Ю.М. Федоров

2009 г.

БИБЛИОТЕКА ХРОНОСА

ХРОНОС:

Родственные проекты:

Онтологические формы и функции технологии

Среди очевидных особенностей уходящего ХХ века в качестве наиболее впечатляющей называют научно-техническую революцию. В длинной череде веков именно наш век возвел науку, технику и технологию на вершину исторических экзистенциальных приоритетов, придал им поистине вселенский онтологический статус и размах. На рубеже тысячелетий технологические процессы, а не процессы гуманитарные, социальные и даже экономические начинают тотально предопределять содержание и направленность движения многомерного человеческого существования. К человеку, обозначенному в классификации Линнея “человек разумный”, вполне можно прибавить и еще одно наименование - “человек технологический”, хотя это и излишне, так как в праксеологическом плане технология есть не что иное, как актуализированный в природных процессах разум, а рацио - потенцированная технология. Но вот вопрос, на который современный человек пытается мучительно найти мировоззренческий ответ: не является ли его технологическая победа в деле преобразования внешнего мира “пирровой”, ведь Рацио - всего лишь самый низший срез Духа, репрезентирующий скорее всего жизнь человека в качестве телесного субъекта в универсуме объективаций, а не всю его экзистенцию, укорененную в целостную иерархию ниш, слоев универсального и многомерного Бытия, в котором объектно-телесная организация мира выступает всего лишь низшим онтологическим основанием высших форм его существования? Не является ли столь решительный перенос человеческой активности в самую низшую сферу его многоуровневого бытования лишь проявлением “хитрости научного познания” (Гегель), взбунтовавшегося рационализма, унифицирующего многомерное присутствие человека в мироздании под приоритеты “объективной Логики” или логики Объекта”? Не сопряжено ли столь стремительное и прогрессирующее развитие внешнего объективного мира человека со столь же стремительной деградацией его внутреннего субъективного мира? Каковы онтологические последствия такого возвышения технологии для жизни человека в высших надприродных сферах бытия, таких как цивилизация, культура, дух? Делает ли научно-техническая революция человеческую экзистенцию более универсальной и целостной, либо, напротив, примитивизирует и стереотипизирует, превращая ее в один из своих многочисленных эпифеноменов в качестве рядоположного“средства производства”, призванного всего лишь актуализировать онтологические потенции телесной организации мира, универсума объектов и объективаций, подчиняющегося своим имманентным и столь же объективным законам развития, к которым субъект должен перманентно адаптироваться. Установку на такую адаптацию дает объектно ориентированное мировоззрение, породившее пресловутую “стратегию выживания”? В основном документе Всемирной конференции в Рио-де-Жанейро, проведенной в 1992 году ООН , - “Повестка на ХХ1 век” делается глобальный вывод о том, что если человечество не изменит направленность своего “прогрессирующего развития”, оно с неизбежностью погибнет, а известный отечественный футуролог Бестужев-Лада даже называет и конкретный срок Вселенского Апокалипсиса - через 60±20 лет. Какова роль рациональной технологии в возможной гибели человечества, не является ли ее революция скорее всего свидетельством ускорения онтологического падения и деградации человеческой экзистенции, а не ее возвышения и расцвета? Правильность выбора дальнейшего исторического пути из веера возможных альтернатив онтологического продвижения во многом зависит от степени истинности ответов на вопросы, поставленные самой жизнью. Нужно выявить всю иерархию Пределов и Приоритетов многоуровневого человеческого существования и определить в ней метаисторические роль и место науки, техники и технологии, претендующих в современном мире на ведущее положение во всеобщей экзистенциальной динамике. Лишь изменив мировоззрение современного человека, а вернее, реконструировав его изначальную форму, можно получить правильные ответы на эти животрепещущие вопросы и отнюдь не в тенденциозной редакции отпавшего от трансцендентального Логоса технологического Рацио.

Для того, чтобы ответить на эти мировоззренческие вопросы, необходимо выйти за рамки сложившейся на стыке тысячелетий исторической ситуации, чреватой вселенской катастрофой, и попытаться увязать эту весьма драматическую мизансцену с целостной мистерией Духа, разыгрываемой Человеком на вселенских метаисторических подмостках. Эту цель невозможно достичь без опоры на предельно универсалистскую метафизическую модель Сущего. История построения предельных мировоззренческих систем, претендующих вместить в себя всю тотальность Бытия, связана с абсолютизацией одного из двух альтернативных подходов к Действительности - объектного и субъектного.

Согласно объектному подходу, человеческая жизнь - всего лишь субъективный эпифеномен “объективной реальности”, экзистенциальные параметры которого задаются внешним феноменальным миром, развивающимся по имманентным законам, обеспечивающим прогрессивное восхождение человека по онтологическим ступенькам, ведущим снизу вверх. Человек - всего лишь субъективная производная от объективной реальности, его история развивается не иначе, как в общем русле эволюции внешнего мира. В рамках этого объектоцентристского мировоззрения технология выступает высшей онтологической ступенькой, неким экзистенциальным пьедесталом, на который в обозримом будущем должен подняться окончательно покоривший природу человек. Технология по отношению к целостной жизнедеятельности человека рассматривается в качестве абсолютно благо-творной, то есть творящей абсолютные блага. Если периодически и происходят определенные коллизии (экологические катастрофы) во взаимоотношениях Человека и Технологии, то явно лишь по вине самого человека, который не всегда набором своих рациональных качеств соответствует требованиям, предъявляемым научно-техническим прогрессом. Однако есть полная уверенность в том, что со временем, к сожалению, возникнет не только “чистая технология”, но и сформируется адекватный ее онтологическим требованиям “чистый человек”, очищенный от трансрациональных способов существования, творческих форм мышления, избыточных ценностных установок и прочих аксессуаров субъективности, доставшихся ему от своих дотехнологических предков. Несомненно, что будущее за информационно-технологической цивилизацией, что недалеко то время, когда завершится, как утверждают адепты прогрессизма, “мрачная” предыстория и начнется подлинная история восхождения человечества к светлым идеальным формам существования. Итак, при сугубо объектном подходе субъект берется в качестве некоего зависимого от эмпирически наблюдаемого процесса “нестационарного объекта”, динамика существования которого развертывается в некую историческую линеарность, подчиненную законам становления и развития внешней действительности, высшей формой которой выступает технологический процесс как квинтэссенция естественного процесса. Не случайно К.Маркс человеческую историю рассматривал в качестве составляющей естественно-исторического процесса, подчиняющегося объективным законам природно-технологической необходимости. Он полагал, что в исторической перспективе человеческая история станет составной частью истории природы, и тем самым закончится антагонистический этап в их взаимодействии.

При субъектном подходе, напротив, субъект, а не объект определяет ход и исход исторического процесса. Мир не столько прогрессирует, сколько творится субъектом, им эманируется и трансцендируется. При этом субъект отнюдь не восходит к высшим формам своего существования, напротив, он осуществляет свое перманентное нисхождение с первичных онтологических высот ко все более низшим и объективированным формам своей экзистенции. Здесь тоже предусматриваются некие онтологические ступеньки, но такие, по которым человек постепенно опускается в им же самим объективируемый мир, который он достраивает донизу и тем самым активно участвует в завершении первичного акта творения. Заключительный этап в этой креационистской космодинамике - создание универсума объективаций, в которых субъект призван присутствовать своими превращенными телесно-технологическими проекциями. Нисхождение Духа завершается созданием телесной организации мира как некоей онтологической его тверди, опоры. Технология здесь рассматривается в качестве самой низшей онтологической ступени, позволяющей многоуровневой человеческой экзистенции начать свое обратно-поступательное восхождение по образовавшимся эманационным ступенькам к метаисторическим первоначалам, в сферу Духа, с тем, чтобы полнее и универсальней выполнять свою космологическую функцию - созидать ноосферу (“сферу разума” - Вернадский), а точнее - пневматосферу (“сферу духа” - П.Флоренский). При таком субъектном подходе рационально-технологическое воздействие человека на мир ограничено лишь универсумом объективаций, да и то под пристальным контролем со стороны более всеобъемлющих и универсальных мировоспроизводящих практик. Для социального, родового и космического способов миротворения человек применяет иные, вне - и надтехнологические, вне- и надрациональные средства.

