Жуков Родион Васильевич

-

БИОГРАФИЧЕСКИЙ УКАЗАТЕЛЬ

XPOHOC

ВВЕДЕНИЕ В ПРОЕКТ

БИБЛИОТЕКА ХРОНОСА

ИСТОРИЧЕСКИЕ ИСТОЧНИКИ

БИОГРАФИЧЕСКИЙ УКАЗАТЕЛЬ

ПРЕДМЕТНЫЙ УКАЗАТЕЛЬ

ГЕНЕАЛОГИЧЕСКИЕ ТАБЛИЦЫ

СТРАНЫ И ГОСУДАРСТВА

ЭТНОНИМЫ

РЕЛИГИИ МИРА

СТАТЬИ НА ИСТОРИЧЕСКИЕ ТЕМЫ

МЕТОДИКА ПРЕПОДАВАНИЯ

КАРТА САЙТА

АВТОРЫ ХРОНОСА

ХРОНОС:

В Фейсбуке

ВКонтакте

В ЖЖ

Twitter

Форум

Личный блог

Родственные проекты:

РУМЯНЦЕВСКИЙ МУЗЕЙ

ДОКУМЕНТЫ XX ВЕКА

ИСТОРИЧЕСКАЯ ГЕОГРАФИЯ

ПРАВИТЕЛИ МИРА

ВОЙНА 1812 ГОДА

ПЕРВАЯ МИРОВАЯ

СЛАВЯНСТВО

ЭТНОЦИКЛОПЕДИЯ

АПСУАРА

РУССКОЕ ПОЛЕ

Родион Васильевич Жуков

Жуков Родион Васильевич - дворянин московский, вместе с подьячим Л. Пашиным, ездивший к крым. хану Мухаммед-Гирею во главе посольства (1656-1658), сменившего прежних послов - А. П. Акинфова и Г. Жданова, к-рые, вводя Ж. в курс событий в Бахчисарае во время размены посольствами на р. Ураева, отметили нек-рое улучшение нынешнего состояния рус.-крым. отношений, следствием чего является отсутствие крупных набегов на Моск. гос-во татар, а причиной - страх перед нашествием калмыков и походами рус. войск и казаков на владения хана. «А Магомет-Гирей де царь, и калга, и нурадын ныне государеву имени страшны. И впредь к доброму делу сходства и любви от них чаять, а в правде и шерти нарушения от них не будет».

Указ посольству Ж. об отправлении их в Крым был дан еще 6 сент. 1656, но в путь они пустились лишь 9 декабря. Задержка объяснялась ожиданием возвращения царя Алексея Михайловича из неудачного похода на Ригу. 6 янв. 1657 Ж. вместе с крым. послами, возвращавшимися из Москвы на родину, в сопровождении приставов и толмачей прибыл под Валуйки на традиционное место размены посольств. Пристав при тат. послах М. Шишкин жаловался Ж., «что крымские послы шли дорогою не смирно и тесноты и налоги в разоренья многим людям делали, а иво, Михаила, лаели и ко двору приступали, а толмачей били. А арменин Муратко государское имя бесчестил при стрельцах, а как бесчестил, и тово писать не мочно... И курья, и бараны резали, и животы крестьянские грабили, и пристава лаели...». Размену проводил белгород. воевода окольничий кн. Г. Г. Ромодановский с дьяком И. Малаховым. Крым. пристав М. Сулешев с прежними рус. посланниками в Крым Акинфовым и Ждановым и новыми крым. послами в Москву уже «долгое время» ожидали на разменном месте. Недоразумения с крым. татарами, начавшиеся у Ж. ещё в пути, продолжались и во время размены посольств.

Сулешев отказался наказывать арм. купца Мурата, бесчестившего цар. имя, и в свою очередь пожаловался на жителей Валуек, к-рые украли у татар коней, а какой-то пчельник ограбил Агмет- мурзу Сулешева, «снял с него денег шесть рублев с полтиною». Ромодановский обещал расследовать это дело, пчельника нашли, он повинился, вернул деньги, и был бит кнутом. 10 января посольство двинулось в Крым, поведение сопровождавших татар становилось все более вызывающим. На следующий день людьми Сулешева был ограблен и убит толмач Г. Бельский, и Батырша-мурза Сулешев начал кричать, что посланники «затевают ложно», что сами отправили Бельского назад в Валуйки, а теперь «клеплют» на татар.

