Лион Фейхтвангер

1937 г.

БИБЛИОТЕКА ХРОНОСА

XPOHOC

ФОРУМ ХРОНОСА

БИБЛИОТЕКА ХРОНОСА

ИСТОРИЧЕСКИЕ ИСТОЧНИКИ

БИОГРАФИЧЕСКИЙ УКАЗАТЕЛЬ

ПРЕДМЕТНЫЙ УКАЗАТЕЛЬ

ГЕНЕАЛОГИЧЕСКИЕ ТАБЛИЦЫ

СТРАНЫ И ГОСУДАРСТВА

ИСТОРИЧЕСКИЕ ОРГАНИЗАЦИИ

ЭТНОНИМЫ

РЕЛИГИИ МИРА

СТАТЬИ НА ИСТОРИЧЕСКИЕ ТЕМЫ

МЕТОДИКА ПРЕПОДАВАНИЯ

КАРТА САЙТА

АВТОРЫ ХРОНОСА

Москва

1937

Глава I БУДНИ И ПРАЗДНИКИ

Недовольство в капиталистических странах В Советский Союз я приехал из стран, в которых мы привыкли слышать вокруг себя жалобы. Население не было довольно ни своим внешним, ни своим внутренним положением и жаждало пере­мен. Отовсюду неслись бесчисленные вопли отчаяния, особенно из стран фашистской диктатуры; несмотря на то, что критика там каралась, как государственная измена, гнев и отчаяние побеждали страх перед тюрьмой и концентрационным лагерем.

Удовлетворенность в Советском Союзе. Я замечал с удивлением и вначале скептически, что в Советском Союзе все люди, c которыми я сталкивался — притом и случай­ные собеседники, которые ни в коем случае не могли быть подготовлены к разговору со мной, — хотя иной раз и кри­тиковали отдельные недостатки, были, повидимому, вполне согласны с существующим порядком в целом. Да, весь гро­мадный город Москва дышал удовлетворением и согласием и более того — счастьем.

Внешние недостатки. В течение нескольких недель я думал, что источником этих проявлений был страх. Они вызывали у меня недоверие уже только потому, что в Москве все еще ощущается недостаток во мно­гом, что нам на Западе кажется необходимым. Жизнь в Москве никоим образом не является такой легкой, как этого хоте­лось бы руководителям.

Питание. Годы голода остались позади, это правда. В многочисленных магазинах можно в любое время и в большом выборе получить продукты питания по ценам, вполне доступным среднему гражданину Союза — рабочему и крестьянину. Особенно дешевы и весьма хороши по качеству консервы всех видов. Статистика показывает, что на одного жителя Советского Союза приходится больше продуктов питания и лучшего качества, чем, например, в Гер­манской империи или в Италии, и, судя по тому, что я видел во время небольшой поездки по Союзу, эта статистика не лжет. Бросается в глаза изобилие угощения, с которым люди даже с ограниченными средствами принимают нежданного гостя. Правда, эта обильная и доброкачественная пища при­готовляется часто без любви к делу и без искусства. Но моск­вичу нравится его еда — ведь его стол так хорошо обставлен только c недавних пор. В течение двух лет, c 1934 по 1936 год, потребление пищевых продуктов в Москве увеличилось на 28,8% на душу населения, а если взять статистику довоенного времени, то с 1913 по 1937 год потребление мяса и жиров вы­росло на 95%, сахара — на 250%, хлеба — на 150%, карто­феля – на 65%. Неудивительно, что после стольких лет го­лода и лишений москвичу его питание кажется идеальным.

Одежда. Тех, кто знает прежнюю Москву, удивляет также заметное улучшение в одежде. В одном лишь 1936 году затраты населения на одежду увеличились на 50,8%. Однако тому, кто видит Москву впервые, одежда кажется довольно неприглядной. Правда, достать необходи­мое можно, притом некоторые вещи, как, например, овчины или галоши, поразительно дешевы, остальные большей частью довольно дороги. Но что абсолютно отсутствует — это ком­форт. Если кто-либо, женщина или мужчина, хочет быть хо­рошо и со вкусом одет, он должен затратить на это много труда, и все же своей цели он никогда вполне не достигнет. Однажды у меня собралось несколько человек, среди них была одна очень хорошо одетая актриса. Хвалили ее платье. «Это я одол­жила в театре», — призналась она.

