Ю.М. Федоров

2009 г.

БИБЛИОТЕКА ХРОНОСА

ХРОНОС:

Родственные проекты:

Сумма антропологии

Глава 6

МЕТОДОЛОГИЧЕСКИЙ ПОТЕНЦИАЛ АНТРОПОЛОГИИ

6.2. АНТИПСИХОЛОЗИЗМ АНТРОПОЛОГИИ

Психологию называли учением о субъективном духе.
Если проследить за этим процессом подробнее, легко увидеть,
как, приходя к проблеме греха, она должна прежде
всего превращаться в учение об абсолютном духе.

С. Кьеркегор. Понятие страха

Поскольку антропологии, к сожалению, не суждено было сложиться в целостную концептуальную версию о Человеке, постольку ее мировоззренческую функцию стала активно присваивать и реализовывать психо-логия. Как и любая частная дисциплина, взявшаяся за решение всеобщих онтологических проблем человеческой экзистенции, она не могла со временем не превратиться в один из "измов" — в психологизм. Онтологическая антропология, если она сумеет развиться в мировоззрение, способна преодолеть ложные установки не только историцизма, но и психологизма, лжесвидетельствующего о человеке своей редукцией его целостности к наиболее проявленным и овнешненным Я.

Психо-логия — это свидетельство Логоса о Психее, человеческой Душе.

Исторически соотношение между Психеей и Логосом в психо-логии менялось в пользу все более самопроявляющегося Логоса. Во взглядах на Психею психология последовательно меняла различные формы Логоса, пока не остановилась на самой его проявленной форме — на Логике, или Рацио-Логосе. Но несмотря на то, что со временем Логос стал осуществлять свою рефлексию над Психеей все более частным образом, он неизменно продолжал претендовать на то, что его свидетельства касаются Целостного Человека, а не какой-то определенной части его Души.

Логос, Символ, Слово как семантическая пустота в свернутом виде содержит в себе весь целостный континуум знаков и значений. Это означает то, что в Целостном Логосе неявно присутствуют и иные, внекосмологические, внесакральные логосы, способные свидетельствовать о перманентно проявляющихся менее целостных психеях, более внешних слоях человеческого Я. Если собственно Логос мы обозначим термином "Космо-Логос", то тогда более проявленные его вложенные логосы обозначим как Антропо-Логос, Социо-Логос и Рацио-Логос. Каждый из этих Логосов, свидетельствуя о своей особой Психее, пытается получаемые знания о ней выдать за знания о сущности Целостного Человека претендуя тем самым заместить собой антропологию.

Рацио своими неявными формами (трансцендентные, эвалюативные, прескриптивные, дескриптивные знания) присутствует во всех исторических формах Логоса, перманентно обосабливаясь от него, и в конце концов сам превращается в самостоятельную и явную форму Логоса — Рацио-Логос. В связи с этим смена представлений человека о самом себе есть не что иное, как историческая смена форм рационализма в мировоззрении.

В начале человеческой истории, когда Логос был Космо-Логосом и стремился свидетельствовать о Психее неявно и изнутри, сливаясь с нею в инверсирующий Психо-Логос, его самопоказания, самоизмерения преобразовывались в трансрациональные мифологемы, в которых образ Человека сливался с образом Мира, а его бессмертная и сакральная Душа мало чем отличалась от самопознающего Духа. Первоначальной формой рациональности выступал архаичный миф, символизировавший целостность внутренних отношений первопроявленности Субъекта. Символическая форма рациональности была столь неявной, что никаких самосвидетельств Рацио не могло быть в принципе. Все неявные намеки и слабоуловимые значения, содержавшиеся в интенциях трансцендентной формы рациональности, направлялись Логосом на то, чтобы фиксировать символическую целостность человеческой экзистенции, направлять всю ее энергетику на расширенное воспроизводство целостности космического универсума, на управление всеобщим креативным процессом. "Человек, — писал Николай Кузанский, — ...познает Бога через символы и намеки... У человека есть высшая точность видения, благодаря которой он видит, что символ есть символ истины, и понимает, что истина есть нечто, не изобразимое никаким символом"12.

