1904 год

VI 1904 (второй семестр четвертого курса Университета)

93

Письма Павла Александровича Флоренского семье

Русское поле:

ФЛОРЕНСКИЙ

XPOHOC

НАУКА

РОССИЯ

МГУ

СЛОВО

ГЕОСИНХРОНИЯ

МОЛОКО

ГАЗДАНОВ

ПЛАТОНОВ

Конверт потерян

Дорогая моя мамочка!

Получил сейчас письмо от Лизы-тети. Видно она очень тоскует в деревне. Она просит меня навести одну справку относительно сушилки для фруктов; сделаю это на днях, т.к. завтра праздники и контора будет закрыта.

Убедился я, что не смогу переписать работы к нужному сроку и поэтому работаю над нею совсем понемножку. А последние два дня и вовсе не работал, т.к. занялся писанием рецензии, которая, может быть, будет напечатана. Отчасти смотря на такие работы с чисто практической точки зрения; т.к. в дальнейшем я думаю заниматься литературной работой, то мне необходимо приобрести знакомых и некоторую репутацию. Иначе, что мне хорошо известно, чрезвычайно трудно сделать что-нибудь, т.к. рукописи лиц совсем неизвестных в редакциях даже не читают довольно часто.

Вчера мы, т.е. Ельчанинов, Лате, Эрн и я, ходили в Симонов монастырь и взбирались на колокольню. Оттуда чудесный вид на всю Москву и беспредельную снежную равнину, исштрихованную дорогами, деревнями и лесочками. Оттуда так всё кажется ничтожным и мелким, Ползают какие-то черненькие точки по белому - экипажи и люди, под ногами видишь золоченные маковки церквей, которые снизу кажутся очень высокими.

Хорошо было бы тебе побывать там.

Последнее время я завел знакомство с сыном проф. Бугаева. Он оригинален и интересен, есть у него собственное, но немножко бестолков, в том смысле, что ему трудно мыслить последовательно. Кроме того, он, как человек, - деликатен и мил, что среди студентов встречается редко.Впрочем, теперь он кончил университет, но хочет поступить снова на другой факультет.

--------------------------------------------------------

Как-то складываются мои дела, что совсем почти не приходится заниматься, т.е. усваивать и читать, а почти исключительно пишешь и пишешь целыми днями, или ничего не делаешь.

Писание очень утомляет, а пользы от него весьма мало. Целое утро просидишь иногда, а написано две-три страницы. Так опротивеет потом ручка и чернильница, что хочется их не видеть.

Лиза тетя писала, что хорошо бы Шуру перевести сюда в гимназию. Правда, что тут учителя, в общем, гораздо лучше, чем в Тифлисе большая часть приват-доценты или лица более или менее работающие самостоятельно, но зато, вероятно, и требуют они больше работы от учеников. Тут, между прочим, открывается частное образцовое учебное заведение - вроде гимназии Тенишева в Петербурге.

Не собирается ли кто-нибудь из вас приехать сюда? Как раз к масленице было бы самое подходящее время. И погода в последние дни подходящая: - на дворе совсем тепло и только нет ветра; а то был бы совершенный Тифлис.

По всему видно, что вы сильно скучаете. Право, тебе надо выехать куда-нибудь на короткое хотя бы время. Лучше запустить дела, чем всю жизнь быть в чеховских настроениях. Поэтому я буду ждать тебя или папу сюда. Теперь ведь приехать сюда удобно, а что будет после - неизвестно.

Целую тебя, моя дорогая мамочка. Мне очень хочется видеть вас, и, вероятно, я приеду домой сравнительно скоро, т.к. лекции на четвертом курсе заканчиваются, кажется, рано, и если я не стану держать экзаменов, то кроме библиотеки ничто не будет удерживать меня здесь. Летом я думаю готовиться к экзаменам, так чтобы зимою мог заниматься чем угодно и быть спокоен. Целую тебя, и всех вас.

Твой П.