При молчаливом согласии М. Сулешева Батырша приказал татарам идти вперёд и бросил посланников и гocyдареву казну в степи. Татары отошли примерно на 7 вёрст и стали отдельным лагерем. Чтобы обезопасить себя от всяких неожиданностей, русские огородились возами, устроив лёгкое полевое укрепление, и приготовились к бою. Ж. так и велел передать Сулешеву, обязанному охранять посольство, что он опасается за жизнь членов посольства и за государеву казну; боится идти в обоз к татарам: татар полторы тысячи, а свита посланников чуть ли не в 10 раз меньше. Однако, посоветовавшись со своими спутниками, Ж. решил всё-таки стать одним лагерем с татарами: «Стоять обозом них немного, и государеву делу не учинить б какие порухи, и Маметшу, и мурз, и татар тем бы не раздразнить». Сулешев тоже решил не осложнять отношений: убийцы были сысканы среди татар, их заковали в кандалы и «отдавали посланникам тех татар головою». Ж., сославшись на то, что охрана посольства поручена Сулешеву, отказался «взять за пристава» убийц. Порешили на том, что после завершения посольства хан прикажет казнить виновных. До р. Северский Донец оставалось ок. 6 вёрст, когда началась сильная метель и выпал глубокий снег. Люди и кони с трудом пробивались через сугробы. Одежда промокла насквозь и заледенела на холодном ветру. 26 января «от большие стужи » умер вож (проводник) М. Воскобоев.

Пройти прямо через степь к Перекопу было невозможно (глубокий снег не позволял тат. лошадям добывать траву), и, вероятно, поэтому пришлось свернуть с обычной посольской дороги в сторону Днепра, где можно было встретить ногайские кочевья и редкие казацкие хутора. К Днепру свернули у истоков р. Конские Воды. Сопровождать медленно двигавшийся посол. обоз татары не стали. Видимо, с ведома Сулешева конвой помчался к Перекопу, спасая коней от голодной смерти. Положение посол. обоза ещё более усугубилось. Раньше конвой торил в сугробах хоть какую-то тропу, а теперь с тяжело гружёнными санями пришлось пробиваться по целине. «А как посланники с государевою казною пошли от Торца и до реки Днепра, и по Днепру-реке, и в те дни адиннатцать дней беспрестанно день и ночь снег шол, и стынь была большая, и у многих государевых людей руки и ноги позябли, а иные от большие стыни померли. А у подьячего у Ивашки Гордеева обе ноги позябли. И крымских татар померло много - 17 человек. И своего, и конского корму не стало, и самим есть и лошадей кормить было нечем. И многих лошадей покинули в степи, и колеса все пожгли [колеса брали для замены, на случай ранней весны].

А как разменной Маметша- князь к реке Непру пошол, и татаровя все покинули государеву казну и Маметшу от Конских Вод, а иные от Черного колодезя - пошли все степью в Крым. И перед государевою казною торить было дорогу некому, а снеги выпали глубокие и до самой Перекопи». С огромным трудом добрались 1 февраля до Запорожской Сечи. От Днепра путь каравана шёл к Перекопу, к-рый они прошли 9 февраля, а 18 февраля прибыли на посол. стан у Яшлова на р. Алма. Внутр. обстановка в Крыму, несколько стабилизировавшаяся после вступления на престол МухаммедГирея, снова осложнилась к весне 1657. Это было связано с вынужденным военным бездействием татар в истекшем году, в результате чего сократился приток средств существования, сильными морозами зимой и глубоким снегом, что привело к падежу скота и лошадей. К тому же Турция начала скупать и вывозить из Крыма хлеб, подняв на него цены. В ханстве начался голод. Т. о., обстановка, в крой предстояло действовать Ж., отличалась нестабильностью внутр. положения Крыма и Турции. Из осаждённого венецианцами Стамбула в Бахчисарай то шли распоряжения поддерживать мирные отношения и с Россией, и с Речью Посполитой, то требовали новых походов против Молдавии, Валахии, Трансильвании, чтобы наказать их за переговоры о союзе и подданстве царю.

