Пушкин Александр Сергеевич

1799-1837

БИОГРАФИЧЕСКИЙ УКАЗАТЕЛЬ

XPOHOC

ВВЕДЕНИЕ В ПРОЕКТ

БИБЛИОТЕКА ХРОНОСА

ИСТОРИЧЕСКИЕ ИСТОЧНИКИ

БИОГРАФИЧЕСКИЙ УКАЗАТЕЛЬ

ПРЕДМЕТНЫЙ УКАЗАТЕЛЬ

ГЕНЕАЛОГИЧЕСКИЕ ТАБЛИЦЫ

СТРАНЫ И ГОСУДАРСТВА

ЭТНОНИМЫ

РЕЛИГИИ МИРА

СТАТЬИ НА ИСТОРИЧЕСКИЕ ТЕМЫ

МЕТОДИКА ПРЕПОДАВАНИЯ

КАРТА САЙТА

АВТОРЫ ХРОНОСА

ХРОНОС:

В Фейсбуке

ВКонтакте

В ЖЖ

Twitter

Форум

Личный блог

Родственные проекты:

РУМЯНЦЕВСКИЙ МУЗЕЙ

ДОКУМЕНТЫ XX ВЕКА

ИСТОРИЧЕСКАЯ ГЕОГРАФИЯ

ПРАВИТЕЛИ МИРА

ВОЙНА 1812 ГОДА

ПЕРВАЯ МИРОВАЯ

СЛАВЯНСТВО

ЭТНОЦИКЛОПЕДИЯ

АПСУАРА

РУССКОЕ ПОЛЕ

Александр Сергеевич Пушкин

"Портрет Пушкина". Графюра.
Художник и гравёр Л.Е. Дмитриев-Кавказский, 1880 г.

Пушкин Александр Сергеевич (26.05 (6.06). 1799, Москва - 29.01 (10.02). 1837, Петербург) - поэт, прозаик, историк, публицист, создатель современного русского литературного языка как основы развития самобытной национальной культуры, воплотивший в своих сочинениях ее важнейшие особенности. Наследие Пушкина оказало большое воздействие на русскую философскую мысль XIX-XX вв., темы которой были во многом развитием пушкинского понимания человека, его свободы и творчества, философии русской истории и культуры. В Царскосельском лицее Пушкин слушал лекции Куницына, Галича, изучал логику, эстетику, нравственную философию, здесь он увлекся просветительством XVIII века.

Влияние просветительства, включавшее элементы республиканизма и «площадного вольнодумства» (А. И. Тургенев), было впоследствии преодолено Пушкиным. Ранний романтизм («Руслан и Людмила», «Цыганы», «Бахчисарайский фонтан», «Кавказский пленник») сменился преобладанием реалистической тенденции, что выразилось в создании Пушкиным масштабных картин русской действительности («Евгений Онегин») и истории («Борис Годунов»). Вышеславцев в книге «Вечное в русской философии» (1955), уделяя особое внимание Пушкину как мыслителю, представил поэта певцом свободы (вольности). Пушкин, по его мнению, выразил «всю многозначительность свободы, все ее ступени»: от стихийной, природной, гражданской и правовой до высшей, духовной, «свободы пророческого слова, не боящегося ни царства, ни священства».

Однако вольность Пушкина не была повторением ни революционной проповеди Радищева, ни политического радикализма декабристов. Человек должен быть свободен, считал он, «в пределах закона, при полном соблюдении условий, налагаемых обществом». Осуждение тирании, отстаивание прогрессивных изменений существующего строя И. мыслил «без насильственных потрясений политических, страшных для человечества». В его «Путешествии из Москвы в Петербург» (1833-1835) рассказчик путешествует в обратном радищевскому порядке и излагает иной образ мыслей. Течение, поднявшее Пушкина на вершину русской культуры, соединяло в себе различные потоки - от древнерусских летописей, былин и сказаний до Ломоносова, Жуковского и Карамзина и от Шекспира и Мольера до Вольтера, Гёте и Байрона. Энциклопедические знания Пушкина в области русской истории, по оценке Ключевского, «сделали бы честь любому ученому-историку». Без них было бы немыслимо написание «Истории Пугачева», «Арапа Петра Великого», «Капитанской дочки», «Полтавы». Для Пушкина характерно целостное и объективное восприятие русской истории: она состоялась так, как состоялась, и негодование, осуждение ее «неправильного» хода или, напротив, восторги в ее оценке неуместны.