Что есть и чего нет. Когда приезжаешь с Запада, бросается в глаза также недостаток в других вещах по­вседневного обихода. Например, очень огра­ничен выбор бумаги всякого рода, и в магазинах можно по­лучить ее только в небольших количествах; ощущается также недостаток в косметических и медицинских товарах. При посещении магазинов бросается в глаза некоторая безвкусность отдельных товаров. Многое, правда, опять-таки радует своей красивой формой, целесообразностью и дешевизной, например настольные лампы, деревянные коробки, фотоаппа­раты, граммофоны. Очевидно, что с возрастающей зажиточностыо повышаются и потребности, и если в годы нужды люди довольствовались только самым необходимым, то теперь начал расти спрос и на излишества. Спрос этот растет настолько быстро, что производство не поспевает за ним и у магазинов можно часто увидеть очереди.

Средства сообщения. Существуют еще другие неудобства, осложняющие быт москвичей. Правда, средства со­общения работают хорошо, и наивная гор­дость местных патриотов по отношению к их метрополитену вполне обоснована: он действительно самый красивый и са­мый удобный в мире. Но трамваи зачастую еще переполнены, а получить такси очень трудно. Один мой знакомый, проживаю­щий в сорока километрах от Москвы, опоздал на поезд, отходящий за границу, только потому, что, несмотря на многочасовые по­иски, не мог достать автомобиля для перевозки своего багажа.

Мелкие заботы. Бюрократизм тоже способствует осложнению московского быта. На въезд в квартиру, на путешествие, на приобретение горючего для автомобиля, на вход в некоторые общественные здания и во многих других случаях требуются удостоверения. «Пропуск» — разрешение — это одно из первых русских слов, которые должен запомнить иностранец. Поездка за город тоже нелегкое дело для ино­странца. В окрестностях Москвы очень мало гостиниц и ресто­ранов, а бесчисленные дома отдыха доступны только членам профессиональных организаций. Аккредитованный посланник одного иностранного государства рассказывал мне, — при этом только полушутя, — с какой тоской он стоит в празд­ничные дни перед рабочими бассейнами для плавания; он никуда не имеет доступа.

Жилищная нужда. Однако тяжелее всего ощущается жилищ­ная нужда. Значительная часть населения жи­вет скученно, в крохотных убогих комнатуш­ках, трудно проветриваемых зимой. Приходится становиться в очередь в уборную и к водопроводу. Видные политические деятели, писатели, ученые с высокими окладами живут при­митивнее, чем некоторые мелкие буржуа на Западе.

Несмотря на это, они довольны. Я часто спрашивал себя, особенно в первые недели своего пребывания, не должны ли эти неудобства повседневной жизни подей­ствовать отрицательно на то удовлетворенное настроение советских граждан, о котором я говорил выше. Нет, не дей­ствуют. Советские люди в течение многих лет переносили крайние лишения и еще не забыли то время, когда постоянно недоставало света и воды и приходилось стоять в очередях за хлебом и селедкой. Их хозяйственные планы оказались правильными и устранили эти крупные недочеты; в ближай­шем будущем исчезнут и мелкие недочеты, мешающие им сегодня. Москвичи острят над этими мелкими неполадками, их остроты добродушны, а иногда и злобны, но эти мелкие неудобства не заслоняют от них того большого, которое мо­жет дать только жизнь в Советском Союзе, и если слишком долго останавливаешься на этих небольших бытовых неудоб­ствах, то москвичи переходят в наступление, в свою очередь задавая вопрос: как можно жить в капиталистической стране?

О несчастливой жизни на Западе. «Как Вы можете жить, — спрашивают они меня, — в таком морально скверном воздухе, которым вам приходится там дышать. Даже если Вы лично и имеете возможность работать там в комфорте и тишине, то неужели Вас не беспокоит окружающая Вас нужда, которую можно было бы устранить разумным урегули­рованием вещей. Неужели Вас не раздражает явная бессмыс­лица, окружающая Вас? Как можете Вы выносить жизнь в стране, экономика которой определяется не разумным пла­нированием, а жаждой одиночек к наживе? Неужели Вас не беспокоит ощущение неуверенности, временности, упадка? Статистика Германской империи отмечает пятьдесят два само­убийства в день при населении в шестьдесят пять миллионов; у нас сто восемьдесят миллионов, и у нас на день приходится тридцать четыре самоубийства. А посмотрите на молодежь капиталистических стран и сравните ее с нашей. Многие ли из молодых людей на Западе имеют возможность выбрать себе профессию, соответствующую их желаниям и способностям; а кто у нас не имеет этой возможности? Многие ли из молодых людей свободны там от заботы: что будет со мной, за что мне бороться, разве будущее, лежащее предо мной, не пусто, разве не является оно для меня скорее угрозой, чем надеждой?»

