|
О проекте
Проза
Поэзия
Очерк
Эссе
Беседы
Критика
Литературоведение
Naif
Редакция
Авторы
Галерея
Архив 2006 г.
РуЖи
|
Владимир Пронский:
«Судьба моя – слово»
Владимир Пронский — автор нескольких книг повестей и рассказов,
романа-трилогии «Провинция слёз». Лауреат премии имени А.С.Пушкина
Московской писательской организации (1998), Международной литературной
премии имени Андрея Платонова «Умное сердце» (2004). Член Союза писателей
России.
Мы попросили постоянного автора журнала «МОЛОКО» ответить на вопросы наших
читателей.
- У каждого пишущего человека свой путь в литературу. У вас на этой
дороге ― больше терний, роз? И что для вас литература ― страсть, любимое
дело, способ самовыражения… Или?
- Творческая судьба писателей моего поколения и поколения моих
предшественников ― выходцев из сельской глубинки ― во многом схожа. Как
правило, она начиналась с первых публикаций в «районке», потом учеба,
работа, оседание в областных городах; особенно творческие люди стремятся в
Москву, где, наверное, процентов 80-90 нынешних писателей и поэтов ― выходцы
из провинции. К этим выходцам отношусь и я, родившийся в Рязанской области.
И это нормальный процесс собирания крупными городами творческих сил, где
существует неповторимая культурная среда. Правда, при этом обостряется
конкуренция, но это тоже нормально. Хотя в первую очередь в этой конкуренции
проявляют себя люди, не отличающиеся творческой одаренностью, но весьма
активные, даже скажу больше ― нахальные, любящие всех вокруг расталкивать
локтями и, что называется, грести под себя. Особенно ловко это у них начало
получаться с приходом перестройки, когда сперва ослабла, а потом и вовсе
исчезла опека и помощь государства. За короткий срок эти активные литераторы
нахватали десятки премий, стали «академиками» многочисленных липовых
академий, и все это вызывает, в лучшем случае, улыбку. Ну да бог с ними.
Серьезные писатели, уважающие себя и ценящие собственное имя, никогда не
польстятся на подобное «признание». Все они ― в той или иной степени ―
проходят путь Мартина Идена ― героя одноименного романа Джека Лондона, и
редко кому удается сразу и навсегда покорить читателей. Уж сколько даже на
моей памяти промелькнуло «подающих» надежды! Где они? Что с ними? Никому это
теперь не интересно.
У писателей серьезных, к коим смею отнести и себя, творческая судьба
складывается не сразу, а зачастую с «опозданием», но кто скажет, что надо
что-то делать сейчас, а что-то через некоторое время?! Здесь у каждого свой
путь и свой рецепт. И в итоге важен не способ (разумеется, законный), а
результат. Ко мне первые результаты начали приходить к сорока годам, ― хотя
публиковаться начал восемнадцатилетним, ― (первая книга «Мягкая зима» вышла
в издательстве «Современник» в 1987 году, когда ее автору было тридцать
восемь, и он успел насобирать множество литературных шишек). Да и потом я не
форсировал события, хотя определенные усилия, несомненно, делал, чтобы
развивать свою писательскую судьбу. Эта неторопливость, наверное,
объяснялась тем, что почти все эти годы я работал над трилогией «Провинция
слёз», которой отдал 23 года жизни. Много это или мало, по-настоящему поймет
лишь тот человек, который написал хотя бы один серьезный роман. Все эти годы
торил свой путь в литературе, несмотря на многочисленные отказы,
непонимание, и, подчас, не замечая этого, всего себя отдавал любимому делу,
которое являлось и является одновременно и страстью, и способом
самовыражения.
- Человек читающий активно вытесняется человеком потребляющим (прежде
всего зрелище). Уцелеет ли книга в будущем? Или она уйдет в прошлое, станет
архаическим предметом?
- На зрелища человек всегда было охоч. Как тут не вспомнить один из
самых популярных лозунгов Римской империи: «Хлеба и зрелищ!» Так что в наши
дни подобное смещение желаний совершенно не ново. Начиналась книга в
Месопотамии с глиняных дощечек, потом были египетские папирусы, а
продолжились своеобразные книги нашими берестяными грамотами и только потом
появились первые печатные книг. Но и теперь, в век персональных компьютеров,
которые можно помещать в кармане и читать в электричке, обычные книги не
исчезли. И с развитием техники это все будет видоизменяться. Но в любом
случае книга уцелеет, хотя бы как носитель первоначальных знаний в виде
учебников, пусть даже они будут иметь компьютерный вид. Каким ни будь
засилье компьютерной техники, для того, чтобы работать на ней, надо, по
крайней мере, знать грамоту. А человек, каким он ни будь «продвинутым», все
равно останется человеком, и ничто человеческое ему никогда не будет чуждо.
Ему всегда захочется прочитать что-то иное, помимо специальной литературы и
литературы в электронном виде, «вживую», прикасаясь к теплой книге. Поэтому
книга никогда не пропадет, хотя, конечно же, ее значение изменится и, быть
может, значительно.
- В разные моменты жизни у нас у всех разные любимые книги и авторы. Как
менялись ваши читательские предпочтения? Какое чтение вы ищите для себя
сегодня? Где его находите?
- Да, конечно, читательское предпочтение меняется с годами. В детстве мы
любим читать книги о животном мире, мире природы. Потом переходим к
приключенческим, фантастике, детективам. В эти же годы познается и классика,
чему способствует в той или иной степени изучение ее в школе. Хотя в
последние годы среди детей началось массовое увлечение компьютерными играми,
делающими их бесчувственными, даже жестокими. Это увлечение, несомненно, с
возрастом пройдет, но ему отдается слишком много невосполнимого времени. И
хорошо, если иной юноша или девушка вовремя спохватятся ― или сами по себе
или с помощью родителей, ― и поймут, что в мире много иных прекрасных
занятий, ничуть не хуже бесконечных виртуальных погонь и боев.