В самом Крыму разгорелась борьба между протурецки настроенными сторонниками Мухаммед-Гирея и местной знатью, зарабатывавшей огромные деньги на грабеже Моск. гос-ва и Малороссии. Фактором, сдерживающим активность татар, были всегда готовые к отпору рус. и малоросс. войска, походы калмыков, дон. и запорож. казаков на Крым, опасение восстания пленных рабов в самом ханстве. По посол. обычаям посланников уже через 2-3 дня после прибытия принимал визирь Сефергазы-ага, но на этот раз лишь 24 февраля состоялась беседа посланников с визирем. Сулешев объяснял задержку тем, что в эти дни прибыли гoнец от султана с приказом идти на валахов и мультян «тотчас, не мешкав», и наказать их за переговоры о подданстве России. Все эти дни у хана с его приближёнными шло обсуждение планов похода, к-рый решили отложить из-за глубокого снега и мороза до весны. Визит к визирю прошёл без осложнений. По замечанию А. А. Новосельского, внутр. затруднения и смуты в ханстве всегда вели если не к нек-рому улучшению отношений с соседями, то, во всяком случае, к более спокойной атмосфере на переговорах.

«Вначале, правда, визирь отказался говорить о делах и даже не встал, сославшись на “болезнь”, как раз тогда, когда посланники от имени государя спрашивали его о здоровье. Послали за Сулешевым, и тот подтвердил, что Сефергазы болен. Выяснилась и причина “болезни”: среди подарков не оказалось одной куньей шубы. По просьбе посланников Маметша поручился, что шуба будет немедленно доставлена. “Болезнь” моментально прошла, и переговоры начались. Говорили о признании новых царских титулов и о том, чтобы посланникам не чинили всяческих “налог и теснот”. Сефергазы заверил, что он готов радеть перед ханом обо всем этом. Далее зашла речь о более частных делах: оскорблении царского величества армянином Муратом, грабеже населения и издевательствах крымских послов в Москве, убийстве на размене толмача Григория Бельского. Жуков потребовал “Муратку... на розмене казнить смертью... чтобы на то смотря, иным каким ворам неповадно было воровать”. Визирь долго советовался с Маметшей, а потом стал уверять, что Мурат “промолылся пьяным дeлом без хитрости”, что хан милостив, а купец Мурат был пьян. Посланники возражали, что царь тоже милостив, но это дело царственное, и, чтобы другим было неповадно, виновного нужно казнить. Порешили на том, что Сефергазы и посланники будут говорить об этом с ханом на аудиенции. Сефергазы не преминул подчеркнуть, что он за купца “не стоит”.

Впрочем, у Жукова и Пашина сложилось совершенно другое мнение. Уже после визита они спросили пристава Дербыша, почему Сефергазы хочет спасти купца Мурата? Дербыш отвечал, что визирь “к Муратке добр” потому, что тот часто бывает в Москве вместе с крымскими посольствами “и от него торгует всякими товарами”. Высокопоставленные ханские придворные использовали посольства в Москву с максимальной выгодой. Дело Мурата кончилось тем, что хан потребовал отпустить его из Валуек в Крым, пообещав, что здесь он будет казнен, но это обещание, как и многие другие, осталось невыполненным. Не понесли наказания и убийцы Г. Бельского, и татарские послы, грабившие на большой дороге русских крестьян и бесчестившие пристава. Аудиенция у хана была назначена на 26 февраля. Капычейский (капычеи - придворная стража) голова Усманкегья (кегья - чиновник, ведавший придворными церемониями и прочими дворцовыми делами) сопровождал послов к ханскому дворцу. Сулешев приказал своим людям нести поминки, но людей оказалось мало, пришлось прислать еще, ибо “казну надо несть порознь, а не грудою”. Маметша согнал на посольский двор многих людей и по росписи принял казну.

Процессия с подарками растянулась непрерывной чередой от посольского двора до дворца хана. Как это вошло в обычай, посланников “наклонили в неволю силою” перед ханом, после чего последовали традиционные вопросы о ханском здоровье, выслушанные Мухаммед-Гиреем стоя, затем явили подарки (ярлыки с ценой были заблаговременно сняты). Далее последовала речь послов и вручение царской гpaмоты». Ничего конкретного на вопросы рус. посланников хан не ответил, поскольку слабо разбирался в их сути: на это у него был Сефергазы, а хан лишь заявил, что обо всех этих делах ему ведомо. То же было и на аудиенциях у калги (13 марта) и нуретдина (16 марта). Посланники упорно добивались от визиря ясного и четкого ответа, но с момента аудиенции у хана 26 февраля и вплоть до 1 апреля визирь всячески избегал любого разговора: он сказался больным и не принимал. Наконец 31 марта кое-что начало проясняться. В этот день на двор визиря явился переводчик Абдул Байцын. Сефергазы и на этот раз не изволил принимать, но выслал своего самого влиятельного чиновника, казнадара Субхангазы-aгy. Было заявлено ясно и четко, что никаких новых титулов хан не признает, что обещания не нападать на Украину не даст, что это нельзя расценивать как нарушение шерти, ибо малорос. и белорус. земли не принадлежат царю. «И то все отговорили они напред сего и ныне не напишут ».

