В некотором царстве (а может даже и республике), некотором государстве стояла как-то осенняя пора. Погода была теплая, листья, как им и положено, падали на землю, наползал туман, тихо и неторопливо текла мимо маленькая речка, даже и не речка, а так, ручей какой-то. А на берегу ручья сидели мальчик лет восьми с половиной и его отец, обутые в одинаковые кеды, только у мальчика размеров на восемь меньше. Мальчик старательно молотил ногой по откосу и при этом ныл:
- Ну пап, ну чего он не поддается?
- Плохо колотишь.
- Хорошо колочу, почему туман серый?
- А черт его знает, хочется ему, вот он и серый.
- Ага, что же, если я захочу, тоже, что ли, буду серым?
- Если очень захотеть, то и хвост можно вырастить.

Перспектива выращивания хвоста захватила сына так, что он даже перестал пинать стенку и засунул палец в рот.

- Не, мне хвост не нужен, - объявил он наконец результат всестороннего рассмотрения этой проблемы. - Что я с ним делать буду, да и Васька дергать начнет. Вот если бы крылья вырастить.
- А Васька дергать не начнет?
- Так с крыльями я от Васьки куда хочешь улечу. Почему листья желтые?
- Видишь ли, в чем дело, зеленые листья от хлорофилла, а когда они умирают, хлорофилл разлагается и меняет окраску. Понятно?
- Чего тут непонятного-то, - заявил сын и, немного подумав, спросил:
- А почему они умирают?
- Это такой закон природы есть, старое всегда должно умирать, а ему на смену идет новое.
- А зачем такой закон, мне и старое нравится.
- Ну вот представь себе, что у тебя всегда будут только старые игрушки, солдатики или эти, как их там, машинки.
- Конечно, хорошо, никому не отдам солдатиков.
- Это ты сейчас так говоришь, а когда мы проходим мимо магазина игрушек, тебя за шиворот надо держать. Вот скажи, например, ты всегда хочешь оставаться маленьким мальчиком?
- Хочу быть пожарником, ту-ту, - затрубил сын, изображая, очевидно, пожарную машину. Чувствовалось, что вопросы жизни и смерти ему надоели. - Расскажи сказку, ну расскажи, только про колобка не надо, глупый он какой-то колобок, деге.. дегеративный.
- Дегенеративный, - машинально поправил отец. - Ты откуда таких слов нахватался, от Васьки, что ли?
- Почему сразу от Васьки, а сам-то я дурак, что ли?
- Да нет, вроде не похож. Ну ладно, слушай свою сказку, недегенеративную.
- А про что?

Отец лихорадочно стал соображать, про что же такое ему рассказать.

- Допустим, сказка будет про то и про это.
- Звали их так, что ли, - То и Это?
- Да, и не перебивай по пустякам. Значит, так. Жили-были два брата: То Петрович и Это Петрович, и жили они не тужили, можно даже сказать, припеваючи жили в избушке (тут отец поглядел на сына и поправился), то есть в коттедже из красного кирпича.

Сын тут же продекламировал:

Дружно скажем Ильичу:
Нет такого кирпичу,
Чтобы нам не по плечу.

- Какому это Ильичу вы скажете? - поинтересовался отец.
- Это папаня у Васьки - мастер на кирпичном заводе.
- Ладно, поехали дальше. И был у них племянник Сева, на тебя чем-то похож. А дом их выходил одними окнами на площадь... э-э-э... имени картины товарища Репина "Бурлаки на Волге", а другими окнами, понятно, в темный такой, дремучий лес.
- А почему он был дремучий? - не утерпел сын.
- Потому что по нему ходила Дремуча, - немного подумав ответил отец. - Дремуча - это такая грязная и злобная старуха вроде Бабы-Яги, только хуже, она любила дремать во время прогулок, а еще очень была похожа на гремучую змею, поэтому ее и прозвали Дремучей. Так вот, дом, значит, выходил окнами в Дремучий Лес, а проход туда был очень затруднен колючей проволокой в три ряда и плакатами со страшными надписями.
- А зачем?
- Чтобы маленькие мальчики вроде Севы не таскались туда попусту.