О счастливой жизни советских граждан. Такие рассуждения вовсе не приводятся только в целях пропаганды; они явно основаны на внутреннем убеждении. Очевидная пла­номерность хозяйства и всей государственной структуры компенсирует отдельное лицо за неудобства, испытываемые им в личной жизни, если оно эти неудобства вообще замечает; яркий контраст между прошлым и настоящим заставляет за­бывать об этих лишениях. У кого есть глаза, умеющие ви­деть, у кого есть уши, умеющие отличать искреннюю челове­ческую речь от фальшивой, тот должен чувствовать на каждом шагу, что люди, рассказывающие в каждом углу страны о своей счастливой жизни, говорят не пустые фразы.

С каждым днем все лучше и лучше. И эти люди знают, что их процветание является не следствием благоприятной конъюнктуры, могущей измениться, а результатом разумного планирования. Каждый понимал, что, прежде чем заняться внутренним устройством дома, необходимо было заложить его фундамент. Сначала нужно было наладить до­бычу сырья, построить тяжелую промышленность, изгото­вить машины, а затем уже перейти к производству предметов потребления, готовых изделий. Советские граждане понимали это и с терпением переносили лишения в своей частной жизни. Теперь становится очевидным, что план был намечен пра­вильно, что посев был проведен рационально и может при­нести богатый, счастливый урожай. И с чувством огромного удовлетворения советские граждане наблюдают теперь за началом этого урожая. Они видят, что ныне именно так, как им было обещано, они располагают множеством вещей, о ко­торых еще два года тому назад они едва осмеливались мечтать. И москвич идет в свои универмаги, подобно садовнику, поса­дившему самые разнообразные растения и желающему теперь взглянуть, что же взошло сегодня. Он с удовлетворением конста­тирует: смотри-ка, сегодня имеются в продаже шапки, ведра, фо­тоаппараты. И тот факт, что руководящие лица сдержали свое слово, служит для населения залогом дальнейшего осуществле­ния плана и улучшения жизни с каждым месяцем. Так же, как москвичи знают, что поезд в Ленинград отходит в таком-то часу, так же точно знают они, что через два года у них будет одежда в любом количестве и любого качества, а через де­сять лет и квартиры в любом количестве и любого качества.

Крестьянин прежде и теперь. Больше всех разницу между беспросветным прошлым и счастливым настоящим чувствуют крестьяне, составляющие огромное большинство населения. Они не жалеют красок для изображения этого контраста. Отцы рассказывают детям о тяжелом прошлом, о нищей и темной жизни при царе. Мы знаем эту жизнь по произведениям русских классиков. Большую часть года крестьяне питались черствым, трудно перевариваемым хлебом и горячей водой, чуть подкрашенной чаем. Они не умели ни читать, ни писать, весь их умственный багаж со­стоял из убогого запаса слов, служивших для обозначения окружающих их предметов, плюс немного сведений из мифологии, которые они получили от попа. Теперь у этих людей обильная еда, они ведут свое сельское хозяйство разумно и с возрастаю­щим успехом, они имеют одежду, кино, радио, театры, га­зеты, они научились читать и писать, и их дети получили воз­можность избрать специальность, которая их привлекает.

Согласие и уверенность. Сознание того, что государство не отрывает у большинства потребительские блага в пользу незначительного меньшинства, а, на­оборот, действенно помогает самыми разумными методами всему обществу, это сознание, подкрепленное двадцатилет­ним опытом, вошло в плоть и кровь всего населения и поро­дило такое доверие к руководству, какого мне нигде до сих пор не приходилось наблюдать. В то время как на Западе общество, наученное печальным опытом, питает к заверениям и обещаниям своих правительств недоверие — недоверие на­столько сильное, что иногда считают, что определенный факт должен совершиться именно потому, что правительство утвер­ждает обратное, в Советском Союзе твердо верят, что обещания властей будут выполнены в точности и к назначенному сроку. Известно, каких трудов и приготовлений стоит фашистским государствам инсценировка «добровольных демонстраций» со­противляющихся масс; я наблюдал на сотне мелких при­меров, с какой детской радостью устремляются москвичи на свои демонстрации.