Задержка ответа посланникам вызвана была скорее всего подготовкой похода против Молдавии и Семиградья с последующей переброской татарских отрядов в помощь Речи Посполитой. С наступлением весны выяснилось, что Ракоци и молд. господарь Г. Стефан не собираются воевать против Хмельницкого в союзе с татарами, а следовательно, ударить целесообразнее на них как на более слабого противника, в обход малорус. земель. Однако к Ж. просочились слухи, что Малороссия тоже может пострадать. Сулешев же уверял его, что слухи о нападении на Хмельницкого «затевает некто к ссоре, а у царя [хана] того никак нет, что ему иттить на запорожских черкас войною... идет-де царь войною на волохи, и на мажары [молдаване], и на венгры». Наконец, 13 марта, т. е. за 2 дня до выхода в поход самого хана, визирь согласился принять Ж. Речь на этой встрече прежде всего зашла о титулах царя. Визирь протестовал против включения в титулатуру глухого упом. «многих земель восточных, и западных, и северных», а что касается новых владений, то против этого Сефергазы не возражал: «А что великому государю Бог дал государств в новой земле - пошли ему, государю, и впредь. Того-де у него нихто не отымает... И которым тем государем и королем сколько государств и земель Бог даст, чем хто владеет, тем и пишетца. Так-де изо всех государств и пишут, только-де не глухо». Сам акт воссоединения Малороссии с Россией уже не вызывал столь прямого и резкого непризнания, какое было, скажем, во время посольства Т. Хатунского (1654) или Д. Жеребцова (1655).

Теперь против подданства Хмельницкого и подвластных ему малорос. земель царю «в Бахчисарае формально не возражали, но стремились представить его как дело временное и весьма непрочное, сомнительное. Вносить в шертную грамоту обязательство не нападать на Украину отказывались, говорили, что хотя “черкасы” и целовали крест великому государю, но “живут в шатости”. Хан только тогда откажется нападать на Украину, когда казаки “утвердятца” в подданстве. Посеять сомнения в прочности воссоединения Украины с Россией, подорвать доверие к Хмельницкому ханские дипломаты стремились столь же упорно, сколь и безуспешно. Как и прежним посланникам, Жукову и Пашину пришлось выслушать немало дезинформирующих сообщений от Сулешева, Дербыша-мурзы, самого визиря о том, что Хмельницкий якобы присылает посольства в Крым с просьбами о подданстве хану, на что Ж. твёрдо отвечал, что Хмельницкий остаётся верен царю». На встрече 13 мая встал вопрос о тат. набегах на рус. земли и о походах казаков на Крым. Посланники говорили, что Мухаммед-Гирей нарушил шерть, послав под Тамбов отряд в 500 чел. во главе с Караш-мурзой из Керчи.

Сефергазы, как всегда, уверял, что это были неподвластные хану азов. татары, к-рыми командовал не Караш- мурза, а Али-мурза, и те азовцы, всего 300 чел., якобы мстили за прошлогодний поход казаков на Азов. Ж. тоже, по установившейся традиции, отвечал, что государь за казаков не стоит, что на Дону издавна живут воры и беглые холопы, что хан волен расправляться с ними по своему усмотрению. Итог этим бесполезным отговоркам подвёл визирь: «Много-де говорить - тому ж быть! А хотя-де и весь день станем говорить о том деле! Что-де я говорю - вы отговариваетя, а что-де вы говоритя - то мы отговариваем. Томуде делу и конца не будет, оставим-де то вce!.. Что донские казаки ходят на море, а азовские татары ходят на Украйну, и тоде говорю правду, что-де давно на обе стороны в таком деле лжем. Потому великому государю мошно унять донских казаков, а крымским царям - азовских татар. И то-де дело давно застарело, все-де идет в одних отговорках, и больше-де того говорить нечего». Видя бесперспективность дальнейших переговоров, Ж. потребовал отпустить его посольство до того, как хан отправится в поход. Однако Сефергазы отказался исполнить это требование, пока в Бахчисарай не доставят очередные «легкие» поминки. «Пребывание русских посланников в Крыму всегда было сопряжено с большими трудностями, вымоганием мехов, бесчестьем.