- А как же Сева, он что, совсем и не попадет туда?
- Успокойся, конечно попадет, иначе чего бы я тут про него распинался. Сева, значит, ходил в школу, в кружок "Умелые руки", а также в спортивную секцию "Юный ниндзя", а в свободное время мечтал попасть в Дремучий Лес. И хотел он туда попасть не просто так, чтобы удовлетворить свое любопытство (хотя и за этим тоже), а затем, чтобы принести пользу людям.
- А она в лесу была спрятана?
- Кто это она?
- Польза, конечно.

Отец довольно быстро сориентировался.

- Ага, в самом центре Дремучего Леса за семью запорами и тремя задвижками в большом-пребольшом несгораемом шкафу лежала Польза, и оттого что она там лежала, не было абсолютно никакой пользы людям. А сторожили ее два больших дракона.
- Про драконов надоело уже.
- Ну хорошо, сторожили ее два больших секретных агента. Вот. Один Джеймс Бонд, другой Штирлиц, - сказал отец и не без опасений стал ждать реакции сына. Но гром грянул с другой стороны.
- А почему они ее сторожили, чтобы не убежала, да?
- Как бы тебе сказать... правила такие есть, если в сказке что-нибудь спрятано, то его надо сторожить. Так, что у нас там дальше?
- Про мечту.
- Ну да, мечтал, значит, Сева принести Пользу, но для этого надо было для начала попасть в Дремучий Лес. Кстати, я не говорил тебе, что дядя То и дядя Это работали на велосипедном заводе?
- Не-а.
- Ну так вот, работали они на велосипедном заводе в секретном цехе летающих велосипедов. Хотя цех и считался секретным, все поголовно вокруг знали об их продукции, а Сева так вообще научился прилично летать на этих велосипедах.
- А они были с крыльями или с винтом, как у вертолета?
- Вертикального взлета и посадки, как НЛО. Их, кстати, так и звали - нлосипеды.
- Они круглые были?
- Квадратные.
- И колеса тоже квадратные?
- Тоже квадратные. И вообще, чего прицепился, сказано тебе было - секретные они. Ну вот, опять забыл, на чем мы остановились.
- В Лес он хотел полететь.
- Короче, Сева утер нос сторожам и однажды темной ночью улетел на нлосипеде в Дремучий Лес. Летел он долго ли, коротко ли - семь дней и семь ночей, семь вечеров и семь утр, нет, утров, в общем, семеро суток, - и видя как сын открывает рот для нового вопроса, быстро добавил: - Еще одно слово и пойдешь спать, понятно?

Сын закрыл рот.

- И вот кончился бензин у этих нлосипедов, и приземлился Сева на лужайке, большой-пребольшой, как два футбольных поля... нет, больше - как Манежная площадь в Москве.

Сын немедленно начал декламировать:

Ты придешь ко мне, как всегда, бледно-бежевый
С первомайской демонстрации на Манежной.

- По краям этого поля, то есть манежа, стояли трибуны. А на трибуне сидели зрители, то есть зритель, потому что он один там был, и звали его Палыч - дряхлый такой мужчина лет шестидесяти.
- Как-как его звали?
- Палыч. Пэ - А - Эль - Ы - Че.
- А мягкий знак?
- Да, и мягкий знак в конце - Палычь, - сказал отец, чтобы отвязаться, тут же, впрочем, об этом пожалев, потому что последовало:
- А какой он был?
- Кто?
- Мягкий Знак.

Отец крякнул и поскреб в затылке.