Попытаемся выявить онтологическую структуру технологии в пределах субъектного подхода, а точнее, в рамках разрабатываемой нами субъектоцентристской мировоззренческой концепции многомерной человеческой экзистенции.[1] Если философ приступает к построению мировоззренческой модели Сущего сверху вниз, последовательно опускаясь с трансцендентно переживаемых высот Эмпиреи к низинам Эмпирии, воспринимаемой рационально, то он непременно вступает в методологическое пространство, совершенно противоположное сциентистско-позитивистскому. Методологическая система, в которой господствует субъектный подход, восходит к мистической, а затем неоплатонистской и религиозно-философской гносеологической традиции. Она наиболее полно представлена в таком самобытном отечественном философском направлении, которое вошло в историю мировой метафизической мысли под названием русский космизм. Согласно мировоззренческому субъектоцентризму, Первоначала человеческого бытия были абсолютны и пустотны. Этот постулат означает, что первичная форма существования человека (по принятой нами терминологии, - “астрального субъекта”) была и остается на протяжении всей его последующей метаистории самой высшей и предельной формой экзистенции. Это в метаисторическом плане вечная, а в историческом - изначальная жизнь человека в Духе или духовная жизнь. Пустотность его первобытия (“онтологический вакуум”) означает, что в нем в свернутом виде предсуществовали все последующие формы экзистенции, ко-

Схема 1. Технология в метаисторической структуре иерархического человеческого бытия

АСТРАЛЬНЫЙ СУБЪЕКТ	АНТРОПНЫЙ СУБЪЕКТ	СОЦИАЛЬНЫЙ СУБЪЕКТ	ТЕЛЕСНЫЙ СУБЪЕКТ

КУЛЬТ (трансцендентальные значения)	Эвалюативный культ	Прескриптивный культ	Дескриптивный культ
Трансцендентальная культура	КУЛЬТУРА (эвалюативные значения)	Прескриптивная культура	Дескриптивная культура
Трансцендентальная цивилизация	Эвалюативная цивилизация	ЦИВИЛИЗАЦИЯ (прескриптивные значения)	Дескриптивная цивилизация
Трансцендентальная технология	Звалюативная технология	Прескриптивная технология	ТЕХНОЛОГИЯ (дескриптивные значения)

КОСМИЧЕСКИЙ УНИВЕРСУМ	ЧЕЛОВЕЧЕСКИЙ УНИВЕРСУМ	СОЦИАЛЬНЫЙ УНИВЕРСУМ	ПРИРОДНЫЙ УНИВЕРСУМ

торым в процессе перманентной автоэманации Субъекта предстояло развернуться в некий последовательно нисходящий метаисторический экзистенциальный со-бытийный ряд. Так, согласно разрабатываемой нами мировоззренческой схематике, в первобытии человека, обозначенном понятием культ, в неразвернутом, “нераспакованном” виде содержались трансцендентальные праформы культуры, цивилизации и технологии. В рамках всеобщего креативно-эманационного процесса последовательно культура выделяется из культа, цивилизация из культуры, а технология из цивилизации в качестве относительно самостоятельных универсумов, соподчиненных между собой иерархическим принципом. Такой подход к построению многоуровневой модели мира вполне согласовывается не только с неоплатонистской традицией, но и с основополагающими принципами синергетики, разделяемыми большинством современного научного сообщества. Так, согласно синергетике И.Пригожина, последующие и низшие универсумы (“системы”) по отношению к предшествуюшим и высшим выступают их “вложенными системами”, способными существовать и развиваться лишь благодаря энергетической подпитке, исходящей свыше.

Технологию мы будем понимать предельно широко как некую онтологическую процессуальность, в которой объективируются как дискурсивные знания, так и техника, связанные с перманентным преобразованием человеком своего овремененного и овнешненного существования в природно-техногенную среду обитания. Как наглядно представлено на схеме 1 (нижняя, незаштрихованная ее часть), технология в своем метаисторическом развертывании последовательно обретает свои три неявные онтологические формы - трансцендентальную, эвалюативную, прескриптивную и одну явную - дескриптивную (“собственно технология”). Каждая из метаисторических форм технологии имеет свои особые экзистенциальные функции и онтологический статус в перманентно расширяющемся многомерном и многоуровневом человеческой Бытии. Рассмотрим каждую из этих форм в отдельности.

Трансцендентальная технология. Онтологическую основу космического универсума составляют внутрисубъектные отношения самотрансцендирующего субъекта, посредством которых связываюттся Микрокосм и Макрокосм в универсальную трансцендентальную целостность. В космическом универсуме технология является самой последней и низшей “онтологической матрешкой”. Как матрешка в матрешке трансцендентальная прототехнология заключена в трансцендентальную протоцивилизацию, которая в свою очередь погружена в трансцендентальную протокультуру, последняя уходит своими неявными структурами в апофатические глубины Духа, первичная объективация которого и есть “явный”, проявленный Культ. Человек в качестве Микротеоса и Микрокосма (астральный субъект) посредством самотрансценденции укоренен в сакральную реальность целостного и универсального Первобытия, в “божественную среду” (Тейяр де Шарден), метафорически и весьма условно фиксируемую понятиями Макротеос и Макрокосм.

Первичная трансцендентальная технология может рассматриваться в качестве сакрально опосредованного эпифеномена процесса трансцендирования Человеком себя в Абсолют, вернее, той стороны его самокреации и автоэманации, которая изначально направлена на целостное и расширенное воспроизводство “внешней” Среды обитания на перманентную объективацию Духа. Нам не дано иметь о ней четких рациональных представлений, так как все то, что связано с онтологией Культа - неявная предметность теологии и мистики, но отнюдь не философской рефлексии. Однако можно принять априори, в качестве мистико-метафизической посылки, постулат о том, что посредством неявной трансцендентальной технологии человек в качестве самоизменяющегося Микрокосма перманентно укоренялся в им же самим изменяемом Макрокосме. На довольно поздней и завершающей стадии космогенеза человеческой экзистенции трансцендентальная технология обретает форму магии. “Первобытная магия, - пишет Н.А.Бердяев, - есть наука и техника, соответствующая этой стадии отношений человека к природе. Человек уже борется с природными силами за жизнь, но борется в закономерном общении с духами природы”.[2] Магия, считает Г.Н.Волков, есть не что иное, как исторический пролог опытной, экспериментальной, эмпирической науки.

