Станислав НИКОНЕНКО

ГАЙТО ГАЗДАНОВ: ПРОБЛЕМА ПОНИМАНИЯ

На первую страницу

СТАТЬИ НА ИСТОРИЧЕСКИЕ ТЕМЫ

БИОГРАФИЧЕСКИЙ УКАЗАТЕЛЬ

ИСТОРИЧЕСКИЕ ИСТОЧНИКИ

ГЕНЕАЛОГИЧЕСКИЕ ТАБЛИЦЫ

БИБЛИОТЕКА ХРОНОСА

ПРЕДМЕТНЫЙ УКАЗАТЕЛЬ

ИСТОРИЧЕСКИЕ ОРГАНИЗАЦИИ

КАРТА САЙТА

Как и прежде, как и столетия назад, проблема адекватного понимания творчества писателя остается актуальной. Известно, что Шекспир был адекватно понят спустя два столетия после смерти, то же самое можно отметить в отношении творчества Сервантеса. Но и в более близкие к нам времена, в XIX и XX веках, когда, казалось бы, выросла общая культура, распространилось просвещение и расширился круг читающей публики, многие писатели и поэты из разных стран не встретили понимания при жизни, более того оставались непонятыми на протяжении десятилетий после смерти.

К числу таких непонятых и не получивших адекватную оценку ни среди читателей, ни среди критиков и литературоведов можно отнести и Гайто Газданова.

Чего стоит, например, заявление широко известного в узких кругах критика: Газданова я не люблю, зато люблю Ходасевича. Несмотря на разительное сходство этого высказывания с перлом Козьмы Пруткова: "Вы любите ли сыр...", в нем все же проглядывает этакое простодушное признание в непонимании творчества одного из самых ярких и талантливых русских писателей XX столетия. Непонимание это вовсе не оригинально. Оно просматривается и в появлявшихся еще при жизни Газданова статьях и книгах, затрагивавших его творчество. Наиболее яркий, возможно, пример - это книга Глеба Струве "Русская литература в изгнании". Вот только несколько примеров критических замечаний в адрес Газданова из этой книги: герои Газданова малоинтересны; Газданов смешивает жанры, скажем, детектив с мелодрамой; Газданов не умеет выстроить сюжет, композицией он не владеет...

Примерно десять лет назад я переписывался с Татьяной Алексеевной Осоргиной, вдовой Михаила Осоргина. Она хорошо знала Газданова, но ей даже и в голову не приходило, что он замечательный писатель. Большое удивление вызвал у нее тот факт, что при жизни ему были посвящены по крайней мере полтораста отзывов в прессе. Для молодого писателя это невероятно много, писала мне она. Надо заметить, что не все рецензии были хвалебными. Такие блестящие критики, как Георгий Адамович и Владислав Ходасевич довольно часто упрекали писателя в неумении построить сюжет, в бессодержательности и т.п. подобных грехах.

Откуда и почему появляются такого рода отрицательные оценки?

Ответ, как ни странно может показаться, очень прост.

Все недостатки прозы Газданова, обнаруженные критиками, объясняются тем, что критики исходят из норм и критериев, характерных для XIX века. Непривычность и новизна вызывает у них отторжение, неприятие. Они ищут схожести произведений Газданова с сочинениями других авторов и, обнаруживая еле заметные элементы сходства то у одного, то у другого, делают вывод, что Газданов подражает то Прусту, то Достоевскому, то Льву Толстому. Однако, если следовать подобной методике, то, скажем, Шостаковича или Прокофьева можно назвать подражателями Бетховена, Вагнера, Чайковского, Глинки и т.п., ибо они используют те же семь нот, контрапункты, ритмы, темпы.

В чем же дело?

Дело в том, что главное отличие Газданова - он ни на кого не похож. Это обстоятельство отпугивает критиков. Они ищут опору в рамках метода сравнительного литературоведения. И не находят.

К творчеству Газданова, очевидно, следует подходить как к литературному факту как таковому, не возлагая особых надежд на его наследование и понимание путем сравнения с произведениями других писателей. Такое сравнение может быть использовано лишь в незначительной степени, попутно.