- Маленький, мохнатый, ушастый, носастый и хвостастый - помесь Чебурашки с Крокодилом Геной. Сева, значит, подходит к этой сладкой парочке и напрямик спрашивает, где же тут собака, то есть что это я... не собака, а польза зарыта. А Палыч с Мягким Знаком как завопят дурным голосом:
- Ишь ты какой быстрый. Отгадай-ка сперва наши загадки. Вот тебе первая загадка: "Стоит каша - нельзя скушать".
- Ха, - сказал Сева, - это каша из столовки велосипедного завода. Ее, конечно, с большой голодухи можно съесть, только потом в медпункт набегаешься.
- Ишь, отгадал ты мою первую загадку, слушай тогда вторую: "Из чего гнал самогон папа Карло?"
- Из Буратин, из чего же еще, буратиновкой назывался.
- Ну, слушай тогда третью загадку: "Что ответил генерал Пиночет, когда у него спросили: - Генерал, где друг твой, Пабло Неруда?"
- Не подумав, я бы конечно решил, что он ответил: "Разве я сторож другу своему?". А немного поразмыслив считаю, Пиночет сказал так: "Сам я Пабла не видал, но ты не надейся".
- Отгадал ты все мои загадки, - признался Палыч, - за это помогу я тебе. Мягкого Знака вон в провожатые бери, он тебя проводит до места. На вот тебе справку с подписью и печатью, пригодится. Большие испытания тебе предстоят, но ты лично ничего не бойся, у нас тут люди хорошие. - И добавил подумав: - В основном.

- И пошли Сева с Мягким Знаком Пользу искать. В скором времени выяснилось, что Мягкий Знак знать ничего про дорогу к Пользе не знает и ведать, естественно, тоже ничего не ведает, а может только под ногами путаться да сплетни про обитателей Дремучего Леса рассказывать. И вот идут они близко ли далеко, мелко ли глубоко, узко ли широко, а стоят на дороге три богатыря. - Увидав возмущенную физиономию сына, отец быстро поправился. - Не богатыря, конечно, а инопланетянина.
- А откуда они прилетели?
- Из созвездия Лебедя.
- Что, все трое оттуда?
- Нет, один из созвездия Лебедя, другой из созвездия Рака, а третий, конечно, из созвездия Щуки. Их так и звали: Лебедь, Рак и Щука. Лебедь у них за главного был. Вот он и говорит: "Гу-гу-гу!" А Мягкий Знак переводит (он без отрыва от основной деятельности закончил Дремучинский лингвистический институт имени Конька-Горбунка): "Стой, кто идет?" А Рак говорит: "Га-га-га!" Мягкий Знак шепчет на ухо: "Покажи пропуск". А Щука ничего не говорит, только зубами щелкает. Мягкий Знак опять шепчет: "Покажи, покажи им бумажку Палычеву". Достал Сева из кармана бумажку с печатью и подал, значит, этим орлам. Тут они обрадовались, запрыгали, закричали на весь Дремучий Лес дурным голосом и сразу перешли на нормальный русский язык. "Садись, - говорят, - за стол (и вдруг стол выпрыгнул из-под земли), угостим мы тебя от всей нашей широкой инопланетной души". (И вдруг еда и питье разное на столе объявились). И стали они есть-пировать, мед-пиво пить, презентацию, одним словом, устроили.

Тут отец сообразил, что сболтнул лишнее, и точно - сын немедленно спросил:
- А закусывали они чем?
- Ну, шпротами там, колбасой останкинской с батоном.

У сына родилась очередная импровизация:

И кто-то другой придет потом,
Сожрет тобой не съеденный батон,
Допьет тобой не выпитый стакан,
Займет тобой не занятый диван,
Возьмет со счета в банке три рубля,
Такой же умный, честный, смелый, как и я,
Или, допустим, подлый, мерзкий, гнусный, как и он,
Не оставляйте без присмотра свой батон.

- Ну ты даешь, брат, как это у тебя так получается?
- Ты давай не отвлекайся, что там потом было?
- Потом суп с котом.
- Наверно, невкусно, - после небольшого размышления сказал сын. - Давай без супа.
- Отправились, значит, Сева с Мягким Знаком дальше по тропинке среди елок и сосен, среди дубов и берез, между баобабов и пальм, а вот и я тоже могу стихами:

Кокосовые пальмы - негаснущий костер,
Банановые рощи - душевный разговор.