Право на труд, отдых и обеспеченную старость. Да, гарантии и преимущества, которые имеет советский гражданин по сравнению с гражданами западных государств, представляются ему настолько огромными, что перед ними бледнеют неудобства его быта. Социалистическое плановое хозяйство гарантирует каждому гражданину возможность получения в любое время осмысленной работы и беззаботную старость. Безработица действительно ликвидирована, а также ликвидирована в пол­ном смысле слова и эксплоатация. Количество работы, которое государство требует от каждого своего гражданина, не лишает последнего возможности тратить значительную часть своих сил по своему личному усмотрению. Каждый шестой день они свободны; семичасовой рабочий день проведен; каждый работающий располагает месячным оплачиваемым отпуском. Насколько бедны частные жилища, настолько светлы, про­сторны и уютны многочисленные дома отдыха, предостав­ляемые советским гражданам по самым дешевым ценам на время их отпусков.

Государство – это мы. Чувство безусловной обеспеченности, спокойная уверенность каждого человека в том, что государство действительно существует для него, а не только он существует для государства, объясняет наивную гордость, с которой москвичи говорят о своих фабриках, своем сельском хозяйстве, своем строительстве, своих театрах, своей армии. Но больше всего они гордятся своей молодежью.

Молодежь. Эта молодежь является поистине сильнейшей статьей актива Советского Союза.

Забота государства. Для молодежи делается все, что вообще возможно. Повсюду имеется бесчисленное множество превосходно организованных яслей, детских садов, большая сеть школ, число которых растет с неве­роятной быстротой. Дети имеют свои стадионы, кино, кафе и прекрасные театры. Для более зрелых имеются университеты, бесчисленные курсы на отдельных производствах и в кре­стьянских коллективных хозяйствах, культурные организации Красной Армии. Условия, в которых растет советская моло­дежь, более благоприятны, чем где бы то ни было.

Молодежь западных стран. Большинство писем, получаемых мною от молодых людей всех стран, за исключением писем молодых людей Советского Союза, со­держит призывы о помощи. Огромные массы молодых людей Запада не знают, куда им податься ни в смысле физическом, ни в смысле духовном; у них не только нет надежды получить работу, которая смогла бы доставить им радость, у них вообще нет надежды на получение работы. Они не знают, что им де­лать, они не знают, в чем смысл их существования, все пути, лежащие перед ними, кажутся им лишенными цели.

Молодежь Советского Союза. Какая радость после всего этого встретить молодых людей, которым посчастливилось сорвать первые плоды советского обра­зования, молодых интеллигентов из рабочих и крестьян! Как крепко, уверенно, спокойно стоят они в жизни: они чув­ствуют себя органической частью мудрого целого. Будущее расстилается перед ними, как ровный путь, пересекающий прекрасный ландшафт. Выступают ли они на собраниях, бе­седуют ли с кем-нибудь, наивная гордость, с которой они рас­сказывают о своей счастливой жизни, не наиграна; из уст их действительно рвется то, чем переполнены их сердца. Когда, к примеру, молодая студентка высшего технического училища, которая всего несколько лет тому назад была фабричной работницей, говорит мне: «Несколько лет тому назад я не могла правильно написать русской фразы, а теперь я могу дискути­ровать с Вами на немецком языке об организации автомобиль­ной фабрики в Америке», или, когда девушка из деревни, пы­шущая радостью, докладывает собранию: «Четыре года тому назад я не умела ни читать, ни писать, а сегодня я беседую с Фейхтвангером о его книгах»» — то радость их законна. Она вытекает из такого глубокого признания советского мира и понимания их собственного места в этом мире, что чувство испытываемого ими счастья передается и слушателям.

