Философские беседы
Алексей СКВОРЦОВ
ПРОГРЕСС И ПРЕОБРАЖЕНИЕ
Идея прогресса по сей день остается одной из самых привлекательных в философии. Очевидно, что мы живем в эпоху прогресса, ибо никогда наука и техника не развивались столь стремительно, как сегодня.
Радость по поводу стремительной смены картины мира - основное умонастроение западной и частично отечественной публицистики. Однако часто в их рассуждениях отсутствует предельно широкий, т.е. философский взгляд на проблему. Задача философов - всесторонне взвесить последние достижения науки, особенно - стремительное развитие информационных технологий и предвидеть возможные последствия.
Под прогрессом принято понимать развитие человечества по направлению к высшему, более совершенному, а в конечном счете, идеальному состоянию. Отсюда вытекают два вывода: во-первых, улучшение должно происходить во всех сферах человеческого бытия, без чрезмерного предпочтения одного направления развития другому, во-вторых, вопрос о прогрессе должен задаваться в первую очередь применительно к человеку. Все направления прогресса должны служить улучшению человека, возвышению его над нынешним несовершенным состоянием? Так что же дал научно-технический прогресс ХХ века? Ближе ли мы к Правде жизни?
Первый тревожный симптом в современных размышлениях о прогрессе виден в том, что из них, как правило, выпадает тема его творца - человека. Говорят о прогрессе в науке, технике, политической сфере, но очень редко об укреплении нравственного начала в людях. Это хорошо сочетается с главными характеристиками естествознания Нового времени - объективностью (бесстрастностью) и ценностной нейтральностью. Считается, что наука лишь изобретает и объясняет, а за то, как будут использованы ее достижения, ученые ответственности не несут. Однако представить человека, лишенного способности оценивать невозможно; Ф. Ницше с присущим ему философским цинизмом назвал человека “оценивающим животным”. Лишение науки ценностного начала означает потерю человеческого начала. Это хорошо понимал один из выдающихся физиков современности М. Борн: “Ход развития естественных наук противостоит всей истории и традиции человечества... Нынешнее политические и милитаристские ужасы, полный распад этики - всему этому я был свидетелем на протяжении своей жизни. Эти ужасы можно объяснить не как симптом эфемерной социальной слабости, а как необходимое следствие роста науки”. Большая часть научных исследований совершается ради усовершенствования военных технологий. Стоит ли после этого говорить о человеческом начале в науке? Современная фундаментальная наука отнюдь не ценностно нейтральна, а утверждает отрицательные ценности. Многолетнее стремление к объективности вылилось в бесчеловечность. На вопрос о смысле жизни человека, о том что такое добро и зло, наука по-прежнему не отвечает и, более того, намеренно игнорирует эти проблемы. Однако если ученые не изменят привычные познавательные установки, наука никогда не сможет приблизиться к разгадке феномена человеческого духа. Справедливости ради надо отметить, что в последнее время в области фундаментальной науки происходят изменения, которые могут способствовать более углубленному пониманию человеческого бытия. Все чаще говорят о принципе антропности в науке, который указывает, что человеческий интеллект не есть случайная перекомбинация химических элементов в процессе эволюции, а важнейший фактор, вплетенный в эволюцию изначально. В философии эти идеи высказывались давно, но в науке на нравственное значение важнейших физических процессов обратили внимание совсем недавно. Хотелось бы здесь отметить труды И. Пригожина, К. Уилбера, Н.Н. Моисеева, В.П. Казначеева.