Пушкин не отрицает, в определенных пределах, роль провиденциального фактора в делах человеческих. Однако «провидение не алгебра», в истории, согласно Пушкину, невозможна формула: «Иначе нельзя было быть». Ум историка «не пророк, а угадчик», ибо невозможно предвидеть роль случая в ходе исторических событий («Наброски третьей статьи об «Истории Русского Народа» Н. А. Полевого, 1830-1831). Пушкин считал, что объяснение русской истории требует «другой формулы», нежели история христианского Запада. Здесь он близок к Чаадаеву. Однако конечные выводы у Пушкина и Чаадаева совершенно разные. Получив от Чаадаева оттиск его «Философического письма», Пушкин написал автору письмо, содержавшее более тонкий и перспективный анализ отечественной философии истории. Высокую оценку этого письма дал Гершензон, показавший, что если бы из всего наследия Пушкина до нас дошли только эти строки, то и этого «было бы достаточно, чтобы признать его замечательнейшим человеком тогдашней России» (Грибоедовская Москва. П. Я. Чаадаев. Очерки прошлого. М., 1989. С. 190).

Если первое из «Философических писем» Чаадаева содержало аргументы в пользу принципиального разделения истории России и Запада, использованные впоследствии западничеством, то Пушкин утверждает, что при всем ее своеобразии история России есть пример служения не частным, а всеобщим европейским интересам и особенно это проявлялось «в тот момент, когда человечество более всего нуждалось в единстве» (в период нашествия Орды, во время наполеоновских войн и т. д.). Даже трагические переломы истории, которые, казалось, ставили Россию вне Европы (татаро-монгольское нашествие), Пушкин истолковывал в духе ее высокого христианского предназначения: «Варвары не осмелились оставить у себя в тылу порабощенную Русь и возвратились на степи своего востока. Образующееся просвещение было спасено растерзанной и издыхающей Россией» («О ничтожестве литературы русской», 1834). В записке «О народном воспитании» (1826), адресованной императору, Пушкин предвосхитил позднейшую мысль Гоголя о необходимости налаживания в нашей стране россиеведения. Он предлагал учреждение специальных кафедр - русской истории, статистики и законодательства, целью которых должно было бы стать широкое изучение России, подготовка молодых умов, «готовящихся служить отечеству верою и правдою».

Значок, посвященный 190-летию А.С. Пушкина.

Пушкин признавал самобытность русской культуры, ибо «климат, образ правления, вера дают каждому народу собственную физиономию». Особое внимание поэт уделял исследованию русской языковой «стихии, данной нам для сообщения наших мыслей», ратуя за максимальное использование всех языковых выразительных средств. Он считал (в отличие от А. С. Шишкова) малоперспективным занятием конструирование философских терминов-славянизмов, отыскание славяно-русских эквивалентов латино-греческим метафизическим понятиям. Поскольку «метафизического языка у нас вовсе не существует», то в области «учености, политики и философии» отнюдь не зазорно использовать терминологию иностранного происхождения. Пушкин критиковал многочисленные язвы и грехи России, кому бы они ни принадлежали, в т. ч. представителям царствующего дома Романовых: «азиатское невежество», обитавшее при дворе (о допетровской эпохе), «жестокая деятельность деспотизма», «ничтожность в законодательстве», «отвратительное фиглярство в сношениях с философами» (об Екатерине II). В то же время Пушкин не терпел «безумных и несправедливых» нападок на отечество. По его словам, можно понять, если не оправдать предвзятость тех европейцев, кто не хочет «любить ни русских, ни России, ни истории ее, ни славы ее»; в целом отношение Европы к России всегда было «столь же невежественно, как и неблагодарно». Но нельзя прощать «клеветников России», особенно ту категорию людей, которая в ответ на «русскую ласку» способна «клеветать русский характер, мазать грязью священные страницы наших летописей, поносить лучших сограждан и, не довольствуясь современниками, издеваться над гробами праотцев» («Опыт отражения некоторых нелитературных обвинений», 1830). Нападки на праотцев Пушкин воспринимал как оскорбление народа, нравственного достоинства нации, составлявшего основу патриотизма. А. А. Блок, считая, что «лучшие наши художники были мыслителями и философами», отводил Пушкину особое место в этой плеяде. Особенное значение имеет Пушкин как вдохновитель всех поколений русских философов, разрабатывавших тему национального своеобразия русской мысли начиная с 30-х годах XIX века. Белинский стоит у истоков традиции, представляющей поэта ярчайшим выразителем русского характера, его национально своеобразных и общечеловеческих устремлений: «Пушкин был выразителем современного ему мира, представителем современного ему человечества, но мира русского, но человечества русского» («Литературные мечтания», 1834). Эту традицию продолжил Григорьев, которому принадлежит знаменитое высказывание «Пушкин - наше все» (т. е. не только художественный гений, но и выразитель «всех общественных и нравственных наших сочувствий»), Достоевский в своей речи на пушкинском празднике в 1880 г. провозгласил на примере творчества Пушкина тезис о всемирной отзывчивости русской культуры. Он был направлен на преодоление идейного противостояния славянофильства и западничества и послужил основой для последующего развития жанра русской идеи всеми его разработчиками, от В. С. Соловьева до Бердяева, так или иначе обращавшимися к идее духовного универсализма, воплощенной в творчестве Пушкина.