- Ты дальше давай, не отвлекайся.
- А тут... э-э-э... королевич мимоходом пролетал.
- А какая у него фамилия была?
- Ну допустим, Мимоходов. А навстречу ему пролетал другой королевич по фамилии Эгегей. Они близнецы были.
- А чего ж тогда фамилии разные?
- Для конспирации.
- А куда они летели? Наверно, из тридевятого царства в тридесятое королевство.
- Нет, из пункта А в пункт Б. Увидали братья-королевичи Севу с Мягким Знаком и притормозили. "Попался, - кричат, - вот мы тебя отведем куда следует, чтоб не шлялся тут где не следует". Мягкий Знак малость подрастерялся, наверно, первый раз видел братьев-королевичей, а Сева им и говорит: "Полно вам руганью ругаться, а сыграйте-ка вы лучше со мной в шахматы". И доску с фигурами достает. Королевичи подумали-подумали и рукой махнули. Сели они на лужок под липки, а надо тебе сказать, что Сева был чемпионом Дома культуры работников велосипедного завода, а Мягкий Знак одно время подрабатывал, заменяя коня на шахматной доске, так что вдвоем они королевичей мигом разделали. Королевичи пожали Севе руку и говорят: "Проси, - говорят, - чего хочешь, только слишком не зарывайся". А Сева у них спрашивает: "Где, мол, у вас тут Польза зарыта?" "А, - закричали королевичи, - это мы знаем, это все время на север, а потом влево по спирали и упрешься". После чего отбыли куда с самого начала летели.

- А Сева с Мягким Знаком зашагали далее. Шагают они это, шагают... - тут бы отец и закончил, потому что убей не знал, что будет дальше, но ему помог сын:
- А где же Дремуча обещанная?
- Действительно, где же это она? Ага, придумал. И тут из-за дуба вылезает Дремуча в форме офицера морской пехоты, а с ней знаешь кто?
- Знаю, Дремуча-2. А что они за дубом делали?
- Работали они там... под девизом "Мертвого из гроба подымем, живого в гроб положим".
- А как это - работать под девизом?
- Ну на дубе том висела такая табличка, они под ней и работали. И запела Дремуча-1 народную песню, примерно такую:

Расцветали яблони и сливы,
Поплыли туманы над рекой,
Выходи-ила на берег горилла
И махала волосатою рукой.

- А Дремуча-2 сделала грудь колесом, морду ящиком и ну деревья о голову ломать.
- Зачем?
- Чтоб страшно было. Ломала она дубы, ломала, дообламывалась и утомилась, а к этому времени песня у Дремучи-1 кончилась, и говорит она страшным голосом: "Поваляюся, покатаюся, минтаевого мяса наемшись". Перепуталось, видно, у нее что-то в башке, минтая зачем-то приплела.
- Это у тебя все в башке перепуталось, а сказать она совсем не это должна.
- Ну хорошо-хорошо, тогда вот что она сказала: "Фу-фу, русским духом запахло. Будет чем поживится - молодец на завтрак, а этот ушастый на обед". И с подозрением таким на Мягкого Знака поглядела, не будет ли с него несварения желудка. Тут приспела очередь Мягкого Знака выручать Севу, он и говорит: "Эй вы, пеньки некомпьютеризированные, а не хило с нами в сетевой Doom сгонять". Дремучи аж подпрыгнули от азарта и ну вытаскивать из дупла ноутбуки с межпортовыми проводами. Сева, конечно, как опытный хакер и администратор локальной сети велосипедного завода на полставки, раздолбал старушек на счет раз-два-три, напустив на них организованную толпу какодемонов и баронов Ада. Дремучи же, как первая, так и вторая, утерев пот со лба, пожали руку Севе (Мягкому Знаку, правда, не стали жать) и говорят: "Проси самое заветное желание, а мы ужо посмотрим, стоит его выполнять али все ж таки съесть тебя, поганца этакого". Ну Сева, понятно, опять про Пользу разговор завел, на что Дремучи покряхтели да и отвечают, что, дескать, дорога-то туда известная, но сильно поганая, а в самом конце вообще непроходимая. И средство передвижения от широты душевной предложили - трамвай, но не простой, а волшебный.

Тут сына опять понесло:

И сказал трамвай - гудбай,
И сказали раки - враки,
И сказали рыбы - икры бы,
И сказал дикобраз - раз,
И сказала плотва - два,
И сказали угри - три,

Отец быстро поинтересовался:
- А четыре кто скажет?

Но у сына был заготовлен ответ и на это:

И сказали дырки в сыре - четыре,
И сказали утки - дудки,
И сказал кенгуру - угу,
И сказали гуси - агуси,
И сказала шавка - ах она мерзавка,
И сказали лоси, где вас черти носят,

- Долго еще они у тебя говорить будут? - спросил отец.

