   |
| |
Домен hrono.ru работает при поддержке фирмы sema.ru
|
Виктор ШМАТОВ |
|
ПРАВЕДНЫЙ ПУТЬ РОМАНОВСКОГО |
ДОМЕННОВОСТИ ДОМЕНАГОСТЕВАЯ КНИГАРусское поле:ПОДЪЕММОЛОКОРуЖиБЕЛЬСКФЛОРЕНСКИЙГАЗДАНОВПЛАТОНОВ |
В 1934 году журнал “Молодая гвардия” писал о творчестве земляка: А “Небольшая книжечка Романовского “Статуй” заслуживает самого пристального внимания. Три рассказа из четырех, помещениях в книге, о гражданской войне. Романовский сумел предельно насытить эти рассказы драматизмом, подлинной, но не крикливой патетикой героики революционных битв. Он нашел правильный художественный подход к своим острым, содержательным темам - в крайней лаконичности и простоте, и потому эти очень небольшие по объему рассказы запоминаются читателям...” ...Родился Николай Владимирович Романовский 19 декабря 1909 года в селе Коденцево Острогожского уезда Воронежской губернии. Отец его - Владимир Михайлович - был учителем земской школы. Потом семья Романовских переехала в город Щигры, Курской губернии. Здесь Коля закончил среднюю школу и вступил в комсомол. Работал пионервожатым, организовывал художественную самодеятельность. В то же время активно участвовал в ликвидации неграмотности среди населения, а в пионерской и комсомольской газетах печатал первые стихи за подписью - Юнак. И первый его рассказ (“Иван”) напечатали в литературно-художественном сборнике “В гору”, изданном в Курске в 1927 году. В 1928 году Николай Романовский поступил на литературное отделение педагогического факультета Воронежского государственного университета. В стенах вуза он сдружился со студентом Алексеем Желудевым, который тоже увлекался литературой, хотя учился на химическом факультете. После окончания университетского курса, в 1931 году, Николая Романовского оставили при кафедре русской литературы ХХ века, литературы народов СССР и теории литературы педагогического института в качестве аспиранта, где и началась его активная педагогическая, научная и творческая деятельность. Рассказы и литературно-критические статьи Н. В. Романовского регулярно появлялись на страницах журнала “Подъем”, альманаха “Литературный Воронеж”, в областных газетах “Коммуна” и “Молодой коммунар”. Его литературоведческие статьи были посвящены творчеству М. Горького, В. Маяковского, Ш. Руставели, К. Хетагурова, И. Франко и других писателей. В 1933 году в Воронеже вышла первая книга рассказов “Статуй”, доброжелательно встреченная критикой и читателями. На ее появление откликнулся, в частности, журнал “Молодая гвардия” (N 6 за 1934 год): “Первая книжечка рассказов, молодого писателя радует своей свежестью, незаурядным литературным дарованием, тем художественным тактом, который необходим каждому писателю”. Воодушевленный успехом, Николай Владимирович продолжает увлеченно работать. Его лекции и доклады на литературные темы с большим интересом слушали не только студенты вузов, но и рабочие, служащие, интеллигенция Воронежа. Помимо всего он на общественных началах участвовал в работе различных комиссий, о чем свидетельствуют архивные документы. В одном из них записано: “В культпросветотделе Воронежского обкома партии - 20-22 ноября 1934 года прошло заседание комиссии о пересмотре сети книготорговли областного отделения КОГИЗа и облпотребсоюза. Присутствовали: Романовский, Ермолаев, Комаров, Кублицкий...”. К тому времени Н. В. Романовский стал доцентом. Приближался очередной праздник Великого Октября. Погруженный в работу Н. В. Романовский не замечал, как быстро мелькали даты календаря. В тот день, как обычно, Николай Владимирович с утра до вечера был на работе, а потом встречался со студентами пединститута, начинающими поэтами. Так что домой пришел поздно. Но после ужина продолжил начатую работу над кандидатской диссертацией по роману А. М. Горького “Жизнь Клима Самгина”. Время близилось к полуночи, когда в дверь постучали. Мать и отчим спали, и, чтобы их не будить, он сам пошел открывать. Едва открыл, как трое в штатском бесцеремонно втолкнули его в комнату