Адекватное понимание литературного произведения, то есть восприятие его и толкование, максимально приближенное к тому, что хотел сказать, выразить своим произведением автор, возможно при наличии определенных условий: 1) читатель должен знать язык, на котором написано произведение; 2) ему должны быть хотя бы в общих чертах знакомы реалии, которых касается автор; 3) форма произведения должна быть похожей на формы, уже известные читателю; 4) ритм и звучание произведения должны быть созвучны движениям читательской души. Но, разумеется, даже при наличии этих условий каждый конкретный читатель воспринимает литературное произведение по-своему в зависимости от уровня интеллекта, богатства жизненного опыта, наличия способности к абстракции от чувственных форм, способности воображения. Как известно, способность воспринимать эстетические впечатления и синтезировать их не в равной степени присуща каждому индивидууму. И поскольку основной элемент эстетического познания заключается не в чувственном восприятии художественных образов, а в той деятельности нашего сознания, которая пробуждается этим восприятием, то понимание художественного произведения одним человеком никогда не достигнет полной идентичности с пониманием другого человека (у каждого произведение вызывает собственные ассоциации, связанные с личным опытом, эмоциональным состоянием и даже состоянием физическим).

Понимание художественного произведения - это своего рода творческая деятельность, и кто не способен к творческой работе, тот не сможет никогда близко подойти истинному, адекватному пониманию художника.

Отсюда вовсе не следует делать вывод, что творчество Газданова относится к разряду элитарного искусства и потому доступно лишь узкому кружку интеллектуалов.

В действительности, способность к творческой деятельности присуща большинству людей. Различаются лишь области применения этой способности и интенсивность.

Немаловажную роль в восприятии произведений искусства играют и начальные установки, первичная информация, оценочные мнения авторитетов. Большинство людей находится в колоссальной зависимости от существующих оценок того или иного явления, они несвободны. И здесь справедливо суждение Ленина: жить в обществе и быть свободным от общества нельзя. И опять же не стоит абсолютизировать те или иные известные сентенции. Несвобода личности всегда относительна. И каждый человек в той или иной степени стремится к освобождению от навязываемых ему мнений, суждений, оценок. Гипертрофированная пропаганда, скажем, того или иного писателя приводит к отталкиванию от него. Школьники старших классов советской средней школы уже не воспринимали Пушкина, Льва Толстого, Горького, Маяковского. Их произведения от частого употребления становились как бы затертыми, стертыми, или, по выражению Маяковского: "в привычку входили, ветшали, как платье".

Гайто Газданов, один из самых молодых и довольно плодовитых в юные свои годы писателей русского Зарубежья, отличался от многих своих современников. Его произведения были реалистичны, и это сближало его в некоторой степени с писателями старшего поколения, такими как Иван Бунин, Иван Шмелев, Борис Зайцев. Но он совершенно не походил на молодых писателей своего поколения. Большинство из них стремилось освоить опыт современной европейской литературы - а к тому времени уже известны были шедевры Пруста и Джойса. В наибольшей мере это удалось Юрию Фельзену, у которого под влиянием Пруста техника потока сознания определила стиль его в основном автобиографической прозы. Несомненное воздействие оказал Пруст и на Бориса Поплавского.

Газданов счастливым образом избежал непосредственного влияния Пруста и Джойса и, как самобытный художник, создавал свой собственный стиль, работая над своей литературной техникой, испытав, впрочем некоторое (недолгое) влияние молодой советской литературы, к которой относился явно с симпатией (Бабель, Пильняк, Катаев).

Прекрасный знаток классической западной литературы (не говоря уже о русской), Газданов ищет свои пути и вскоре после экспериментальных рассказов "Гостиница грядущего", "Повесть о трех неудачах", "Рассказы о свободном времени", "Водяная тюрьма" он приходит к пониманию, что можно "писать просто" (согласно сообщению Галины Кузнецовой). Вот это понимание и позволяет ему создавать произведения, в которых за внешней простотой, языковой и сюжетной, кроется глубокое содержание, психологически тонко и точно нарисованные характеры, полные жизни и выражающие эпоху.

Но почему же в таком случае при наличии многочисленных рецензий, отзывов в прессе, в основном положительных, Газданов все же оставался непонятым?

В значительный степени здесь виновата инерция сознания и обманутые ожидания. С одной стороны, от молодого писателя ожидают чего-то нового и неожиданного (вот почему не было, кажется, ни одной отрицательной рецензии на его рассказ "Водяная тюрьма", встреченный с энтузиазмом и шумными похвалами - рассказ был назван одним из лучших произведений новой русской прозы), с другой стороны - Газданов не пошел по пути усложненной композиции и символики и стал писать рассказы и романы, казалось бы, всем доступные и при поверхностном чтении не содержащие ни новизны, ни эстетических изысков, ни новых ярких героев.