Крестьянская и рабочая интеллигенция. По статистике западных стран процентная норма студентов, выходцев из крестьян или рабочих, чрезвычайно низка. Отсюда само со­бой напрашивается вывод, что в западных странах огромное количество способных людей обречено на невежество только потому, что их родители не имеют имущества, в то время как множество неспособных, родители которых имеют деньги, принуждаются к учению. С воодушевлением смотришь, как миллионы людей Советского Союза, которые при существо­вавших еще двадцать лет тому назад условиях должны были бы прозябать в крайнем невежестве, ныне, когда перед ними от­крылись двери, с восторгом устремляются в учебные заведе­ния. Советский Союз, поднявший огромные массы лежавших до того втуне полезных ископаемых, обратил себе на пользу также дремавший под спудом могучий пласт интеллигенции. Успех на этом участке был не меньший, чем на первом. С ра­достной жадностью эти пролетарии и крестьяне с молодыми и свежими мозгами принимаются за изучение новых для них наук, глотают и переваривают их, и непосредственность, с ко­торой их юные глаза впитывают накопленные тремя тысячелетиями знания, с которой они открывают в них новые, неожи­данные стороны, подбодряет того, кто после всего пережитого со времени войны был уже готов отчаяться в будущем челове­ческой цивилизации.

Глупы и самонадеянны? Андре Жид рассказывает о самомнении этого молодого поколения. Он описывает, как его спрашивали о том, имеется ли и в Па­риже метро, как ему не хотели верить, что во Франции рус­ские фильмы допущены к демонстрации, как ему надменно и пренебрежительно заявили, что совершенно излишне утруж­дать себя изучением иностранных языков, потому что все равно у заграницы учиться больше нечему. Так как советские газеты очень часто, говоря о московском метро, сравнивают его с заграничными, так как они постоянно выражают свою радость по поводу успеха советских фильмов именно во Фран­ции, то очевидно, что Андре Жид имел дело с несколькими глупыми и дерзкими юнцами, представляющими в своей среде исключение. Мне, во всяком случае, такие вопросы никогда не задавались, хотя я провел с советской молодежью очень большое количество бесед. Я был приятно удивлен, увидев, сколько студентов знают немецкий, английский или француз­ский языки или даже два и три из этих языков.

Советский читатель. Писателю доставляет истинную радость сознание того, что его книги находятся в библиотеках этих молодых советских людей. Почти во всех странах мира имеются заинтересованные читатели, обращающиеся с любознательными вопросами к автору. Од­нако на Западе в большинстве случаев книги являются только культурным времяпрепровождением, роскошью. Но для чита­теля Советского Союза как будто не существует границ между действительностью, в которой он живет, и миром его книг. Он относится к персонажам своих книг, как к живым людям, окружающим его, спорит с ними, отчитывает их, видит реаль­ность в событиях книги и в ее людях. Я неоднократно имел возможность обсуждать на фабриках с коллективами читателей свои книги. Там были инженеры, рабочие, служащие. Они прекрасно знали мои книги, некоторые места даже лучше, чем я сам. Отвечать им было не всегда легко. Они, эти молодые крестьянские и рабочие интеллигенты, задают весьма неожиданные вопросы, защищают свою точку зрения почтительно, но упор­но и решительно. Они лишают автора возможности спрятаться за законы эстетики и рассуждений о литературной технике и поэти­ческой свободе. Автор создал своих людей, он за них отвечает, и если он на вежливые, но решительные возражения и сомнения своих молодых читателей дает не вполне правдивые ответы, то читатели немедленно дают ему почувствовать свое неудо­вольствие. Очень полезно беседовать с такой аудиторией.

Заражающее счастье. Да, эта молодежь распространяет вокруг заражающее чувство силы и счастья. Глядя на нее, понимаешь веру советских граж­дан в свое будущее, веру, которая помогает им не замечать недостатков настоящего.

Один пример. Я хочу попытаться показать на отдельном примере, так сказать, технику перехода этой веры в будущее в довольство настоящим.

Картина сегодняшней Москвы. Я уже говорил о том, в каких убогих и тесных жилищах, как скученно живут москвичи. Но москвичи понимают, что и жилищное строительство ведется по принципу: сначала для общества, а потом для одиночек, и представительный вид обществен­ных зданий и учреждений их до известной степени за это ком­пенсирует. Клубы рабочих и служащих, библиотеки, парки, стадионы — все это богато, красиво, просторно. Общественные здания монументальны, и благодаря электрификации Москва сияет ночью, как ни один город в мире. Жизнь моск­вича проходит в очень значительной части в общественных местах; он любит улицу, охотно проводит время в своих клу­бах или залах собраний, он страстный спорщик и любит больше дискутировать, чем молча предаваться размышлениям. Уют­ные помещения клуба помогают ему легче переносить непривлекательную домашнюю обстановку. Однако основное утешение в своей печали по поводу скверных жилищных усло­вий он черпает в обещании: Москва будет прекрасной.

