О проекте
Проза
Поэзия
Очерк
Эссе
Беседы
Критика
Литературоведение
Naif
Редакция
Авторы
Галерея
Архив 2006 г.
РуЖи
|
Павел Рыженко:
«Хочу напомнить своими картинами, насколько прекрасна
Россия»
Павел Рыженко родился в 1970 г. в Калуге. Закончил Российскую
Академию живописи, ваяния и зодчества И.С. Глазунова. Преподаватель
композиции с 1998 г. на кафедре исторической живописи, доцент. Четвертая
персональная выставка – Малый Манеж, 1-11 января 2006 года.
Сайт художника:
http://www.pavel-ryzhenko.ru/
Павел Рыженко – пожалуй, один из немногих современных художников,
которого можно в полной мере называть русским художником. Редко кто сейчас
как он пишет не столько красками, сколько сердцем. А его сердце болит и
живет Россией. Про нее и для нее создает он свои произведения, воплощая в
них жизнь русской души. «Для меня важно изобразить человека в момент
духовного решения. Что для него важнее – дух или плоть? Что он выбирает –
подвиг или отступление?» - говорит о своих работах сам Павел. Мы беседуем в
его мастерской на фоне огромного полотна, посвященного Куликовской битве...
Павел Рыженко. Великий князь
Алексей Михайлович
- Что для Вас значит свобода в творчестве? О свободе чего и свободе от
чего может идти речь?
- С моей точки зрения, прежде всего надо выяснить, что есть творчество.
Только после этого можно будет ясно понять, что значит в нем свобода. Если
посмотреть на этимологию этого слова, то можно стразу увидеть, что корень
тот же самый, что и в словах «творить», «Творец». То есть творчество имеет
первооснову, исходит от Творца. В его основе лежит дар, который также дает
Творец. Поэтому очень важно отношение к Творцу человека, который занимается
со-творчеством, а уже не творчеством в чистом виде. И если человек ясно
осознает, что его дар исходит не от него самого, а от подателя этого дара,
имеет с Ним внутренний сердечный контакт, то для такого человека очень
явственно встает вопрос служения. А оно у всех православных людей выражается
по-разному. У большинства людей это очень абстрактно. А тайна русской
истории и во многом тайна бытия современного человека заключается в том, что
все важные понятия лежат на поверхности. Все очень просто и очень сложно
одновременно. С моей точки зрения, служение в творчестве (а творчество может
быть любым – воинским, творчеством художника, музыканта, историка)
выражается в триаде «Вера-Царь-Отечество». И если одну из составляющих
вырвать, то получается разрыв внутренней смысловой цепи. Если художник
находит свое место в этом метафизическом процессе творчества, он должен для
себя решить, как он будет служить, следуя этой формуле. И свобода
заключается в этих рамках. Если то, что я делаю, угодно Богу, вписывается в
эту очень пространную формулировку, то тогда я абсолютно свободен в своем
творчестве. Если же я не вписываюсь, не нахожусь в этой формуле –
следовательно, я несвободен, как невозможна всякая свобода от Творца. Я
сделал для себя выбор: пишу на те сюжеты, которые подвигали человека к
осмыслению своего бытия. Каждый человек имеет свой багаж: интеллектуальный,
нравственный – и сам думает, как ему быть. Моя задача – через драму, через
сердце зрителя вывести его к осмыслению; помочь ему взглянуть покаянными
очами на самого себя через картину. А после у него уже происходит
собственная встреча с самим собой.
- А как для православного человека могут соотноситься творческие поиски и
религиозная жизнь с ее ограничениями?
- Такая ситуация конфликта – зеркало неофитского обращения к Богу начала
90-х. Основа - в той путанице, которая произошла между служением мирянина и
служением монаха. Творчество монаха – молитвенное. Он выстраивает своей
молитвой все мироздание, несет за своих духовных чад пост и воздержание. А
творчество мирянина – при послушании у своего духовного отца заниматься
всем, чем угодно во славу Бога, царя и отечества: копать, строить, писать
статьи, защищать отечество. Но сейчас из триединой иерархичной формулы
исключен царь – остались вера и отечество. Это то же самое, что из цепи
дух-душа-тело убрать что-то одно. Когда в иерархической структуре нет одного
элемента, вся система не работает, все равно как ребенок не развивается без
одной хромосомы. И в результате в этом нестыкуемом пространстве у нас ничего
не получается. Мы путаемся, и возникает вопрос: «А можно ли вообще
православному заниматься творчеством?». И нужно прикладывать все усилия,
внутренние, молитвенные, труженические, чтобы самому это понять и других
привести, что без царя Россия жить не может, как человек не может без мозга
или без сердца. Искать виноватых поздно и, наверное, неблагодарно, но ищите
все ответы в мартовском кризисе 1917 г.
