Игорь ПОПОВ

© "РУССКАЯ ЖИЗНЬ"

ДОМЕН

НОВОСТИ ДОМЕНА

ГОСТЕВАЯ КНИГА

"РУССКАЯ ЖИЗНЬ"

"МОЛОКО"

"ПОДЪЕМ"

"БЕЛЬСКИЕ ПРОСТОРЫ"

ЖУРНАЛ "СЛОВО"

"ВЕСТНИК МСПС"

"ПОЛДЕНЬ"

"ПОДВИГ"

"СИБИРСКИЕ ОГНИ"

ГАЗДАНОВ

ПЛАТОНОВ

ФЛОРЕНСКИЙ

НАУКА

ПАМПАСЫ

РЕМИЗОВ и ГАЗДАНОВ: МИФОЛОГИЧЕСКОЕ СОЗНАНИЕ

Алексея Михайловича Ремизова (1877-1957) и Гайто Газданова первая эмигрантская волна донесла до Парижа почти одновременно - в конце 1923 г.

Ремизов был не только намного старше Газданова. К тому времени у него вышло более шестидесяти книг. А до первой публикации 20-летнего Газданова оставалось еще два долгих года. И когда - осенью 1925-го - первые рассказы Газданова лишь рассматривались в редакции пражского журнала "Своими путями", на страницах этого самого журнала появилась анкета "Русские писатели о современной литературе и о себе". Ремизов участвовал в этой анкете. Но особо примечателен был ответ Марины Цветаевой: "Здесь, за границами державы Российской, не только самим живым из русских писателей, но живой сокровищницей русской души и речи считаю - за явностью и договаривать стыдно -Алексея Михайловича Ремизова, без которого, за исключением Бориса Пастернака, не обошелся ни один из современных молодых русских прозаиков... Для сохранения России, в вечном ее смысле, им сделано более, чем всеми политиками вместе".

В первом номере журнала за 1926 г. состоялся литературный дебют Газданова - был опубликован его рассказ "Гостиница грядущего".

Первая непосредственная встреча Ремизова и Газданова была заочной - на страницах журнала "Воля России", тоже пражского. Произошла она в 1927 г. Сдвоенный № 8-9 журнала открывался двумя легендами Ремизова: - "Тябень. Из легенд о построении храма" и "Ангел-предтеча". В сноске Ремизов пояснил: "Тябень" - якутское слово, по-русски верблюд. Сохраняю якутское "тябень", потому что этот верблюд же только с караваном по пустыни ждет и ноздрей песок роет, но и летать может, не угнаться и демону".

Вслед за Ремизовым журнал поместил Газданова - "Рассказы о свободном времени". Большая честь для начинающего автора - это была лишь третья его публикация, второе выступление в журнале "Воля России". Первое - полугодием раньше - выглядело не менее примечательно: газдановская "Повесть о трех неудачах" стояла в номере сразу после стихов Бориса Пастернака и знаменитого замятинского романа "Мы" (Десять лет спустя - в марте 37-го - Газданов будет провожать Замятина в последний путь).

Совершенно курьезным могло показаться личное знакомство Ремизова и Газданова: по свидетельству очевидца, в парижскую квартиру Ремизова Газданов вошел на руках... Эксцентрика? Да, безусловно. Но - важно понять суть этой эксцентрики.

Стихией Ремизова была игра, балагурство, веселое озорство, постоянное творение мифов и легенд о себе и своем окружении - и в жизни, и в творчестве. Без этого Ремизов - не Ремизов.

Суть эксцентрики Газданова, видимо, в том и состоит, что он включался в эту игру, разделял ее. Распространялось ли это на его творчество? Ответ прост: следует внимательно перечитать Газданова под этим углом зрения, от первого его рассказа - "Гостиница грядущего, проникнутого игрой, балагурством, веселым озорством, - до одного из последних законченных произведений - "Из записных книжек", отмеченного теми же самыми качествами.