Москва 19 6/I 04

Сделали ли у нас стеклянную галерею из балкона? Там вечно все простужаются и я боюсь за тебя; раз ведь ты захватила таким образом бронхит. - Как идет наш садик?Тут хотя очень красиво, но зелени совсем нет, и часто является страстное желание увидеть траву или листочки*. Впрочем, и у нас теперь может ничего не быть, если в Тифлисе холодно. Все дома, дома и стены на разные лады, или крыши. Так надоел город, что, кажется, сейчас бросил бы его и поселился где нибудь в глуши.

Правда, есть интересные и хорошие люди; но их знакомство вполне нейтрализуется бесчисленными встречами с неинтересными и не хорошими. Эти встречи так дробят внутреннюю цельность и мешают сосредоточиться! Если можно будет устроить, чтобы пожить некоторое время где нибудь на горе в совершенном безлюдьи, чтобы собраться с мыслями, я этим летом непременно устрою. И то же бы я посоветовал всякому. Хоть на две недели в году надо быть совсем одному и ничем не развлекаться.

94

Тифлис

Конверт: Е.В.Б. Штампы:

Александру Ивановичу отправление - 15-1-1904, М.

г-ну Флоренскому получение - 20-1-1904, Тифлис.

Николаевская 67.

Дорогой папочка!

Вот уже прошло рождество, а я чувствую себя, как будто оно только началось. Так быстро проходит время и так мало успеваешь сделать, особенно в праздники, что потом приходится удивляться, неужели же, в самом деле, против этого ничего не поделаешь. Правда, что порядком ушло время на хождение к родным, знакомым, и в этом отношении сделано не мало. Нет, серьёзно, я на Рождество познакомился кое с кем из интересных людей, особенно в один вечер, когда я зашел к Бугаеву и застал у него всех или почти всех московских знаменитостей, по преимуществу из молодых. Был там и Бальмонт, читавший свои стихи, и Брюсов и т.д.; все люди разных направлений и убеждений, но не бесцветные. Были теософы умные и теософы захлебывающимся голосом от волнения говорившие банальности, спириты, неоромантики, символисты и т.д. и т.д. и люди ничего не смыслящие в поэзии. Сами по себе эти вечера не особенно интересны - немного показны, но очень полезны, т.к. дают возможность познакомиться с людьми, которых бы нигде не увидел. Наша секция по философии и истории религии, к сожалению, вызвала слишком большие и преувеличенные ожидания и надежды; "к сожалению", потому что, как ни хорошо и просто мы ведем свои дела до сих пор, теперь, пожалуй, придется быть на виду, а это всегда делает положение несколько натянутым. Но зато в этом есть и выгода, т.к. несколько очень интересных лиц просили принять их в число членов; среди них есть если и не слишком ученые, то много знающие в каком нибудь одном направлении, напр. по индусской литературе, и потому можно ждать от них интересного. Однако только можно опасаться, именно того, что у таких людей часто бывает особый привкус партийности и тенденциозности, а в большом количестве это почти не выносимо.

Тут собирается издаваться новый журнал "Весы", не знаю, будет ли он интересен, или нет, а потому пока подожду решать вопрос относительно предложения, которое мне сделал Брюсов - именно сотрудничать в нём. Пожалуйста только об этом никому не говори.

Здорова ли мама? я давно уже приготовил маленькую посылку для детей, но никак не могу дождаться одной книги, которую мне обещали достать, как только получу её, так посылку и отправлю.

Относительно беспорядков тут ходят самые противоречивые слухи и, т.к. ещё никто тут не знает, будут ли они, или нет, то, пожалуйста, не верьте вздорным слухам, которые, кажется, круг- лый год ходят в Тифлисе.

Просьбу Лизы тети, - справиться о сушилке, - я исполнил и сообщил ей, что узнал, но пока от неё ответа не получаю. Не знаешь ли ты, какую книгу маме хочется читать. Собираюсь выслать что-нибудь, но не знаю что, а то видно, что ей очень скучно. Может быть, можно будет ей приехать сюда на Пасху, а потом мы вместе, поедем домой. Это было бы очень хорошо, тем более, что тут на Пасху бывают распускающиеся и сквозящие деревья, как будто покрытые пухом и всё носит совсем особый, праздничный и свежий вид. Целую тебя, дорогой папочка, и всех вас. Сейчас ухожу, а письмо откладывать боюсь, т.к. оно залежится тогда несколько дней.

Твой П.