Итак, трансцендентальная форма технологии, или первичная форма магии, изначально обладала культовой природой, и основная ее онтологическая функция заключалась в обеспечении перманентного процесса укоренения универсального Человека-Микрокосма в Космический Универсум - Макрокосм. Ведь самотрансценденцию и самокреацию осуществлял не абсолютный и бесконечный Дух, а Дух, погруженный в первично овремененный, овнешненный и объективированный Микро- и Макрокосм. Можно лишь предположить, что трансцендентальная технология выступала неким онтологическим средством перманентного самоизменения Человека, которое было связано с последовательным присвоением им своих космических сущностных сил. Она являлась имманентным средством космогенезиса человеческой экзистенции, той частью космических сущностных сил, которые шли на “обустройство “внешнего” Космоса. С.Л.Франк в своей книге “Непостижимое” эту составляющую креативного процесса обозначает понятием трансцендирование во-вне. Эта как бы внешняя сторона самотрансценденции “технологически” обеспечивала систематический выход человеческой экзистенции за ее нижние онтологические пределы, к “нижней бездне бытия” (Н.А.Бердяев). Напротив, трансцендированием во-внутрь, являвшимся внутренней стороной самотрансценденции, самокреации, человечкеская экзистенция осуществляла выход за ее верхние пределы, к “верхней бездне бытия”, восхождение в апофатические глубины Духа. Естественно, что эта сторона сакральной процессуальности не могла иметь даже неявно выраженного технологического инварианта; в такой глубинной сфере человеческой экзистенции возможны лишь мистические прорывы.

Трансцендентальная технология в качестве космологического эпифеномена креативного процесса, выступает способом самопроявления целостного и универсального символического Культа в неявных ценностях Протокультуры - трансцендентальной культуры. Довольно поздними “осколками” этой перво-бытной (запредельной, наивысшей) культуры являются величественные пирамиды древних египтян и ацтеков, гигантские идолы с о.Пасхи и др. объективации культовых отправлений. Помимо того, что эти пра-культурные артефакты являются самыми монументальными объективациями Духа, дошедшими до наших дней, они выступают и определенным результатом практического применения человеком некой особой пра-технологии, органически связанной с целостным и мистическим постижением Человека Себя в мире и Мира в себе. Эта технология не имела своего имманентного объектного самоизмерения, в ней неявно присутствовали предельные космологические мерки и масштабы. Трансцендентальная технология выполняла свою неявную онтологическую функцию и по отношению к первичной трансцендентальной цивилизации, т.е. пра-социальному сообществу субъектов-микрокосмов, основу отношений между которыми составляли сакральные связи. Отношения общения свободных самотрансцендирующих субъектов складывались в единую протоцивилизационную организацию на основе технологизации пра-природных процессов, как составной части космических сущностных сил, превращения их в средство перманентного процесса человеческого “освоения-самоосвоения”.

Итак, трансцендентальная технология изначально выступала неким эпифеноменальным “средством”, “способом” всеобщего креативного процесса, позволявшим “магме Духа” затвердевать в форме первичных объективаций, из которых на протяжении всей последующей истории человечества складывался и расширялся“внешний мир” как некая онтологическая производная от “внутреннего мира” Абсолютного и Бесконечного Субъекта.

Эвалюативная технология. В человеческий универсум укореняется уже не микрокосм, астральный субъект, а феноменальный человек, антропный субъект. Границами самобытия антропного субъекта, или человека как особого феномена, выступают онтологические рамки его родового существования, основу которого составляют эвалюативные, ценностные по своему содержанию субъектно-субъектные отношения общения. Ценностную генерализацию межсубъектных связей и отношений можно определить в качестве человеческого или родового универсума, который генетически выделяется из космического универсума, продолжая оставаться в качестве его онтологической вложенности. В рамках этого универсума происходит последовательное очеловечение человека, его антропогенезис, и основную функцию по его антропологизации берет на себя родовая культура, ранее пребывавшая в культе в качестве трансцендентальной культуры, однако в процессе онтологического обособления обретшая свою имманентную эвалюативную форму. В отличие от символической, трансцендентальной пра-культуры, основу которой составляли неявные трансцендентные ценности, фиксировавшие в человеке сакральное, божественное, секуляризованная культура, или собственно культура, начинает закреплять феноменальное, родовое, человеческое в нем. Именно с образования универсума межсубъектных отношений начинается подлинно человеческий этап в развертывании всеобщего метаисторического процесса.

Вновь обратимся к схеме 1. Как мы видим, в отличие от четырехмерной, четырехуровневой онтологической структуры культа, культура трехмерна, трехуровнева, в ней отсутствует сакральность, ноуменальность. Онтологические компоненты ее структуры по своей природе уже не трансцендентально-символические, а эвалюативно-ценностные. Как свое иное культура содержит в себе эвалюативную цивилизацию и эвалюативную технологию.

В пределах человеческого, родового универсума технология все еще продолжает оставаться эпифеноменом, побочным явлением вне- и над-технологической процессуальности, не имеющей своей особой онтологической самобытности и имманентности. Но здесь она уже выступает не производной от всеобщего креативного процесса самотрансцендирующегося астрального субъекта, а неявной составной частью культуро-творческого процесса, осуществляемого самоактуализирующимся антропным субъектом.

В ценностных пределах человеческого универсума последовательно и неуклонно гуманизируется не только сам человек, но и “окружающая” его внешняя действительность, т.е. определенные компоненты сакрального космоса, обретающие человеческую соразмерность. Родовые сущностные силы раздваиваются на те, посредством которых внутренний мир человека обретает собственно антропные формы, т.е. идут на актуализацию во-внутрь, и те, которые становятся средством переустройства внешнего мира по человеческим меркам (“человек - мера всех вещей” - Протагор), т.е. выступают средством актуализации во-вне. Эвалюативная (ценностная) технология есть не что иное, как внешняя сторона культуро-творческого процесса, связанная с преобразованием внешней среды обитания антропного субъекта. Наиболее завершенные формы человекосоразмерного уклада жизни и среды обитания человека мы обнаруживаем в Древней Элладе. Не потому ли именно ее формообразы и предельно эстетизированные объективации все еще продолжают подпитывать возрожденческие и гуманистические идеи и проекты современного информационно-технологического человечества. На антропологической стадии метаистории технология выступает средством реализации человеком широкомасштабного гуманистического самопроекта, довольно органично соотнесенного и соподчиненного с выполнением им своей космологической функции. Хотя эвалюативная технология структурно принадлежит культуре, однако генетически она продолжает быть связанной с трансцендентальной технологией, выступает атропологически проявленной стороной вселенского креативного процесса.

Протосоциальные, ценностные по своему содержанию, отношения между антропосами, родовыми субъектами оформляются в неявную общность - эвалюативную цивилизацию. Технология оказывается неким процессом, гармонизирующим ценностно оформленные общественные явления и природные феномены, выступает средством культурации как общественных, так и природных связей.

Прескриптивная технология. Метаисторически за человеческим универсумом следует универсум социальный, представляющий собой онтологическую нишу расширившегося Бытия, которую занимают уже частичные, нецелостные индивиды - социальные субъекты. Основным содержанием движения этого онтологического формообразования является последовательный социогенезис человека, его социализация.

Впервые в пределах социального универсума цивилизация обретает свою самобытность и имманентность. Она становится своеобразной средой обитания социомассы, онтологически структурирующей многообразные социальные функции и потребности индивидов. Жизнедеятельность нецелостных, частичных социальных субъектов начинает жестко регламентироваться нормами долженствования - предписывающими, прескриптивными значениями. Именно социально-нормативный характер онтологически обособленной от культуры, внешне проявленной, явной формы цивилизации позволяет ее обозначать термином “прескриптивная цивилизация”. По своей структуре - это двухуровневая форма человеческого бытия, помимо социального уровня, в ней содержится и неявный технологический уровень. Выделившаяся из культуры цивилизация основывается уже на ином технологическом базисе, который уместно обозначать прескриптивной технологией. Здесь технология оказывается составной частью социальной процессуальности.