Москва будет прекрасной. То, что это обещание не является пустым лозунгом, доказывает та энергия, с которой за последние два года принялись за полную перестройку Москвы.

Реконструкция Москвы. Да, разумное начало, наложившее свою печать на всю жизнь Советского Союза, осо­бенно ярко проявляется в величественном плане реконструкции Москвы. Пожалуй, нигде так полно и глубоко не раскрывается существо Советского Союза, как на мо­дели будущей Москвы, установленной на строительной выставке.

Отдельные строения. Правда, проекты отдельных архитекторов, которые можно увидеть на московской строи­тельной выставке, кажутся мне не лучше и не хуже, чем во всяком другом месте; с точки зрения твор­чески-революционной мне понравились работы только трех архитекторов, в работах остальных много эклектизма и клас­сицизма, мало меня трогающих. Однако совершенно иным предстает перед вами облик строительства Советского Союза, когда вы подходите к планам и моделям, показывающим, как советскими строителями были заново построены либо реконструированы города и как эти советские строители представляют себе в дальнейшем свою задачу.

Планирование Москвы. Самой грандиозной среди такого рода работ является реконструкция Москвы. Из­вестно, что город с самого начала революции охвачен перестройкой; повсюду беспрерывно копают, шур­фуют, стучат, строят, улицы исчезают и возникают; что се­годня казалось большим, завтра кажется маленьким, потому что внезапно рядом вырастает башня, — все течет, все ме­няется. Только в июле 1935 года Совет народных комисса­ров решил внести порядок в это движение, то есть он решил так же планомерно изменить внешний облик города, как и всю структуру Советского Союза, и сделать это в десять лет. Вот то, что было осуществлено с июля 1935 года, и то, что должно быть осуществлено в ближайшие восемь лет, и показывает модель будущей Москвы на строительной выставке.

Модель новой Москвы. Стоишь на Маленькой эстраде перед гигантской моделью, представляющей Москву 1945 года, — Москву, относящуюся к сегод­няшней Москве так же, как сегодняшняя относится к Мо­скве царской, которая была большим селом. Модель электри­фицирована, и все время меняющиеся голубые, зеленые, крас­ные электрические линии указывают расположение улиц, метрополитена, автомобильных дорог, показывают, с какой планомерностью будут организованы жилищное хозяйство и движение большого города. Огромные диагонали, разделяю­щие город, кольцевые магистрали, расчленяющие его, буль­вары, радиальные магистрали, главные и вспомогательные пути, учреждения и жилые корпуса, промышленные соору­жения и парки, школы, правительственные здания, больницы, учебные заведения и места развлечений — все это расплани­ровано и распределено с геометрической точностью. Никогда еще город с миллионным населением не строился так осно­вательно по законам целесообразности и красоты, как новая Москва. Бесчисленные маленькие вспыхивающие точки и ли­нии показывают: здесь будут школы, здесь больницы, здесь фабрики, здесь магазины, здесь театры. Москва-река будет проходить здесь, а здесь пройдет канал Волга — Москва. Тут будут мосты, а здесь под рекой пройдет тоннель, там протянутся пути для подвоза продовольствия, а вот здесь — для всякого рода другого транспорта, отсюда будем регулировать водоснабжение города, отсюда электроснабже­ние, а тут будет теплоцентраль.

Что препятствует планировке городов в капиталистических странах. Все это так мудро увязано одно с другим, как нигде в мире. В других городах рост потребностей выявлялся с течением времени, и только потом делались попытки с помощью перестройки улиц и регулирования движения исправить об­наружившиеся недостатки. Все это носило неизбежно более или менее случайный характер и никогда не было ни разум­ным, ни законченным. Возникновение и развитие этих городов не только не было органическим, но даже дальнейшее урегу­лирование их потребностей затруднялось и обрекалось на неудачу вследствие того, что оно вступало в конфликт с бес­численными частными интересами, причем не было автори­тетной организации, которая могла бы, пренебрегая частными интересами, принести их в жертву общественному благу. По­всюду сопротивление алчных землевладельцев срывало ра­зумное планирование города. Префект Оссман, перепланиро­вавший в середине XIX века Париж, рассказывает: «Для при­ведения в исполнение проекта инженера Бельграна по водо­снабжению Парижа городу необходимо было приобрести вер­ховья рек Соммы и Суда. Однако частные владельцы не под­давались никаким уговорам, и дело это сорвалось». А когда в 1923 году заново отстраивали разрушенный землетрясением город Токио, то за сто двадцать гектаров земли, необходимых для расширения общей площади и составлявших только четвер­тую часть всего потребного количества, частным владельцам было уплачено сорок миллионов иен, и от первоначально запланированного расширения города пришлось отказаться.

