Екатерина МАРКОВА

 

НОВЕЙШАЯ   ИСТОРИЯ

 

 

 

 

Русская жизнь

XPOHOC
ФЛОРЕНСКИЙ
НАУКА
РОССИЯ
МГУ
СЛОВО
ГЕОСИНХРОНИЯ
ПАМПАСЫ
МОЛОКО
ГАЗДАНОВ
ПЛАТОНОВ

Деду

Оцепененных, окандаленных - свободных
благословляю,
освобожденных от привычных мук,
от ожидания вороньей стаи,
от не пристроенных в оковы рук,
от похороненных во страхе мыслей
и от безмерности полей глухих,
от безнадежности кровавых чисел,
обструганности календарной их.
Поруганности цвета и пространства
и вогнанности в графику гробов
Как речь родная после странствий,
ласкает слух веселый звон оков.
Благословляю палачей конечных,
их ремесло гуманно и светло
для тех, кто, не оглядываясь, в вечность
уже спешит, чтоб тропы замело.
 

* * *

Жив, потому что лжив.

 

* * *

Все труднее за рифмой следовать,
все труднее тоску утолять,
ночь, как глупый тюремный следователь,
не вернуться, не выпрыгнуть вспять,
вспять, к прозрачным утрам праздной юности,
вспять, к таинственным взрослым речам,
к городской предвесенней лунности,
к разделенности пополам.
Ты в безумье сбежал еще смолоду,
я живу так "нормально", что страх!
Топором сколотила, не молотом,
быт свой скорбный однажды - вразмах.
Есть, конечно, и царь восторгающий,
я - у трона, и долу глаза,
и не любящий, и не карающий,
ты ведь знаешь - со мной так нельзя.
Припадаю к остывшему чаю,
мне усердие не по уму,
за окном кто-то липу качает,
я забыла названье ему...
 

Новейшая история

Волчий ожирелок мафиози
Бывший летчик на машине возит
И семья его всегда сыта,
И земля стоит на трех китах.
А друзья бомжи дошли до дна,
Думая, что вертится она
 

* * *

Ты ищешь аналогий в прошлом,
историк, шут и сквернослов,
спасения ты чаешь в пошлом
неразрушительстве основ?
Окстись, давно подпорки сгнили,
пойди другие поищи,
а наши сказки, наши были
пройдут как детские прыщи.
 

* * *

В яви мы только шагаем сквозь сон,
сами лишь призраки бывших времен.
 

Предзимье

Лиственным метелям нынче месть,
Сладкий привкус гибели во рту,
Траурная неотступность есть
В предосеннем праздничном цвету.
Лиственной пургой слепит пути,
Перепутать тропы мне грозя.
От тебя, конечно же, уйти,
Но забыть, наверное, нельзя,
Как там сказано, - Зрачок слезя”…
 
А зимой опять огонь хранить,
Зимними руками спички жечь,
До оскомины мороз бранить,
И остывшую лелеять печь.
 

Бурлеск

 

Недоносок...

Е. Боратынский

Мне уже ничего не к лицу,
не фальшивят мои зеркала,
благодарствую и подлецу
за мгновенье мужского тепла.
 
И все чаще хожу на погост -
там они, что дарили цветы,
в деревянных бушлатиках в рост,
с осознаньем своей правоты.
 
Словно тот недоносок, лечу,
подо мною оставленный лес.
И доносится снизу - хочу!
И грохочем - покайся - с небес.
 

* * *

Многопартийность, как Град Китеж чаяли
на кухонных, а не кухoнных сходках.
"Письмо к вождям" читали к чаю мы,
а "Хронику событий" - к водке.
Свобода нам милей была Отечества,
а лагеря, почти награда,
пред "прогрессивным" человечеством
подняться над главами стада...
За эти помыслы нелепые
идти мечтали на броню,
и вдруг, нашли себя прищепою,
прищепой на чужом корню!
 

* * *

От бывших крыльев ни пера,
Подумать о душе пора.
 

* * *

Г. Семенову

Мы говорили, говорили, говорили
об одиночестве, непонятости в мире,
но никого обиды не забудут,
на каждого найдется страж,
добро имеет своего иуду,
где нет воды, блазнит мираж,
где Бога свергли, идолов возводят,
чтоб рушить с новой верой на устах,
и тот, кто был в кричащей моде,
сегодня обращен в презренный прах
Закономерность аномалий
и неестественность гармоний
нас далеко с тобой заманят
инежно в Дантов ад уронят.
 

* * *

Чем впустую бумагу крыть,
Наколол бы, поэт, дровишек,
Поугасла младая прыть,
Мандельштам из тебя не вышел
 
А петь о нежной страсти праздно
В седых годах негоже.
Нет ничего более разного,
 
Чем похожее!
 

* * *

В борьбе святых и подлецов,
сломавших души вместо копий,
удачливыми не назвать отцов,
удавленных кнутом утопий.
И нет доспеха тяжелей,
что мне - в наследство,
а битва с каждый годом злей,
и жестче сердце.
 

Сторож

Д.С.

 

За безрадостными дачными дождями,
Слепотою заколоченных домов
Выйдет сторож, громыхая прохорями -
Повелитель снегопадов и громов.
Пальцем, йодистым от вечной сигареты,
Преддекабрьскую звезду потушит он,
А с небес падет в ответ на это
Снег сиреневый со всех сторон...
 

Два топора

1. Все чаще на Руси страстные лета,
Не слушает мужик кремлевский хор,
И упоительнее нет предмета,
Чем бритвенно отточенный топор.
 
2. Словно волчина буерачный,
Отогревая на груди топор,
Бреду сквозь березняк прозрачный,
Сквозь оперенный увяданьем бор.
 

* * *

Когда тебя берут за глотку,
Завертывают в красный флаг,
Откупори бутылку водки
И перечти Архипелаг ГУЛАГ”.
 

* * *

Суицидальных циферблатов
я больше не страшусь, не та!
Не соблазнят прощальные закаты,
заплаканных атлантов немота.
И со своей поруганной любовью,
с сумой, пропахшей рыбой и рекой,
в ликующий сосняк средневековья
уйду, не заслужив покой
 

* * *

И вот уже в сугробы туч
Нацелилась луна нырять,
Пойду и я, на всякий случай,
Соседа с днем чекиста поздравлять.
 

* * *

Не отвечу теперь, как вышло -
глупость, страсть или колдовство,
волчью ягоду спутать с вишней!
С даром Божеским - воровство...
Ты - преступно меня позвавший,
ты - преступно меня забыл,
твоих губ леденящих краше
чрево тленное здешних могил!
Кто судья? Одиночества брага
да равнинные ветры в ушах.
Ястребок в первобытной отваге
совершает дозор не спеша.
 

Апокалипсис

 

Под безмолвное пенье
в звездопад февраля
во блаженном успеньи
спит родная земля.
По скудельнице житной
не промчится возок,
и рассвет первобытный
не озвучит рожок...
В изумрудных булавках
белый бархат снегов,
беспородная шавка
метит снежный покров.
И ни жалоб, ни стонов
на вселенской заре.
Мироточит икона
в продувном алтаре.
 

© "Русская жизнь"  литературный журнал

 
Rambler's Top100 Rambler's Top100
 

WEB-редактор Вячеслав Румянцев

Русское поле