Пока же прогресс в науке очевиден только с точки зрения ее практического приложения в технике. Ее влияние на человека огромно; она принесла большие удобства и открыла невероятные возможности в коммуникации. Но отрицательная сторона технического развития также очевидна. М. Хайдеггер, размышляя о технике, говорил, что она есть высшая степень “забвения бытия”, т.е. не только не способствует улучшению человека, но и не дает ему разобраться в себе. Человек тонет во внешнем мире; огромное значение сегодня придается умению управлять машинами (компьютерами, станками), а не творческим, интеллектуальным способностям. Близкие к информатике философские направления уже склонны рассматривать людей как совокупности информации; недаром появились рассуждения об электронном способе существования. Заметно усложнившись сама, техника упрощает человека. Современные глобальные информационные системы требуют от обслуживающих их людей полной самоотдачи. Все меньше времени остается на наблюдение за своим духовным миром. Это показатель того, что теперь не только человек творит технику, но, как правило, техника творит человека и делает его таким, каким ей надо, а не каким он должен быть. Сегодняшнее развитие техники напоминает шопенгауэровскую мировую волю, которая измышляет себе все более сложные способы существования только ради собственного развлечения. При этом человек есть всего лишь игрушка в ее руках. Но пробудившееся нравственное самосознание грозит воле уничтожением. Человек осознает ее злую сущность и начинает бороться с ее забавами, отказываясь от внешних благ. Тогда воля, прикидываясь сотнями различных соблазнов, все делает, чтобы раздавить нравственное начало в индивиде.
Чем более нравственными становятся люди, тем меньше надо им технических приспособлений, чтобы понять друг друга, тем меньше требуется военно-технических средств уничтожения. Нравственный прогресс отрицает технический, ибо смысл нравственности не в усложнении внешнего мира, а в углублении и просветлении внутреннего. Тот же М. Хайдеггер, указав на пагубную роль техники, отметил также и то, что она есть “последний призыв бытия”, т.е. последний повод задуматься над правильностью выбранного мировой цивилизацией пути. Очевидно, что неправильное применение техники может привести к экологической катастрофе и физическому уничтожению человека, но пока менее очевидно, что оно же способно привести человека к духовной деградации и превращению его в нечто наподобии робота-оператора. Техника - это очередной сильнейший соблазн человечества, новая его попытка отказаться от собственной свободы...
Если фундаментальная наука и техника чужды вопросов, связанных с человеческой жизнью, то гуманитарное знание, даже исходя из своей этимологии, должно рассматривать человека прежде всего. Кажется, кому как не ему способствовать улучшению людей, возвышению их над греховным состоянием. Но ничего этого не происходит. Прогресс, безусловно, затронул и гуманитарную сферу: наук о человеке появилось очень много, однако назначение человека от этого более ясным не стало. Более того, как и в естествознании классического образца, многие ученые пытались и пытаются исключить человеческое начало из рассмотрения. Так, в историческом процессе всегда искали некие обязательные для развития всех культур законы, над которыми людская воля не властна. Человек лишался творческой силы, признавался игрушкой в руках исторического провидения. Очень немногие философы (Ницше, экзистенциализм) утверждали приоритет человеческой свободы над видимыми “необходимыми” законами, возвращая ему высокое звание творца. И общество, и личность на самом деле будут такими, какими они сами пожелают, если, конечно, найдут в себе силы для изменения. Между тем, в психологии взяли верх тенденции биологизаторства. Психоанализ Фрейда унизил человека настолько, что до сих пор требуется масса интеллектуальных усилий, дабы вернуть ему веру в себя. Была, правда, и гуманистически ориентированная психология, но она не могла противостоять использованию в гуманитарном знании методов естественных наук, которые рассматривают человека как вещь, самую сложную, но все же вещь. Такой подход побудил одного из основателей философской антропологии М. Шелера воскликнуть: “Но человек - не вещь, он есть направление движения самого универсума, самой его основы”. Значение философии Шелера состоит в том, что она подхватила и усилила один из мотивов философии Ницше - “...Эпохи выравнивания являются для человечества самыми опасными, самыми обильными на смерть и слезы”. Прогресс как в естественном, так и в гуманитарном научном знании пока приводит к упрощению и уравниванию человека. Духовное начало пытаются редуцировать к различным видам материи, творчество не стесняясь выводят из перевернутой внутрь сексуальности, нравственное начало постепенно сводится к социальному. Мораль так и понимается в науке - совокупность норм. Но нормы - это и право, и этикет, и обычаи. За моралью всегда стоят многовековые поиски человеком Правды и представления об этой Правде. Гуманитарное знание только тогда станет истинно человеческим, когда поможет людям в их стремлении к идеалу добра. Преобладание в философии анализа над синтезом, доминирование научного критицизма над свободным размышлением свидетельствует о торжестве нигилизма. Все раскритиковать, разложить по полочкам, низвести священное на уровень профанного - вот цель заурядного гуманитария. Однако критический пафос, которым гордятся ученые, подрывает само основание философско-гуманитарного поиска. Истинное философское мышление должно искать вечное в потоке моды и прогресса, искать Святыню и отстаивать ее изо всех сил...