Символическая форма рациональности (трансцендентные знания), имплицитно содержавшаяся в первичном Космо-Логосе, — это скорее всего некая совокупность обедненных, первопроявленных трансценденталий, которая тонким слоем покрывала поверхность ментального вакуума, абсолютного бессознательного, выполняя функцию первичного сознания в качестве некоей формы трансрационального самоосознания трансцендентного. Трансрациональная рациональность репрезентировала не себя самое в качестве особой субъективности, а Непостижимое, придавая Ему форму бесконечного знака — Символа. Эта способность первичного Логоса к самоонтологизации посредством самосимволизации и сделала возможной первичную форму миропостижения и мировоспроизведения, каковой являлось мифотворчество и основу которой составляло единство внутреннего и внешнего в человеческой Душе, Психее. Здесь неявный, трансцендентный Рацио выступал всего лишь средством самосимволизации свободного Духа, способом, которым Абсолют манифестировал свои космические сущностные силы. Человек;же как Микрокосм обретал в нем свою имманентную способность к самотрансцендированию в Макрокосм. Трансцендентная рациональность в общем контексте протобытия выступала внутренней способностью человека к овнешнению своего внутреннего мира, т.е. способностью творить мир из субстанции своего собственного Духа.

Миф есть Целостный Логос, Слово в своей обратной проекции на экран "космической повсеместности", или, как любил говорить И.А. Ильин, "неосознаваемой очевидности". Миф — это трансрациональное самосвидетельство Логоса, свидетельство Слова, по В. Хлебникову, о своей самовитости, свидетельство трансцендентного знания о Символе как семантическом вакууме, содержащем всю совокупность еще не проявленных экзистенциальных смыслов потенциального Бытия.

Первичное соотношение Логоса и Психеи можно выразить принципом психо-логического (психо-символического) параллелизма.

В "Памятнике мемфисской теологии" (конец IV тысячелетия до н.э.) утверждается: "Язык же повторяет то, что замыслено сердцем". Порождения языка повторяют то, что производится сердцем, которое "всякому сознанию дает восходить". Сознанием древних людей Слово воспринималось как двойник Вещи, а не ее ярлык, считалось средством магического воздействия на Вещь.

Если в ранних мифах (протомифах) рациональность (проторациональность) занималась лишь тем, что придавала символическую форму интенциям бессознательного и, следовательно, фиксировала целостность духовной жизни в ее космических измерениях, то в поздних мифах происходит перманентное перемещение акцента на собственно человеческое измерение всего сущего. Логос постепенно превращается в Антропо-Логос и своими более проявленными рационализациями (эвалюативные знания) начинает дивергировать, дистанцироваться, "отдрейфовывать" от Целостной Психеи, все более обретая эпистемологическую форму, форму ценностного Слова, несущего в себе смыслы феноменального человеческого существования. Антропо-Логос оформляет своими эвалюативными знаниями уже не интенции Абсолюта, а интенции отпавшего от Абсолюта Человека как Феномена. Феноменальная, или эвалюативная, рациональность здесь выступает уже не в качестве обедненных трансценденталий Духа, а в качестве некоей совокупности ценностей особой человеческой Души, т.е. Психеи в собственном смысле.

По отношению к человеческой Душе эпистемологическая, феноменальная рациональность выполняет ту же самую означивающую функцию, которую ранее выполняла трансцендентная рациональность по отношению к ноуменальному Духу. Придавая человеческим интенциям ценностную форму, феноменальная рациональность начинает свидетельствовать о Психее как о сугубо антропологическом феномене субъективности. Свидетельства эти были столь же "истинны", что и те, которые ранее относились к Прото-Психее, однако их истинность имела уже положительную значимость лишь в пределах родового самосознания человека. Они были заведомо ложными в своих претензиях свидетельствовать о космическом пространстве человеческого Духа. Будучи в услужении у антропной Психеи, Антропо-Логос, проявленный до ценностной формы рациональности, вряд ли что-либо мог поведать Человеку о его ноуменальной Психее — Духе. Слово здесь — уже не столько двойник Вещи, сколько его ценностный инвариант, эпистемологический эйдос. Однако продолжая свои свидетельства о ноуменальной Психее, Антропо-Логос не мог со временем (антропным временем) не декосмизировать Сознание и не впасть в ложный космологизм, тиражирующий лжесвидетельства о Духе (антропоморфный космологизм).

Соотношение Логоса и Психеи в антропологической психологии может быть выражено принципом психо-антропологического (психо-культурного) параллелизма.