Критики понимают, что Газданов чем-то отличается от других писателей (отмечают его стиль, завораживающий ритм его повествования, чувственность и жизненность атмосферы в его произведениях), но они не могут никак найти ему место в строю других писателей, причислить его к какой-либо школе, какому-нибудь направлению, и это их удручает. Они ищут у него недостатки, и получается так, что в разряд недостатков попадают как раз его находки и его достоинства. Ситуация парадоксальная. Но не столь уж оригинальная и в родной литературе, и в мировой.

Жорж Сименон в свое время объяснял свою популярность тем, что он доступен широким массам и легко переводим на другие языки: он умышленно старался ограничить свой словарный запас для того, чтобы его мог понять любой крестьянин, не отягченный знанием тонкостей родной речи. Но, кроме того, о чем он умалчивал: сюжеты большинства его романов трафаретны, персонажи и ситуации повторяются из романа в роман. Читатель привыкает к ним как к жвачке или мексиканским (либо американским, которые мало чем отличаются от мексиканских) телесериалам.

Но Газданов не таков. Он не стремится в угоду читателю (а скорее - читателю-обывателю), потакая его вкусам, воспитанным на массовой бульварной беллетристике, изготовлять романы или рассказы, повторяющие чужие приемы или чужие сюжеты. Каждый раз он ставит себе новые задачи и использует новые средства.

Отступление (и то лишь незначительное) можно обнаружить в романе "Призрак Александра Вольфа", который писатель создавал со специальной целью - для кинематографа. Это заставляло его, учитывая специфику кино, строить роман на эпизодах, на основе которых можно было бы легко воспроизвести видеоряд, воплотить на киноэкране. Остальные романы, при всей их необычайной объемной жизненности и выпуклости, на язык кино трудно переложимы, ибо в кино пропадет их глубокая философичность и литературные достоинства: безошибочный ритм, перетикание фразы, насыщенность языка, насыщенность каждой фразы ассоциациями и образами.

Я не случайно употребил выражение "безошибочный ритм". Это одно из любимых выражений Газданова, которое он использует и в своих собственно художественных произведениях, и в критических эссе. И в его устах это звучит как высшая оценка, применяемая в отношении литературных произведений.

Известно, что каждое художественное произведение (принадлежащее к любому виду искусства) представляет собой совокупность ритмов. Для поэзии это вполне очевидно. Для прозы - не вполне (если, конечно, исключить ритмическую прозу, которая, по сути, является замаскированным подобием поэзии - подобием, но не самой поэзией, поскольку берет из поэзии лишь одно качество - повторяющийся правильный ритм, что же касается других свойств поэзии - метафоричность, образность, одухотворенность, ассоциативность - пока мы не знаем о их наличии в ритмической прозе, мы не можем назвать ее поэзией).

Однако художественная проза обладает своими ритмами, и эти ритмы делают ее выразительные возможности более значительными, чем у собственно поэзии.

Способностью воспринимать ритмы наделены все люди, поскольку каждый человек как биологическое существо живет сообразно ритмам природы и собственным биологическим циклам. Восприятие ритмов, как правило, идет на подсознательном уровне. Чукотские шаманы, зная, что камлание, вовлекающее окружающих в заданный шаманом ритм и производящее порой чудеса, не могут объяснить, почему на человека воздействует тот или иной ритмический танец.

Так и Газданов, зная о воздействии ритма на восприятие человека, тем не менее, не может объяснить, что же такое безошибочный ритм. Он понимает, что это тот ритм, который производит наибольшее и яркое воздействие на воспринимающего человека. Но формулы этого не дает. И в своем творчестве, достигая удивительных художественных результатов, он применяет те или иные ритмы интуитивно. Лишь на уровне интуиции он находит нужный ритм.

И здесь следует отметить тот факт, что возможно этническое происхождение делает его русскую прозу оригинальной. Дело в том, что в осетинском языке ударение падает не на отдельные слова, а на определенные ритмические группы, то есть ему, этому языку, присуще фразовое ударение. Сам писатель осетинского языка не знал, но на генетическом уровне воспринял это свойство осетинского языка и привнес его язык русский, которым владел виртуозно.