и ворвались сами. - Гражданин Романовский, вы арестованы, - сказал один из них. - Одевайтесь. С этими словами он показал Николаю Владимировичу ордер на арест и обыск. - Коля, кто там? - послышался из соседней комнаты голос матери Антонины Васильевны. Не успел он ответить, как она вышла в пестром домашнем халате к ним. - Вы кто? Что вы здесь делаете? - обратилась она к поздним незваным гостям. - Вы гражданка, мать этого человека? - Да... - Ваш сын арестован. Сейчас мы будем делать обыск. Антонина Васильевна обессиленно опустилась на стул. Ее лицо стало бледным, но твердым голосом она все же спросила: - За что арестовали моего сына? Он ни в чем не виноват. Ей никто не ответил. Затянувшуюся паузу нарушил Николай Владимирович: - Мама, не волнуйся, товарищи разберутся, и завтра я буду дома. А в это время полным ходом шел обыск. Были изъяты как вещественные доказательства документы, письма, рукопись кандидатской диссертации, черновые наброски рассказов и литературно-критических статей. Около трех часов ночи, попрощавшись с матерью, под конвоем Н. В. Романовский вышел из дома. Арест внезапно оборвал все творческие и личные планы талантливого ученого-филолога, писателя. Его арестовали в ночь на 4 ноября 1938 года. Романовский содержался в камере N 6 внутренней тюрьмы НКВД. Из его показаний на допросах о составе семьи известно, что до ареста он жил с матерью – Антониной Романовской и отчимом - Константином Терентьевичем Хмелевским, который работал директором хлебопекарни. Жили они на улице Пустоваловской в доме N 18. Родной же отец Николая Романовского ушел из семьи еще в 1926 году. Обращает на себя внимание содержание первого допроса Н. В. Романовского. Цитирую отрывок из протокола. “...Вопрос: Следствие располагает данными о том, что Вы являетесь активным участником антисоветской фашистской группы писателей. Признаете себя виновным? Ответ: Нет, не признаю, так как, являясь кандидатом в члены Союза советских писателей с момента его организации, вел активную работу по укреплению советской литературы, как в своих теоретических выступлениях (опубликованных в журналах и газетах, и публичные лекции и доклады) и в практике молодого писателя - мои рассказы, опубликованные в журнале “Подъем” и в альманахах, издававшихся в Воронеже. Неоднократно выступал против контрреволюционной авербаховской политики ликвидации советской литературы с чтением публичных докладов в пединституте и в местном отделении Союза советских писателей, что могут подтвердить как партийная группа Союза советских писателей, в частности, Ольга Кретова, Подобедов М. М., Михаил Яковлевич Булавин, Виктор Иванович Петров, и беспартийные писатели Николай Алексеевич Задонский и Михаил Михайлович Сергиенко. Все они проживают в Воронеже. Отзывы о моих художественных произведениях опубликованы в журналах “Резец” за 1934 год и “Молодая гвардия” (N 6 за 1934 год). Кроме того, давался ряд отзывов в журнале “Подъем”. Последний, краткий, отзыв о моей литературной работе опубликован в “Литературной газете” за 20-е или 25-е октября 1938 года в статье Алексея Карцева “О писателях, живущих в Воронеже”. Несмотря на исчерпывающие, глубоко и всесторонне аргументированные ответы подследственного Н. В. Романовского, 13 ноября 1938 года ему все же предъявили обвинение по статье 58, пункт 10, часть 1-я УК РСФСР. Семь месяцев длилось следствие. За это время допрашивали его лишь четыре раза. Но надуманное обвинение повисло в воздухе из-за отсутствия состава преступления. В связи с этим 4 февраля 1939 года начальник Воронежского областного управления НКВД подписал постановление о возбуждении ходатайства перед НКВД СССР о продлении срока следствия по делу Н. В. Романовского. В том документе, в частности, говорилось: “Ввиду того, что по делу необходимо произвести дополнительные аресты и требуется дальнейшее расследование для вскрытия практической контрреволюционной деятельности участников группы литераторов по городу Воронежу и связи их с другими городами