Порой дело доходило до того, что посланников поднимали на дыбу, пытали другими пытками, грабили посольский стан. Все эти эксцессы были характерным проявлением принципа крымской дипломатии, стремившейся возродить золотоордынские порядки в отношениях с Россией, рассматривать русских представителей не как послов самостоятельного государства, а как чиновников подвластного хану московского князя, привезших в Бахчисарай не подарки, а дань». Ж. и все члены его посольства на себе испытали «ханскую милость», хотя и в меньшей степени, нежели их предшественники. Однако они вынуждены были вести традиционные споры из-за мехов, ставшие уже привычными.

Часто посланники жаловались на то, что у посол. стана постоянно торчал какой-нибудь человек и бранил русских: «приезживал к посланникам на стан и не одинажды бесчесчивал и бранил всякою неподобною бранью. И государевым людям в Бахчисарай для хлебные покупки от того татарина… выехать было нельзя». Когда хан отправился, наконец, в поход, а визирь должен был сопровождать его, исполнять посол. функции в таких условиях посланники не могли, и вся их деятельность свелась к сбору вестей, к переговорам с владельцами рабов о выкупе. Наконец, 28 сентября состоялся отпуск посланников у хана. «Собственно говоря, неудача в достижении основных целей - признание новых титулов, запрещение татарам нападать на Украину - была уже очевидной, и все же, по традиции, Жуков и Пашин попытались использовать эту последнюю возможность. Однако, едва они начали говорить, как какой-то придворный хана стал кричать на посланников “и называть их не-хрестьяны... и почал кричать на казначея и велел на посланников вздевать халаты. И вздев, царь и отпустил посланников, а из речей не слушал потому, что ближний человек велел Батырше-мурзе посланников итить вон”. Тем не менее определенные сдвиги в русско-крымских отношениях в результате посольств Р. В. Жукова и Л. Пашина наметились. Прежде всего в Бахчисарае появляются тенденции к признанию воссоединения Украины с Россией. Правда, пока только в устной форме визирь Сефергазы-ага вынужден был заявить, что Украины у русского царя “нихто не отымает, да и отнять некому”. Не отказываясь от своего “права” нападать на украинские земли, татары тем не менее в 1657 г. в центр украинских территорий уже не пошли, а предпочли обойти их южнее в своем марше на запад. Несомненно, решающее слово сказали здесь не дипломаты в Крыму, а русские и украинские воины, донские и запорожские казаки, разгромившие татар осенью 1655 г., не допустившие переправы под Шел-Керменем и на р. Шашлык весной-летом 1657 г., сильно встревожившие татар своими походами на Крым и Азов с 1655 по 1657 г.

Показателем некоторых успехов России в сношениях с ханством является и незначительное улучшение условий работы ее дипломатических представителей, в меньшей мере, чем это было прежде, подвергавшихся оскорблениям и нажиму. Жуков и Пашин стремились использовать последние дни пребывания в Крыму с максимальной пользой - выкупить как можно больше пленников… Блокада Венецией проливов и осада Константинополя привели к ограничению сбыта рабов за море, невольничьи рынки Кафы, Гезлева и других крымских портов оказались переполненными… Старания посланников не пропали даром. Значительная партия рабов была выкуплена во время размены посольствами осенью 1657- зимой 1658 г. Правда, это были люди средних лет и пожилые, не пригодные для тяжелого труда. Более молодые пленники, вероятно, были проданы по… указу султана на галеры, а частично использованы в собственном хозяйстве татар»

Владимир Богуславский

Материал из кн.: "Славянская энциклопедия. XVII век". М., ОЛМА-ПРЕСС. 2004.

ХРОНОС: ВСЕМИРНАЯ ИСТОРИЯ В ИНТЕРНЕТЕ

ХРОНОС существует с 20 января 2000 года,

Редактор Вячеслав Румянцев

При цитировании давайте ссылку на ХРОНОС