Бурному развитию цивилизации обязан своим обособлением Социо-Логос с его особой формой рациональности — нормативной, или социетальной (прескриптивные знания). Здесь Логос претгрлевает еще одну метаморфозу, совершает еще одно "историческое переодевание". Он начинает верой и правдой служить новоявленной госпоже — Социальной Психее, придавая ее интенциям (законам социальной формы движения) нормативную определенность. Интенции Социальной Психеи по отношению к социальному Я (Индивиду) начинают выступать в качестве интериоризаций объективности, а по отношению к социальному не-Я (Социуму) — в качестве экстериоризаций субъективности.

Являясь в пространстве субъектно-объектных отношений всего лишь неявным ментальным модусом цивилизации и социальной технологии, Рацио-Логос, проявленный до нормативной рациональности, превращается в "тайного советника" по проблемам "человеческого фактора" при Социальной Психее. Он ставит на поток ложные рационализации об Абсолюте (социоморфный космологизм) и о самом Человеке (социоморфный антропологизм), пытаясь представить Человека как Ноумена и Феномена всего лишь в качестве эпифеноменов социальной действительности, конституируемой им в качестве высшей формы движения. Однако на самом деле истинными являются лишь такие свидетельства Социо-Логоса о Психее, которые вскрывают социальные измерения частичного и нецелостного субъекта. Попытка же применить социальные мерки к Микрокосму и Целостному Человеку есть не что иное, как выполнение Социо-Логосом социального заказа по десакрализации и деантропологизации человеческой экзистенции.

Современная социальная психология — это в основном совокупность протокольных свидетельств социально ориентированного Логоса лишь о тех свойствах человеческой психики, которые наводит в индивиде безличный Социум. Скорее всего, это не столько свидетельства о нормальном, естественном человеке, сколько проекция той патологии социального духа, который стремится за счет деградации человечности "оздоровить" Социум, тем самым придав ему дополнительный импульс к ускоренному самодвижению. Утверждение социальной нормы в человеческой психее возможно лишь за счет нормативизации всех ее высших духовных интенций. На практике такая нормативизация Духа и Души ведет к вырождению человека в банальнейшую социальную функцию. «Расширяющаяся экономика "общества изобилия", — писал один из основоположников общей теории систем биолог-теоретик Людвиг фон Берталанфи, — не может существовать без подобной манипуляции. Только при все большем манипулятивном превращении людей в скинеровских крыс, роботов, торгующих автоматов, гомеостатически приспосабливающихся конформистов и оппортунистов может это великое общество прогрессировать ко все возрастающему национальному продукту. Представление о человеке как роботе было как выражением, так и мощной мотивирующей силой в массовом индустриальном обществе. Оно было основой для бихевиоральной инженерии в коммерческой, экономической, политической и прочей рекламе и пропаганде»13.

Соотношение Логоса и Психеи в рамках социальной психо-логии вполне удачно фиксируется принципом психосоциального (психо-цивилизационного) параллелизма.

С развертыванием научно-технического прогресса Логос окончательно рационализируется (дескриптивные знания), становится чистым, явным и просвещенным Рацио-Логосом, или просто Рацио. Он объявляет самого себя высшей формой Психеи и приступает к широкомасштабной саморационализации (гиперрационализации) и самоапологии. Окончательно порывая со своими бывшими госпожами — ноуменальной, феноменальной и социальной психеями, Рацио-Логос начинает верой и правдой служить уже не Духу, а Тел. Отныне он становится великим адептом Естественной Необходимости, функцией воления объективной телесности, стремящейся превратиться в Абсолютную Полноту Объекта и окончательно заместить собой Абсолютную Пустоту Субъекта.

Здесь Слово уже не двойник Вещи, а его знаковый ярлык, бледное отражение. Теория отражения конституирует Слово в качестве онтологически вторичного и производного от действительного бытия Объекта.