В этом отношении особенно интересен очерк Газданова "О Ремизове", прочитанный им по радио "Свобода" в июне 1971 г. Блистательный очерк. Возможно, самое "ремизовское" из его произведений. Написан очерк в игровой, шутливой, иронической манере. Но - Ремизов так иронизировал сам над собой, что ирония Газданова в данном случае выглядит лишь дружеской шуткой. Да и начинается очерк признанием таланта и оригинальности Ремизова.

Газданов рассказывает в очерке и о визите к Ремизову "молодого писателя, кавказца по происхождению" - несомненно, о своем собственном визите. Рассказывает опять-таки в ремизовском стиле - делая из этой сценки шутливо-ироническую, игровую миниатюру.

Упоминает Газданов и о ремизовской Обезьяньей палате. Видимо, лишь жесткие рамки эфирного времени не позволили ему добавить еще хотя бы несколько фраз по этому поводу. Прежде всего, разумеется, о том, что он и сам состоял в этой палате, был "Кавалером обезьяньего знака". И грамоту соответствующую получил из рук основателя палаты. Следовало бы, вероятно, сказать также, что эта ремизовская "игра" длилась полвека, что под шапкой "Обезьяньей палаты" выходили книги, что была она и утопией, и вызовом, и пародией. Пародией - потому что весело обыгрывала традиции многих "братств" прошлого - от Всешутейского собора Петра Великого до масонских лож, в одну из которых входил сам Газданов. Утопией - потому что сообщество вольных "обезьян" пыталось реализовать извечную мечту рода человеческого о справедливом общественном устройстве. Самим людям эта задача, оказалась не по плечу. И, наконец, вызовом - потому что в 1919 г. Ремизов отважился опубликовать, пародируя декреты Советской власти, Манифест своей палаты. В нем заявлялось решительное "нет" - "гнусному человеческому лицемерию", клеймились те собратья-обезьяны, кто оказался "в рабьем приседе..."

Цветаева - в ответе на анкету - верно заметила, что у Ремизова было много учеников. В России - после его эмиграции в 1921 г. - остались "Серапионовы братья" (кстати, название объединению подсказал именно Ремизов). И в эмиграции он пестовал большую группу литераторов. Это Наталья Владимировна Кодрянская, Владимир Васильевич Диксон, Резниковы - Наталья Викторовна и Даниил Георгиевич, Борис Григорьевич Пантелеймонов, Иван Андреевич Болдырев-Шкотт, Виктор Николаевич Емельянов, Юрий Павлович Одарченко, Виктор Андреевич Мамченко (последний из тех, кто навестил Ремизова - буквально за несколько минут до его смерти).

O Гайто Газданове - разговор особый. Не об ученичестве идет здесь речь. Но - о сосуществовании двух художественных миров со множеством точек соприкосновения.

Лексика, основной словарь произведений - у каждого свои. Как абсолютно свои - особенно важные и для Ремизова, и для Газданова - мелодия фразы, лад, ритм повествования. Разным был жизненный и творческий путь, с р е д а, в которой формировались будущие писатели, основная проблематика их произведений. И при этом - много общего, помимо балагурства и озорства. В том же очерке "О Ремизове", например, Газданов продемонстрировал, что мог блестяще имитировать ремизовский стиль - естественно, несколько шаржируя его. Но он знал, изучал его, чему подтверждение - и ряд сцен-миниатюр в этом очерке, созданных вполне в ремизовском духе.

Оба писателя тяготели к свободному, бессюжетному, ассоциативному повествованию, основа которого - не фабула, не внешнее действие, а внутренняя, духовная жизнь персонажа. Когда вышел роман Газданова "Вечер у Клэр", то сопоставляли его и с Достоевским, и с молодым Набоковым (Сириным), и с Прустом. (Кстати, и Ремизов заметил, что "Газданов недурно имитирует французов"). А манера была излюбленная ремизовская: ткать художественное полотно - миф, легенду - из собственной биографии, причем, свободно, на основе воспоминаний, тончайших ассоциаций, неограниченного художественного домысла.