В рамках нормативных, прескриптивных субъектно-объектных отношений совокупной деятельности социализируется не только внутренний мир человека, но и его внешний мир. Последовательно присваиваемые человеком социальные сущностные силы раздваиваются, одна их часть становится средством социализации во-внутрь, обеспечивая процесс социального становления человека, его социогенезис, другая часть выступает средством социализации во-вне, связанная с процессом преобразования среды обитания по сугубо социальным меркам. Социализация во-вне есть не что иное, как процесс формирования социального не-Я из опредмеченных элементов природы посредством прескриптивной промышленной технологии. Наиболее впечатляющих достижений современная западная цивилизация достигла благодаря массированному применению социально ориентированной технологии. Стоит лишь взглянуть на любой мегаполис, чтобы ощутить всю ту разницу между способом существования современного массового человека и гражданина греческого полиса.

Однако и здесь технология все еще остается эпифеноменом внетехнологической процессуальности. Но именно в рамках социального универсума она обретает все системные признаки и свойства, дающие ей возможность при благоприятных метаисторических условиях полностью обособиться в качестве относительно целостной и универсальной системы, то есть превратиться в особый онтологический универсум.

Дескриптивная технология, или явная технология. Современное человечество переживает новый этап своей метаистории, связанный с выделением технологии из цивилизации, онтологического обособления и всесторонней ее универсализации. Наконец-то технология из эпифеномена над- и внетехнологических форм процессуальности превращается в особый феномен и начинает развертывать и актуализировать потенциальности на собственной имманентной основе, состоящей из явных дескриптивных, рациональных знаний, входящих в корпус науки. Технология становится научной, наука технологичной. В онтологическом плане дескриптивная технология становится ведущей и определяющей стороной всестороннего присвоения человеком своих природных сущностных сил, используемых для преобразования телесной организации мира в относительно целостную и универсальную систему объективаций, призванную служить онтологическим основанием предельно развернутого многоуровневого человеческого бытия. Технология становится важнейшим средством рационализации присутствия человека в объективированном мире. Присваиваемые человеком природные сущностные силы раздваиваются на ту их часть, которая обеспечивает рационализацию во-внутрь, способствует предельной рационализации телесной ипостаси иерархического человека, телесного субъекта и ту, которая призвана преобразовывать внешнюю природу в качестве тотальной телесной организации мира в универсум объективаций, организованный по строго рациональным, научным меркам. Этот процесс овнешнения и объективации телесного субъекта целесообразно обозначить термином рационализация во-вне. Дескриптивная технология и есть та целостная и универсальная онтологическая процессуальность, которая придает природным феноменам сугубо рациональную форму, гармонизирует и упорядочивает силы естественной стихии, подчиняя их всей иерархии целеполаганий многомерного человеческого существования.

Дескриптивная технология выступает имманентной формой воздействия телесного Я на телесную структуру мироздания, делающую их связи и отношения природосоразмерными. При этом природные процессы обретают технологическую, а технология природную формы. Именно в рамках объектно-объектных отношений человеческого познания реальности и природа и технология начинают постепенно восходить к своим “чистым формам”, сливаясь в единый универсум субъективно оформленных объективаций. Техногенезис человека становится как бы онтологическим средством, завершающим процесс природогенезиса, процесс становления природы в относительно самостоятельный универсум. Телесная человечность и очеловеченная телесность сливаются в единую универсальную форму бытия, активно противостоящую деструктивным силам хаоса, основу которого составляют внутриобъектные отношения.

Итак, дескриптивная технология выступает неким внутренним средством окончательного становления природы в качестве особого универсума объективаций, посредством которых естественные процессы в дескриптивно преобразованной форме оказываются окончательно интегрированными во всю иерархию человеческого бытия. Здесь пустотные и трансцендентальные Первоначала человеческой метаистории достигают своей предельной онтологической полноты, позволяющей человеку более успешно осуществлять свое духовное восхождение, опираясь на онтологическую “твердь” выделенных метаисторических ступенек.

Предложенная нами метафизическая модель расширяющегося человеческого бытия является предельно идеальной и абстрактной. Она фиксирует не столько сущее, сколько должное в метаисторическом развертывании человеческой экзистенции. Она как бы репрезентирует собой тот идеальный трансцендентальный проект космодинамики Первосущего, который “задумывал” Бог, приступая к акту творения. Но хотя “человек предполагает, а Бог располагает”, все же именно своими пред-полаганиями человек как существо свободное и самобытное вносит нечто свое иное в эту вселенскую космодинамику жизни. Именно ему как особому феномену не всегда удается достоверно интерпретировать изначальный абсолютный экзистенциальный проект, вся его эмпирическая история свидетельствует о том, что в лучшем случае ему удается воплотить в жизнь лишь некоторую антропологическую модификацию божественного замысла, некий свой особый онтологический самопроект, лишь в основном, в главном совпадающий с неявным целеполаганием Метаистории. Реальная история, которую человечество эмпирически проживает,- всего лишь ее антропологическое иносказание, терминологический пересказ невыразимого Слова. Сначало было Слово иррелевантное Замыслу, однако оно постепенно вытеснялось Термином, который Замыслу начал придавать все более человеческие смыслы, пока, по утверждению экзистенциалистов, существование человека не стало онтологически бессмысленным и абсурдным. Согласно христианскому вероучению, вся трагедия человеческой истории заключается в том, что низшие онтологии не только выделяются из высших и обособляются в относительно универсальные целостности, но и отпадают от них (догмат о грехопадении Человека, отпадении его от Бога). Вследствие такого не предусмотренного идеальной метаисторией поворота в судьбе человека, культура начинает антагонистически противостоять культу, цивилизация - культуре, а технология - цивилизации.

При построении всеобъемлющей мировоззренческой схематики необходимо учитывать крутой поворот в метаисторических событиях, связанный с экзистенциальной деструкцией во всех нишах человеческого бытия. Верхняя часть нашей схемы фиксирует те “нововведения”, которые привносит в Идеальный Проект жизнь эмпирического, исторического человечества. Естественно, что и рассмотренные нами выше онтологические функции технологии в иерархической структуре человеческого бытия будут выглядеть не столь уж идеальными и конструктивными, к ним присовокупляются функции деструктивные, связанные уже не со структурой сущностных сил, а с развертыванием средств насилия, применяемых низшими универсумами против высших.