Мои читательские предпочтения почти не меняются: всегда с уважением и
любовью отношусь к классике, по которой и учился писательской работе, и
более всего ― к русской. Как можно пройти мимо таких глыб, как Александр
Пушкин, Лев Толстой, Антон Чехов, Иван Бунин, Сергей Есенин, Михаил
Шолохов?! Правда, в последнее время стал по-иному относиться к творчеству
некоторых писателей, например, Андрея Платонова. Лет тридцать назад, когда
только познакомился с его книгами, то его язык, стиль, словарь очаровали. Но
позже, с приходом перестройки, когда появились прежде непечатаемые «Чевенгур»
(хотя отрывки из этого романа выходили и при Советской власти), «Котлован» и
пр., то эти произведения сильно изменили мое отношение к текстам, которые я
стал воспринимать как наивную живописью, лубок. В начавшем выходить в ИМЛИ
Собрании сочинений Андрея Платонова указывается, что при Советской власти
редакторы часто резали «по живому», нанося вред текстам, но, вспомните, кого
из нынешних писателей «не резали»?! И это не всегда было во вред. Теперь
опубликовали произведения такими, какими их создал автор. Это законно, так и
должно быть, потому что никто после смерти автора не имеет права изменять
его текст. Но пошло ли это на пользу самому тексту? Сомневаюсь. По крайней
мере, для меня знакомство с новыми произведениями не стало событием, а лишь
изменило мнение об этом, несомненно, талантливейшем, но не организованном
авторе, которому в его произведениях постоянно изменяет обыкновенная логика,
и в худшую сторону. Читая его, постоянно ловишь себя на этой нерадостной
мысли. Произведение может быть нехудожественным, но не может быть
нелогичным. Это мое личное мнение, и у меня нет желания навязывать его
кому-то, и исходит оно из желания быть честным. Прежде всего, перед самим
собой. Но пример с Платоновым, пожалуй, единичный. Первое впечатление, как
правило, бывает верным, и с годами это впечатление лишь незначительно
меняется в ту или иную сторону, приводит к изменению взгляда в отношении
художественной ценности того или иного произведения. Но это вполне
нормальный процесс познания, который углубляется, когда попадают в руки
лучшие книги и классиков, и современных авторов, основанных на классическом
реализме.
- Есть такое мнение: зачем писать, все сказано в Библии… То есть
настоящему христианину литература не нужна. В чем вы видите свою задачу как
писателя?
- Да, действительно. А зачем человек утром завтракает, если он,
например, накануне поужинал, и, возможно, неплохо? Так и с Библией. Зачем
еще что-то сочинять, когда в ней все сказано. Всё, да, оказывается, не всё.
Обо всем сказать невозможно, тем более что жизнь постоянно меняется и
кое-какие изменения в ней были и за последние несколько тысяч лет… Вот
они-то и отражены во всей той литературе, что была создана в последующие
тысячелетия и века после создания Библии. А если это так, то неоспоримо и
то, что и в последующие века и тысячелетия будут создаваться новые
произведения литературы, хотя бы как некий летописный свод Человечества. А
значит, литература будет нужна всегда. И поэтому вижу свою задачу как
писателя в том, чтобы прививать любовь к родному слову все новым и новым
читателям. А чтобы делать это успешно, надо не размениваться на литературные
пустышки, а создавать качественные произведения, которые манили бы к себе
читателя, заставляли его сопереживать и думать. Кстати, это волновало людей
всегда, а вот что сказано, например, о ремесленниках от литературы в
«Фаусте» два века назад:
Говорит Поэт:
«Кропанье пошлостей ― большое зло.
Вы этого совсем не сознаете.
Бездарных проходимцев ремесло,
Как вижу я, у вас в большом почете».
Говорит Писатель:
«К чему писать большие книги,
Когда их некому читать?
Теперешние прощелыги
Умеют только отрицать».
По сути, получается, что за это время практически ничего не изменилось в
восприятии и понимании сущности литературы, она по-прежнему отвергает все
наносное и пустое и по-настоящему несет в себе три главных составляющих
значения: познавательное, воспитательное, эстетическое.
- Писатели, если судить по вашему творчеству, народ грустный. Любите ли
вы шутку, юмор? Часто ли окружающая действительность вызывает у вас улыбку?
- По-моему русский писатель и должен в своей основе быть грустным,
потому что зубоскалить, часто без причины, ― это, видимо, удел отдельных
представителей иных народов, более сатирически настроенных, не болеющих за
свою родину, которой, подчас, у них нет. Ведь о чем пишет настоящий писатель
в наше время, когда трагедия и фарс зачастую соседствуют и создается
ощущение, что живешь словно не на планете людей? О каком-то случае из жизни,
не оставившем равнодушным, о судьбе отдельно взятой семьи или целого народа,
а то и страны. Какой уж тут смех. Хотя отдельные его проявления возможны в
самые, казалось бы, неподходящие моменты. Ведь шутка, острое слово, а иногда
и зубастый анекдот ― понятны даже самым отчаянным пессимистам и помогают, в
самое, казалось бы, неподходящее время. Так что даже самые печальные люди, в
том числе и писатели, любят юмор, шутку. Только надо не забывать народную
мудрость: «Делу ― время, потехе ― час!»
Декабрь 2006.
Беседу вела Светлана Руденко
Вы можете высказать свое суждение об этом материале в
ФОРУМЕ ХРОНОСа
Не забудьте указывать
автора и название обсуждаемого материала! |