И сказал нам Ковбасюк,
всем сейчас придет каюк, -

все, - закончил сын. - А как это, волшебный трамвай?

- Ну это я по ходу дела придумаю. Едут они это, едут на волшебном трамвае, на кочках подпрыгивают, на стрелках погромыхивают, на поворотах за поручни цепляются, а стоит это на путях Иван Царевич... на этой.. на серой "Волге", товаром отечественных производителей, значит, пользуется.
- Слушай, а они у тебя всегда по двое ходят.
- Ну хорошо, стоят это на путях Иван Царевич да Иван Макаревич.
- А кто у них родители были?
- Кто же у них родители-то были? Ну допустим, родители у них были известные ученые-физики Иван Иваныч Килограмм и Мария-Антуанетта Литровина, в честь них еще потом назвали единицы массы и объема.
- А кем они работали?
- Э-э-э... ну допустим, частными детективами, как Ниро Вульф и Арчи Гудвин. А в руках у них было по бутыли с прохладительными напитками.

Сын немедленно среагировал на слово "бутыль":

Жили-были две бутыли,
Закопченные от пыли.
Терли-мыли две бутыли,
Закопченные от пыли,
Так, что вдребезги разбили.
Выли-ныли две бутыли,
Закопченные от пыли.
Но какой же в этом прок?
Умываться надо в срок.

- А Иваны тут как закричат...
- Они, наверно, дурным голосом закричали, у тебя они все так кричат.
- Ну, дурным не дурным, но громко. Помоги нам, кричат, преступление века раскрыть, а не то как щас заломаем тебе белы ручки да за могутную спинушку, да зачитаем тебе твои исконные конституционные права, да засадим в Бутырки до скончания веков, во имя отца, сына и губернатора Дремучинского леса, аминь. Сева, значит, и отвечает им молодецким голосом: дескать, выкладывайте свое преступление. Тут-то они все и выложили.

КТО УБИЛ КОЩЕЯ БЕССМЕРТНОВА?

- Да разве ж его можно убить, раз он бессмертный?
- Это фамилия у него такая была - Бессмертнов, а был он новым дремучинцем и зашибал большие бабки на торговле редкими металлами из копей на острове Буяне. И было у него три сына: Иоганн, Жан и Иван, дурак, понятное дело. Созвал он раз сыновей, построил в линию да и говорит: "Равняйсь, смирна, равнение на меня. А поступили мне разведданные, что один из вас убьет меня".
- Прям как Джизас Крайст из одноименной оперы.
- Да. Так вот вышел из строя Иоганн и отвечает, что, дескать, делов никаких не знаю, у меня три телохранителя алиби обеспечивают, и вообще, надо еще в завещание посмотреть, есть ли у меня мотив, чтоб пришибить любимого папашу. Потом Жан завел свою волынку насчет того, что на его предстоящей женитьбе на Царевне-Несмеяне один живой папаня в любом случае лучше, чем два мертвых. Тут Иванова очередь настала, выходит он из строя на два шага, да и слово молвит: скорее, говорит, речка Злыдня потечет вспять, чем я подниму руку на родного папашу. Наутро, конечно, Кощея нашли бездыханного в подвале среди несметных сокровищ, при этом дверь была заперта изнутри, у Иоганнушки и Жана было железобетонное алиби, так как они в компании тридцати трёх богатырей употребляли квас с ночи до утра, а что самое удивительное, речка Злыдня минут на 15 потекла в другую сторону, несказанно удивив Дремучинцев. Как такое могло случиться, и кто, как не Иван-дурак, укокошил Кощеюшку нашего? "Ерундовая задачка, - сказал Сева. - Посреди речки, очевидно, поставили чудо-зеркальце метров 20 шириной, поэтому и показалось, что речка вспять потекла, а Кощеюшка скорее всего сам помер, чтобы насолить родным деткам". Обрадовались тут Иван Царевич с Иваном Макаревичем такому простому решению загадки, угостили Севу с Мягким Знаком фирменным Дремучинским борщом да и очистили волшебные рельсы от своего присутствия.

