Майский в НКИД СССР

1939 г.

ИСТОРИЧЕСКИЕ ИСТОЧНИКИ

XPOHOC

ФОРУМ ХРОНОСА

НОВОСТИ ХРОНОСА

БИБЛИОТЕКА ХРОНОСА

ИСТОРИЧЕСКИЕ ИСТОЧНИКИ

БИОГРАФИЧЕСКИЙ УКАЗАТЕЛЬ

ГЕНЕАЛОГИЧЕСКИЕ ТАБЛИЦЫ

ПРЕДМЕТНЫЙ УКАЗАТЕЛЬ

СТРАНЫ И ГОСУДАРСТВА

ИСТОРИЧЕСКИЕ ОРГАНИЗАЦИИ

РЕЛИГИИ МИРА

ЭТНОНИМЫ

СТАТЬИ НА ИСТОРИЧЕСКИЕ ТЕМЫ

МЕТОДИКА ПРЕПОДАВАНИЯ

КАРТА САЙТА

АВТОРЫ ХРОНОСА

Телеграмма полномочного представителя СССР в Великобритании И. М.Майского в Народный комиссариат иностранных дел СССР

24 июля 1939 г.

Суммируя всю накопившуюся у меня за последние дней десять информацию, почерпнутую из самых разнообразных источников, считаю необходимым сигнализировать, что сведения о намерениях Чемберлена, переданные мной вам со слов Ллойд Джорджа, все больше подтверждаются. Премьер делает сейчас отчаянную попытку ускользнуть от выполнения взятых на себя весной обязательств по гарантии Польше * и одновременно оживить свою прежнюю политику «умиротворения». В этих целях английское правительство продолжает усиленно давить на польское правительство, рекомендуя ему «умеренность» в вопросе о Данциге 1) . Одновременно в отношении Германии проводится политика кнута

стр. 144

и пряника: с одной стороны, мобилизация британского флота, военно-воздушная демонстрация во Франции (и, вероятно, в ближайшее время в Польше), а с другой стороны, «личные беседы» Хадсона с Вольтатом в Лондоне ** о возможности предоставления Германии грандиозных международных займов до миллиарда фунтов, если Гитлер серьезно откажется от «агрессивных намерений » (читай: оставит в покое Запад и повернется лицом к Востоку). Несмотря на все официальные опровержения, нельзя сомневаться, что в своих беседах Хадсон выражал настроение премьера. Весьма характерно, что Хадсон как ни в чем не бывало остается на своем посту, хотя естественным следствием из создавшегося положения должна была бы быть его отставка, если он, как утверждает Чемберлен, без ведома последнего, на свой страх и риск, огорошил Вольтата столь «сенсационными» предложениями 69) .

Имеются достоверные сведения, что через посредство неофициальных эмиссаров Чемберлен сейчас нащупывает у Гитлера возможность «урегулирования» или по крайней мере отсрочки обострения данцигской проблемы. Если ему это удастся, отпадет необходимость в быстром завершении англо-советских переговоров. Отдел печати Форин оффис в последние дни уже даже «на ухо» шептал журналистам, что возможна «отсрочка» переговоров на известный промежуток времени. Это отнюдь не исключено, тем более что 4 августа парламент расходится на каникулы, по крайней мере, месяца на два и правительство будет свободно даже от того несовершенного контроля, который пока осуществлялся оппозицией. В порядке подготовки к такому обороту дел правительственные круги наводняют сейчас Лондон всевозможными сплетнями и измышлениями, чтобы возложить ответственность за возможный срыв переговоров на Советское правительство 70) . В частности, в последние два-три дня в кулуарах парламента циркулирует мифическая история, будто бы британское правительство «из самых достоверных источников» узнало, что какое-то «высокое лицо» в Москве на днях похвалялось: в августе вылетит из правительства Галифакс, а в сентябре слетит и сам Чемберлен. Это для доказательства того, что Советское правительство якобы не хочет заключения договора, а лишь пользуется переговорами как орудием в интересах ликвидации нынешнего кабинета.

Для лучшей оценки положения необходимо также иметь в виду, что премьер все время ищет удобного момента для проведения выборов в парламент и закрепления на новую пятилетку власти консерваторов. Совершенно точно известно, что руководители «партийной машины», которые месяца два назад не советовали премьеру идти па выборы без «русского пакта», теперь изменили свое мнение и считают, что для победы на выборах при ны-

стр. 145

нешней маломощности оппозиции достаточно будет «соглашения о Данциге». Таковы и надежды и расчеты чемберленовской клики. Иное дело, в какой мере они сбудутся.