Москва 19 14/I 04

95

Конверт: Тифлис Штампы:

Е.В.Б. отправление 24-1-1904, Москва.

О.П. г-же Флоренской получение - 29-I-1904, Тифлис. Николаевская, 67

Дорогая мамочка!

Пишу совсем второпях. Дело в том, что Лахтин советует подавать просто часть сочинения моего и держать экзамены. Приходится! наскоро переписывать первую половину, доканчивать одновременно одну статью - реферат, которую я обещал прочесть в филологическом обществе, и готовиться к лекциям. И всё это надо делать к самому скорому времени, чтобы после начать подготовку к экзаменам. Боюсь, что ничего не успею, т.к. времени очень мало, а своих обещаний не исполнить, конечно, не могу. Целый день пишу, так, что ручка вываливается. Зато думаю по окончании этих ближайших работ устроить маленький роздых и на несколько дней уехать куда нибудь поблизости. -

У нас было как-то домашнее собрание религиозной секции. Читал сын проф. Бугаева одну свою статью, которая скоро выйдет в свет. Чем больше я узнаю его, тем более понимаю, что это замечательная личность, глубокая и совершенно не имеющая в себе той вульгарности "практической" жизни, которая в большей или меньшей степени почти у всех, по крайней мере, у очень многих. Даже на тех, кто был предубежден против него, он произвел в этот последний раз чарующее впечатление. Видел я его как-то на вечере, среди разных знаменитостей, людей, во всяком случае, талантливых и оригинальных более или менее. И все мне перед Бугаевым казались такими жалкими и ничтожными, хотя он почти ничего не говорил. Эти каракули мне сделали хозяйские дети, которые стараются забраться в мою комнату при всяком удобном случае. Сейчас я выходил из комнаты, т.к. привезли сюда на квартиру икону Иверской Богоматери, и я хотел посмотреть на всю церемонию, как её втаскивали на четвертый этаж дворники и др.; как раз в это время компания забралась в комнату и постаралась привести всё в беспорядок.

Вот я уже и устал писать. Столько строчу, что каждое слово приходится выматывать через силу. Кажется, стану учиться писать левой рукой. Целую тебя, дорогая мамочка, и всех вас. Здоров ли папа? Отчего нет так давно писем? Еще раз целую. Твой П.

Москва 19 24/I 04

Спокойно ли у Вас. Я слышал разные разности, но не знаю, насколько им можно верить. Тут все спокойно и все в напряженном несколько ожидании войны. Говорят еще, что будет голод, т.к. снег не выпадал во-время.

96

Конверт потерян.

Дорогая мамочка!

Уже давно я не писал тебе; все нет как то времени спокойного. Но сейчас я занимаюсь немного: всё равно во время экзаменационных занятий ничего не сделаешь, а подготовка к экзаменам у меня всегда идет очень туго, в этом году особенно худо. Вся жизнь идет слишком ускоренным темпом и очень интенсивно, так что формальности вроде экзаменов невыносимы.

Да вдобавок ко всему за последнее время я приобрел кое-каких новых знакомых и отчасти благодаря их рассказам, отчасти потому что теперь, перед окончанием курса все стали более откровенны, а многие, и более цинично откровенны, мне пришлось видеть многие стороны университетской жизни, которые ранее старался не видеть. Столько сплетен, дрязг и подозрительных действий, что как-то хочется отстраниться от этой жизни. Впрочем, и помимо этого оставаться при университете я не думаю, даже если бы меня оставляли.

Университет дал очень много мне и в смысле научном, и, пожалуй, в нравственном, потому что я там встретил некоторых лиц, с которыми схожусь в некоторых убеждениях, по крайней мере в положительном отношении к Церкви. Пожалуй, можно сказать больше. Оказалось, когда мы познакомились между собою, что у нас независимо друг от друга выработалась известная программа действий. Это, конечно, сильно сблизило нас, не смотря на значительное расхождение во многих теоретических вопросах. Но всё-таки мы волей - неволей образуем одну кучку: не ссориться же теперь, когда нас так немного /сравнительно/ и когда одни с сожалением качают головою на нас, считая больными, другие кипят благородным негодованием на наш "обскурантизм" и сплетничают. Но кое-чего мы добиваемся, потому что, несомненно движение растет. Произвести синтез церковности и светской культуры, вполне соединиться с Церковью, но без каких-нибудь компромиссов, честно, воспринять все положительное учение Церкви и научно-философское мировоззрение вместе с искусством и т.д. вот как мне представляется одна из ближайших целей практической деятельности. В необходимости церковности я лично, да и многие, убеждены более, чем в чем нибудь другом и мне кажется, что было не только нелепо. но и во многом непоследовательно отрицать такую необходимость, как это делалось и делается. А о содержании церковного учения, конечно, уж и говорить нечего.

