долговязый фриц, обшаривая комнаты, наткнулся на бабушку и стал пинками выгонять ее на улицу. Бабушка, решив разжалобить оккупанта, показала ему свои вставные зубы - протезы. Вот, мол, какая я старая. Немец же, недолго думая, вскинув “шмайсер”, передернул затвор автомата и заорал: “Матка, шнелль!” Откуда силы взялись - бабушка бегом помчалась во двор. В то время как немцы продолжали хозяйничать в доме, ей удалось убежать к своему брату Алексею Михайловичу Хренову, жившему со своей женой Марией на Чижовке, что недалеко от нас. Но и туда вскоре пришли немцы.

Так начался их долгий путь в фашистский плен. Гнали по дорогам, везли в товарных вагонах. Однако судьба оказалась милостивой и к ней. Эшелон, в котором везли бабушку и ее брата с женой, был отбит советскими войсками на Украине в районе города Казатин Житомирской области. Пленные разбежались кто куда и жили как могли.

Вначале, мы естественно, об этом ничего не знали. Думали, что бабушка погибла в Песчаном логу (ров на северной окраине города). Туда свозили всех стариков, немощных и больных людей, где и расстреливали. Некоторые наши соседи по улице после освобождения города находили там останки своих близких и родных. Мы на опознание не ходили. Маме, имевшей на руках двоих детей, это было сделать трудно не только физически, но и морально.

Мой отец с первого и до последнего дня войны был на фронте. Зная об оккупации Воронежа и нашей эвакуации, папа по мере возможности разыскивал

нас. Он служил в частях связи на офицерских должностях. Эти части всегда одними из первых входили в освобождаемые города и села. В них папа справлялся о беженцах из Воронежа. Но эти усилия плодов не приносили. Однако при освобождении Казатина ему сообщили, что воронежские беженцы есть. Едва окончился очередной бой, как папа принялся за розыски. Среди беженцев, к великой радости, он увидел свою мать и ее брата с женой, приютившихся у стены разбитого дома. Война не только разлучала, но часто неожиданным образом сводила людей в самых невероятных местах.

Увидев сына Павла живым и невредимым, бабушка не поверила своим глазам и решила, что это видение и что она сходит с ума. Хотя она и была не верующей в Бога, но начала усиленно креститься с испугом в глазах. Папа понял в чем дело и стал успокаивать ее, убеждая, что это действительно он, ее сын Павел. Бога бабушка прокляла еще в 20-х годах, когда несмотря на ее мольбы господь забрал в иной мир ее мужа, моего деда Василия Дмитриевича Ачкасова, большого в своем деле мастера-печника, оставив ее мыкать горе с шестерыми детьми.

Наступающие части только вошли в город, который пока не был окончательно занят нашими войсками. Еще гремели орудия, летели, взрываясь, снаряды и бомбы, сверкал огонь пожарищ. В такой обстановке оказывать помощь своим родным было не только преждевременным, но и опасным делом. Папа, уже имевший к тому времени несколько ранений и контузий, хорошо это понимал. Лишь через три дня он приехал на машине, забрал всех троих и вывез в Киев, где посадил на поезд, следовавший до Воронежа. До Киева они доехали без приключений. Но на вокзале жене дяди Алеши - тете Марусе стало плохо, и она скоропостижно скончалась. Сердце старой женщины не выдержало всех событий, горестных и радостных одновременно. Тело тети Маруси сдали в санчасть вокзала, так как забрать его с собой было нельзя, а сами в печали поехали в Воронеж.

До места добрались измученные, опустошенные скитаниями, унижениями немецкого плена, длившегося более года.

После этих событий бабушка прожила еще двадцать один год и умерла в возрасте 88 лет. Часто вспоминая эти тяжелые военные годы, мы плакали вместе с ней. Папа, оставаясь на фронте до последнего дня войны, дошел до Берлина, был ранен еще не раз. Отомстив за все наши мучения и скитания, вернулся домой только в 1946 году с множеством боевых наград и благодарственными грамотами Верховного Главнокомандующего, среди которых была и за овладение городом Берлин. Среди наших дальних родственников были и герои Советского Союза - Ачкасовы.

После возвращения с военной службы папа прожил на свете еще восемнадцать лет и умер нестарым человеком в возрасте 58 лет, в один и тот же 1964 год со своей мамой, моей бабушкой Елизаветой Михайловной. Папа умер в июне, а бабушка в сентябре месяце.

Мама, Мария Васильевна, прожила еще долго. Выдала меня замуж, помогла воспитать и поставить на ноги двоих детей. Она умерла в сильные крещенские морозы 19 января 1974 года. Ее многие знали. В начале 50-х мама работала в должности заместителя заведующего облгоротделом.

Мама, папа и бабушка, несмотря на тяжелые времена, всегда оставались доброжелательными, радушными, гостеприимными людьми. В их душе всегда оставалось место для юмора и шутки. Вечная им память!

В Воронеже живет много наших родственников Ачкасовых и Хреновых, с многими из которых я давно утратила связь. Может быть, прочитав это повествование, кто-нибудь из них откликнется.