Полпред

Примечания:

* См. док. Заявление премьер-министра Великобритании Н. Чемберлена в палате общин о предоставлении гарантий Польше. 31 марта 1939 г. , Коммюнике о переговорах между министром иностранных дел Польши Ю. Беком и премьер-министром Великобритании Н. Чемберленом. 6 апреля 1939 г.

** См. док. Телеграмма полномочного представителя СССР в Великобритании И. М. Майского в Народный комиссариат иностранных дел СССР. 24 июля 1939 г.

1) Согласно ст. 100—108 Версальского мирного договора 1919 г. Германия отказывалась от прав и правооснований на территорию Данцига и его округа. Город Данциг и округ объявлялись вольным городом под защитой Лиги наций; конституция его должна была быть выработана впоследствии представителями Данцига по соглашению с верховным комиссаром Лиги наций. Наиболее важными правами Польши в отношении вольного города были включение Данцига в пределы таможенной границы Польши и предоставление Польше права ведения внешних сношений Данцига и защиты его граждан в других странах.

Результаты первой мировой войны 1914—1918 гг., зафиксированные Версальским мирным договором, практически лишили Германию статуса великой державы, урезали ее территорию в Европе, лишили ее колониальных владений и ввели серьезные ограничения в области вооружения. Правящие круги Германии, стремившиеся освободиться от связывающих их условий Версаля, нарушали договор в течение всего периода его существования. Первое нарушение территориальных постановлений Версальского мирного договора было произведено Гитлером 7 марта 1936 г., когда германские войска заняли Рейнскую демилитаризованную зону. 24 октября 1938 г. в беседе с польским послом Липским Риббентроп выдвинул предложение об «общем урегулировании спорных проблем, существующих между Польшей и Германией». Эти предложения предусматривали: присоединение к третьему рейху Данцига (с сохранением экономических льгот в Данциге для Польши); строительство Германией экстерриториальной автострады и железнодорожной линии через польское Поморье; продление польско-германской декларации 1934 г. о дружбе и ненападении на 25 лет; гарантирование Германией польско-германской границы. Риббентроп предложил, чтобы обе стороны проводили «общую политику в отношении России на базе антикоминтерновского пакта» (Official Documents concerning Polish, German and Polish — Soviet Relation. 1933-1939. London, 1939, p. 47—48).

69) После второй мировой войны в полной мере раскрылось лицемерно Англии и Франции, которые использовали московские переговоры как средство давления на фашистскую Германию в своих интересах и за спиной СССР с мая и до конца августа 1939 г. вели переговоры с Германией.

Инициатором этих переговоров была Англия. С ее стороны па различных этапах в них участвовали Чемберлена—Галифакс, ближайший советник Чемберлена Вильсон, министр внешней торговли Хадсон, представители партийного руководства: Болл — от консерваторов и Бак- стон — от лейбористов, парламентский заместитель министра иностранных дел Батлер, офицер командования английских ВВС Ропп; с немецкой стороны — германский посол в Лондоне Дирксен, его советник Кордт, правительственный чиновник по особым поручениям Вольтат, а также ряд других лиц. Роль посредников между Гитлером и Герингом, с одной стороны, и правительством Чемберлена, с другой, выполняли: шведский промышленник Далерус, верховный комиссар Лиги наций в Данциге Буркхардт, немецкий дипломат Тротт цу Зольц, принц Гогенлоэ и другие.

В основу переговоров была положена идея заключения нового «пакта четырех» (Англии, Франции, Германии и Италии) или, если на этом пути возникнут трудности (переговоры проходили без активного участия Франции и Италии), двустороннего англо-германского союза. В случае выгодной империалистической сделки с Германией (под видом «пакта о ненападении» и «договора о невмешательстве») Англия изъявляла готовность прекратить переговоры с СССР, отказаться от гарантий, данных Польше и другим странам, и даже пожертвовать интересами своей ближайшей союзницы — Франции (см.: Вторая мировая война. М . , 1974, т. I I , с. 146—150).

2 и 3 мая, а затем 10—14 июня 1939 г. состоялись визиты в Лондон высокопоставленного «посредника» между гитлеровской Германией и западными державами принца Гогенлоэ. В памятной записке на имя Хевеля, личного представителя министра иностранных дел при ставке Гитлера, Гогенлоэ сообщает о беседах с Ванситтартом, Эштон-Гуэт- кином, лордом Астором, герцогом Кентским и представителями деловых кругов. Во время одной из встреч Ванситтарт заявил, что «в общем и целом есть много пунктов, где Англия и Германия могут сотрудничать в экономическом отношении, например на Дальнем Востоке; есть общие интересы и в Испании».