Впрочем, необходимость Церковности вам более понятна, должно быть, папа, по крайней мере поймет; что же касается до догматов и таинств, то тут разговор черезчур длинный. Я подходил к этому с самого детства. Одно время эта потребность была особенно сильной, но вы не считали нужным обращать на нее внимание; потом она приняла очень теоретический характер и ослабла, пока, наконец, занятием математикой и философией не дали права и санкции развиваться таким запросам совершенно свободно.

Может быть, впрочем, это и к лучшему. Я долго голодал. Правда, это очень мучило, но зато теперь ценишь то, что имеешь с особой напряженностью. Может показаться иронией судьбы, что всё выходит наоборот против намереиий и планов наших, но приходится думать, что в такой иронии сказывается глубокий смысл.

Как-то на днях я познакомился с одним замечательным, хотя мало известным лицом. Это - лишенный епархии епископ Антоний, личность очень интересная и высокая. На меня же лично он произвел двойное впечатление, потому что манерами, лицом и даже голосом очень похож на тетю Юлю. В-добавок к этому его фамилия "Флоренсов" и я думаю, тут может быть какое нибудь родственное сходство.

Целую тебя, дорогая мамочка, и всех вас. Здоровы ли вы? Почему редко пишете? Кланяйся от меня Екатерине Ивановие. Скажи ей, что я иногда бываю у Жени. Был недавно. Она здорова и занимается с успехом /у Герье/. Как идут дела детей в гимназии.

Скоро распустят, вероятно.

Твой П.

1904 3/III

97

Конверт:

Тифлис Е.В.Б. О.П.г-же Флоренской Получение - 2-1У-1904, Тифлис.

Штампы: Отправление -25-III -04, Москва видимо по ошибке письмо попало в Петербург; 26 - III - 1904, Петерб. Николаевская 67

/Письмо без обращения/

Получил сейчас твое письмо, дорогая мамочка и вижу, что как и ранее, ты совсем извращенно представляешь и мои настроения, и

мои желания. Ты непременно хочешь видеть во мне нечто, чего на самом деле нет, а если я заявляю об этом, то как-то отмахиваешься. а про себя думаешь: "это не настоящее, это только так, а настоящее - то, что я представляю". Вот и сейчас тоже, и знаю, что сколько бы я ни клялся и ни божился, что ценю, люблю и т.д. и т.д. науку, ты всё равно не веришь про себя этому и не поверишь. Точно также, когда я говорил, что наука не может и у настоящего ученого не висит в воздухе, а опирается на религиозную жизнь ты не веришь, чтобы я так думал на самом деле. Что я могу против этого, против такого недоверия, которое и ты и папа проводите систематически по отношению ко мне?

Приходится ждать, чтобы самое течение внешней жизни могло, наконец, заставить смотреть на дело без предвзятого мнения.

Никогда еще я не был так бодр, жизнерадостен, полон надежд и планов на будущее, как сейчас. Никакой реакции во мне не происходит, и я только привожу в ход программу, намеченную более 5-ти лет тому назад, хотя, конечно, теперь я ее усовершенствую и разовью. Об этом мы поговорим с тобою, дорогая мамочка, летом. Писать обо всех планах никак не возможно, это вышло бы целая литература, да и многое мне самому не вполне ясно. Но я с несомненностью убедился, что в университете мне делать нечего. Если бы я мог сделать что, так это читать лекции общего характера, так называемые "ненаучные", с обобщениями, отступление, - словом, - наполовину лирические. К этому я стремился и стремлюсь до известной степени, но в университете теперь этого никому не нужно и таких лекций никто слушать на станет. Некому читать. Все заняты отметками, экзаменами и т.п., или ничего не делают.