Прогресс в политико-экономической сфере в иностранной публицистике тоже не вызывает сомнения. По сравнению с суровыми средневековыми деспотиями современные западные демократии кажутся совершенными государственными образованиями, где история находит свое завершение. Говорят, что есть столбовая дорога мировой цивилизации, основными чертами которой являются демократия и рыночная экономика. Все остальные, не “западные” культуры должны быстрее выйти на нее, и тогда все войны и конфликты на земле раз и навсегда уйдут в прошлое. Однако, когда завершался век XIX, господствующим мнением в европейских либеральных кругах также было представление о грядущей победе разума над извечными человеческими пороками. В.С. Соловьев в своем посмертном произведении “Три разговора” вкладывает подобную точку зрения в уста Политика - странника европейского просвещения: “...Я твердо уверен, что ни мы, ни наши дети больших войн... не увидим”. Но на самом деле все произошло с точностью наоборот. Все достижения разума были использованы ради завоевания господства и подчинены интересам отдельных государств. Почему так случилось? Ранее тот же политик у Соловьева говорит: “Абсолютное правило, как и всякий абсолют, есть только выдумка людей, лишенных здравого смысла и чувства живой действительности”. Здравый смысл стал девизом секулярного сознания, выражением прогресса. Его суть видится в усовершенствовании социальных институтов, развитии экономических отношений. Нравственное начало опять же объявляется второстепенным и относительным. Проще устрашать людей, чем взывать к их совести.
По поводу соотношения начал нравственных и социальных и об их роли в обществе случился в конце прошлого века интересный спор между либералом-западником А. Градовским и Ф.М. Достоевским. Градовский указывал, что великий русский писатель преувеличивает роль “личного самосовершенствования в духе христианской любви”, ибо “...В весьма великой степени общественное совершенство людей зависит от совершенства общественных учреждений, воспитывающих в человеке если не христианские, то гражданские доблести”. Ф.М. Достоевский отвечал: “Чем соедините вы людей для достижения ваших гражданских целей, если нет у вас основы в первоначальной великой идее нравственной? А нравственные идеи только одни: все основаны на идее личного абсолютного самосовершенствования.., ибо оно несет в себе всё, все стремления, все жажды, а, стало быть, из него же исходят и все ваши гражданские идеалы”. Мы привыкли читать в философской литературе о том, как соотносятся в человеке начала биологические и социальные. Других самостоятельных начал не признают: нравственное сводится к двум первым. Но Ф.М. Достоевский и многие другие глубокие мыслители говорят нам, что нравственное начало есть основополагающее в построении общества. Без него экономика превращается в разбой и развал хозяйства, а политика - в инструмент этого развала, искусство - в святотатство, а наука в тактику боя. Если в обществе даже с самой прогрессивной, почти совершенной, политической системой не будут почитаться и воплощаться идеалы личной нравственности, то общество это неизбежно рухнет в хаос и войну. Это касается и западного общества. Идеи прав человека - нравственные идеи и на их основании можно строить общество, но представления о “рыночной демократии”, ведущие к пониманию человека как “потребляющего животного”, могут привести к социальным катастрофам. Высочайший материальный уровень западной цивилизации достигается путем прямого грабежа развивающихся стран, и за этим может последовать либо военное столкновение запада и не-запада, либо вымирание большей части не-западных культур. Прогресс в сфере потребления и потребностей противоречит нравственному требованию отказа от излишних материальных благ ради духовного совершенствования, которого как раз мы и не видим на западе. Видим наоборот агрессивное насаждение собственных стандартов и защиту своих интересов. Но мир, построенный по единому образцу, при этом явно упадочному образцу, станет бесцветным. Будущее человечества - не в господстве материального начала над духовным, т.е. запада над другим миром, что часто сегодня считается прогрессом, а в равноправном существовании различных по своему укладу культур.