Во время второй поездки в Лондон (10—14 июля) участники переговоров с английской стороны предложили конкретную программу, которая сводилась к следующему:

«а) Взаимоотношение политики «агрессивности» и «окружения».

б) Немецкое жизненное пространство.

в) Широкий экономический компромисс и сотрудничество.

г) Возврат колоний».

В сокращенном изложении Гогенлоэ это было точно то, что Вильсон изложил в июне и июле Вольтату, включая раздел сфер влияния, уступки в колониальном вопросе и метод тайных переговоров с представителями рейха.

8 июня 1939 г. состоялась встреча Чемберлена с Троттом. Британские политические деятели давали понять своим немецким собеседникам, что они готовы продолжать политику Мюнхена и предоставить Германии «свободу рук» в Восточной Европе (Documents on German Foreign Policy. 1918—1945. Serie D, vol. VI, p. 681—682).

Свидетельством определенного сближения точек зрения сторон может служить выступление Галифакса 29 июня 1939 г., выразившего готовность договориться с Германией по вопросам, которые, по его мнению, «внушают миру тревогу». Галифакс, в частности, сказал: «В новой обстановке мы могли бы обсудить колониальную проблему, вопрос о сырье, торговых барьерах, «жизненном пространстве», об ограничении вооружений и многое другое, что затрагивает европейцев» (Speeches on International Policy by Lord Halifax. Oxford, 1940, p. 296).

В июле 1939 г. Вольтат вторично посетил Лондон, и контакты возобновились. Гитлеровский план раздела мира на сферы влияния был подкреплен английским предложением о «сотрудничестве» с Германией в трех районах мира: в Британской империи, Китае и России. Таким образом, в числе территорий, подлежавших разделу, английская сторона назвала Китай и Советский Союз, с которым Великобритания в это время вела переговоры о совместной борьбе против фашистской агрессии.

Данные о закулисных контактах различных представителей Германии и Англии летом 1939 г. подтверждают полную обоснованность опасений, которые испытывал Советский Союз.

Некоторые западные политики и историки пытаются изобразить дело так, будто Советский Союз проявил «излишнюю подозрительность». Документы опровергают эти утверждения. Речь идет не о случайных контактах или о личной инициативе отдельных английских и немецких деятелей, а о широкой системе закулисных связей, в которую входили:

— прямые контакты высокопоставленных представителей английского правительства с немецкими эмиссарами (Вильсон — Вольтат, Хадсон — Вольтат, Вильсон — Хессе, Галифакс — Далерус, Репсимен — Геринг, Ванситтарт и Эштон-Гуэткин — Гогенлоэ), в ходе которых до сведения Гитлера и Геринга доводилась конкретная программа англо-германского сговора (план Вильсона);

— политические контакты деловых кругов обеих стран (соглашение в Дюссельдорфе, совещание Геринга с английскими бизнесменами, другие контакты через Далеруса), имевшие целью разработку планов экономического сговора;

— контакты официальных политических деятелей Англии с представителями так называемой «генеральской оппозиции», за которыми стояли военные круги гитлеровской Германии (Канарис, Гальдер и другие) ;

— зондажи английских эмиссаров через ведомство Риббентропа (поездки в Берлин Бакстона, Лейт-Росса, Друммонд-Вольфа и Эштон-Гуэт- кина), в ходе которых «дублировались» идеи Вильсона;

 — регулярные связи представителей консервативной партии и ряда органов английской прессы с германскими дипломатами и разведчиками, направленные на подготовку английского общественного мнения к возможному сговору.

Все элементы этой системы в настоящее время подтверждены документально и говорят о двойной игре Запада в столь ответственный период европейской истории, когда мир ожидал создания действенного фронта против агрессии.

70) Оценка позиций двух сторон на англо-франко-советских переговорах, а также вопрос о возможности их срыва обстоятельно рассматривался в письме Стрэнга в Форин оффис от 20 июля 1939 г. В письме Стрэнг, в частности, отмечал, что объективно Великобритания была заинтересована в заключении договора с СССР.