Для того, чтобы внешним и тоталитарным образом владеть перманентно расширяющейся Вселенной, человек начинает во все более широких масштабах применять мерки, имманентные низшим универсумам, к универсумам высшим, редуцируя тем самым свое многомерное бытие к самым овнешненным и овремененным формам собственного существования. “Совершенно неверно применять низкую сферу как мерило для более высокой сферы; - писал К.Маркс, - в этом случае разумные в данных пределах законы (низшей сферы - Ю.М.) искажаются и превращаются в карикатуру, так как им произвольно придается значение законов не этой определенной области, а другой, более высокой. Это все равно, как если бы я хотел заставить великана поселиться в доме пигмея”.[3] Как естественное следствие такого насилия над своими высшими ипостасями и их внешними онтологическими проекциями, такого плоского своемерия (Г.С.Батищев), человек и сам все более и более превращается в онтологического пигмея, в индивида-атома, последовательно вытесняющего из Мира-Дома все надъобъектное, надтехнологическое, надрациональное. Человеку, считает Г.С.Батищев, присуще воспринимать свой собственный исторический опыт, каким бы ущербным он ни был, в качестве абсолютного и универсального онтологического эталона для формирования и развития “внечеловеческой реальности”, которую он воспринимает не иначе, как в качестве объекта своей экзистенциальной экспансии. “То, что человек, - пишет он, - имеет в своей собственной культуро-исторической диалектике универсальный эталон для всякой иной диалектики, какая только может быть во всей остальной, внечеловеческой действительности, и то, что последняя ставится заведомо ниже, ибо служит лишь лестницей, ведущей к человеку и на человеке завершающейся, - превращается в обоснование гордому притязанию человека быть Мерилом Всем Вещам, быть Судией над всем космосом. Отсюда... пафос не ведающего никаких сдерживающих критериев активного воздействия человечества на мир вне себя, пафос вторжения в мир, присвоения его себе “по праву Прометея”, переделки его, господства над ним. Отсюда такое превознесение культуры, которое антагонистически противопоставляет ее природе, вообще внечеловеческому бытию и которое оборачивается подменой культуры цивилизацией... Отсюда такое превознесение истории человечества, которое равносильно поворачиванию спиной ко всему остальному космосу, самоизоляции от него и аксиологическому самозамыканию... В самом деле, ведь порядок утилизации - это порядок нанизывания добычи на центробежный вектор “от себя во вне”: от частных, локальных и ситуативных регуляций к более широким... на любой ступени всякая следующая выступает не сообразно своей собственной смысловой логике, а как следующее звено в цепи средств и вооружений, подчиняемое предыдущему и функционально-служебное для него. Такова последовательность, ведущая от средства первичного ко вторичному, третичному и так далее - к средству, многократно опосредованному и наиболее удаленному в этом нисхождении от самой активности к тому, чем она вооружилась: чем дальше, тем ниже. Когда же объектно-вещная активность добирается до бесконечных величин, до высших принципов, то они оказываются последними в этой перевернутой иерархии”. [4]

История есть явная неудача жизни, неоднократно повторял Н.А.Бердяев, она явно противостоит метаистории, в ней последовательно культура отпадает от культа, цивилизация от культуры, а в “конце истории” вся многомерная в прошлом человеческая экзистенция оказывается предельно упрощенной гипердескриптивной технологией под приоритеты абсолютного господства на всех этажах Миро-Здания искусственного над естественным. Онтологические ступеньки начинают уже вести не к полноте бытия Иерархического Человека, а к вульгарно переполненному, тучному псевдобытию (Жан Бодрийяр) одномерного человека (Г.Маркузе). И на каждой следующей псевдоонтологической ступеньке технология обретает все более гипертрофированные формы, служит средством все более репрессивного, насильственного воздействия низших универсумов над высшими, способом преодоления ими своей метаисторической вложенности, средством насильственного присвоения неприсвояемого - абсолютного онтологического статуса, или онтологического статуса Абсолюта.

Человек не только строит мир, но и разрушает ранее выстроенное им, вновь и вновь перестраивает мир по все более, с позиции истории, рациональным, а с позиции метаистории, - иррациональным меркам. И технология играет не последнюю роль в этой вселенской деструкции, в глобальном процессе самообъективации и самоотчуждения человека, пытающегося не только пред-полагать свою особую феноменальность, но и тотально рас-полагать, владеть (“воля к власти” - Ф.Ницше) всем Миро-Зданием предельно феноменологизируя его изначальную ноуменальность.

Гиперэвалюативная технология. Культуротворческий процесс по своей внутренней природе является ценностно-антропологическим, а не рационально-технологическим феноменом, однако на заключительном этапе своей онтологической деградации, он начинает обретать явные признаки, присущие технологическому процессу. Порой эта чужеродная инаковость выдается технократически ориентированными культурологами чуть ли не за атрибутивное и имманентное свойство культуры. “Духовные ценности, идеалы, - пишет Э.С.Маркарян, - обладают несомненной технологической природой, т.е. выступают в виде определенных средств, стимулирующих деятельность человека. Не менее очевидна технологическая природа системы ценностей и ее функции регулирования поведения людей”. [5] Однако технологичностью обладает отнюдь не ценностная культура, а лишь ее социально-нормативные и телесно-рациональные модификации, вполне подпадающие под наименование антикультура, псевдокультура.

Культура, отпадая от культа, своими сверхценностными объективациями пытается заместить собой все сакральное и трансцендентальное в мироздании в целях подчинения феноменально-человеческому универсуму сакрально-космического универсума, замещения Бого-человека (астральный субъект) человеко-Богом, а по терминологии православной метафизики, - человеко-зверем. Родовые сущностные силы, направленные на завоевание и покорение животворящего Космоса, превращаются в средство тотального насилия над ним. Н.Бердяев неоднократно подчеркивал, что “культура есть великая неудача жизни”. Очеловечивая космос, применяя человеческие мерки к креативным процессам, релятивизируя абсолютное и абсолютизируя релятивное, выступая в обличии эвалюативного культа, культура существенно подорвала изначальный генофонд жизни, отдав приоритеты лишь тем из элементов космоса, которые составили собой компоненты гиперантропной среды обитания человека. Человеческая культура, когда она выходит за пределы собственно человеческих отношений и начинает определять собой всеобщие сакральные контуры жизни, “оставляет после себя пустыню”.[6] Это происходит в связи с тем, что ценности, на которые она ориентировалась, входят в антагонистическое противоречие со всеобщим креативным процессом, имеющим отнюдь не ценностное, а символическое содержание. При этом начинает складываться довольно жесткая антропоцентристская экзистенциальная система, деструктивно противостоящая Космосу в своих стремлениях предельно его анропоморфизировать. Антропоцентристская ориентация вполне явно выражена и в известном коммунистическом лозунге: “все во имя человека, все во благо человека”.

Технология из средства очеловечения человека превращается в систему целенаправленных репрессалий, идущих на насильственное очеловечение сакрального космоса и псевдокосмизацию феноменального, родового человека. В конечном счете именно эта гипертрофированная форма неявной технологии становится средством самонасилия и самоотчуждения человека поистине в космологических масштабах. Ведь иерархический человек осуществляет насилие над своей экзистенцией с позиции интересов своего гипертрофированного антропного Я. Средствами эвалюативно-технологического насилия вытесняется и уничтожается все то, что не в состоянии укладываться в прокрустово ложе собственно человеческих, субъектно-субъектных отношений. Есть полная уверенность в том, что окончательное отпадение Человека-Феномена от Человека-Ноумена вызвало поистине вселенскую деструкцию в Первобытии - космологическую катастрофу, и средством космологического самонасилия выступила именно гиперэвалюативная технология.

Гиперпрескриптивная технология. Отпадая от культуры, цивилизация также пытается обрести наивысший, хотя и гипертрофированный, онтологический статус, чтобы подчинить социальному целеполаганию высшие надсоциальные формы Сущего. Явным социоцентризмом отдает центральное положение “марксистско-ленинской диалектики” о социальности как якобы самой высшей форме движения, в которой в снятом и преобразованном виде присутствует вся иерархия низших досоциальных форм движения. В центр мироздания уже ставится не родовой, феноменальный человек, а частичный социальный субъект, элемент агрегированной социомассы. Пытаясь построить рай на земле, частичный социальный индивид стремится придать креационистским и культуро-творческим процессам, имманентным космическому и человеческому универсумам, социо-технологическую форму. Если культура есть великая неудача культа, то цивилизация в конечном счете оказывается великой неудачей культуры. Прескриптивная технология становится средством насилия частичного социального человека над самим собой в качестве антропного и астрального субъекта, средством социального самонасилия. Своими репрессалиями технология начинает обслуживать прескриптивную культуру и прескриптивный культ, в которые рядится гипернормативная цивилизация. Придание социально-цивилизованным общностям антропологического (“человеческое общество”, “общество с человеческим лицом”) и даже космологического (“космополитическое общество”) ложных статусов преследует цели предельно десакрализировать сакральное, деантропологизировать антропное в человеке. Наиболее последовательно эти тенденции наблюдаются в жизнедеятельности огромных социальных империй, которые довольно часто именовались не иначе, как священными. С их историческим образованием и последующим саморазрущением связаны бесконечные войны, унесшие миллионы человеческих жизней. Особо “постарался” в деле гиперсоциализации высших форм человеческой экзистенции кровожадный ХХ век. Многие мылители считают, что именно в ХХ веке произошла антропологическая катастрофа. Для целей создания современной тоталитарной цивилизации, способной функционировать лишь на деантропологической, технологической основе вслед за Богом в жертву был принесен целостный Человек. К выводу Ф.Ницше “Бог мертв”, приходится добавить: “Человек мертв”.