И, если внимательно вчитываться в прозу Газданова, мы обнаружим эти ритмические группы. Но произведение искусства воспринимается не как нечто расчлененное, а целостно, поэтому читатель не замечает этого свойства прозы Газданова, а воспринимает его произведения как нерасчленимо-целое, как единство.

Почему же романы, рассказы, эссе производят столь различное впечатление на разные категории читателей? Нам кажется, что дело кроется именно в несоответствии внутренних ритмов конкретного читателя ритмам прозы Газданова. И тогда это несовпадение ритмов приводит к сбою, к тому, что читатель воспринимает вовсе не то, что является главным в произведении, не вершины, а рытвины, канавы, лужи..

Существует и еще один важный момент, обусловливающий непонимание: эмоциональная тупость. Эмоциональная тупость - это один из синдромов в психиатрии, однако он присущ не только определенным больным, но и многим людям, внешне вполне здоровым и тем не менее не способным воспринимать адекватно живую жизнь, ее радости, печали, тревоги, проблемы, движения человеческой души.

Синдром эмоциональной тупости - характерное явление для Западного мира XX столетия. Западного человека трудно удивить, расшевелить, взволновать, заставить переживать и сопереживать произведением искусства, в котором воссоздается жизнь обыкновенного человека. В свое время этот феномен был схвачен деятелями кино. Луис Бюнюэль вызывает шок своим "Андалузским псом", Альфред Хичкок, создавая свои фильмы ужасов, видит в них средство воздействия на зрителя, он пытается к ним пробиться через толстую кору эмоциональной тупости. Владимир Набоков пошел по тому же пути, написав "Лолиту".

Разумеется, художник не может существовать вне пространства и времени. Он обязан ощущать настроения своих современников, их устремления, надежды, чаяния. Другое дело, как это отражается в его творчестве.

Каждый художник в своем творчестве прежде всего выражает свой внутренний мир и свое отношение к внешнему миру, и способ этого выражения зависит не только от существующих ко времени его работы достижений материального и духовного порядка, открытий в области формы, техники и т.п., но и от моральных и духовных установок.

Уровень мастерства художника характеризуется тем, насколько ярко, глубоко, эмоционально он выражает мир и вместе с тем не разрушает нашего внутреннего мира, не задевает наши моральные принципы, позволяет испытать катарсис.

Гайто Газданов уже в ранних своих произведениях предстает зрелым художником и, пройдя очень короткий период экспериментирования (от "Гостиницы грядущего", 1926, до "Водяной тюрьмы"), он находит свой путь, свои формы выражения, свои темы, своих героев.

Некоторые рецензенты порицали Газданова за то, что он якобы не любит своих героев, относится к ним с презрением или, по крайней мере, с пренебрежением. Упрек удивительный по своей несправедливости, ибо, кажется, трудно найти другого русского писателя той же эпохи, который относился бы к каждому своему персонажу, сколь бы ничтожным он ни был, с большим вниманием, тактом и пониманием. И это-то внимание и понимание позволяет писателю создавать образы, характеры сложные, неоднозначные, объемные и живые.

Даже духовно убогий герой рассказа "Нищий", который обретает свою настоящую жизнь, находит свою подлинную натуру в отказе от богатства, от высшего общества и вообще от общества, не вызывает у нас неприятия.

Так же легко мы понимаем Саломею ("Судьба Саломеи"), которая откинув свои амбиции, находит семейное счастье в жизни с безграмотным сапожником и обретает ту самую жизнь, к которой подсознательно стремилась.

Газданов раскрывает за внешним - внутреннюю суть: характера, явления, судьбы. И почти в каждом произведении Газданов предстает не просто как рассказчик, повествователь, а как философ. И если искать философское направление, наиболее ему близкое, то следует обратить внимание на экзистенциализм. Именно это философское течение, охватывающее весьма широкий круг воззрений, центром своего внимания делает вопросы структуры и условий личностного существования каждого человеческого существа. Основная задача, которую ставит перед собой экзистенциализм, - дать описание того, как индивидуальное сознание постигает существование. А отсюда и главные вопросы экзистенциализма: рассмотрение свободы выбора, личной аутентичности, отношения с миром и другими людьми, пути, по которым сознаются индивидами значения и ценности, начиная с осознания личного существования.

При внимательном чтении Газданова мы обнаружим в его произведениях рассмотрение всех основных вопросов экзистенциализма.

И если среди экзистенциалистов искать фигуру, наиболее близкую по своим идеям, то такой фигурой оказывается Жан Поль Сартр, представитель атеистического экзистенциализма.

Сартр полагал, что все, что существует, не имеет объяснения. Для него основной принцип - случайность: необъяснимое существование каждого человека и каждой вещи, абсурдность существования мира, который не имеет никакого смысла.

Каждый человек обладает свободой выбора, и вот этот-то выбор и является сущностью каждого человека. Причем в различных ситуациях человек выбирает свое я в различных специфических вариациях.

Подобное мы встречаем повсеместно в произведениях Газданова. Его герои все время находятся в состоянии перед выбором, они свободны, но их выбор не всегда удачен, а порой и трагичен.

Очевидно, сам писатель сознавал, сколь ему близка позиция Сартра, и именно в силу этого стремился отторгнуть его от себя. Этим, быть может, и объясняется его столь резкое выступление против Сартра по радио "Свобода" в сентябре 1971 г. Газданов слишком ценил свою независимость, чтобы идти в фарватере философа, хоть и близкого ему по своим философским положениям, но чуждого - политически.

Не исключена вероятность, что философичность Газданова и отпугивала (да и отпугивает) некоторых читателей. Ведь известно, что, к сожалению, умственный уровень широких масс обывателей, особенно в странах Запада, существенно снизился. Этому в значительной степени способствует усовершенствование и расширение применения средств массовой информации. Компьютеризация и внедрение системы интернета приводит к тому, что человек, получая готовое знание путем нажатия пальца на кнопку, уже отучается думать, искать истоки знания, самостоятельно приходить к постижению смысла.

Таким образом, помимо всего прочего, для адекватного понимания произведений Газданова, необходимо хотя бы поверхностное знание современных философских учений и их проблематики. В этом отношении он близок к Дж. Джойсу и его великому роману "Улисс"(1922), который невозможно понять без знания, скажем, греческой мифологии: каждый из его восемнадцати эпизодов связан с соответствующим эпизодом в "Одиссее" Гомера.

Но, несомненно, что творчество Газданова значительно проще для понимания, несмотря на многочисленные реминисценции, упоминания многочисленных авторов всех эпох и народов, причем не только поэтов, прозаиков, драматургов, но и философов, историков, художников, композиторов.

Не ставя перед собой задачи достигнуть усложненности Джойса, Газданов творил интуитивно и спонтанно, в большей мере стремясь выразить свою мысль и чувство, чем поразить, удивить читателя.

И не зря некоторые из западных критиков сравнивали его с Камю. Они ощутили в произведениях Газданова ту же философскую энергию, что и Альбера Камю. Но ведь и Камю не стал писателем для широких масс. Тем более не мог им стать Газданов, с которым западный читатель мог познакомиться лишь в переводах и, следовательно, не обрести адекватного текста. Для русского читателя за рубежом - он был всего-навсего эмигрантским писателем и не более того, может, чуть современнее, чем Бунин или Зайцев, чем-то близкий В. Сирину, которого почитали звездой. Но Сирин был бы забыт русским читателем, не стань он Набоковым, раскрученным американской рекламой популярным автором бестселлера "Лолита" и еще нескольких романов, которых, конечно же, кроме специалистов, никто не читал, поскольку их проблематика и герои были далеки от интересов англоязычных обывателей. Но на Набокова работало его имя автора "Лолиты".

У Газданова такого имени не было. И тем не менее его книги, появившиеся сначала в СССР, а затем в России, были раскуплены. Их общий тираж составил несколько миллионов экземпляров (если учитывать журнальные и газетные публикации). Значит все же определенная часть читающей публики нашла в творчестве Газданова свойства, созвучные ее настроениям, вкусам, эстетическим потребностям. И знаменательно то, что ни широкомасштабной популяризации, ни навязывания сверху не осуществлялось. Практически писатель встретился один на один с читателем, и был понят читателем. То есть Газданов победил. И эта победа, одержанная без поддержки средств массовой информации и шоу-бизнеса, становится еще более весомой.

В настоящее время в России возникло Газдановское общество. Оно было инициировано писателем и литературоведом Юрием Нечипоренко (первое собрание состоялось в октябре 1998 года), и круг членов этого общества, куда входят люди разных профессий и возраста, а единственным критерием для вступления в Общество является признание писателя одним из наиболее ярких феноменов русской культуры XX столетия, постоянно расширяется и сегодня, очевидно, достигает нескольких сот человек. Задача Общества - изучение и популяризация творчества Гайто Газданова. Формы работы общества будут постепенно совершенствоваться (сегодня это вечера, чтение сообщений и докладов, обсуждение особенностей творчества писателя, его истоков, взаимосвязей с литературой Запада и русской традицией, и т.п.).

Есть ли будущее у Гайто Газданова в русской литературе XXI века?

Нам представляется, что да, есть. Ибо вопросы, поднятые в его произведениях, остаются актуальными и для будущего века, а художественный язык, форма выражения, нравственная безупречность и эмоциональная энергия образуют удивительный сплав, воздействующий мощно и ненавязчиво на чувства и сознание воспринимающего субъекта.

Вопрос о нужности писателя будущему - это вопрос о нужности литературы вообще. Но если человечество захочет себя сохранить, если оно не поддается унификации, нивелировке, которую несет с собой интернетирование, навязывание абстрактных и античеловечных так называемых демократических норм каждому человеку со стороны мирового капиталистического центра в Вашингтоне, считающего себя кладезем мудрости, то сохранится и настоящая литература, и поиски каждым человеком своей идентификации, своего места в мире, поиски правильного (для себя) пути в этом мире, полном несправедливости, соблазнов, коварных фантомов.

Гайто Газданов - прирожденный писатель, он родился для того, чтобы создавать художественные произведения. Он оставался верным своему призванию на протяжении всей жизни, первые три четверти которой он постоянно чувствовал давление обстоятельств - гражданская война, тяжелый повседневный труд, далекий от литературного творчества, материальные тяготы, 2 Мировая война, подполье...

Обретя наконец материальное благополучие, став в 1953 году сотрудником американской радиостанции "Свобода", он утратил в некоторой степени свою собственную внутреннюю свободу. За 18 лет он публикует лишь несколько рассказов и всего два романа, начатых еще в начале 50-х годов. Но зато все это первоклассные произведения, сохранившие главные черты газдановской прозы: движение характеров, движение мыслей, безошибочный ритм, верность основной идее: цель жизни - жизнь, смысл существования человека - адекватное воплощение. Газданов сохраняет до последних дней верность принципу - избегать политизации в своем художественном творчестве (этот принцип не приложим к его работе на радио "Свобода", но здесь - его другая жизнь). Лишь в последнем, незаконченном, романе "Переворот" (опубликованном посмертно в 1972 году) Газданов обращается непосредственно к проблеме политической, проблеме власти и демократии. Роман, если судить по начальным главам, уступает в художественном отношении его предшествующим произведениям. Но в нем проводится пророческая мысль: внедрение порядка и демократии недемократическими средствами оборачивается произволом и циничным террором, за которыми уже теряются даже контуры первоначальных благих намерений.

Возможно, Газданов при дальнейшей работе над романом избежал бы схематичности и тенденциозности. Но это все из области непродуктивных догадок.

Обычно писателя или художника критики и искусствоведы стремятся поместить в какой-либо ряд, найти ему надлежащее место среди собратьев по искусству. Существует даже рутинный порядок расстановки по рядам: писатель первого ряда, второго, третьего...

Все это, конечно же, схоластика и бессмыслица. Время выносит свой приговор, и тогда мы узнаем: есть писатели, которых стоит читать и о которых стоит говорить, и писатели, время которых - прошлое.

Гайто Газданов остается нашим современником. Его стоит читать, о нем стоит говорить.

Опрос, проведенный среди англо-американских литературоведов, показал, что среди наиболее выдающихся англоязычных романов XX века первые два места заняли "Улисс" (1922) ирландца Джеймса Джойса и "Великий Гетсби" (1925) американца Скотта Фицджеральда.

В отношении русских писателей подобных процедур не проводилось. Но если бы они были, то в число наиболее значительных русских писателей XX века несомненно попал бы и Гайто Газданов (правда, для этого литературоведам пришлось бы прочитать его книги и понять).

ВСЕ ПРОЕКТЫ:

Русская жизнь

XPOHOC

ФЛОРЕНСКИЙ

НАУКА

РОССИЯ

МГУ

СЛОВО

ГЕОСИНХРОНИЯ

ПАМПАСЫ

МОЛОКО

ГАЗДАНОВ

ПЛАТОНОВ

СТАТЬИ

Председатель Общества друзей Гайто Газданова -

Юрий Дмитриевич Нечипоренко

редактор Вячеслав Румянцев 01.07.2002