Есть в "Вечере у Клэр" и любопытные конкретные "ремизовские" приметы. Скажем, пространные цитаты из "Жития" Аввакума. Дело в том, что в изданиях "Жития" всегда имеются небольшие разночтения. В зависимости от того, кто готовит издание. "Житие Аввакума" - одно из самых любимых произведений Ремизова. И в очерке "О Ремизове" Газданов говорит об этом. Но он не сообщает, что Ремизов подготовил к печати свою редакцию «Жития», добавив к ней Хронику жизни протопопа. Этот материал был опубликован в 1926 г., в № I парижского журнала "Версты". Цитаты у Газданова как раз оттуда.

Ремизов откликнулся на ромам Газданова весьма своеобразно: он нарисовал портрет Газданова - необычный, загадочный портрет - то ли маска, то ли сфинкс. И подписал его: «Гайто Газданов. Автор "Вечера у Клэр". Париж, 1930". Именно этот портрет воспроизведен на супере нашего 3 -томника Газданова.

Особый интерес у Ремизова вызывали те персонажи в произведениях Газданова, которые являли мифологическое с о з н а н и е. И привлекали они внимание Ремизова именно потому, что самое существенное, возможно, у самого Ремизова - это его мифологическое сознание. Замечания на этот счет Ремизов сделал, прочитав фрагменты из второй части газдановских «Ночных дорог». Известно - роман начинал печататься в "Современных записках" в 1939 /№69/ и И40. /№70/- гг. Но эти номера оказались последними - началась Вторая мировая война. В 1952 г. в Нью-Йорке роман вышел целиком. А в 1947 г. в парижском альманахе "Орион", подготовленном Ю.П.Одарченко, другом Ремизова, печатались фрагменты романа. Они-то и привлекли внимание Ремизова.

О самом альманахе следует сказать: это было значительное событие в литературной жизни русского Парижа. В нем объединились писатели разных поколений. И патриархи – Бунин, Зайцев, Тэффи, Ремизов. И новое поколение - Одарченко, Смоленский, Газданов.

В публикации Газданова Ремизова привлекла «хлестаковская мечта с ошеломительной завирухой» отдельных его персонажей. Собственно, речь шла именно о "мифологическом сознании" героев Газданова. Говорит об этом Ремизов в книге "Мишкина дудочка" - она вышла в Париже в 1953 г. (Глава "Стекольщик" - посвященная Борису Пантелеймонову - где и упоминался Газданов, публиковалась ранее - дважды - в русской зарубежной периодике).

О "мифологическом сознании" самого Ремизова говорилось и писалось стократ. Основное внимание при этом уделялась очевидному – его интересу к фольклору, древнерусской литературе, апокрифу. Да, как из животворного источника, всю жизнь Ремизов черпал из фольклора, зачастую изустного, многозвучием и разноцветьем которого стремился обогатить беллетристику, влить в нее свежую кровь. При этом он неизменно повторял, что не воскрешает какой-то стиль, а лишь следует природному движению русской речи, воспроизводя ее мелодию и лад.

Все творчество Ремизова овеяно сказовым, лирическим началом -характерным и для Газданова. Но особое внимание у Ремизова - собственно сказке, фольклорным сюжетам. При жизни у него вышло восемьдесят три книги. И более половины из них - сказки. Но - это лишь одна сторона проблемы. Другая - характерная и для Газданова - состоит в том, что Ремизов творил миф, легенду, сказку из многих фактов собственной биографии - начиная со своей фамилии (сказке о птичке-Ремезе) и дня рождения (сказки о Купальской ночи, действительной даты его рождения). Равным образом он относился к биографиям близких - жены, матери, Найденовых, к биографиям множества знакомых людей.

Есть и третий, почти не исследованный аспект проблемы - именно

на него обратил внимание Ремизов в произведениях Газданова, в частности в "Ночных дорогах". Суть его состоит в том, что р у с с к о е национальное сознание было и поныне остается м и ф о л о г и ч е с к и м .

Оглянемся окрест - вся наша жизнь пронизана мифами - вековыми, недавними, возрожденными заново: "Москва- третий Рим", «Светлое здание коммунизма", "Отнять - и разделить!.."