Особую позицию в отношении к «всемирной отзывчивости» занял К. Н. Леонтьев, считавший, что Достоевский абсолютизировал пушкинскую «всемирную любовь» к человечеству, отрицая гавным образом самобытность русской культуры. Отношение к Пушкину было важным пунктом полемики представителей нигилизма и почвенничества в 60-е годы XIX века. В противоположность Григорьеву и его последователям, представлявшим сочинения Пушкина эталоном высокого творчества и христианской любви, Писарев объявил Пушкина «знаменем неисправимых романтиков и литературных филистеров». Творчество Пушкина рассматривается также в качестве основы для преемственной связи между золотым и серебряным веками русской литературы и гуманитарной культуры XIX и начала XX века. (Пушкин в русской философской критике. Конец XIX - первая половина XX в. М., 1990. С. 6). В этот период поэзия Пушкина, особенно его стихотворение «Пророк» (1826), стала непременным компонентом художественно-философских дискуссий, характерных для религиозно-философского возрождения начала XX века и нашедших продолжение в послеоктябрьском зарубежье. Большинство их участников соглашались с тезисом о религиозном гуманизме Пушкина, обосновывая его по-разному. Мережковский утверждал о сочетании языческого и христианского начал у Пушкина; Булгаков писал о «софийности» его поэзии; В. Н. Ильин, вслед за Вяч. Ивановым и А. Белым, раскрывал тему борьбы «аполлонического» и «дионисийского» в творческом наследии поэта. Специально посвятили Пушкину свои произведения также Зенъковский, И А. Ильин, Федотов, П. Б. Струве, Флоровский. Наиболее интенсивными и обширными были исследования о Пушкину, принадлежавшие перу Франка, который высказал актуальную и поныне мысль о необходимости реконструкции «феноменологии пушкинского духа» и создания «толкового «философского» словаря» Пушкина.

М. А. Маслин

Русская философия. Энциклопедия. Изд. второе, доработанное и дополненное. Под общей редакцией М.А. Маслина. Сост. П.П. Апрышко, А.П. Поляков. – М., 2014, с. 509-511.

Сочинения: Полн. собр. соч.. В 17 т. М.; Л., 1937-1959.

Литература: Белинский В. Г. Статьи о Пушкине // Полн. собр. соч. Т. 7. М., 1955; Киреевский И. В. Нечто о характере поэзии Пушкина // Критика и эстетика. М, 1979; Гершензон М. О. Мудрость Пушкина. Томск, 1997; Григорьев А. А. Взгляд на русскую литературу со смерти Пушкина // Соч.: В 2 т. М., 1990. Т. 2; Достоевский Ф. М. Пушкин; Объяснительное слово по поводу печатаемой ниже речи о Пушкине // Полн. собр. соч.: В 30 т. Л., 1984. Т. 26; Леонтьев К. Н. О всемирной любви// Собр соч. М., 1912. Т. 8; Франк С. Л. Пушкин как политический мыслитель. Белград, 1937; Асмус В. Ф. Эстетика Пушкина // Знамя. 1937. № 2; История эстетической мысли: В 6 т. М,, 1986. Т. 3 С. 344-350; Волков Г. Н. Мир Пушкина. М., 1989; Малинин В. А. Пушкин как мыслитель. Красноярск, 1990; Пушкин в русской философской критике. Кон. XIX - нач. XX в. М., 1999; А. С. Пушкин: pro et contra: В 2 т. Спб., 2000.

ХРОНОС: ВСЕМИРНАЯ ИСТОРИЯ В ИНТЕРНЕТЕ

ХРОНОС существует с 20 января 2000 года,

Редактор Вячеслав Румянцев

При цитировании давайте ссылку на ХРОНОС