Если даже есть интересующиеся более бескорыстно, то они цепляются за какую-нибудь "специальность" не желая понять для чего она и каков смысл всей работы. Я надеялся, что наше математическое общество расшевелит студентов. Может быть что-то и выйдет из этого, но чтобы возбудить в массе жизнь нужны совсем иные меры и "радикальные потребны тут лекарства". Так все это сложно и так связано с основным - религиозным возрождением общества, которое несомненно начинается, что сейчас ближайшая задача - не моя конечно, а задача времени - создать религиозную науку и научную Религию, Я глубоко убежден, что без религиозных интересов не может у серьёзного и вдумчивого человека быть каких бы то ни было идеальных интересов, иначе рано или поздно даже у самых высоких личностей произойдет равнодушие и бесчувственность ко всему кроме того, что непосредственно даёт о себе знать, и я хорошо помню свой страстный, но ото всех скрываемый пантеизм, который возбуждал особую любовь к исследованиям естественно-научным. Как только он временно ослаб, так все научные исследования показались ненужными и чуждыми. И сейчас естественные науки мне гораздо менее интересны, чем ранее, именно по той же причине, центр же тяжести перешел на математику и т.п.

-----------------------------------------------

Вот уже 5 дней прошло, как я начал письмо и всё не мог взяться снова за него. Готовиться к экзаменам невероятно скучно, тем более, что нет никакой особенной надобности держать их, и, если я держу, то это только из практических соображений - не терять лишних прав. Лахтин начал просматривать, наконец, мое сочинение и советует впоследствии не оставлять его; но у меня в голове сейчас такой ворох всякой всячины, что если и исполнить из предполагаемого часть, то это займет всю жизнь. - От Люси я очень давно не получал писем, но она как-то писала Жене, так что я имею некоторые сведения о ней. Видно она не имеет времени и занята. Вот и Женя с Марией Семеновной тоже, и все. Один только я веду бездельно - созерцательную жизнь и ничего порядочного не делаю, а все только собираюсь и намереваюсь. Уж с будущего года начну действовать по-настоящему.

Видишь ли ты Тамару? Она как-то писала мне, что напишет, но пока я ничего не получил. Точно так же письма Гехтмана я не получал, но думаю, что он и не написал его, т.к. знаю, что для писем он очень тяжел на подъем.

Как у вас в Тифлисе относятся к войне? Тут все толки совершенно затихли и единственное, что мне, не читающему газет, напоминает о ней /кроме непосредственных восприятий/ - это лубочные картины, висящие в каждой лавчонке. - Завтра я отправлю на почту небольшую посылку для детей и книгу /Ключевского/ папе. Собирался сделать это несколько месяцев, недавно мне подарил Котляревский свою докторскую диссертацию "Ламеннэ и новейший католицизм", только что вышедшую из печати. Думаю, что папе и тебе будет интересно прочесть её, хотя не знаю, как она написана. Летом я её привезу с собой, а то теперь в посылке нету места, да и мне надо пробежать её, ведь Котлеревский наверно спросит о ней и будет неловко, если она окажется непрочитанной. Происходит глубоко сидящее, но с виду неприметное брожение. Трудно объяснить, в чем оно, а к чему направляется, вероятно, и никто не разъяснит. Оно, по-видимому, захватывает самые различные области, но мне лично думается, что наименее сознаваемым и в то же время самым интенсивным и глубоким его элементом является жажда возобновить понимание форм религиозной жизни. Это то, что хочется тут сказать с точки зрения, по которой религиозная жизнь- есть одна из сторон культурной жизни. Но тут ещё многое и многое должно говорить с точек зрения, далее идущих в сущность дела, чем такая. Однако говорить это вслух, вероятно, было бы преждевременно. -

Целую тебя, дорогая мамочка и всех вас. Здоровы ли вы? Вы пишите все реже и реже. Правда и я то же делаю, кажется, но ведь вас гораздо больше чем тут меня.

Твой П.

Москва 19 26/III 04

P.S. Напишите мне, как дела Шуры в гимназии. Получили ли вы мою карточку?

98

Е.В.Б. отправление - 16-IV-1904, Москва.