И поехали Сева с Мягким Знаком далее, пока до станции не доехали, "Пареная Репа" она называлась. Дальше проезда не было, потому что шлагбаум был опущен и для верности пудовым замком к насыпи прикован. Жили там люди в соответствии с названием большей частью простые, а проще всего среди них были начальники станции - два брата, Нетто и Брутто.
- Ну ты еще скажи, что была у них сестра Тара.
- Нет, чего не было, того не было. А любили они на досуге стихи посочинять, как ты вот. Увидали они Севу с Мягким Знаком и жутко обрадовались. "Ага, - закричали, - щучьи дети, а вот щас мы посоревнуемся, кто из нас лучше стихи пишет, а ежели не дай бог проиграете, вместо рельсов вас положим во сыру насыпь, а уж ежели выиграете, тогда почет вам и уважение окажем и шлагбаум уберем. "А мы, собственно, и не против, - сказал Сева, - только кто судить будет?" "А вот у нас волшебный калькулятор на балансе числится, - отвечают братья, - он-то уж не соврет. Сочиним для начала по частушке". И прочли братья Нетто-Брутто свою частушку:

Ой, беда, беда, беда,
Беда, беда бедовая,
Полюбила я парнЯ,
Парнишку молодого я.

Почесал свою репу Сева, да и отвечает:

Мой милёнок заявляет,
Налегая на кефир:
- Отошла бы ты, родная,
Не видать ночной эфир.

Калькулятор высветил счет - 1:0 в пользу Севы. Тогда братья-железнодорожники объявили следующую тему - производственную. Сева вспомнил соседей с завода "Керамблок", расположенного рядом с велосипедным, и начал:

Снова вымерло все до рассвета,
Цех не вздрогнет, не крикнет Ильич,
Только слышно, как садчики где-то
Одиноко пыряют кирпич.

Братья ответили кратко, по-железнодорожному:

Я гайки делаю, а ты
Для гаек делаешь болты.

Счет на калькуляторе сравнялся - 1:1. Тогда братья объявили последний тур - общественно-политический, и первыми начали:

Я сегодня там,
Где поет Саддам,
Я сегодня там,
Где Жан-Клод Вандам
Бьет в там-там на крыше Нотр-Дам.

Сева ответил трагическими строками о том же родимом "Керамблоке":

За ребры взяли демократы
И хочут жизни нас учить,
А мы берем с собой лопаты
И все идем пырять кирпич.
За ребры взяли коммунисты
И хочут жизни нас учить,
А мы нальем себе по триста
И все идем пырять кирпич.

Калькулятор пощелкал, да и высветил счет 2:1 в пользу Севы. Опечалились Нетто с Бруттой, но от слов своих отказываться не стали и подняли шлагбаум.

Но как выяснилось, трамвай дальше идти все равно не смог, потому что волшебные рельсы кто-то разобрал по шпалам, себе в огород, наверно. Пришлось нашим друзьям опять пешочком топать. И вот идут они оврагами глубокими, бегут они полянами широкими, ползут они под деревьями высокими, а сидит на дубе мужик в шапке.
- А в какой шапке?
- В пыжиковой.
- А из чего делают пыжиковые шапки?
- Не знаю, из пыжиков, наверно.
- Слушай, а пускай этот Пыжик, из которого шапки делают, рядом будет сидеть, а мужика Чижиком назовем.
- Может, ты сам дальше будешь рассказывать?
- Не, у тебя лучше получается, а я лучше стих очередной прочитаю:

Чижик-Пыжик, где ты был?
Я с волками в небо выл,
В поводу водил кобыл,
Ямы в поле тоже рыл,
Но ни разу даже глазом не сострил.

- Слушай, а эти Чижик с Пыжиком действительно только и делали, что водку пили?
- Нет, вопреки всемирно известной песенке они в рот ничего спиртного не брали, а работали они не покладая рук в дремучинской региональной ячейке "Гринпис", за экологию боролись. То есть это Чижик боролся, а Пыжик наглядным пособием служил в местном краеведческом музее, и называлось это пособие "Береги пыжика от шапки". Так вот, сидели они это на дубе, сидели...