Стрэнг писал: «[...] Необходимость заключить соглашение для пас является более неотложной, чем для них. В противоположность СССР мы взяли на себя обязательства, выполнения которых от нас могут потребовать в любое время. Некоторые из взятых нами обязательств выгодны Советскому Союзу, так как они защищают значительную часть его западной границы. Поскольку мы взяли эти обязательства, у нас не остается какого-либо иного выхода, кроме создания мирного фронта. В конечном счете в распоряжении русских имеются по меньшей мере два возможных политических варианта, а именно: политика изоляции и политика соглашения с Германией. Наша пресса и наша общественность призывают к тому, чтобы мы быстро заключили соглашение, и у русских имеются достаточные основания полагать, что мы не осмелимся оказаться перед фактом окончательного срыва переговоров. В этом заключается сила их позиции в переговорах, и если мы хотим соглашения с русскими, то мы должны заплатить ту цену, которую они запрашивают, или цену весьма близкую к ной.

Это, однако, не означает, что сами русские не хотят прийти к соглашению или что они хладнокровно отнесутся к срыву переговоров. Напротив, они вряд ли вообще начали бы эти переговоры, если бы не считали, что трехстороннее соглашение выгодно им. Но нам следует помнить, что заключение тесного политического и военного союза с двумя капиталистическими державами будет чем-то совершенно новым в их внешней политике. Эти переговоры как для них, так и для нас в большой степени связаны с риском. Если мы не доверяем им, то и они в равной степени не доверяют нам. По существу, они не являются дружественной нам державой, но так же, как и мы, вынуждены пойти на это в силу необходимости. Если у нас возникают сомнения в отношении правильности того, что мы делаем, то такие же сомнения имеются и у них. [ . . . ]

За время переговоров их недоверие и подозрение в отношении нас не уменьшились и, как мне кажется, уважение к нам также не возросло. Тот факт, что мы ставили одно препятствие за другим по вопросам, которые, по их мнению, не являлись основными, создавало впечатление, что мы, может быть, несерьезно относимся к достижению соглашения. Однако тот факт, что в конце мы все же уступили, будет напоминать им о том, что мы являемся все теми же державами, которые (как они это понимают) в прошлом капитулировали перед Японией, Италией и Германией, и что, возможно, в будущем снова поступим подобным же образом. По-видимому, мы поступили бы более разумно, если бы уплатили запрашиваемую Советами цену на более ранней стадии, поскольку мы не находимся в выгодной позиции, чтобы торговаться, и поскольку, в связи с тем что международная обстановка ухудшается, советская цена, по-видимому, возрастет.

Мы, возможно, могли бы добиться лучшего соглашения, если бы быстро согласились с содержанием советского проекта от 2 июня, по сравнению с тем, чего мы сможем добиться теперь.

Советское правительство твердо придерживается той точки зрения, что любые обязательства, которые оно берет на себя, должны быть четко сформулированы и чтобы были поставлены все точки над «и». СССР не возьмет на себя какого-либо обязательства до тех пор, пока оно не будет окончательно определено как с политической, так и с военной точек зрения.

Когда поставлены па карту их собственные интересы и когда они заявляют о том, что подвергаются особой опасности, а именно в Прибалтийских государствах, они полны решимости гарантировать, чтобы наша помощь оказывалась не только в случае агрессии классического типа, но и в случае агрессивного действия, предпринятого в соответствии с повой техникой, с которой ознакомили нас державы «оси». Если мы хотим понять, как они относятся к Балтийским государствам, то мы должны только представить себе, как бы отнеслись мы сами к установлению германского влияния над Голландией или Бельгией. Как Вы помните, мы уделили большое внимание этому вопросу в феврале прошлого года, когда мы достигли соглашения с французами в отношении общих действий в случае германской акции против Голландии.

На той стадии, которой сейчас достигли переговоры, у нас имеется несколько альтернатив. Мы могли бы принять советскую точку зрения о неотделимости политических и военных соглашений и разойтись в отношении определения косвенной агрессии. Или мы могли бы принять советское определение косвенной агрессии и разойтись в отношении статьи 6. Или мы могли бы не принять ни то, ни другое и разойтись в отношении обоих вопросов. Если (как, по-видимому, и обстоит дело) мы фактически не можем оказаться перед разрывом по одному из этих вопросов, мы могли бы перейти к мысли о соглашении, которое бы ограничивалось только случаем прямого нападения на страну, подписавшую соглашение; или мы могли бы принять советский проект статьи 6, немедленно приступить к военным переговорам и тем временем продолжить наши усилия с целью достичь соглашения в отношении определения косвенной агрессии.