О.П. г-же Флоренской получение - 21-IV-1904, Тифлис.

Николаевская 67

Дорогая мамочка!

Всё это время мне пришлось столько суетиться и волноваться, что никак не мог написать, хотя знаю, что пишу вообще редко, а теперь давно совсем не писал. Всё это со стороны, конечно, покажется не особенно важным, а особенно для людей иначе настроенных, чем я. Но разные мелкие обстоятельства иногда дают разглядеть за собой нечто более глубокое и серьёзное, чем кажется обычно, и тогда такие мелочи могут производить более интенсивное действие, чем события, считающиеся обыкновенно сильными. - Но и от вас я редко получаю письма. Здоровы ли вы, дорогая мамочка. Тут такая странная погода /то жарища, то холод/, что наступил сезон болезней; в каждом доме, кажется, имеются больные. Но ты можешь быть спокойна: я, по обыкновению, не простужаюсь и не болею, какова бы ни была погода. Самое большее что она может сделать со мною - это навести угнетенность, когда должна быть гроза. -

Ты спрашиваешь об арестах? Когда ты писала о них, то арестов ещё никаких не было. Но, вероятно, в Тифлисе умеют пророчить, т.к., по получении твоего письма, я узнал, что, действительно, только что произведены аресты. Арестованы, главным образом, грузинское землячество во время заседания своего. Но наш товарищ Асатиани, с которым, как ты знаешь я довольно близок, в землячестве участия не принимал и вполне невредим. Я это пишу на тот случай, что его мать может быть будет спрашивать тебя о нем; тогда скажи, что я его часто вижу и знаю, что у него всё благополучно.

Скоро начнутся экзамены; мы уже считаемся окончившими университет и, если хотим, то можем теперь делать несколько лет всё, что вздумается, а потом приехать держать экзамены. Между прочим; Лахтин первую половину моего сочинения прочел и "содержание оного одобрил". Он всё поговаривает о том, что то и то надо будет видоизменить, когда я буду печатать сочинение, но, понятное дело, такой глупости я вовек не сделаю. И без того книжный рынок за вален книгами, которые не читает никто, кроме автора, наборщиков и корректоров.

Был недавно в Сергиеве в Духовной Академии. Свои впечатления я уж буду рассказывать по приезде домой. А теперь передам дело:

ректор Академии почему-то относится ко мне хорошо и предложил поехать с ним путешествовать по российский монастырям, между прочим в Соловки. Для меня предложение очень заманчивое, т.к. во-первых я с ним смогу сойтись поближе, а во-вторых, имею возможность посмотреть такие вещи, какие иначе не смогу и, главное, ознакомиться с бытом духовенства.

Как ты и папа думаете насчет этого. Ответить ему я должен после экзаменов, в конце мая. Главное неудобство - в том, что он, кажется, поедет в первых числах июля, и значит, мне придется очень рано уехать из дому. Впрочем, это ещё не наверно так.

Сколько это будет стоить я не знаю, но думаю, что не особенно много, и, вероятно, смогу столько заработать как приеду в Тифлис, написав ворох статей. Впрочем, я пока ещё ничего не знаю, а пишу только, что мне было вот такое предложение.

От Люси я давно уже не имею известий. Пошлю ей письмо, вероятно, сегодня, тем более, что у меня к ней есть некоторые дела.

Я писал тебе, кажется, о своём довольно близком знакомом Бугаеве - сыне. Недавно он выпустил сборник своих стихов "Золото в лазури". Читала ли ты его? Я в полном восторге, несмотря на многие неумелости и слабости автора в деталях.

Наконец то в русской поэзии появилась свежесть и чистота. Как будто посыпался искрометный водопад драгоценных камней. Нет более грязно-серых тонов нашей живописи, запыленности чеховских настроений! Но одно скверно. Этот сборник не для публики и 3/4 там остается для посторонних совершенно непонятным. Если будет минутка свободная, непременно напишу восторженную критическую статью.

Целую тебя дорогая масочка и всех вас.

Твой П.

Москва 19 16/IV 04

99

Конверт потерян.

Дорогая Люся!