- А как они на этом самом дубе за экологию боролись?
- А так примерно: Чижик смотрел на запад, а Пыжик на восток, и ежели увидят безобразие какое, загрязнение окружающей среды или сброс отходов какой, так и быстро реагировали: Чижик молодецким посвистом вызывал небольшой самум, который и пресекал действия загрязнителей, а если и это не помогало, Пыжик звонил по сотовому телефону в ближайшее военизированное отделение "Гринпис", которое и наводило строгий конституционный порядок. Так вот, увидали Чижик с Пыжиком наших двух друзей, да как спрыгнут вниз, да как завопят: "Сочувствуете ли вы, негодники, основным положениям нашей партийной программы?" А Сева и речь молвит, что, мол, вашу партийную программу мы видали в гробе, а вот вы лично нам очень даже симпатичны, Пыжик вон даже на Мягкого Знака похож чем-то. Тогда, говорят Чижики-Пыжики, напиши чего-нибудь в защиту экологии в нашу партийную газету, а не то худо сделаем. Сева поскреб в затылке, вспомнил завод "Керамблок", да и написал буквально следующее:

"Светало. Кровавая заря занималась над вторым ящичным. Свежий керамзитовый воздух клубами поступал в цех садки. Садчики пыряли. Пожилой садчик Тимофей умело разрежал садку.

- Не дело делаете, мужики, - сказал молодой садчик Костя, за что немедленно схлопотал по морде.

Остались от Кости кожа да кости".

Понравилось сочинение Чижикам-Пыжикам, запрыгали они от радости и проводили Севу с Мягким Знаком через свою территорию, сказав при этом, что хранится польза под люком с надписью: "Пользовательское Место, или Users Place".

- И уж совсем видно было место, где хранилась Польза, но встал на дороге у Севы с Мягким Знаком город, где жили...э-э-э... ниндзи.

Сына в очередной раз прорвало:

Не шуми и не бузи,
Заберут тебя ниндзи.

- А как этот город назывался?
- Краснониндзянск. Жили там-не тужили много-много разнообразных ниндзей. День-деньской тренировались они в овладении боевыми искусствами, вечером занимались медитацией в пагодах, а по ночам воду возили с водокачки (водопровод у них работал крайне нерегулярно). Тем ниндзям, которые достигали больших успехов, присваивали звание заслуженный ниндзя, а тем, у кого успехи были совсем уж выдающимися, давали народного ниндзю. Даже у фильмов на религиозную тематику здесь обычно бывало название что-нибудь вроде "Разящая богоматерь". Ниндзи были драчливые, задиристые, поэтому они с криком "Не перевелись еще ниндзи на земле дремучинской" вполне естественно захотели набить морду Севе. Пришлось тому вспоминать тренировки в секции при Дворце пионеров.

В общем, положил Сева в ряд восемнадцать ниндзей, потом подумал и положил еще одного. Чтоб было их для ровного счета девятнадцать. Но тут из-за пагоды вылез самый убойный ниндзя ростом 2,5 метра, и ничего с ним не смог поделать Сева, и порубал этот самый ниндзя Севу с Мягким Знаком в капусту.

- Эй-эй, ты чего делаешь, - возмутился сын, - где это видано, чтоб главного героя до финала убивали, давай оживляй его взад, только чтоб без живой воды.
- Хорошо. Перед тем как идти в этот город, Сева сохранил игру, Save game сделал, значит, и теперь видит, что дело керосином запахло, да и восстановился заново. И вот лежит перед ним Краснониндзянск, и говорит Сева Мягкому Знаку: "Знаешь что, Мягкий Знак, а ну его в болото, этот Краснониндзянск, пойдем лучше в обход". И обошли они его по окольной тропинке, и вышли они прямиком к люку, где Польза окопалась.