Эра господства Рацио-Логоса характеризуется калейдоскопической сменой парадигмальных представлений о Психее. Причем в этом калейдоскопе парадигм из всей палитры состояния человеческого духа используется всего лишь два контрастных цвета: белый и черный. Отринув богатую традицию интроспекции и герменевтики, существовавшую в допозитивистской психологии, современная объективистская психология начала нудную игру в чет и нечет, попеременно объявляя человека либо "разумным животным", либо "животным, наделенным разумом". Господство очередной сциентистской парадигмы заканчивается очередным потрясением основ человечности. По тонкому замечанию Н.Н. Ланге, психология вновь и вновь оказывается в положении "Приама на развалинах Трои". Сциентистски ориентированный психолог, подбирая на развалинах разрушенного его предшественниками величественного Храма человеческого Духа облюбованный обломок, возводит его в культ нового мышления, провидя в нем объективацию чуть ли не самого существенного мировоззренческого принципа, будь то рефлексы или реакции, когнитивные карты или комплекс Эдипа и проч. Автор одной из статей в Британской энциклопедии не без иронии писал: "Бедная, бедная психология, сперва она утратила душу, затем психику, затем сознание и теперь испытывает тревогу по поводу поведения"14.

С развитием рационалистической тенденции во взглядах на Психею психология из метафизической теории все более превращается в сугубо физическую. Уже само представление о рефлексе у Декарта возникает не в метафизике, а в физике. Различая в человеке тело и душу, Декарт рассматривал тело как автоматическую систему ("телесную машину"), организуемую по законам механики, а душу — как "нервную машину" (прообраз нервной системы). Именно Декарта можно не без основания назвать истинным отцом как бихевиоральной, так и когнитивной психологии. "Физическая наука, — писала Е.П. Блаватская, — вольна обсуждать физиологический механизм живых существ и продолжать свои бесплодные усилия, пытаясь разложить наши чувства, ощущения, умственные и духовные, на функции их органов-проводников. Несмотря на это, все, что возможно было сделать в этом направлении, уже сделано, и наука не может идти дальше. Она стоит перед глухою стеною, на поверхности которой она начертывает, как воображает она, великие физиологические и психологические открытия, из которых каждое впоследствии окажется не более, нежели паутина, сплетенная ее научными фантазиями и иллюзиями. Лишь ткани нашего физического тела подлежат анализу и исследованиям физиологии"15.

Современная психология одновременно является и биологизаторской, и рационалистической. Ее основу составляет принцип эпифеноменализма. В биорациональной определенности человеческой сущности под феноменом понимается животная субстанция человека, а под эпифеноменом этой субстанции — Рацио. Согласно эволюционной доктрине, разум появляется в качестве эпифеномена лишь на высшей стадии биоэволюции, эволюции животного начала. «Если оставить в стороне теории, — писал А. Бергсон, — которые ограничиваются констатацией "единства души и тела" как некоего ни из чего не выводимого и необъяснимого факта, и теории, смутно говорящие о теле как каком-то инструменте души, из концепций психофизиологического отношения останутся лишь "эпифеноменистская" и "параллелистская" гипотезы, причем и та, и другая на практике ведут (я имею в виду интерпретацию частных фактов) к одним и тем же следствиям»16. Эпифеноменализм и есть объяснительный принцип, способный органически согласовать телесное и духовное в человеческой экзистенции в целостный, внутренне непротиворечивый парадигмальный теоретизм, окончательно ставящий точку на внерациональных представлениях о человеческой Психее.

В свое время против биологизации психологии, правда с просоциологических позиций, выступал Л.С. Выготский. "Надо нацело расстаться с недоразумением, — писал ученый, — будто психология идет по пути, уже проделанному биологией, и в конце пути просто примкнет к ней как часть ее. Думать так — значит не видеть, что между биологией человека и животных вклинилась социология и разорвала психологию на две части"17. Однако социология вклинилась не между биологией человека и биологией животного, а вместе с антропологией между космологией и биологией человека. Ключ к пониманию биологии человека лежит не в рационализирующей физиологии, а в духовной субстанции человеческой экзистенции. "Хорошо функционирующий психофизический организм, — подчеркивает В. Франкл, — является условием развития человеческой духовности. Важно лишь не забыть, что психофизическое, как бы оно ни обусловливало такую духовность, не может на что-либо воздействовать, не может породить эту духовность, что биос не влияет на логос, так же как фюзис, или сома, на психе, а лишь обусловливает его"18.

Соотношение Логоса и Психеи в рамках сциентистской психо-логии фиксируется принципом психо-рационального (психо-биологического) параллелизма.

Рацио-Логос наделяет экзистенцию человека лишь телесным онтологическим статусом. Будучи наделенным сознанием, человек замыкает собой пирамиду телесной организации мира, что позволяет ему эффективно воздействовать на онтологический статус Природы, но отнюдь не Космоса.