Я склонен полагать, что последнее явится наилучшим вариантом (что я все еще считаю вполне возможным), если мы не сможем выработать более или менее удовлетворительное определение косвенной агрессии в обмен за принятие советской позиции в отношении статьи 6. Я старался обдумать компромиссные проекты для определения косвенной агрессии. Я совершенно уверен, что мы не можем оставить без изменений оба проекта, на которых настаиваем, но мы могли бы поддержать один из них — и этот проект является наиболее важным из этих двух, а именно проект, касающийся утраты независимости или нейтралитета. Любая компромиссная формула была бы более детальной по сравнению с нашей собственной, и она напоминала бы, по крайней мере внешне, общую структуру советского проекта. Вы смогли бы принять что-либо в таком духе?

«Три договаривающихся правительства решили, что выражение «косвенная агрессия» в параграфе 2 выше следует понимать как охватывающее действие, с которым согласилось указанное государство в результате давления или угрозы силой под влиянием европейской державы (включая использование этой державой территории и вооруженных сил указанного государства для целей агрессии) такого характера, которое повлечет за собой утрату этим государством независимости и нейтралитета».

Этот проект ослабляет выражение «угрозы силой», но сохраняет выражение «утрату независимости и нейтралитета». Проект, с нашей точки зрения, был бы лучше, если бы мы могли сказать: «включая использование этой державой территории указанного государства в качестве прохода или базы для операций в агрессивных целях». Как вы, возможно, помните, мы использовали эту фразу в англо-французской декларации, направленной Бельгии, от апреля 1937 г., но, я уверен, Молотов сочтет ее слишком ограниченной.

Г-н Молотов дал ясно понять, что если мы не согласимся на неотделимость политических и военных статей, то соглашение не может быть достигнуто. Возражения против этого убедительно изложены в § 10 вашей телеграммы № 167. И действительно, необычным является то, что от нас ожидают обсуждения военных секретов с Советским правительством, прежде чем мы убедимся в том, что оно будет нашим союзником. Но нам здесь кажется, что мы многого не потеряем, если согласимся с советской позицией. И действительно, если бы мы поступили таким образом, то это нам было бы выгодно по следующий причинам.

Если бы Советское правительство приняло наш проект статьи 6 и если бы было достигнуто соглашение по всем другим несогласованным вопросам, то это привело бы к подписанию договора о взаимопомощи, юридическому вступлению его в силу, и в кратчайший срок он был бы дополнен военным соглашением. Если при таких же условиях мы вынуждены были бы принять советский проект статьи 6, то непосредственным результатом, возможно, были бы официальные заявления договаривающихся правительств с изложением содержания политических статей соглашения (которое не вступило бы в силу до согласования военных статей) и заявления о том, что будут незамедлительно начаты военные переговоры. В качестве средства, которое удовлетворило бы наше общественное мнение или оказало бы сдерживающее влияние на возможного агрессора, первое решение, несомненно, выглядело бы лучше второго. Мы сомневаемся в том, что это многое даст, поскольку именно начало переговоров должно явиться наиболее сильным фактором в любом случае; эти переговоры могут быть начаты немедленно. Мы хотели обязать Советское правительство посредством договора как можно скорее предоставить нам эффективную помощь в случае нападения на пас или в случае, если мы должны будем выполнить наши обязательства, например, по отношению к Польше; по-видимому, между этими двумя путями выбор небольшой. Если бы Советское правительство подписало политическое соглашение до подписания военного соглашения, то по закону оно было бы обязано помогать нам. Но до заключения военного соглашения оно, по-видимому признавая свое обязательство, может заявить, что поскольку никаких конкретных военных соглашений не было заключено (как. в частности, не было достигнуто никакого соглашения между Советским Союзом и Польшей), то практически не представляется возможным предоставить нам эффективную помощь. С другой стороны, отсутствие военного соглашения не должно помешать выполнению Великобританией и Францией своего обязательства оказать помощь Советскому Союзу, если бы последний был вынужден выступить в защиту (скажем) Балтийских государств, поскольку, в противоположность Советскому Союзу, Великобританию и Францию не отделяет от Германии другое государство, подобное Польше. Политическое соглашение в случае его подписания, таким образом, могло бы связать пас более эффективно, чем оно связало бы Советский Союз. С этой точка зрения для нас выгоднее советский проект статьи 6, чем наш собственный. Согласно советскому проекту статьи 6 мы также не были бы связаны никаким обязательством оказывать помощь Советскому Союзу в связи с Балтийскими государствами до тех пор, пока не будут подписаны и не вступят в силу политическая и военная части соглашения.