А на люке, за которым Польза хранилась, оказалось чудо-юдо, пышет огнем и сидит за письменным столом, бюрократическое, видно, чудо-юдо попалось. "Что вы будете пить, - спрашивает чудо-юдо, - чернила, клей, пятновыводитель?" "Да спасибо, - отвечает Сева,- только я терпеть не могу пятновыводителя". "Придется полюбить. А владеете ли вы иностранными языками?" "Владеем, но не очень", - одновременно честно признались Сева с Мягким Знаком. "Хотите на халяву метлой поработать?" "Спасибо конечно, только мы не за этим сюда пришли, нам бы Пользу откопать". "А отгадайте мне тогда такую загадку: Идет рубль, а навстречу ему стадо рублей. - Здравствуйте, сто рублей, - говорит рубль. А стадо ему и отвечает: - Нас не сто рублей, а вот если бы нас было столько, сколько надо чтобы не помереть с голоду, да еще полстолько, сколько надо чтобы жить нормально, да еще четверть столько, сколько надо чтобы жить прилично, да еще ты, рубль, вот тогда нас было бы сто рублей. Сколько рублей было в стаде?" "До деноминации, что ли, дело было?" - спросил Сева. "Сам догадайся, и вообще, как говорится, будут деньги, будет и песня."

Надолго задумался Сева. Наверно, тут бы и закончился его путь к Пользе, но пришел на подмогу Мягкий Знак: "Рублей вообще не было, а были сплошные баксы, причем не наликом, а на кредитной карточке".

Нехотя согласилось чудо-юдо, что ответ правильный, и открыло оно люк к заветной Пользе, и спустились по осклизлым ступенькам Сева с Мягким Знаком, и что же они там увидали. Мнэ-э-э, увидали они там поле без начала и без конца, поле чудес.

- А на нем барабан крутится, - утвердительно сказал сын.
- Нет, на нем все те, кого Сева с Мягким Знаком встретили за время своего путешествия: и инопланетяне Лебедь, Рак и Щука, и братья-королевичи Мимоходов и Эгегей, и Дремучи с первым и вторым порядковыми номерами, и Иван Царевич с Иваном Макаревичем, и братья Нетто и Брутто, и Чижик с Пыжиком, и 19 воскресших ниндзей, и Палыч среди них суетится-подпрыгивает, и все они роют-копают, кто лопатой, кто кайлом, а кто и шагающим экскаватором. Пользу ищут. А чудо-юдо ходит-бродит между ними с плакатом: "Кто первым найдет Пользу, тому дам пожевать платиновую подушечку Фигли-Стибрил без сахара, но с солью".
- Совсем ты заврался, папа, ладно уж, давай я за тебя закончу. Значит так, стоял в этом подземелье сейф, а в сейфе ларец, а в ларце короб, а в коробе портфель-дипломат, а в дипломате папка для бумаг с тесемочками, а в папке Указ о назначении Севы вице-губернатором Дремучего Леса, а Мягкого Знака - пресс-секретарем при вице-губернаторе. И стали они править не за страх, а за совесть, в общем жить-поживать да добра наживать, да людям конкретную пользу приносить.
- Эх, поспорил бы я с тобой, молодой человек, да только время уж больно позднее, - сказал отец. - Пойдем-ка спать. Напоследок можешь стих какой-нибудь рассказать.

Сын не заставил себя долго ждать.

Поэма "Маркетинг".
Купил себе бананы - поклал в карманы,
Купил себе лосины - залил бензину,
Парам-пам-пам, тарам-там-там.
Купил себе я хвостик - поклал на гвоздик,
Который был в чулане у тети Фроси.
Купил себе по триста - продал по двести,
Так и живем-торгуем - по одному и вместе.
Тарам-пам-пам, Парам-там-там.

Тут уж и отец тоже не выдержал:

Торгуй баба, торгуй дед,
Приторговывай сосед.

И текла мимо речка, даже и не речка, ручей мелкий, и шуршали под ногами палые листья, и было все хорошо. Из дымки тумана, в которой медленно исчезали спины отца с сыном, доносилось:
- Пап, а еще ты можешь придумать какие-нибудь истории?
- Конечно. Например, про человека, который не выносил прямых солнечных лучей и поэтому жил по ночам, или про того, у которого была сильная аллергия на вранье, или про изобретателя прибора, преобразующего гармонию окружающего мира в самогон, или про место на земле, где можно поменяться болезнями, или про то, как инопланетяне забыли прибор, отмеряющий время оставшейся жизни, или про страну, где решили, что все зло от взрослых и поэтому убивали всех вышедших из комсомольского возраста. Только язык у меня уже заплетается. Конец, одним словом, первой серии.

[в Пампасы]