Подобная смена парадигмальных представлений человека о самом себе происходила не только в психологии, но и в философской антропологии. Вывод здесь напрашивается один: если неявные знания о человеке в основном конституируют его в качестве духовного существа, то явные — естественно-научные — дают представление о нем в основном как о существе телесном. С возникновением строгого научного знания человек обрел вселенскую склонность приводить в систему все свои представления о мире и себе, категоризовывать их, связывая между собой определенными принципами и формулами в целостные мировоззренческие парадигмы. Так как именно тело выступает наиболее явным эмпирическим объектом самопознающего разума, оно и стало одной из важнейших мировоззренческих проблем в сциентистски ориентированной психологии.

Современные мировоззренческие интенции по своему "человеческому потенциалу" диаметрально противоположны тем, которые продуцировали наши далекие предки. В постсовременных, постмодернистских построениях человек предстает как существо, актуализация потенций и способностей которого предопределяется конъюнктурой на потребительском рынке технологической необходимости. В современной мировоззренческой схематике человек оттеснен на обочину мира, его онтологический статус сведен лишь к чистой гносеологической функции.

Психологизм — это протокольные свидетельства Логоса о Психее, попытки изощренного Ума самоактуализироваться в Душе, причем Ум по мере того, как История ускоряет свой бег, становится все более просвещенным, способным просвечивать самые тайные и темные глубины человеческой души. Однако таковым психологизм оказывается лишь при первом знакомстве с психологическими доктринами и парадигмами, являющими собой калейдоскопическое поле концептуализации о человеческой ментальности. На самом деле чем дальше в своей истории человек уходит от своих онтологических первоначал, тем более сомнительными становятся свидетельства Логоса о Психее в связи с его перманентной саморационализацией.

Окончательно отпавший от Логоса Рацио создал разветвленную технологию репрессивного протоколирования интенций Духа. Добываемые им "подлинные истины" все более походят на самодоносы корчащейся под сциентистскими репрессалиями человеческой ментальности. Рацио, скрывающийся под маской Логоса, пытает Психею всеми мыслимыми и немыслимыми способами и средствами, стараясь выведать ее самые интимные тайны, занимая по отношению к ней все более внешнюю и явную позицию, которую традиционно занимает гносеологический субъект по отношению к объективной реальности. Чем более Человек объективируется историей, тем более его Рацио дистанцируется от его собственной Психеи, осуществляя ментальное самонасилие. Этим самым Рацио услужливо помогает Истории осуществлять свой бег по дороге Прогресса налегке, последовательно освобождаясь от балласта символов культа, ценностей культуры и норм цивилизации.

Примечания

12 Николай Кузанский. Берилл // Соч.: В 2 т. – М., 1980. – Т. 2. – С. 99.

13 Цит. по: Франкл В. Человек в поисках смысла. – М., 1990. – С. 83.

14 Цит. по: Ярошевский М.Г. История психологии. – М., 1985. – С. 16.

15 Блаватская Е.П. Тайная Доктрина. – Л., 1991. – Т. 1, ч. 1. – С. 180.

16 Бергсон А. Материя и память // Бергсон А. Собр. соч.: В 4 т. – Т. 1. – С. 180.

17 Выготский Л.С. Исторический смысл психологического кризиса // Собр. соч.: В 6 т. – М., 1983. – Т. 1. – С. 161, 162.

18 Франкл В. Человек в поисках смысла. – С. 103.

Вернуться к оглавлению

Далее читайте:

Фёдоров Юрий Михайлович (1936-2001), русский мыслитель.

Философы, любители мудрости (биографический справочник).

Русская национальная философия в трудах ее создателей (специальный проект ХРОНОСа).

Кьеркегор заметил, что психологию называли учением о субъективном духе. Но эта наука не является исключительно теоретическим занятием, а имеет практическое приложение. Так, психология общения имеет самое что ни на есть прикладное применение. Сегодня психология в состоянии облегчить жизнь миллионам людей.

ХРОНОС: ВСЕМИРНАЯ ИСТОРИЯ В ИНТЕРНЕТЕ

> НА ГЛАВНУЮ > БИБЛИОТЕКА ХРОНОСА > КНИЖНЫЙ КАТАЛОГ Ф >