Но не сами по себе онтологически гипертрофированные формы технологии на этих этапах человеческой истории определяют общую направленность и уровень репрессивности воздействий, идущих снизу вверх в целостной иерархии универсумов. Отнюдь не технология несет онтологическую ответственность за катастрофические последствие от ее столь репрессивного использования, она всего лишь средство самонасилия, а не его псевдосубъект. Технология здесь выступает орудием палачей, какими невольно оказываются все более своевольные и онтологически ущербные Я (“Я-паразит” - Бергсон, “Я-заместительница” - Мамардашвили, “ложное Я” - Н.Бердяев), “приглашающие на казнь” более высокую и истинную ипостась Человека. Технология своей гипердескриптивной, сверхрациональной формой становится самодовлеющим средством тотального человеческого самонасилия, псевдосубъектом которого оказывается уже самая низшая в человеке самость - телесное Я. “Этот перевод мира в одну плоскость, эта смена вертикали горизонталью, - писал М.Бахтин, - ...осуществлялись вокруг человеческого тела, которое становилось относительным центром космоса. Этот космос движется уже не снизу вверх, а вперед по горизонтали времени... В телесном человеке иерархия космоса опрокидывалась, отменялась; он утверждал свое значение вне ее”. [7] Именно телесным псевдосубъектом начинает осуществляться широкомасштабная реформация отношений на всех онтологических ярусах Миро-Здания, перестраиваются несущие части его конструкции, поддерживающие сакральные своды Жизни, под приоритеты удовлетворения катастрофически развивающихся телесно-материальных потребностей. Отныне рациональная телесность или телесная рациональность - гипертрофированно разбухшее телесно-рациональное Я - приглашает на всеобщую казнь уже не отдельных персонажей метаистории, а самого Иерархического Человека. Впервые за всю многовековую историю в человеческой ментальности сформировался тотальный “Я-самоубийца”. Уже становится очевидным, что современное человечество активно втягивается в широкомасштабную социальную катастрофу, однако вселенский Апокалипсис очевидно будет связан, не с социальной, а с природно-технологической катастрофой, которуя вряд-ли переживут даже роботы. Экологические исследования показывают, что не природные катаклизмы ставят предел многомерной человеческой экзистенции, а напротив, сама экзистенция, ставшая онтологически ущербной и деструктивной, неуклонно скатывается к нижней бнездне бытия, ставя предел существованию как природному универсуму, так и самому человеку в качестве его неотъемлемой телесной субстанции.

Вновь вернемся к нашей мировоззренческой схематике. На верхней ее части наглядно представлены гипертрофированные собственно технологические формы, мимикрирующие под более высокие онтологии - такие, как цивилизация, культура, культ.

Дескриптивно-технологическая цивилизация. Технология, окончательно обособившаяся от породившей ее цивилизации, начинает репрессивно воздействовать на ее социальную основу и превращать ее элементы в собственную инфраструктуру в качестве технологически отформованных социальных вещей. Социально-цивилизационные процессы не только технологизируются, а общество начинает функционировать как некая социальная машина, состоящая их индивидов-деталей, но и основным целеполаганием этой сверхтехнологии становится эффективная производственная деятельность для все более расширенного воспроизводства универсума объективаций. Общественные процессы и отношения между индивидами обретают техно- и рацио-соразмерность. Одним из признаков такой тенденции является то, что многие термины из технического лексикона начинают прочно закрепляться в качестве опорных значений в прикладной социологии, этике, педагогике и проч. Так базовой категорией социологии, проясняющей суть процесса взаимодействия индивидов в массовом обществе, становится социальная технология. Мы еще только вступаем в информационно-технологическую цивилизацию, но уже становится предельно очевидным, что она начинает формироваться на перевернутых онтологических приоритетах, в ней социальные процессы - всего лишь производная от процессов информационно-технологических. Такая метаморфоза, происшедшая с современной цивилизацией началась с того момента, как только в общественном самосознании примат технологически ориентированной экономики над всеми иными сферами человеческой жизнедеятельности стал чуть ли ни религиозным догматом. Несомненно, что в конечном счете он модифицируется в примат искусственной жизни, формируемой технологией, над жизнью естественной, а социальный опыт огромной череды поколений будет вытеснен рациональными схемами социального поведения, которые будут разрабатываться и внедряться в жизнь представителями опытных наук.

Какова основная причина столь репрессивного воздействия технологии на породившую ее цивилизацию? Ответ необходимо искать в позиции самого низшего Я в ментальности человека, его телесно-рационального Я. Телесное Я укоренено в универсум естественных и искусственных объективаций, который длительное время пребывал в качестве вложенного в более высшие универсумы. Но как только в нем искусственное под активным воздействием науки и техники начало превалировать над естественным, корренным образом изменяется и соотношение в системе сущностных сил человека в пользу телесного Я и его онтологической проекции - технологии. Если ранее телесное Я было под “присмотром” Я-социального, выступая его ментальной производной, то превратившись в простую интериоризацию искусственного мира, оно само начинает активно “надзирать” над деятельностью и поведением социальных индивидав. Телесное в человеке начинает преоблать над социальным в нем, и социомасса постепенно модифицируется в некую информационно-технологическую общность, рациомассу, витальную основу которой составляет процесс активного потребления информации и вещей. В конечном счете субъект из социальной вещи превращается в вещь телесную, формирующуюся под репрессивным воздействием средств массовой информации и коммуникации. Социальная технология навязывает современному человеку удивительно синхронизированные с потребностью интенсивного развития техногена стереотипные формы потребления и поведения. Общественные, цивилизационные процессы превращаются в поточную линию единой техно-социальной автоматизированной системы. Начинает складывается новый тип субглобального техноморфного социального организма - “общество-автомат”, в котором воля социального субъекта оказывается полностью замещенной своеволием технологического техногена и его репрезентанта - телесного субъекта. Видимо, не случайно богиня своеволия в древне-римской мифологии называлась “Automatia”. Создатель кибернетики Н.Винер предостерегал от подмены исторически складывающейся системы социального управления системой автоматизированной. “Управляющая машина, - писал он, - страшна не потому, что она может достичь автоматического управления человечеством. Она слишком груба и несовершенна, чтобы представить одну тысячную часть целенаправленного движения независимого поведения человеческого существа. Но реальная опасность, которую она может вызвать, состоит в том, что подобные машины, хотя и безвредны сами по себе, могут быть использованы человеком или группой людей для усиления своего господства над остальной человеческой расой, или в том, что политические лидеры могут попытаться управлять своим народом посредством не самих машин, а посредством политической техники, столь узкой и индифферентной к человеческим возможностям, как если бы эта техника действительно вырабатывалась механически”.[8] Став машинообразной, цивилизация уже не в состоянии существовать автономно от технологии, сташно даже представить что с ней может произойти, если в компьютерных сетях, хранящих, перерабатывающих и выращивающих социальную информацию хоть на короткое время произойдет сбой. Общество, с вступлением его на информационно-технологическую стадию “развития”, постепенно утрачивает способность к самоорганизации на основе своего собственного экзистенциального опыта. Самоорганизующейся, самопрограммирующейся суперсистемой становится технология, которая привносит организующее начало и в жизнедеятельность псевдосоциальных атомизированных индивидов-деталей.