СССР, срок же ведения следствия истекает 4 февраля 1939 года, постановил: возбудить ходатайство перед НКВД СССР о продлении срока следствия и содержания под стражей обвиняемого Романовского Николая Владимировича на 2 месяца, т. е. до 4 апреля 1939 года”. Это не помогло следователям. Арестованный настойчиво и последовательно отрицал приписываемую ему вину, не сказал ни одного плохого слова о друзьях и товарищах, а их у него, общительного и доброго по натуре человека, было много: и преподаватели пединститута, и актеры, и воронежские писатели, и местные журналисты. Следствие топталось на месте. Не сработали и клеветнические доносы В. С. Божко и К. Ф. Толкачева. Но тем не менее Н. В. Романовский по-прежнему сидел с тюрьме. Переворачиваю следующую страницу в уголовном деле и читаю: “По агентурной разработке активно разрабатываются следующие лица: Песков, Булавин, Подобедов, Задонский, Петров и другие, допрос которых по делу арестованного Романовского считаю нецелесообразным, так как это может помешать дальнейшей разработке этих лиц. 4 июня 1939 года”. Сидя в камере, Николай Владимирович, наверное, много размышлял о мотивах своего ареста. Но так и не смог вспомнить хотя бы какую-нибудь мелочь из личной жизни, оплошность или ошибку, граничащую с нарушением закона, с преступлением, наконец, в котором пытались его уличить некоторые чекисты. За семь месяцев содержания под стражей следовали так и не смогли сломить его волю, поколебать убеждения и в конце концов вынуждены были сдаться. А ведь мог быть и совершенно иной финал в его уголовном деле, в его судьбе. Стоило Н. В. Романовскому оговорить коллег по писательскому цеху, сразу же возникло бы громкое групповое дело “воронежских писателей”. И 4 июня 1939 года старший следователь УНКВД СССР по Воронежской области младший лейтенант госбезопасности Кутьянов написал в постановлении о прекращении дела: “Предъявленное обвинение Романовскому об антисоветской деятельности построено на неконкретных показаниях одного обвиняемого Божко В. С., которые он дал в 1936 году... ... Таким образом, следствием не добыто достаточных данных для предания Романовского суду”. В один и тот же день появились два документа, по своему содержанию взаимно исключающие друг друга. Заместитель начальника Воронежского управления НКВД старший лейтенант государственной безопасности Макаров не знать об этом не мог, когда личной подписью утверждал постановление о прекращении дела и освобождении из-под стражи Николая Владимировича Романовского. Без лишних проволочек освобожденному вернули документы, отобранные во время обыска квартиры при аресте. Но личная переписка Н. В. Романовского оказалась уничтоженной, что подтверждает хранящийся в его архивном уголовном деле акт. Итак, через семь месяцев тюремного заключения Николай Владимирович вышел на свободу. По тем временам случай, можно сказать, редчайший. В ситуации с Н. В. Романовским воронежские чекисты Кутьянов и Макаров проявили кристальную честность и незаурядное мужество. Освобождая его, они рисковали не только своим служебным положением, но и головой. Ведь многие их коллеги за подобные действия впоследствии сами подвергались жестоким репрессиям. Итак, через семь месяцев тюремного заключения Николай Владимирович вышел на свободу. По тем временам случай, можно сказать, редчайший. В ситуации с Н. В. Романовским воронежские чекисты Кутьянов и Макаров проявили кристальную честность и незаурядное мужество. Освобождая его, они рисковали не только своим служебным положением, но и головой. Ведь многие их коллеги за подобные действия впоследствии сами подвергались жестоким репрессиям. Закончилось лето 1939 года. А 1 сентября у студентов Воронежского педагогического института был двойной праздник: начался новый учебный год, и они снова встретились со своим любимым преподавателем - доцентом кафедры литературы Николаем Владимировичем Романовским. Как и прежде, он с головой ушел в работу, много времени уделяя общественной деятельности. “Я должен