Письмо твоё получил и благодарю за сведения о Клере. То, что пишешь ты, в общем сходится с рассказом Ели, но твои сообщения более суммарны, а она рассказывала некоторые частности. Клеру я написал несколько слов - теперь писать как следует не в состоянии, потому что удручен экзаменами, да и времени нету. Ты спрашиваешь, "Кто такой Свиридников?" Этот вопрос скорее должен задавать тебе я, т.к. не знаю, откуда ты выкопала такого господина, о котором я в первый раз узнал из твоего письма, да и существует ли он?

Ту кучу вопросов, которую ты выбросила мне пригоршнями и которую бросать было так нетрудно, я должен "оставить без последствий", как пишется на официальных бумагах. Когда я рассказал об них Эрну то он посоветовал направить тебя "к 3 - тому своих сочинений", что я и делаю. Некоторые намеки, пожалуй, можно ещё дать в устном разговоре, да и то будет совершенно недостаточно; - но в письмах мыслимое ли дело?

Ведь сконцентрированные веками ответы, догматически изложенные./"Верую etc..."/ тебя не удовлетворят, а объяснять "как" и "почему" - это значит построить на твоих глазах систему своего weltanschaung. Итак, мыслимое ли дело это для одного - двух писем, да и я не знаю, смогу ли я достаточно ясно выражаться сейчас. Мне не хватает продуманности и знаний, как не хватает духовности и опыта. Ты ведь знаешь /или нет?/, что вообще я действую и мыслю интуитивно; и многое поэтому, что я предчувствую или даже знаю сам, мне трудно выразить, а тем более доказать, трудно, пока я не проработаю над много над чувствуемым. С будущего года я займусь подготовкой некоторых сочинений - давно задуманной работы - и в них ты найдешь ответы на некоторые из своих вопросов - даже, вероятно, на все.

Ты спрашиваешь, теоретик ли я? И да, и нет. Дело в том, что моя "практическая" деятельность, которую я сознательно преследовал до сих пор, слишком мало похожа на то, что вообще обозначают этим именем, а с другой стороны " теоретическая", мои личные занятия, всегда бывало для меня не просто занятиями, а родом молитвы. Поэтому тут термин "практический", "теоретически" как то мало идут. Но, конечно, некоторых сторон "практики" до сих пор было сравнительно мало, и это отчасти от моей слабости, отчасти от сознания своей неготовности, но в ближайшем будущем я надеюсь устранить такую недостачу. Удастся ли? Как? - Поживем - увидим. Надеется на "да" мне можно, помимо некоторых внутренних причин, ещё потому, что за последний год или два я встретил ряд людей, о которых мечтал, и которые реализуют грезы. Ведь я большой мечтатель и вечно живу среди облаков, но теперь облака сгустились в живых людей - тем лучше.

Знаю, что важным "взрослым" мы кажемся и будем казаться смешными маленькими детьми, на вопросы которых можно только отвечать, "узнаете после", и на которых нельзя даже черезчур сердиться, потому что они слишком наивны; знаю, что для медиков мы - "психозы". Даже дома, несмотря на всю любовь ко мне, на меня /других там не знаю/ смотрят как на "эавирающегося" /по выражению детей/ и, желая оправдать в своих глазах, говорят, что "это всё "не серьёзно, а "так", забава и т.д.

Следующее письмо ты уже не пиши в Москву, т.к. я разъезжаю с места на место, и оно пропадет. Сейчас я на даче, потом буду в Москве у Эрна, потом заеду к Андросовым и т.д., а к 10-15 июню буду в Тифлисе, si nihil prohibebit.

Когда будешь ты там? Дело в том, что в скором времени по приезде в Тифлис, я уеду оттуда, а потом вернусь через несколько недель. Целую тебя. Твой Павел.

Петровско-Разумовское 19 21/V 04

P.S. Мой поклон и привет Ремсо тете. Так устаю от всякой дребедени, что едва ли наберусь решимости написать ей: вообще пишу очень мало, даже домой. Приедет ли на Кавказ Еля?

/Внизу карандашом: rue Lombard, 4, 1 er/

Письма Павла Александровича Флоренского семье

Copyright © Флоренский Павел Васильевич 2003

Мемориальная страница Павла Флоренского

WEB-редактор Вячеслав Румянцев