Дескриптивно-технологическая культура. Дескриптивная технология очень быстро начинает завоевывать и ценностное пространство человеческого универсума, сферу собственно человеческих, субъектно-субъектных отношений общения. Если собственно культура выполняла гуманистическую функцию, фиксировала и закрепляла человеческое в человеке, то в эпоху тоталитарного господства науки и техники она превращается в пседокультуру, информационно-технологический ее инвариант, и в самосознании человека начинает жестко фиксироваться в качестве самодовлеющей сверхценности его телесная субстанция. Достоверность этого печального вывода можно проверить не выходя из дома, стоит лишь включить телевизор; основные темы транслируемых передач - технология потребления, насилия, секса. Учителя и воспитатели все чаще начинают поговаривать об образовательных и воспитательных технологиях, моралисты - об этических технологиях, специалисты в области интимных отношениях - об особой сексуальной технологии и т.д. Культура, в основном, начинает осмысливаться в технологических терминах, восприниматься в качестве эпифеномена всеобъемлющего и тотального технологического процесса. Гуманистическая среда обитания человека начинает предельно технологизироваться, а техногенная среда обретать псевдогуманистическую значимость. На вызовы судьбы современный человек привыкает отвечать не духовными самоизменениями, а массированным применением технологических средств. “Я не верю клятвам или заверениям со ссылкой на так называемый гуманизм. - пишет Станислав Лем, - Единственным оружием против одной технологии является другая технология”.[9] Не за горами время, когда уже к развившейся “социальной технологии” присовокупится и “антропологическая технология”, посредством которой человеческие отношения обретут ту же стереотипичность, что и отношения социальные. По крайней мере доктрина человеческих отношений, господствующая в сфере промышленного производства стран Запада преследует цели технологические, а не собственно гуманистические. Процесс формирования человеческого обретает технологическую процессуальность, а человек постепенно модифицируется в некую человеческую вещь, отформованную массовой культурой.

Итак, постепенно и неуклонно культуротворческий процесс, субъектом которого традиционно являлся антропный, феноменальный субъект переходит под онтологическую юрисдикцию машине-автомату. Начинают активно развиваться техническая эстетика, компьютерная графика, человеко-образы, разрабатываемые техногеном, буквально заполонили собой все пространство межчеловеческого общения. Избыточными становятся такие традиционные деятели культуры, как гениальные поэты, художники, артисты. Они не уместны на рынке массовой культуры, а иной культуры у массового общества в принципе быть не может. Как и социальное Я, антропное Я постепенно превращается в вещь - человеческую вещь -активно потребляющую псевдотехнологические ценности. Превращение иерархического Человека в “человеческую вещь” становится вполне достижимой целью технотронной псевдокультуры.

Дескриптивно-технологический культ. Последовательное отелеснивание объективаций Духа наконец-то достигает его собственной трансцендентальной абсолютности и пустотности. Своими технологическими проекциями Мировое Тело делает непроницаемым для человеческой экзистенции священный свет, идущий от Мирового Духа. “Современная машинная, техническая цивилизация, - писал Н.А.Бердяев, - убийственна для внутренней жизни человека, разрушает его целостность, искажает его эмоциональную жизнь, делает его орудием нечеловеческих процессов, не дает возможности созерцания вследствие нарастающего ускорения жизни”.[10]

В своем онтологическом противостоянии Культу технология пытается занять центральное место в миро-творении, окончательно заместить самотрансценденцию гиперрационализацией. Конечной онтологической целью гипертрофированно “развивающейся” технологической информации или информационной технологии становится полное преобразование на рациональных основаниях сакрального Космоса, тотальная замена Абсолютного Субъекта Абсолютным Объектом. Посредством гипердескриптивной технологии телесный субъект стремится создать Абсолютный и Универсальный Автомат, способный заместить собой патриархального и старомодного Бога. Реальная Абсолютная Машина, которая придет на смену вымышленному Богу, сумеет воплотить рациональный самопроект телесного человека во вселенских масштабах. Это позволит спонтанный и неуправляемый креативно-творческий процесс заменить рациональной логикой созидания Мира в качестве неисчерпаемой кладовой товаров и услуг. Рай на земле вполне достижим на рационально-технологической основе - утверждают адепты научно-технической революции. Абсолютный рай есть не что иное, как абсолютная объективация достижений Науки и Техники. Однако окажись этот рай осуществимым, он скорее всего походил бы на “прекрасно” благоустроенный застенок, в котором человек за предоставляемые ему блага, должен навсегда расстаться со своими трансцендентными атрибутами - свободой и творчеством.

В идеале абсолютная реальность должна стать абсолютной проекцией абсолютного телесного Я, а ее онтологическая истинность апологетизироваться его оборотной стороной - абсолютным рациональным Я. Абсолютная Машина-Автомат и есть тот двуликий Янус, который должен овладеть Миро-Зданием.“Если техника делает все возможным, - пишет Ж.Эллюль, - то она становится сама абсолютной необходимостью”.[11]

Итак, высшим мерилом истинности реальной действительности становится Рациональное Я, и уже современный человек начинает себя осознавать не в качестве Образа и Подобия Бога, а лишь как несовершенная Машина-Автомат. “Машина, - писал в почти религиозном экстазе П.Лафарг, - искупитель человечества, бог, который освободит человечество от грязных искусств и наемного труда, бог, который даст ему досуг и свободу... Человечество ведет вперед экономическая необходимость... Богом явпяется способ производства”.[12] Окончательную победу технологической рациональности П.Лафарг - этот последовательный адепт коммунистической идеологии, восторженно именовал торжеством сатанизма. “Сатана, сатана, которого эти молодые люди называют своим отцом, - сатана торжествует! Он царствует теперь на всем протяжении земли”.[13] Уже в настоящее время можно говорить об “огромных успехах” на счету у смыслоразрушающих технологий. “Основные последствия этих успехов: - пишет В.Т.Ганжин, - цивилизация и культура как вселенная человека оказались отчужденными от него, культивирующими ослабление и уничтожение, а не укрепление позиций жизни; танатосфера (область смерти) оказалась мощнее ноосферы и витасферы; культура выступила против биографии человека, как самоценность против инструментальной ценности; сложилась и разрастается сфера зла, или какосфера внутри антропосферы”.[14]

Мы рассмотрели две взаимосвязанные между собой модели человеческого многомерного существования. В первой модели технология выглядит абсолютно положительным и конструктивным онтологическим формообразованием в качестве последней вложенной системы иерархического бытия Человека, или человеческого Бытия. Здесь она занимает свое адекватное и имманентное место в многоуровневой человеческой экзистенции, выполняя в ней сугубо положительные онтологические функции, связанные с последовательным укоренением человека в его перманентно расширяющийся и изменяющийся внешний мир. В своих неявных трансцендентальной, эвалюативной и прескриптивной формах технология выступает важнейшей составной частью космических, родовых, социальных и природных сущностных сил, идущих на позитивное развертывание человеческих потенциальностей и их актуализацию в телесных, вещественных структурах внешнего мира. Во второй модели, напротив, технология по отношению к многомерной человеческой экзистенции предстает, в основном, как деструктивная процессуальность, последовательно и неуклонно разрушающая веками складывавшуюся гармонию во взаимоотношениях между внутренним и внешним мирами, гипертрофированно развивающая универсум объективаций за счет деградации мира внутреннего, субъектного.