При ближайшем рассмотрении состояния современной цивилизации становится ясно, что прогресс затрагивает лишь внешние формы людского бытия, не касаясь глубинных сфер человеческого духа. Прогресс в науке оборачивается оружием массового уничтожения, в технике - сведением человека к потоку информации, в политэкономической сфере - к представлению о человеке как “потребляющем животном”. Но возможно, дело не только в том, что развитие мира идет в ложном направлении, а в самой идее прогресса. Многие русские мыслители (Н.А. Бердяев, Л.Н. Толстой, Н.Ф. Федоров) отмечали ее безнравственную суть. Их возражения сводятся в основном к одной мысли: прогресс означает, что блаженство будущих поколений будет куплено страданиями их отцов. Н.Ф. Федоров писал: “...Вместо обращения слепой силы природы в управляемую разумом, прогресс самую душу обращает в слепую силу”. Категория прогресса, взятая из области естествознания и перенесенная в этику, не приложима для объяснения нравственной жизни души. Часто под нравственным прогрессом у нас в литературе понимается общее смягчение нравов. Раньше люди ели друг друга, теперь этого нет, раньше телесные наказания считались нормой, а ныне они крайне редки и т.д. Но и наше время полно самых ужасных преступлений, а ХХ век стал самым ужасным веком в истории человечества. Нет также гарантии, что грядущий век будет мирным и спокойным. Говорить, что раньше насилия было больше, а сегодня меньше - несерьезно и не по-философски. Пока есть отрицательные явления жизни, не важно в каком количестве, - с ними надо бороться.
Н.О. Лосский отмечал, что “...прогресс или регресс есть свободно развивающаяся личная история каждого существа... он может быть результатом только собственного опыта и собственных усилий каждой личности”. Бывают случаи, когда человек от безнравственной жизни переходит к жизни подвижнической. Но такое развитие называется не прогрессом, а преображением, и происходит оно как правило не постепенно, а мгновенно в результате пережитого потрясения. Именно о нем говорит христианская философия и русская религиозная мысль. Преображение есть отвлечение человека от всего мелочного, суетного и приобщение его к Святости. Вся жизнь отныне рассматривается в соотношении с ней, из повседневного греховного состояния человек стремиться к чистоте и непорочности.
Христианский идеал - не прогресс, а преображение. Лишь оно затрагивает нравственное начало в человеке, заставляя изменить свое существование. Нравственное - это истинно человеческое, возвышающееся до Божественного. Однако христианство не учит нас тому, что общество постепенно будет эволюционировать к лучшему, совершая путь “от зверочеловечеству к богочеловечеству” (выражение Е.Н. Трубецкого). В какую бы сторону не изменялся бы мир, христианство учит человека любви и смирению, уподоблению Христу. Как часто приходится сегодня слышать, что быть христианином в конце ХХ века - не модно, христианский идеал любви ко всем - неосуществим, а значит его надо отбросить. Но если в мире так мало любви, то напротив надо утверждать ее, а не отказываться. Любое серьезное нравственное учение только тогда принимает силу, когда не просто проповедует определенные нравственные постулаты, но еще и приводит в пример людей, этим постулатам следовавших. Иными словами, этика нуждается не в отвлеченном идеале, а в конкретном жизненном. Так, православная церковь может привести в пример множество подвижников благочестия, несших Правду Христову в мир, несмотря на смертельную опасность. Даже во времена страшных гонений на церковь русские подвижники продолжали приводить к церкви заблудших людей, способствуя их преображению. Воистину, “Свет во тьме светит, и тьма не объяла его”.
Христианское понимание исторического процесса в отличие от светско-прогресистского не оптимистично. Как для отдельной личности возможно мгновенное осознание своей греховности и нравственное преображение, так и общество преобразится внезапно, моментально. Согласно Апокалипсису, мир все больше и больше будет сваливаться в бездну греха, и когда в конце концов произойдет глобальная катастрофа, тогда случится второе Пришествие Христа, воскрешение мертвых и Страшный суд. Конечная цель человеческой истории - Царствие Божие, существование в единстве с Богом. Возможно, минут еще миллионы лет, прежде, чем Правда восторжествует. Но без ощущения этой правды в душе жизнь теряет смысл. Тем более, что каждый человек может пройти путь от греховной твари к преображенной, ибо мы - “...Храм Божий, и Дух Божий живет в вас”(1 Кор. 3:16). И это - великая радость и свобода, ибо истинная свобода преображенной твари - свобода от греха...
|