Преимущества московской планировки. Будущая Москва не знает такого рода помех. Ее планирование не встречает таких препятствий, как необходимость приспосабливаться к уже существующему плохому. Наоборот, здесь с самого начала все строится целесообразно, планово, разумно, осмысленно.

Отдельные детали. Проведение трех диагональных магистралей длиной от пятнадцати до двадцати километров каждая и трех новых радиальных ма­гистралей, разбивка двух параллельных улиц, расширение Красной площади вдвое, размещение жилых корпусов, пере­несение опасных в пожарном отношении и вредных произ­водств, строительство широких набережных, одиннадцати но­вых мостов и новых железнодорожных путепроводов, распределение теплоцентралей, пятисот тридцати новых школьных зданий, семнадцати новых больших больниц и двадцати семи амбулаторий, девяти новых огромных универмагов, увеличение площади города на тридцать две тысячи гектаров, закладка мощного, шириною в десять километров, защитного поясного массива парков и лесов, который кольцом окружит город, расширение пятидесяти двух районных парков в пре­делах города и тринадцати парков на окраинах — все это так точно рассчитано, так мудро увязано, что даже самого трезвого наблюдателя должны взволновать размах и красота проекта.

Инициаторы. Инициаторами этого проекта являются Хрущев, Л. М. Каганович и Иосиф Виссарионович Сталин.

Еще раз о модели. Да, испытываешь несравненное эстетическое наслаждение, рассматривая модель такого города, построенного с самого основания по правилам разума, — города первого в своем роде, с тех пор как люди пишут историю. Стоишь и смотришь на гигантскую модель, а архитекторы дают объяснения. В 1935/1936 г. мы намечали построить школы здесь и здесь — и в соответствую­щих местах вспыхивают электрические точки, — а вот сколько мы фактически построили — и точек вспыхивает больше. В первые полтора года мы хотели построить больницы здесь и здесь, а построили фактически — и опять точек вспыхивает больше, чем было запроектировано. Если хочешь рассмо­треть модель подробнее, отдельные кварталы города, то мо­дель автоматически раздвигается, проходишь туда, сюда, осматриваешь будущий город, выбираешь себе любимые места.

Прежде и теперь. Радостно сознавать, что эта модель не игрушка, не фантастическая утопия западного архитектора, но что через восемь лет она будет претворена в действительность. Эта уверенность осно­вана на сознании того, сколько до сих пор уже сделано и на­сколько нынешняя Москва отличается от прежней. В Москве при последнем царе было заасфальтировано или вымощено булыжником 200 000 квадратных метров улиц и площадей, теперь — 3 200 000 квадратных метров. В старой Москве по­требление воды на душу населения составляло 60 литров в день, теперь 160 литров (берлинец потребляет 130 литров). Старая Москва располагала самыми отсталыми средствами сооб­щения в мире, — новая, со своей расширенной трамвайной сетью, со своими автобусами и троллейбусами и своим великолепным метро, стоит — с 550 поездками в среднем в год на каждого жителя — на первом месте среди городов мира. В первые два года, на которые падали труднейшие задачи, план строитель­ства Москвы был осуществлен больше чем на сто процентов. Таким образом, не подлежит сомнению, что запланирован­ное на следующие восемь лет будет также осуществлено.

Всегда служи целому! Но самым важным мне кажется не то, что в такой исключительно короткий срок были и будут построены дома, улицы, средства передвижения. Самым поразительным и новым является пла­номерность, разумность целого, тот факт, что во внимание принимались не только потребности отдельных лиц, а по­истине потребности всего города, — нет, всего гигантского государства, ибо в плане Москвы предусмотрено, что число жителей не должно превышать пяти миллионов, и уже сейчас рассчитано, куда будет направлен излишек населения. В Аме­рике в самом большом городе страны проживает девять процентов всего населения страны, во Франции — двенадцать, в Англии свыше пятнадцати. Советский Союз по многим весьма понятным причинам не желает, чтобы число жителей сто­лицы беспорядочно росло, поэтому он с самого начала ограничивает его 2,5% всего населения страны.