Ремизов, возможно, ярче и полнее других выразил именно эту национальную русскую черту. Так, его роман "Учитель музыки"--- просто энциклопедия подобных мифов. И сотни сказок и легенд Ремизова – это не только дань фольклору, но и художественная материализация мифологического сознания, мифологического менталитета русского народа.

И у Газданова - в "Ночных дорогах" - вспомним блистательную, в гоголевском стиле написанную сцену спора Ивана Петровича и Ивана Николаевича. Или другого персонажа - с огромными усами - который хочет научить людей летать. Сам Газданов замечает, что живут они "в воображаемых мирах - далеких от действительности". Но ведь это и есть мифологическое сознание. Или - по Ремизову - "хлестаковская мечта с ошеломительной завирухой".

Случалось и неизбежное: ремизовское мифотворчество о себе - а он предпочитал самоуничижительный, иронический тон и в своих произведениях, и в беседах с гостями - возвращалось - бумерангом - в отзывах и воспоминаниях современников, которые воспринимали сказанное писателем за чистую монету. И были, конечно же, не правы. Не избежал этих заблуждений и Газданов - в своем очерке "0 Ремизове".

"Ремизов обычно воздерживался от литературных суждений о своих современниках - его вообще тянуло в далекую старину", - утверждает Газданов. В действительности - нет ни одного сколько-нибудь значимого явления в современной ему русской литературе - а это сотни имен и произведений, включая самого Газданова, - о котором Ремизов не оставил бы своего суждения. В равной степени размышлял он об историках, философах, художниках, деятелях театра. Любил и прекрасно знал музыку - классическую и современную. О древнерусской литературе, о фольклоре, о литературе ХУП-Х1Х. вв. - и говорить не приходится. В этой области познания его были энциклопедическими.

Добавим к сказанному, что в постоянном обиходе у Ремизова были сотни имен и произведений современном ему французской, немецкой, польской, английской литературы - все эти языки он знал, даже переводил с них. Прекрасно также знал античную и средневековую литературу, всю жизнь интересовался и глубоко изучал литературы Востока. «Ремизов знает все», - утверждала Наталья Викторовна Резникова, биограф писателя, дружившая с ним на протяжении нескольких десятилетий.

Еще один миф о Ремизове, поддержанный Газдановым "К политике он был совершенно равнодушен".

Да, Ремизов многажды говорил и писал о "случайности, нелепости" своего ареста в ноябре 1896г. на студенческой демонстрации перед зданием Московского университета.

Четкий почерк писаря в Деле Департамента полиции - оно хранится в Государственном архиве Российской Федерации - доводит до нашего сведения: Ремизов Алексей Михайлович, вольнослушатель Московского университета, юридический, факультет, "замечен в агитации и подстрекательстве студентов к беспорядкам. Был главным руководителем манифестации 18 ноября".

Десять лет Ремизов провел затем в тюрьмах, ссылках, скитаниях по провинции. Опыт этого горького периода жизни отразился во множестве его произведений.

В 1927 г. – одновременно с заочной встречей Ремизова и Газданова на страницах журнала «Воля России» - в Париже вышла книга Ремизова «Взвихренная Русь». До сих пор она остается лучшей книгой о русской революции 1917г.

Газданов не мог не знать этой книги: он неоднократно присутствовал на авторских вечерах Ремизова, где тот читал главы из «Взвихренной Руси». Более того, на одном из вечеров в 1930г., посвященном творчеству Ремизова, после доклада В.Сосинского Газданов выступил в прениях – кстати, вместе с М.Цветаевой.

Почему же Газданов поддерживал некоторые мифы о Ремизове?

Видимо, такова была л о г и к а созданного им образа – не столько реального художника, сколько возникшего в русской эмиграции – не без участия самого Ремизова – образа-мифа, образа-легенды.

Это было одним из проявлений м и ф о л о г и ч е с к о г о с о з н а н и я Газданова.

Написать отзыв

Не забудьте указывать автора и название обсуждаемого материала!

© "РУССКАЯ ЖИЗНЬ"

WEB-редактор Вячеслав Румянцев