дать за учебный год, - писал Николай Владимирович своей знакомой Е. В. Златовой, - 711 лекционных часов. Мне все эти часы сконцентрировали в первом полугодии. Начиная с сентября по март (1939/40 учебный год. - В. Ш.), я работал с огромным напряжением, приходилось читать лекции по 8-10 часов подряд перед аудиториями в 100-200 человек, в различных помещениях, холодных и жарких, сырых и сухих...” Со студенческой аудиторией Н. В. Романовский разговаривал доходчиво и просто, и, что самое главное, умел передать слушателям вместе с основательными систематизированными знаниями свою искреннюю любовь к великой и прекрасной литературе нашего великого парода. С чувством сердечной признательности говорил о своих встречах с Н. В. Романовским художник Воронежского государственного драматического театра Н. И. Данилов: - Всесторонне развитый, Николай Владимирович, высказываясь в частной беседе о том или ином спектакле, о его оформлении, своими замечаниями и советами оказывал нам большую помощь. Мы чувствовали, что нашу удачу он воспринимает с такою же радостью, как и мы. Одновременно Николай Владимирович был хорошим пропагандистом и ответственным редактором многотиражной газеты Воронежского госуниверситета. Однако 22 июня 1941 года все круто изменилось. В первый же день войны Н. В. Романовский пришел в военкомат в просьбой отправить добровольцем на фронт. Ему отказали: бронь. Тогда он вступил в истребительный отряд, а оттуда ушел рядовым бойцом на фронт. Там стал разведчиком (в совершенстве владел немецким языком), стрелком-радистом на танке, инструктором политотдела дивизии, а в апреле 1942 года в звании техника-интенданта его направили на работу в газету 48-й армии “Слово бойца”. Почти два года Николай Владимирович Романовский шагал по фронтовым дорогам в качестве армейского журналиста. О пережитом на фронте Н. В. Романовский писал своим друзьям - воронежским писателям: “Видел зимою те места, куда ездил летом отдыхать. Все там было разрушено немцами и сожжено. У берегов моря, на чудесных курортных аллеях, я видел русских людей, повешенных фашистами, в степях - людей, утонувших в лужах. Гитлеровцы вывозили на них пушки, люди теряли силы, падали в лужи и не могли встать. Наконец, в Донбассе я видел самое страшное - распятых детей. Они висели в простенках шахтерских домиков, с руками и ногами, прибитыми конскими гвоздями... ... У меня на годы материала, на всю жизнь впечатлений. Окончится война, и, если не суждено быть убитому, я вернусь и буду писать, писать и писать...” Корреспонденции и статьи, очерки и рассказы о советских воинах на передовой стали основными жанрами его творчества. Но это мешало ему параллельно работать над циклом “Донбасских рассказов” и повестями “Добрый путь”, “Корень жизни”. Не забывал он почти ежедневно по вечерам где-нибудь в землянке или блиндаже делать записи в своем фронтовом дневнике, которые стали основной вышедшей после войны книги. В марте 1943 года он стал коммунистом. А чуть позднее журналист Н. В. Романовский отличился в бою у деревни с необычным названием Сутолока, и его наградили медалью “За боевые заслуги”. ... До победного мая оставалось чуть больше года, когда 13 февраля 1944 года во время выезда на передний край погиб талантливый ученый-филолог, журналист и писатель Николай Владимирович Романовский. Похоронили его в братской могиле в городе Речица Гомельской области. Уже после войны благодаря стараниям матери писателя вышли его книги “Избранное” (1950 г.), “Единство” (1954 г.) и “По фронтовым дорогам” (1958 г.). Один экземпляр последней хранится ныне в музее Воронежского государственного педагогического университета. На нем надпись фиолетовыми чернилами: “Одному из близких друзей моего сына Желудеву А. Н. от матери автора. 2 ноября 1967 года. А. Романовская”. Более полувека нет в живых Николая Владимировича Романовского, но в библиотеках остались его книги. Значит, память о нем жива. |
© "ПОДЪЕМ" |
|
| |
WEB-редактор Вячеслав Румянцев |
Перейти к номеру:
