Юрий НЕЧИПОРЕНКО 

МОСКОВСКИЙ СПЕЦ 

О проекте
Проза
Поэзия
Очерк
Эссе
Беседы
Критика
Литературоведение
Naif
Редакция
Авторы
Галерея
Архив 2002 года

XPOHOC

Русское поле

НОВОСТИ ДОМЕНА

ГОСТЕВАЯ КНИГА

МОЛОКО

РуЖи

БЕЛЬСК

ПОДЪЕМ

ЖУРНАЛ СЛОВО

ВЕСТНИК МСПС

"ПОЛДЕНЬ"

ГАЗДАНОВ

ПЛАТОНОВ

ФЛОРЕНСКИЙ

НАУКА

РОССИЯ

МГУ

СЛОВО

ГЕОСИНХРОНИЯ

- Михал Михалыч! Вас беспокоят из предвыборного штаба кандидата в мэры города Нерли. Мы прочитали Вашу статью и хотели бы поговорить о возможном сотрудничестве.

- Очень приятно, но я хотел бы Вас предупредить, что наша фирма берется за дело, если оплата составляет не менее эн тысяч долларов.

- Эта цифра для нас приемлема. Можно ли сегодня с Вами встретиться?

- После пяти часов.

- Подходите в офис АО "Формат" при Академии Наук. На Ваше имя будет заказан пропуск.

Михал Михалыч - типичный ученый, с умным видом и в очках - за стеклами, в глазах прыгают чертики: но кто заглядывает ученому в глаза? На ученого не смотрят даже братья по разуму - коллеги глядят на формулы, на результаты труда, и чем меньше в тех результатах человека, тем проще. Михал Михалыч - физик, а у физиков своя религия: Материя. Верят физики, что есть в мире одна только Материя-Мать, и рождает она энергию, рассылает всюду волны и поля. Материя сияет и звучит, дрожит и горит... Она для физиков играет роль божества, а энергия - божественной эманации.

Михал Михалыч вывел формулу, которая описывала движение энергии в нервных импульсах, в волнениях людей и голосовании на выборах. Формуле все равно, что описывать: дважды два - четыре, будь это четыре глаза или голоса, зверя или мэра. Исход президентских выборов был предсказан с точностью до одного процента. Прогноз оказался точнее других - и информация эта дошла до прессы. Человек, способный предсказывать, может и выбирать: формула суммировала вклады разных специй в варево предвыборной борьбы, показывала, как "приготовить" кандидата так вкусно, чтобы электорат его скушал, не поперхнувшись. Поэтому и позвонил незнакомец. Не перевелись еще люди на Руси, верующие в науку - один из таких людей и нашел телефон Михал Михалыча.

Михал Михалыч - директор фирмы, в которую входит пара программистов и бухгалтер на полставки. Бизнес на мысли - безнадежное дело: директор имеет визитную карточку, никакой счет в банке и договор со знакомыми иностранцами, позволяющий ездить раз в год за границу на заработки. Десяток научных статей, пара формул и установка, которая меряет что угодно - от концентрации спирта до давления крови - джентельменский набор кандидата наук, которому нечего терять, кроме своих мозгов.

Ученый стоит у окошка Бюро Пропусков. Бардак - пропуска нет, никто не встречает ценного специалиста. Михал Михалыч нервничает. Рядом расположился вальяжный господин - безмятежно ждет своего часа. Приносят пропуск, один на двоих - и Михал Михалыч поднимается с Владимиром Владимировичем на нужный этаж. Заказчик полон лоска - покатавшись в Голландию, господин Чертков, верно, вывалялся в сыре и приобрел мягкость манер:

- На пост мэра идут семь кандидатов. По данным опроса, шансы на старте у всех одинаково малы. Исключение - нынешний мэр, аппаратчик из обкомовской обоймы, за которого сейчас готово проголосовать тридцать семь процентов. Во время своего правления он довел город до ручки. Наш претендент - самый молодой, независимый кандидат.

- Нерль любопытна для нашей фирмы: здесь результаты голосования на выборах Президента сильно отличались от общероссийских. У вас какой-то особый район, аномалия. Интересно изучить ситуацию более внимательно.

- Вам не обязательно сидеть у нас все время. Вы можете прилетать и улетать несколько раз. Билеты будут оплачены, их стоимость не входит в сумму гонорара. Условия: половина - в виде аванса, как приступите к делу. Другая половина - накануне выборов: гонорар не зависит от результата.

Ученому показали видеоролик, где из "Джипа" выскакивал бодрый молодец типа Шварциннегера и вскидывал руку в приветственном жесте - как победитель на ринге. Это был кандидат в мэры, бывший борец, нынешний купец Сергей Жаблов.

Михал Михалыч подивился молодости и физической форме кандидата, но более - очевидным просчетам изготовителей ролика.

- "Джип" убрать, заменить на "Волгу". Никакого самолюбования - и доверительный тон в обращении с избирателями.

- Его не уговорить пересесть на "Волгу" - "Джип" удобнее.

- Хочет выиграть - пересядет.

До выборов оставалось полтора месяца. Хозяин кабинета был родом из Нерли и входил в "команду" Жаблова. Люди Жаблова - вежливые, обходительные - за этой мягкостью чувствовалась мощь. Стороны прощупали друг друга - и не выказали чувств.

- Мы Вам позвоним, а пока оставляем подборку местных газет.

Пробежав взглядом материалы, Михал Михалыч понял, что подъем рейтинга Жаблова с семи процентов до пятидесяти - дело тяжелое. Он имел шансы на победу - но потрудиться следовало всерьез: народ не любит бизнесменов и опыт в других регионах показывал, что они обычно проигрывают.

Звонок раздался через неделю. Михал Михалыч подумал было, что дело сорвалось. Оказалось, внутри предвыборного штаба было две партии - Чертков имел конкурента: речь шла о том, кто возглавит фирму ЗОНа ("Закупочно- Оптовая Норма") в случае победы Жаблова. Через фирму шла вся торговля в городе. Конкурент Черткова предложил нанять команду столичных социологов под водительством Малохина. В команду входило семь человек: они сразу "сели на уши" штабу и начали демонстрировать способности в имидж-мейкерстве и прочих "выборных технологиях". Что Михал Михалыч на их фоне: знахарь-одиночка с какими-то формулами? Малохин потрясал степенями и званиями, он был доктором всех наук и членом всех Академий. Летучая команда агитаторов колесила по провинции и бралась за самых "неликвидных" кандидатов: дамочка-психолог, тертый журналюга, способный за час состряпать статью о чем угодно, социолог, телережиссер, политолог и курьер… Те готовы были платить заезжим фокусникам немалые деньги, ожидая от науки чудес. Но чудес не случалось, кандидаты проваливались один за другим - а команда ехала дальше с лозунгом "за битого двух небитых дают".

Михал Михалыча вызвали в Нерль. К самолету подкатил "Джип", прямо с летного поля специалиста привезли в двухэтажный особняк фирмы ЗОНа в центре города. Здесь шел разговор кандидата с командой Малохина. Их условия были жесткими - 40 тысяч долларов, бесплатное питание и гостиница - тогда, может быть, они добьются выхода кандидата во второй тур. На большее надеяться не советовали.

Социолог социолога видит издалека. Михал Михалыч задал конкурентам пару ехидных вопросов. Обнаружив в штабе Жаблова человека, который владеет банком данных по выборам мэров и губернаторов, шабашники опешили. Михал Михалыч подверг критике главную методику Малохина - написание сценария предвыборной борьбы. "Сценарий" - громкое слово, полное амбиций. Предвыборная борьба - это жизнь в ее обострении, в жару и чаду: всего здесь не предугадать.

Кухня предвыборной борьбы, конечно, имеет общие рецепты - но приготавливая к выборам каждого конкретного кандидата, хороший специалист, как опытный повар, должен не только следить за готовностью "блюда", но иметь чутье, каких специй и когда надо добавить - в зависимости от температуры и перипетий "жарки и варки" в предвыборной печи (которая отчасти напоминает печь из пекла, где наказывают за грехи: кандидатам тоже вспоминают прошлое и порой третируют так, что приходится не сладко). По такой аналогии специалисты подобны хвостатым экзекуторам, но это неточно: выборная компания больше напоминает Чистилище, чем Ад. Впрочем - об этом лучше судить самим кандидатами - закаляются они в борьбе или просветляются.

Михал Михалыч, в отличии от Малохина, считал, что лучшая тактика - проведение тех акций, которые сдвигают баланс голосов в пользу "своего" кандидата в любой ситуации. Каждую акцию надо готовить так, чтобы она происходила в нужный момент в нужном месте. Такие "значимые" акции уже были опробованы на выборах в других регионах.

Жаблову не нравилось, что над ним издеваются московские снобы - но он не хотел их превращать во врагов: эксперты-шабашники могли с тем же успехом наняться на службу к его конкуренту. Едкость Михал Михалыча, его специи и рецепты были оценены. Жаблов решил дать "шабашникам" порезвиться - пусть пишут сценарий. А потом отказаться от их услуг.

Ученому выдали половину гонорара - и отправили в номер "люкс" лучшей гостиницы в Нерли. На радостях Михал Михалыч спустился в ресторан, где знатно попировал, поедая глазами местных красоток. Барышни в Нерли полны прелести степных амазонок - казалось, они только спешились с коней и в ушах их еще звучит гулкое эхо копыт, в глазах плывут волны холмов. На мужчин не обращали внимания - к своему удивлению, специалист не обнаружил среди них обязательных сиделиц гостиничных ресторанов - "ночных бабочек". Нравы в Нерли были патриархальными.

На следующий день спец приступил к своим обязанностям. Он давал советы по крупным, концептуальным вопросам. Выговорил себе условия: если к его советам будут прислушиваться, то он отвечает за рост рейтинга Жаблова. Если его советами начнут манкировать - эксперт отбудет восвояси. Его задача - управление ходом событий в нужном русле. Самые значимые акции:

1) Выпуск листовки, которая должна оказаться в каждом почтовом ящике. Необходимо расписать прелести кандидата и его дел, поплевать на власть и пообещать сладкую жизнь городу и горожанам.

2) Рассылка личных писем пенсионерам. Восемьдесят процентов голосов дают люди пожилого возраста, молодежь почти не участвует в выборах, агитация ее - бессмысленна. Бабушки являются на выборы почти поголовно и ценят лесть властей, внимание, которым были обделены в молодости.

3) Отказ одного из кандидатов в пользу Жаблова. Стойкие десять процентов - местная интеллигенция - будут голосовать за демократа Пустовалова. Его отказ от выборов требовал специальной работы. Такую работу по совету Михал Михалыча начали вести агенты Жаблова.

4) Поощрение нелестных сплетен о нышешнем мэре - Фитине. Он своим безделием устраивал городскую элиту - в том числе воров в законе, которые арендовали Детский Парк в центре города и пускали туда бабушек с внуками и мамаш с колясками за деньги. Мэр "крутил" бюджетные деньги в "мертвом" банке, который уже давно не платил процентов по вкладам. Все эти факты надо было придать огласке.

Был еще один прием, который Михал Михалыч не стал оглашать. Им мог воспользоваться только он сам. Прием был связан с ложным прогнозом. Остальные "выборные технологии" были банальны - Жаблову надо было "идти в народ", участвовать во всех собраниях, выступать перед аудиторией, отвечать на вопросы, включать чаяния трудящихся в свою программу - "контактная" работа с избирателями.

На телефоны штаба, куда звонили избиратели, посадили девушек с райскими голосами и ангельским терпением - разговор с иными избирателями напоминал сеанс психотерапии. Штаб был организован из руководителей отделов фирмы ЗОНа. Милейшие все люди, известные в городе - детский врач, который ведал торговлей лекарствами, режиссер театра, который курировал продажу одежды, бывший милиционер, торгующий охотничьим оружием и бывший особист, закупающий все эти товары в Европе.

Каждый отдел в штабе занимался своим направлением. Сочинялись тексты для листовки, рисовались карикатуры и писались заказные статьи, снимался новый видеоролик, шел поиск адресов стариков и старушек. Исчерпывающие данные были в отделе соц. обеспечения - но там хозяйничал мэр. Старушки в городе мерли, как мухи: нужны были самые последние данные - не слать же письма на тот свет... А как бы проголосовали те старушки, "мертвые души"? За Фитина, при котором они померли - или за бизнесмена, торгующего дорогими товарами и продуктами?

В штабе жизнь кипела - Михал Михалыч присматривал за всем понемногу, прочитывал тексты, давал советы - и отправлялся спать. "Активисты" забывались сном пару часов под утро - на диванчиках в фирме: работали профессионально, не расхолаживаясь. Жаблов пересел с "Джипа" на "Волгу", разлил патоку слов в больших аудиториях - дам из Мединститута он так же стал сводить с ума, как и женщин с завода резиновых изделий. Кандидат открыл в себе дар импровизатора - и стал проявлять некий артистизм.

Клиент становился все более вкусным, милым сердцу избирателей - выделял все соки и запахи харизмы. Михал Михалыч понемногу "капал" в его программу обещаний, так что к концу компании их накопилось столько, что для выполнения уж не хватило бы одного срока. Все шло, как по маслу - рейтинг Жаблова медленно рос, рейтинг мэра - падал. Эти результаты Михал Михалыч узнавал из опросов общественного мнения, которые проводились независимой организацией "Росопрос". Данные заносились в компьютер и использовались для оценок положения дел. Оставив наставления сообщать ему каждый день сводки новостей по прессе и ходу дел в штабе, спец отбыл в Москву.

Факс на столе спеца каждое утро выдавал пару страниц оперативной сводки. Все шло гладко, слишком гладко. Если так будет продолжаться и дальше, Жаблов выйдет в единоличные лидеры предвыборной гонки. Штаб основного конкурента должен что-то предпринять. По опыту выборов в других регионах было ясно, что в случае конкуренции двух кандидатов обычно на каком-то этапе происходит скандал - начинается война компроматов. Специалист слал в Нерль факсы: "Ждите скандала". Получал в ответ вопросы - "Какой скандал? Почему?" Подразумевалось, что московский спец теряет ориентацию.

С другой стороны, формулы нуждались в точных данных. А что, если цифры местного отделения "Росопроса" не соответствуют реальности? Чтобы разобраться в этом, Михал Михалыч послал на место действия своего приятеля - бывшего ученого Костю Староверова. Костя славился повышенной выживаемостью - был человеком тренированным и мог в легкой курточке пару дней провести в зимнем лесу. Ему была поставлена задача сделать независимый опрос: обойти десяток домов в разных районах города, поприставать на улицах к горожанам, позвонить по сотне телефонов. Послав Костю в Нерль на свои деньги, Михал Михалыч был удивлен, что в штабе его посланцем захотели управлять: Костю пытались контролировать, "гнать" на работу, следить за ним. Это навело Михал Михалыча на мысль, что его соратники по предвыборной борьбе - не такие уж и безобидные люди.

Выдающиеся бизнесмены происходили порой из талантливых чекистов. Злые языки говорили, что первичный капитал новоявленных банкиров составляли финансы тех организаций, которых они курировали. Следить, курировать, контролировать проще всего, когда держишь руку на самом чувствительном месте у людей. Если раньше таким местом была голова - то ныне оно опустилось ниже пояса - до кармана.

Злословить тут можно много - но суть проста: бездари и лентяи промотали по курортам и ресторанам свои паи, наследство власти, которое они конвертировали "по свистку сверху" в деньги, а люди деловые их приумножили. Приумножили деньги и многие новые знакомцы Михал Михалыча по предвыборной борьбе - почти за каждым кандидатом стояли денежные мешки. Из опыта выборов в регионах было известно, что выявление истоков "первородных капиталов" участников происходит во втором туре, когда их остается двое: всех не раскопать! В чем тайна закупочного потенциала фирмы ЗОНА, можно только догадываться. Выигрывать следовало в первом туре, быстро - во втором туре могла зашататься почва под ногами штаба. Основа командной борьбы - доверие, а доверять друг другу люди торговые могли только временно - до истечения срока контракта.

Михал Михалыч чувствовал, что ему доверяли не до конца - хотя советы исполняли, но каждый раз старались перепроверить его идеи, понять: а вдруг он ведет двойную игру - перекуплен соперниками? Такая возможность всегда оставалась - он же был им не сват и не брат, а человек, оказывающий услуги за деньги: мозги, взятые напрокат. Независимое поведение московского спеца подогревало подозрения. Торговец смотрит на весь мир как на меню, ассортимент товаров - специалист продается тому, кто больше заплатит.

----

Костя был поражен нравами в Нерли: ни одна дверь не захлопнулась перед ним, никто не покрыл его матом вместо ответов на вопросы анкеты, не встретил он и злобных сумасшедших, помешанных, которыми кишат улицы столицы. Костя вернулся в Москву с ценными сведениями - Михал Михалыч заправил их в свой компьютер и увидел, что данным "Росопроса" можно доверять: рейтинг Жаблова поднимался.

Прошла неделя управления делами на расстоянии - спец почуял, что пора ехать на место. Люди из штаба проваливали рассылку писем старушкам, вместо этого дразнили обывателя огромными рекламными щитами, которые поставили в центре города: "Жаблов - сила, уважение, порядок".

Услужливый "Джип" встретил Михал Михалыча у трапа, в штаб спец поспел к обеду - только сел за стол, как в зал влетел Чертков:

- Только что получена информация: конкурентами подготовлена листовка с контрпропагандой против Жаблова:

Михал Михалычу не надо было объяснять, что такое "контра" - по закону о выборах контрпропаганда не приветствовалась, это был один из самых удачных приемов выборной компании. Получив цидулку, где живот и дела Жаблова были превратно изложены, люди вполне могут в нее поверить. В листке не было информации по сути - он был пародией на листовку самого Жаблова, карикатурой на его высказывания и глумлением над его обещаниями. На листке не было указано типографии и выходных данных - за такое изделие следовало привлечь по крайней мере к административной ответственности - налицо нарушение Закона о печати.

Рождение всех "контр" - приоритет нашей страны. Здесь революция порождала контрреволюцию, оккупация - партизан, гнет - бунт и анархию. Михал Михалыч знал, что явление такой листовки может отнять процентов десять голосов - и тогда прощай победа в первом туре!

- Эта листовка не должна появиться в почтовых ящиках избирателей.

- Она уже есть!

- Пока есть только предупреждение. Она лежит где-то на складе. Владимир Владимирович, я думаю, что в Ваших силах приостановить ее движение к избирателю. Появление этой листовки - акт незаконный, и Вы можете противодействовать ему имеющимися у Вас средствами.

Спец привел примеры региональных выборов, когда за агитаторами след в след ходили контр-агитаторы и срывали, портили листовки и плакаты: такое плотное противодействие было отмечено на Юге России, где нравы у людей горячие.

После мгновенной заминки у главного штабиста загорелись глаза. Он пулей выскочил из зала - как боевой конь, почуявший звук трубы. То ли была задействована старая сеть "однокашников", то ли поиск шел через спортсменов, заполнивших ныне охранные отделения фирм и связанных давними отношениями с Жабловым - к вечеру стало известно, что листовка напечатана в частной типографии, которой руководит Безмазов. Типографий в Нерли не так много и найти ту, которая наваляла левый заказ, оказалось легко. Но дальше... Что делать с Безмазовым? Чертков решил идти на сближение немедленно. Он явился в 11 вечера к хозяину типографии и представил свои соображения относительно сложившейся ситуации. Разговор затянулся за полночь - и продолжить беседу на темы "что делать?" и "кто виноват?" Безмазова пригласили в особняк ЗОНы.

Издатель признался, что листовки заказал штаб Фитина и сообщил, что их завтра должны забрать со склада. Чертков решил потревожить эксперта - и за Михал Михалычем явились в полтретьего ночи в гостиницу. Он проснулся, собрал вещи - и вышел, готовый ко всему. Чертков предлагал сдать тираж в милицию - благо контакт с отделением милиции был. Михал Михалыч настаивал на том, чтобы конфликт был решен полюбовно: следовало с ездить в штаб Фитина и договориться, что в обмен на уничтожение тиража обращение в милицию не последует. Во время этого совета Безмазов пил кофе в соседнем кабинете. Михал Михалыча ему не показали, чтобы не рассекретить "мозг" предвыборной борьбы, не "засветить" московского спеца.

Спец решил, что дело попахивает провокацией. Это - наихудший вариант: мнилось ему, что где-то в команде противника сидит глубоко замаскированный, аки смерть Кощея Бессмертного, - такой же, как и он спец. Или целая команда: куда делся Малохин? Они продумывают ситуацию на несколько ходов вперед. От этой неизвестности было одно спасение: все фиксировать. Писать на диктофон переговоры, чтобы иметь на всякий случай доказательства - мало ли как дело обернется?

Чертков был вне себя от радости. Писать, фиксировать, прослушивать - поле дел, на котором он любил резвиться. Последний этап переговоров, когда Безмазов согласился отвезти листовки в милицию и обматерил тех, кто дал ему этот "левый" заказ, был записан.

В шесть утра тираж сдали в отделение милиции. А в десять местное телевидение прервало передачи, чтобы сообщить экстренную новость: охранники Жаблова ночью похитили директора типографии, увезли в свой штаб и там силой добились от него ложных признаний. Итак, провокация состоялась, - сразу после сдачи тиража Безмазов явился в прокуратуру с заявлением о похищении, где описал угрозы физической расправы, которыми его потчевали люди из ЗОНы.

Безмазов перед телекамерой рассказывал как мордовороты выволокли его из постели, демонстрировал босые ноги: он так и не успел одеть носки. Чертков вспомнил, как Безмазов уже после выхода из квартиры вдруг сослался на забывчивость и вернулся на пару минут. Оказывается, он спешно стаскивал с себя носки! Местное телевидение находилось в руках мэра - дни и ночи длилась демонизация Жаблова и его команды. Их называли сталинскими палачами, которые готовы стереть в порошок человека, ставшего на их пути. Телеавторитеты вопрошали: "Почему эти преступники еще на свободе? Куда смотрит прокурор города?" На события в Перми откликнулась "Комсомолка": "К власти рвутся уголовные элементы".

Настало время потеть и волноваться Черткову. Он сочинил встречный иск, где обвинил Безмазова в клевете, даче ложных показаний. Нервы напряжены до предела: предвыборная борьба проходит кульминацию. Московский спец лично не рискует ничем - кто знает, что это он советовал остановить листовку всеми средствами? И приказа "брать" директора типографии из дома ночью он не давал. Это было типичное самоуправство, излишнее рвение, которое проявил Чертков.

Штаб обратился к спецу: Что делать?

- Готовить пресс-конференцию! Телевидение в руках неприятеля - надо пригласить прессу и показать все документы. Изложить свою версию. Пусть журналисты

Все отставили текущие дела и занялись пресс-конференцией. Рассылались приглашения мэтрам пера, первым леди печатных полос и джентльменам типографской краски. Чертков писал прочувственную речь. Срочно расшифровывались и размножались фонограммы переговоров с директором типографии. У штаба появилась цель - и на тревожные звонки родных: "Вас еще не забрали?" сотрудники Черткова начали отвечать без дрожи в голосе. Спец, озадачив штаб, к ночи отбыл в свой "люкс".

Не спалось. Впервые Михал Михалыча начали одолевать сомнения - вправе ли он делать то, что делает - вести пропаганду за человека, которого почти не знает, с которым не съел пуда соли, за бывшего троечника и драчуна, новоявленного купца, который три шкуры дерет со своих подчиненных и не очень-то склонен отдавать долги. А если он приведет к власти очередного "закручивателя гаек", от бизнеса которого люди передохнут с голоду? Приведет за деньги - очень прозаично. Конечно, будь на месте Жаблова какой-то "бандюк" с уголовными замашками, спец бы не взялся за дело. Но где те границы наживы, которые дают самому эксперту основания для поступков?

Михал Михалыч думал об энергии, которая бродила по нервам людей, возбуждала их. Думал о своей программе, где выборы описывались, как химические реакции: кандидаты служили электродами, на которые налипали избиратели- атомы. Каждый атом отдавал кандидату свою энергию, свой заряд - голос. "Кто я здесь, для этих людей - Архангел Прогресса, Оружейник Демократии, Военспец Выборов? Михал Михалыч не был склонен к мистике и сомнения его длились недолго: выпил пива - и атомы хмеля затормозили нервное возбуждение, слепили веки.

На следующий день пришло облегчение. Его принесли дамы в вечерних туалетах: как только "первые перья" города стали собираться на пресс-конференцию и запахло духами, возникло ощущение праздника - стечение нарядных людей создает особую атмосферу. Нерль не избалована событиями светской хроники - эта встреча в особняке, расположенном в центре города, навеяла воспоминания о прежних балах в Дворянском Собрании, раутах сиятельных вельмож. Съехавшись сюда, редакторы и журналисты придали месту статус. Они откликнулись на приглашение, пришли в замок ЗОНы, заинтересовавшись интригой с похищением - так феодалы и аристократы собирались, чтобы вершить суд чести.

Перед феодалами бумажных замков выступил Чертков, выступил сердечно и просто: он просил их рассудить его, понять его тревогу, когда он узнал о клевете, его взволнованность и попытку защитить честь своего руководителя и друга. Он взывал к справедливости, в чем-то каялся. Рассказал о том, как заехал вечером к Безмазову и пытался с ним вместе найти выход из ситуации, а когда почувствовал, что их разговор мешает уложить спать детей - пригласил Безмазова в штаб, где сварил для него кофе. Там в переговоры с директором типографии включился детский врач - человек, которого все прекрасно знали в городе, настоящий доктор с лицом Айболита. Разве мог этот человек пытать или угрожать Безмазову? Известная по телепередаче версия похищения пародировалась, превращалась в фарс. Когда Чертков рассказал о скинутых впопыхах носках Безмазова, в зале вспыхнул смех.

Включили магнитофонные записи и раздали журналистам их расшифровку. Стало ясно, что Безмазов врал перед телекамерой. Штаб Жаблова обладал полной информацией по этому делу - и смог представить ее в таком контексте, что можно было понять и простить и тот самопальный розыск, который устроил Чертков, и его поздний визит к Безмазову: милиция проспала издание клеветнического листка, издание "левое", на котором не было даже выходных данных. Расследованием этого инцидента никто бы не занялся, пока мэр - заказчик сидит в своем кресле. Был продемонстрирован ядовитый листок, полученный под расписку в милиции. Пачки этих листков возвышались за спинами руководителей штаба, проводивших пресс= конференцию. Их пересчитали по штукам и должны были вернуть в милицию в том же количестве - как вещественные доказательства, улики клеветы. Еще одна клевета - выступление Безмазова в телеэфире.

Лед тронулся! Вельможи тиражей расходились, обмениваясь веселыми замечаниями. Дело пошло по нужному руслу. В газетах вскоре появились материалы, где телеверсия истории была подвергнута критике - и излагалась версия Черткова. Штаб Фитиня пытался перейти в атаку. Появились заказные публикации - "Почему Чертков не сидит в тюрьме?" Но оказалось, что закон на стороне Черткова - если его действия подпадали под гражданскую статью "самоуправство", то действия Безмазова подпадали под уголовную статью. Слухи о конфликте в Нерли донеслись до столицы - в программе "Время" сказали общие слова, "Комсомолка" в заказных материалах ратовала то за Фитиня, то за Жаблова - в зависимости от того, кто платил. Центральная пресса оказалась продажнее местной.

"Спец" счел свою миссию на нынешнем этапе выполненной - и отбыл в Москву, чтобы появиться за неделю до выборов. Ему оставалось провести самую деликатную операцию из своего арсенала - дезинформацию. Деза... Что это такое? Ложь во благо, мистификация, сознательное введение в заблуждение или поддержание удобной для всех зыбкой ауры, легкой веры, романтического тумана - без которого порой нет сил смотреть правде в глаза. Даже Пушкин обмолвился в сердцах:

Тьмы низких истин нам дороже

Нас возвышающий обман…

Что уж говорить о тех грешных специалистах, которые обман почитают основанием нравственности и воспитания. Конечно, обман обману - рознь, и милосердие щадящего обмана не следует мешать с враньем ради вранья и своекорыстной ложью.

По прогнозам спеца, Жаблов уже мог надеяться на победу в первом туре. Если не произойдет ничего экстраординарного и рост голосов его сторонников будет идти теми же темпами, половина голосов ему обеспечена. Тенденция опросов об этом говорила. Но знал это только московский спец. Он ведал положением дел в целом,

видел ситуацию в ее развитии, все остальные были слепы.

План зрячего состоял в том, чтобы голосующих оставить "слепцами" до момента выбора. Кандидаты должны были думать, что второй тур обеспечен, не наваливаться всей гурьбой на Жаблова, как возможного единоличного победителя - а тратить силы на борьбу между собой. Фитин, не видящий реальной угрозы, должен был начать биться за выход во второй тур с другими конкурентами. Избирателям тоже не следовало знать правды: что Жаблов имеет реальные шансы победить сразу, "в одно касание" - тогда та часть, которая недолюбливала Жаблова за его диктаторские замашки, могла проголосовать за него в первом туре - в виде фрондерства по отношению к власти.

Михаил Михайлыч появился перед выборами с "результатами" расчетов, дающие Жаблову 45 процентов. Надежда была на "утечки" в штабе - город большой, а элита - мала, все заметные люди знали друг друга - и соперничество шло между выпускниками физ.-мат. школы, в которую ходил когда-то Чертков со своим штабом-компанией и гуманитарной спецшколы, которую закончила добрая половина штаба Фитина.

Московский спец опубликовал под видом "независимого социолога" статью, где заявил о неотвратимости второго тура. Он поставил мощную "дымовую завесу" - и добился цели: Фитин пошел в наступление на своего заместителя, который тоже баллотировался в мэры. Интеллигенты - художники и ученые, которых посещал "независимый" эксперт, распространяя в домашних условиях заведомую ложь, поверили, что Жаблов не победит сразу. Кандидат от интеллигенции, с которым "велась работа", решил отказаться от участия в выборах за два дня до их проведения, попросив своих избирателей подать голоса в пользу Жаблова. Он принадлежал партии "Яблоко" и понимал, что власть продается и покупается, как фрукты, как еда - но ресурсы его были невелики - и те авансы, которые ему выдал штаб Жаблова в качестве моральной компенсации, оказались для него не лишними.

Все шло по самому оптимистическому прогнозу - события, которые должны были "весить" по пять-семь процентов, складывались - и компьютерная программа давала около шестидесяти процентов голосов Жаблову. Но эксперт валял дурака до последнего: в день выборов предложил самому Жаблову поучаствовать в тотализаторе, сделать ставку на себя.

- Что я, конь в яблоках? - ответил кандидат.

Вечером после выборов штаб ждал результатов. Первые сведения стали поступать с закрытых участков - из воинских частей, психбольницы и тюрьмы. Военные не жаловали Жаблова, "психи" тоже дали ему меньше пятидесяти процентов голосов - а "урки" и того меньше. Однако по мере подсчета голосов на обычных участках рейтинг Жаблова начал расти - вот он перевалил пятьдесят процентов, пятьдесят пять... В избирательной комиссии находился наблюдатель от штаба поддержки Жаблова с радиотелефоном - и к двенадцати часам ночи уже не было сомнений - кандидат проходит в первом туре абсолютным большинством голосов! Ангелы, отвечавшие на телефонные звонки в штабе, заплакали от радости. Первым приехал поздравлять Жаблова владелец "мертвого" банка, которые стали первой мишенью в его предвыборной борьбе. Принес ящик французского шампанского - предложил мировую, забыв о долге, который Жаблов ему не вернул. Новый мэр подношение принял - но пить с банкиром отказался. Этим шампанским стали отмечать победу в штабе. Потом подъехал главный архитектор города с ящиком коньяка - и понеслась... Утром Жаблов вылетел в Москву - представляться Главе Администрации Президента. Такой заведен порядок у новых властей.

Михал Михалыча увозил в аэропорт все тот же "Джип". Водитель был свидетелем всех тайных перемещений спеца - и понимал, кто стоял за кулисами событий. Человек в кожаной куртке на заднем сиденье думал о своем.

- Когда к нам заглянете? На следующие выборы?

Московский спец блеснул очками и неопределенно качнул головой. Много городов в стране - и всюду выборы. Слепым нужен поводырь.

*****

Автор выражает благодарность за сведения в области "выборных технологий" М. Воробьеву и считает своим долгом сообщить, что города Нерль в России нет, тем более, нет мэра Жаблова, и любые параллели здесь неуместны. Есть река Нерль, на которой стоит храм Покрова - но кому придет в голову сравнить храм, который зиждется на соборных основаниях, с выборами, в которых каждый тащит в свою сторону? Однако нам приходится с грехом пополам осваивать и этот опыт.

Лисички-сестрички

Говорят, что у любых двух человек в Европе есть общий предок, который родился тысячу лет назад. А в одной области такой предок родился наверно, лет двести назад. Как раз лет двести тому родился в Луганске Владимир Даль. Известно, что Даль мог сказать, из какой губернии и какого уезда происходит человек: стоило тому открыть рот и произнести пару слов. В каждом месте России - свой говор, так же точно и всякое место имеет свое лицо, в котором сходятся общие черты жильцов.

В давние давы жили на луговой, Луганской земле племена половцев. От них осталось название городка под Луганском - Лисичанск. Люди поклонялись лисам, обожествляли их - и сами чем-то походили на лис. В Китае лисы имеют реноме оборотней, так что с иными выходцами из Луганских угодий следует быть осторожней… Собственно, об этом и будет моя история, в которой сам я не очень разобрался. Но давайте по порядку.

В Луганске я оказался проездом: сопровождал старика-инвалида, который вернулся из Панамы на родину умирать… На обратном пути, на железнодорожном вокзале я ожидал, когда подадут поезд на Москву. Рядом со мной примостились две лисички-сестрички: одна совсем юная, в широкополой шляпе, что-то щебетала, другая - чуть постарше, стреляла глазками по сторонам, невнимательно слушая подружку. Вдруг я почувствовал себя в шкуре этой болтушки, ощутил ее восторг перед дальней поездкой. У нее, видно, кружилась голова от одного слова "Москва" - я понял из отдельных слов, что она провожала подружку и завидовала ей, словно та ехала в экзотическую заморскую страну.

"Музой дальних странствий" окрестил я про себя восторженную девчушку. Благодаря ей я почувствовал себя значительным и важным, взглянул на себя со стороны, как на вольного путешественника, который сам выбирает свой маршрут. Мне не хватало свежего ветра ее желаний… Муза дальних странствий на миг воодушевила меня - я вздохнул полной грудью.

В этот момент ко мне обратилась та сестричка, что постарше:

- Не подскажите, который час?

Я без труда нашел глазами часы на платформе и сообщил девушке время, слегка удивившись: что ее во мне могло заинтересовать?

Девушка попросила сигаретку. Как мне не хватало в юности умения курить! Я прошел мимо стольких знакомств: в одной Библиотеке Иностранной литературы встречалось так много курящих красоток, что знакомств с сотой толикой из них мне бы хватило на всю жизнь! Я научился отвечать на эти просьбы так, чтобы не обижать девушек отказом - развожу руками и сообщаю с чувством искреннего разочарования:

- Извините, пожалуйста, но я не умею курить.

- Счастливый человек! И что, так не разу не пробовали?

- С детства не заладилось. Пробовал - не получилось. Кашляю, противно в горле - врагу бы не пожелал.

Девушки смотрят на меня с любопытством. Не видели еще человека, который никогда не курил? Чувствую себя диковинкой. Слово за слово, познакомились. Оказалось, с Леной (это та, что постарше) мы едем в одном вагоне. Немудрено: я только что купил билет - и она тоже. Лена сразу выложила, что у нее есть муж, она поссорилась с ним, вот и решила умотать на пару недель к дяде в Москву. Дядя у нее держит салон с тренажерами - бывший спортсмен, очень интересный человек. Лена его любит. Я начинаю понимать, почему она ко мне обратилась - я ей чем-то напомнил дядю.

Лена имеет типичную Луганскую внешность: узкий подбородок, вытянутое лицо, тонкая кость, узкие скулы, близко посаженые глаза, постоянно принюхивающийся длинный нос. Коленка обтянута шелковистой кожей. Вещей нет - сумочка и пакет. Лисичка- путешественница! Все Лены, которые мне встречались, были веселыми, шалопутными, шальными - и эта, верно, не исключение.

Подали поезд. Леночка предложила мне поменять место: сойтись с ней в одно купе. Я пообещал - но для начала сел на свое место. Сосед по купе, похожий на Гудвина - волшебника Изумрудного города, с любопытством посмотрел на меня. Угостил курочкой. Долго, по-деревенски уговаривал: пока я не согласился, хотя взамен ему ничего равноценного и не мог предложить - у меня были одни сухари. Трапеза в поезде - особый ритуал, мы обсасывали куриные косточки, перебрасываясь репликами и чувствуя все большее расположение друг к другу.

На пороге купе показалась Леночка:

- Куда ты делся? (она быстро перешла на "ты").

Я виновато зажмурился, хрустнув крылышком: курочка была классная. Гудвину Леночка не понравилась. Курочки он ей не предложил. Она заявила, что уже договорилась с соседом, что тот поменяется со мной. Я пробормотал, что приду, как только освобожусь. Мы еще минут десять блаженствовали с Гудвиным. Он отвалил мне комплимент - сравнил то ли с Андреем Рублевым из фильма Тарковского, то ли с самим Тарковским! Уходить от него не хотелось - в запасе у Гудвина был мешок снеди и куча баек. Я извинился, сославшись на обещание перейти в другое купе. Гудвин пригласил заглядывать.

В купе с Леночкой ехали мать с дочкой - они смотрели на нас почему-то затравлено. Лена рассказала, что поссорилась с мужем и порвала в сердцах свой паспорт - едет сейчас со свидетельством о рождении, которое взяла у подружки (той самой "музы дальних странствий", которая ее провожала). Нам предстояло пересечь новоиспеченную границу Украины с Россией. Из-за этой границы поезд шел на три часа дольше, проезжать пограничников и таможенников приходилось среди ночи - так что они могли разбудить и проверить документы и вещи в самый неудобный час. Проверка проходила четырежды: вначале являлись украинские пограничники и таможенники - на "украинской" стороне, потом то же самое происходило на стороне "российской". Украинских пограничников все боялись - по слухам, они лютовали: рылись в чемоданах, ссаживали с поезда. Но тут раз на раз не приходился - иной раз ничего не проверяли, даже не будили - зависело все от случая. Говорят, что если таможня наберет мзду в первых вагонах - то дальше уже не идет: лень.

Мы решили прогуляться в вагон-ресторан - выпить соку и развеяться: неудобно сидеть на одном месте, в душном купе. Я не пью спиртного - за редким исключением, среди близких: угостить девушку шампанским мне в голову не пришло. За соседним столиком сидели два каких-то восточных господина: лопали шашлыки, запивая красным вином. Леночка потягивала из стакана сок, разговор наш стал скучнеть с каждой минутой. Я старался не смотреть в сторону шикующих кавказцев. Леночка прямо поедала их глазами. Мне стало неуютно: я с трудом могу отличить армянина от грузина, дальше все мои физиономические познания кончаются - уже татары для меня представляются полной загадкой: я не могу их отличить их от русских, что же тут говорить о выходцах с Кавказа! Не разбираюсь, с кем имею дело - и попадаю впросак. Как различить еврея и араба, монгола и китайца, турка и болгарина?

Незнакомцы за соседним столиком заметили горячее Леночкино внимание и начали в нашу сторону посматривать, говорить какие-то слова. Комплименты с акцентом. Я чувствовал свою ответственность за девочку: как-никак, взрослый мужчина, привел даму в ресторан. Но дама повела себя странно - в ответ на какой-то из комплиментов она коротко махнула им рукой

- Присоединяйтесь!

Сделала она это как-то воровато. Я опешил: дамочка решила вопрос о приглашении неизвестных людей за наш столик, не посоветовавшись со мной! Такой поступок не укладывался в нормы женского поведения. Нарушение ритуала, церемоний общения говорило о многом. С этого момента я начал за ней наблюдать, как за персонажем, героиней триллера.

Кавказцы подсели, предложили шампанского. Леночка согласилась. Когда всплыл вопрос: кто эти господа и откуда они едут, тот, кто помоложе (обоим было под тридцать) сказал, что они - чеченцы, едут в Москву по делам. За месяц до этого был убит Дудаев - так что момент встречи с чеченцами был крайне удачным. Появилась возможность узнать из первых рук, почему идет война и действительно ли они все так хотят отделиться от России, как об этом говорят по телевизору.

Лена посмотрела на них с ужасом.

Возникла многозначительная пауза.

Старший товарищ рассмеялся шутке младшего и заявил, что они - армяне, заняты распространением женских купальников, ездили в Луганск показывать товар оптовикам. Я сломал глаза о его нос, брови и губы: правда, что ли, армянин - или дурака валяет? Не могу понять, хоть убей... Хорошие дела: от того, с кем мы тут встретились, может зависеть наша жизнь. Но эти ребята мне показались не злыми. Они тоже удивились, когда Леночка вдруг заявила, что души в нас не чает, что мы - отличная компания, засыпала всех лестными словами и предложила кавказцам переселится в наше купе - поменяться с соседками. Ничего особенного в нашем разговоре не было, не было и ощущения уникальности этой встречи, на которое так упирала Лена: каждый рассказал по паре баек - и все посмеялись над нынешней жизнью.

Все получилось так, как хотела Лена - господа перешли в наше купе, достали коньяк… Тут у Лены развязался язычок, и мы узнали, что муж, от которого она сбегала в Москву, крупная фигура в мире новой Украины, и занят он торговлей "красным товаром" - поставкой девушек в Москву и прочие крупные города, где лисички были рады служить наложницами, служанками, содержанками, рабынями - лишь бы не помереть с голоду на родной луганщине. Эта новость обескуражила, кажется, и кавказцев.

Я вспомнил картину, которую видел ночью на Садовом кольце: девчушки-хохлушки, похожие на пионерок, похохатывая, выталкивали из круга ту, у которой ножки подлиннее - чтобы она стояла на краю дороги в виде рекламы "сексуальных услуг". Серьезные господа подъезжали на авто, выстраивали девчонок в ряд - приценивались, выбирали. Рядом в машине дежурили сутенеры - пасли стайки девчонок, как пионервожатые. Порой в выборе помогали господам их подруги - жены, содержанки. Речь шла о свальном грехе, выборе наложниц - девочек "брали в семью". Вот, оказывается, куда попадают "музы дальних странствий"...

Птичка щебетала дальше: она хранит верность своему мужу, очень любит, и что уезжает только потому, что он ее обидел. Надеется, что он попросит прощения. Дальше следовала история про разорванный паспорт. Она намекнула, что хорошо было бы, если мы ее защитили от пограничников. Как, интересно, кавказцы могут защитить чужую жену? Наконец, все легли. Леночка быстро заснула, разметавшись на постели.

Среди ночи в дверь купе громко постучали.

Украинские пограничники были строги - растолкали спящую красавицу, заглянули в свидетельство о рождении - и велели вытряхиваться из вагона: составлять акт о попытке незаконного пересечения границы. Леночка плакала и скулила, заклинала в присутствии пограничников, чтобы я назвал ее своей племянницей. Потом потребовала встречи с глазу на глаз с начальником караула. Они уединились на пару минут с молодым лейтенантом в купе проводника. Леночка вышла зареванная, но с надеждой в глазах:

- Он сказал, что за пятьдесят долларов пропустит! У вас есть пятьдесят долларов? Я отдам! У меня в Москве дядя! Она заглядывала в глаза к кавказцам. Но продавцы женских купальников были непреклонны:

- Мы прокатились, ничего не заработав: а нам надо кормить семьи!

- А у тебя, у тебя есть деньги? - обратилась она ко мне с мольбой.

Я ничем не мог ей помочь.

Лисичку-сестричку ссадили с поезда. Вот зачем она окружала себя мужчинами, вот почему заговорила со мной и с кавказцами - надеялась, что мы как-то общими усилиями, сбросившись, выручим ее из беды.

Не выручили.

Утро следующего дня было тоскливым - место взбалмошной девчонки красноречиво пустовало, запах молодой женщины еще не выветрился из купе: нас с кавказцами объединяла какая-то паршивая тайна, и мы старались не смотреть друг другу в глаза. Обменялись парой слов. Я даже выпил с ними рюмку коньяка за здоровье нашей спутницы и завалился спать - уже безвылазно, до Москвы.

Когда проснулся, дико болела голова. Едва смог встать. Поезд остановился: Москва. Огромного труда стоило собрать сумку, взвалить на плечо - и пойти по коридору. Из соседнего купе выглянул Гудвин:

- Ссадили девчонку? Она мне сразу не понравилась. Прибегала деньги клянчить...

Я не мог ответить даже кивком. С трудом сошел на перрон. Мир сузился - как будто я смотрел в амбразуру, и мог различать только то, во что упирался взгляд. Все прочее по сторонам расплывалось. Я шел, шатаясь. Каждая ступенька подземного перехода была испытанием. Как дошел до метро - не помню. Первое время рядом были давешние кавказцы, что-то спрашивали - то ли телефон, то ли адрес. Хотели помочь? Вызвать «Скорую»? Я помотал головой. Они пропали.

От метро до квартиры друзей, где я тогда обитал - пять минут хода. Я шел полчаса. Стояла жара, я думал только об одном - помру сейчас или потом, добравшись до дому. Такого я никогда не переживал. Ввалившись в квартиру, упал. Спал почти сутки. Просыпался - и лежа с открытыми глазами наблюдал наскальные рисунки - иллюстрации к вавилонскому "Сказанию о Гильгамеше"… Оклемался через несколько дней. Что это было? Из сумки и карманов ничего не пропало.

Друг мне сказал:

- Тебе дико повезло. Другие просыпаются уже на Кавказе, или в едущем туда КАМАЗе со связанными руками. И потом до конца дней своих пасут баранов. Набираются опыта - учатся отличать жителей Армении от чеченцев, обитателей Дагестана от черкесов - и так далее.

Но мне кажется, что дело не в этом…

РУССКИЙ ЛИТЕРАТУРНЫЙ ЖУРНАЛ 

Гл. редактор журнала "МОЛОКО"

Лидия Сычева

WEB-редактор Вячеслав Румянцев