Переговоры по военной части соглашения явятся весьма трудным делом. По-видимому, военные переговоры не будут завершены до тех пор, пока не удастся достигнуть договоренности между Советским Союзом и Польшей о том, что Советскому Союзу разрешат проход по крайней мере через часть польской территории в случае войны, в которой Польша должна участвовать на нашей стороне. Этого результата не легко добиться, и мы можем оказаться в таком положении, что месяцами будем вести переговоры с Москвой, не достигнув какого-либо конкретного соглашения.

Что для нас лучше — продолжение этого неопределенного положения или окончательный срыв переговоров, является вопросом высокой политики, но лично мне кажется, что первое лучше. Срыв переговоров вызовет неприятное чувство. Он вдохновит немцев к действию. Он может привести Советский Союз к изоляции или к соглашению с Германией. С другой стороны, тот факт, что военные переговоры будут иметь место, хотя они и не дадут каких-либо ощутимых результатов, по-видимому, будет все же беспокоить Гитлера. Менее всего вероятно, что Россия останется нейтральной или в случае войны будет на противоположной стороне. С ней было бы легче договориться о военном сотрудничестве, если бы она решила присоединиться к нам.

Остается вопрос о трехстороннем соглашении, которое бы ограничивалось случаем прямой агрессии против страны, подписавшей соглашение. Если мы не, согласимся с советской трактовкой статьи 6, то, как вы понимаете, никакого соглашения нельзя будет достичь, поскольку Советское правительство может в этом случае выступить за военно-политическое соглашение. Полагаю, что вести переговоры об ограниченном военно-политическом соглашении будет не намного легче, чем вести переговоры о более широком военно-политическом соглашении, поскольку возникает проблема такого же рода. Если мы согласимся с советской трактовкой статьи 6 и если мы предложим, как вы предлагаете в ваших телеграммах № 160 и 162, чтобы ограниченное соглашение содержало положение, предусматривающее дальнейшие переговоры с целью распространения соглашения на другие государства, то вполне возможно, что Советское правительство спросит, почему такие переговоры не могут вестись параллельно с военными переговорами, поскольку несогласованным остается только один пункт, а именно определение косвенной агрессии. В этом случае мы окажемся в положении, которого можно достичь в любом случае, если мы все еще будем стремиться к достижению более широкого соглашения.

Имеются в виду параллельные переговоры о

1. Несогласованном пункте или пунктах, относящихся к политическим статьям более широкого договора.

2. Военных проблемах, связанных с договором.

Последний вопрос. Если мы действительно начнем военные переговоры и если решат, что они будут происходить в Москве, то желательно, чтобы на переговоры мы послали по крайней мере одною офицера высокого ранга. Русские ожидают, что к ним будет проявлено такое же отношение, как и к французам, и во всяком случае не менее хорошее, чем к полякам. Визит Айронсайда в Варшаву широко отмечался здесь в печати, и для Советского правительства может быть обидным, если мы не пошлем сюда кого-нибудь в таком же ранге. Я полагаю, что с этой же почтой военный атташе пишет об этом в военное министерство.

Посол читал это письмо и согласен с его содержанием. Уильям Стрэнг» (Documents on British Foreign Policy. 1919—1939. Third Series, vol. VI, p: 422-426).

У. Стрэнг был известен тем, что активно поддерживал мюнхенскую политику Чемберлена, его курс на соглашение с «третьим рейхом».

У. Черчилль признает в своих воспоминаниях, что посылка в Москву «столь второстепенного лица» была фактически оскорбительной». Никакого положительного влияния па ход переговоров приезд Стрэнга и Москву не оказал.

Печат. по изд.: «СССР в борьбе за мир...», с. 504—505.

Здесь печатается по кн.: Документы и материалы кануна Второй мировой войны 1937-1939 гг. в 2-х томах. Москва. Политиздат. 1981.

Электронная версия воспроизводится с сайта http://www.infanata.org

Здесь читайте:

Майский В. (Ляховецкий) Иван Михайлович  (биографические материалы).

Гитлер Адольф   (биографические материалы).

Риббентроп (Ribbentrop) Иоахим фон (биографические материалы).

Германия в XX веке (хронологическая таблица).

ИСТОРИЧЕСКИЕ ИСТОЧНИКИ