Гарантии выполнения. Как приятно рядом с расплывчатыми, пустыми обещаниями фашистских четырехлет­них планов видеть точность, с которой здесь предусмотрена каждая деталь, осмотрительность, с которой учитываются возможности производства и доставки необходимых мате­риалов, видеть реальность этих возможностей, доказанную осуществленной действительностью.

Пророчество. В официальном изложении «Проекта реконструкции города Москвы» сказано: «Осу­ществление этого плана работ требует напряжения всех сил, но он будет осуществлен».

Уверенность. Кто однажды был в Москве, знает, что план будет осуществлен.

Некоторые основные права и обязанности граждан (из Конституции). Глава 10 Конституции Союза Советских Социалистических Республик — «Основные права и обязанности граждан» — предусматривает в своих статьях 118—121:

«Статья 118. Граждане СССР имеют право на труд, то есть право на получение гарантированной работы с оплатой их груда в соответствии с его количеством и качеством.

Право на труд обеспечивается социалистической органи­зацией народного хозяйства, неуклонным ростом производительных сил советского общества, устранением возмож­ности хозяйственных кризисов и ликвидацией безработицы.

Статья 119. Граждане СССР имеют право на отдых. Право на отдых обеспечивается сокращением рабочего дня для подавляющего большинства рабочих до 7 часов, установлением ежегодных отпусков рабочим и служащим с сохранением заработной платы, предоставлением для обслуживания трудящихся широкой сети санаториев, домов отдыха, клубов.

Статья 120. Граждане СССР имеют право на материаль­ное обеспечение в старости, а также — в случае болезни и по­тери трудоспособности. Это право обеспечивается широким развитием социального страхования рабочих и служащих за счет государства, бесплатной медицинской помощью трудящимся, пре­доставлением в пользование трудящимся широкой сети курортов.

Статья 121, Граждане СССР имеют право на образование. Это право обеспечивается всеобще-обязательным начальным образованием, бесплатностью образования, включая высшее образование, системой государственных стипендий подавляюще­му большинству учащихся в высшей школе, обучением в школах на родном языке, организацией на заводах, в совхозах, машинотракторных станциях и колхозах бесплатного производствен­ного, технического и агрономического обучения трудящихся».

Новое в Советской конституции. Как явствует из этого, разница между обычными конституциями демократических стран и Конституцией Советского Союза со­стоит в том, что хотя в других конституциях и объявлено о правах и свободах граждан, но средства, при помощи кото­рых могли бы быть осуществлены эти права и свободы, не указаны, в то время как в Конституции Советского Союза перечислены даже факты, являющиеся предпосылками по­длинной демократии; ведь без определенной экономической независимости невозможно свободное формирование мнения, а страх перед безработицей и нищей старостью и боязнь за будущность детей являются злейшими противниками свободы.

Не бумага, а реальность. Можно спорить о том, все ли 146 статей Советской конституции осуществлены или не­которые остались только на бумаге. Неоспо­римо то, что приведенные четыре статьи, - а они кажутся мне предпосылками осуществленной демократии - выра­жают не бумажные фразы, а настоящую реальность. Если обойти весь большой город Москву, то вряд ли удастся обна­ружить в нем что-нибудь противоречащее этим статьям.

Еще раз о счастье советских граждан. Если сопоставить этот факт с тем, что я говорил выше, то можно притти к следующему выводу: в настоящее время за пределами Советского Союза средний гражданин во многих странах живет пока все еще удобнее, чем средний гражданин в пре­делах СССР, но эта удобная жизнь построена на неустойчи­вой почве. Кроме того, зрелище окружающей неописуемой нужды мешает многим наслаждаться благами жизни: их тя­готит сознание того, что при разумном урегулировании вещей эту нужду можно было бы устранить. Средний гражданин Союза живет пока еще хуже, чем средний гражданин в не­которых других странах, но он чувствует себя более спокой­ным, более довольным своей судьбой, более счастливым.

БИБЛИОТЕКА ХРОНОСА

 Проект ХРОНОС существует с 20 января 2000 года,

на следующих доменах: www.hrono.ru
www.hrono.info
www.hronos.km.ru

редактор Вячеслав Румянцев

При цитировании давайте ссылку на ХРОНОС