- Может ли, на Ваш взгляд, само стремление к свободе «выстраивать» все
искусство? Является ли она своего рода панацеей?
- Если цель – достижение внешней формы, то я считаю, что к такой свободе
стремиться не надо, она бессмысленна. Самое сложное – это просто изобразить
сложное, изобразить реалистическими средствами сложные процессы, которые
происходят в душе человека или исторические процессы. Сложно посредством
симфонической музыки написать грозу – легче включить синтезатор. Поэтому с
моей точки зрения, все поиски свободы в современных формах – лукавство.
Человек не умеет и не может просто сказать о сложном, поэтому начинает
мудрено, ища то, что не терял, заниматься самовыражением, которое чаще всего
непонятно ему самому, а тем более зрителям. Но оттого, что оно очень
сложное, зрителя можно запутать, сказав, что «Вы просто не понимаете, а на
самом деле здесь глубочайший смысл!». Но за всеми этими ширмами – пустота.
- Чем может быть опасна неограниченная свобода в искусстве?
- Коровин описывает, как он вместе с А.П.Чеховым еще в 80-х годах XIX века
пошел на Ходынское поле на этюды. Взяли с собой еду, чтобы расположиться на
целый день. К ним подходит городовой и просит показать разрешение писать
масляными красками. И Коровин показывает необходимую бумагу с печатью и
подписью президента Академии Художеств. Зачем, казалось бы, в таком случае
разрешение? Сейчас ведь везде бизнес, свобода. А на самом деле совершенно
справедливо. Я учусь писать с пяти лет, и по своей профессии художник:
закончил вуз, преподаю, занимаюсь своим совершенствованием. И поэтому, когда
меня спрашивают по моей профессиональной теме, я могу дать компетентный
ответ. В наши дни у хирурга диплом спрашивают, а у художника нет.
Действительно, какой в искусстве риск для жизни? А в результате идет фильм
«Ночной дозор», где добро и зло в сознании обывателя окончательно
смешиваются. Нет властных структур, которые за все это отвечают. А эта цепь
государственной нелигитимности тянется, как я уже говорил, с 1917 года.
- Является ли ограничением свободы следование канонам? Может ли это помочь
творчеству?
- Канон в станковой живописи отсутствует, поскольку ее назначение совсем
иное, чем у иконы и фрески. Канон – это строгая определяющая доминанта.
Сейчас люди ищут точку опоры. А она не в церковном каноне, а в
государственно-религиозном. И после Христа сразу идет царь, а потом
отечество, народ Божий. Но служение Христу, вершине этой пирамиды,
происходит через царя. Если его нет, то все служение разваливается. Мы
спасаемся чудом по милости Божией через скорби. А должно быть все
естественно, путем каждодневной работы. Допустим, какой-то человек порочен.
Но государственные законы, чей гарант царь, так устроены, что распоясаться
этот человек никак не может. Например, Врубель хотел расписать Владимирский
собор в Киеве. Но известно, что он был душевнобольным. И государь своей
резолюции не дал. А сам Врубель вскоре после этого попал в лечебницу для
душевнобольных в Петербурге. Там, в больнице, он делал потрясающую кружевную
графику, но он был болен, и ему не дали расписывать собор. У каждого была
своя четкая позиция, но при этом полная свобода. А люди ей так
воспользовались, потеряв Бога в сердце, что все разрушили. Поэтому надо
говорить о вине, а не о свободе. Надо говорить о покаянии, потому что все
разрушено нами. Свобода возможна, когда она сопряжена с понятием прощенности.
Маленький ребенок может свободно играть после того, как вышел из угла. И
нашему народу надо исправить свои пути, вновь обрести потерянную свободу в
царе, и тогда все станет на свои места. Политики будут заниматься не
политикой, а служением России на политическом поприще, художники - писать во
славу Божию, солдаты – служить не интересам политиков, а России. В
университете будут готовить не абстрактных интеллектуалов, а служителей
отечественной науки. Государь наложил бы такую резолюцию, что плохие не
смогли бы пикнуть, а хорошие вздохнули с облегчением. Говорить о свободе
художника притом, что в Чечне генералы продают оружие боевикам, нельзя. Это
все связано. Другой вопрос, как все это реализовывать. Каждому - в своей
семье. Семья - это маленькая Российская империя. И тут мы сами вольны
служить, воспитывая детей, ограждая их, воспитывая здоровыми, крепкими
людьми, готовыми на любую жертву ради ближнего и Отечества. В этом и
заключается главная ценность.
Беседовала Ирина Капитанникова
Написать
отзыв
Не забудьте указывать
автора и название обсуждаемого материала! |