Конечно же, в реальной человеческой истории в чистом виде не воплощается ни первая - абсолютно конструктивная, и ни вторая - абсолютно деструктивная, экзистенциальные модели Сущего. Реальный, эмпирически наблюдаемый исторический процесс есть, видимо, реализация некоего их синтеза, причем модельные соотношения в нем изменяются от эпохи к эпохе в зависимости от уровня осознания человечеством своей истинной метаисторической Миссии и применяемых исторически обусловленных средств самонасилия. Современная историческая эпоха характеризуется сложным синтезом форм человеческого бытия, в структуре которого при тщательном методологическом анализе в тех или иных экзистенциальных пропорциях можно обнаружить проанализированные нами выше как истинные, так и ложные онтологические формы культа, культуры, цивилизации и технологии. Пока что технология еще не окончательно вышла из-под контроля человека. Но может ли случиться,- задается вопросом Карл Ясперс, что техника, оторвавшись от смысла человеческой жизни, превратится в средство неистового безумия нелюдей и тогда весь земной шар вместе со всеми людьми станет единой гигантской фабрикой, муравейником, который уже в нашу эпоху все поглотил и теперь, производя и уничтожая, остается в этом вечном круговороте пустым циклом сменяющих друг друга, лишенных всякого содержания событий? Карл Ясперс сомневается в такой экзистенциальной безысходности - рассудок может конструировать такую возможность, однако сознание нашей человеческой сущности будет вечно твердить: в целом это невозможно.[15] Это оптимистическое утверждение разделяет и Г.С.Батищев, полагая, что “человек не способен, пока он все еще человек, превратиться весь целиком в объект-вещь, он может лишь притвориться вещью, лишь облачиться в роль и маску объектно-вещного бытия.” [16] Можно согласиться с таким обнадеживающим прогнозом, но с одной лишь поправкой: научно-техническая революция должна перестать обслуживать универсум объективаций, а стать подстилающей структурой для грядущей революции Духа, иначе Апокалипсис неизбежен.

В древнегреческом мифе о железном веке на этот счет содержится пророчество, которое, к сожалению, пока что подтверждается ходом весьма плоской человеческой истории:

Сменяющие друг друга поколения

становятся все хуже и хуже.

Наступит время, когда они будут

такими злыми, что начнут поклоняться

силе и могуществу.

Сила тогда станет самооправданием,

а добро больше не будет в почете.

В конце концов, когда люди прекратят

возмущаться бесчинствами или

утратят чувство стыда при виде униженных

и несчастных, Зевс уничтожит их всех.

И все же этого можно избежать,

если простой народ способен подняться

и сбросить тиранов, которые его угнетают.

Естественно, под "тиранией" здесь необходимо понимать не столько внешние персонифицированные социальные силы, деструктивно воздействующие на внутренний мир человека, сколько его "самотиранию", наиболее отчетливо проявляющуюся в некрофильстве, странной любви ко всему неживому, искусственному, техническому. Остается лишь надеяться, что совершить онтологическое самоубийство гипертехнологическими средствами человеку не дадут уже ставшие почти реликтовыми в его ментальности еще не окончательно вытесненные надрациональные, надтелесные ипостаси, продолжающие укоренять человека в космический, родовой, социальный и природный универсумы. Надо лишь надеяться, что человек сумеет преодолеть свою склонность к вселенскому самонасилию и возродится в духе для выполнения своей космологической Миссии.

Технология, как и цивилизация и культура не повинна в том, что выступает не столько средством созидания, сколько орудием разрушения. “Направленность техники - писал Карл Ясперс, - не может быть выведена из самой техники, ее следует искать в осознанном этосе. Человек должен сам найти путь к управлению техникой. Он должен отчетливо уяснить себе потребности, проверить их и определить их иерархию”.[17] Как подчеркивал Ф.М.Достоевский, через душу человека проходит извечная борьба между Богом и дьяволом, и здесь одни и те же онтологические объективации могут выступать и средством созидания и орудием разрушения жизни.

Вниманию читателя была предложена мировоззренческая схематика, альтернативная той, которая господствует не только в современном массовом, но и элитно-научном сознании. Но так было не всегда; современный рационализм перевернул пирамиду мироздания вершиной вниз при помощи своего технологического рычага. Это не могло не сказаться на характере миро-воззрения человека. Искаженный взгляд на искаженный мир дает некий эффект истинного отражения. Как говорил Гегель, если мир и испорчен, то не иначе как на хороших логических основаниях. “Не "истина" борется с жизнью, - писал Ф.Ницше, - но один род жизни с другим. Но первый хочет быть высшим родом! Здесь можно перейти к доказательству того, что необходим порядок рангов, что первой проблемой является проблема распределения родов жизни в порядке их рангов”.[18] Для того, чтобы человек сумел все же существенно снизить уровень своей всеобщей деструктивности, он должен, на наш взгляд, придерживаться тех онтологических Пределов и Приоритетов, которые лежат в основании его универсальной и целостной жизни. Низшие и менее целостные универсальные формы его бытия должны вновь быть подведенны им под онтологическую юрисдикцию более целостных и универсальных, вновь стать их вложенными системами, универсумами.

Глубинная мировоззренческая интенция современного Человека должна быть направлена на то, чтобы "великие неудачи" каким-то чудесным образом превратить в "великие удачи" самопроявляющейся духовной субстанции. Необходимо ясно осознать, каким образом можно "заставить" технологию выполнять функцию объективированного базиса цивилизации, цивилизацию — быть социальным средством развития человеческой культуры, а последнюю реорганизовать таким образом, чтобы она превратилась в истинную антропную обитель Сакрального Духа — Ноосферы. Задача эта далеко не сциентистская, а духовная и решаться может лишь при условии, если человечество окажется в состоянии осуществить перманентное восхождение к своим духовным первоистокам.

Субъектоцентристская мировоззренческая концептуализация дает ясное понимание сущности "сбалансированного развития" разноуровневых универсумов. Существует целая иерархия "эволюционных потоков", связанных с космогенезом, антропогенезом, социогенезом и природогенезом Человека.

Сбалансированное развитие в целостной системе Бытия есть некая совокупность "сбалансированных развитий" разнородных универсумов. Каждый из них имеет свои внутренние критерии сбалансированности. Так, символическая (трансцендентная) реальность астрального субъекта может быть сбалансированной лишь в пределах целостного отношения человека к самому себе как вечному и бесконечному субъекту всеобщего креативного процесса. Сбалансированность культурной (эвалюативной) реальности есть некое идеальное состояние субъектно-субъектных отношений, отношений общения антропных субъектов. Баланс цивилизационной (прескриптивной) реальности есть некое идеальное состояние субъектно-объектных отношений деятельности социальных субъектов. И, наконец, баланс в развитии технологии (дескриптивная реальность) есть идеальное состояние в системе объектно-объектных отношений гносеологического субъекта, выстраивающего такую линию познавательного процесса, при которой инверсия естественного в искусственное происходит уже не в "режиме катастрофы" ("тонкие технологии", "безотходные технологии"). Таким образом, сбалансированное развитие в целостной системе Бытия — это прежде всего некая генерализация "частных" сбалансированных развитий разноуровневых универсумов.

Но сбалансированное развитие имеет еще и иную смысловую составляющую. Баланс в саморазвертывающейся системе должен соблюдаться не только по "онтологическим горизонталям", то есть внутри "эволюционных потоков", но и по "онтологической вертикали", связанной с подчинением интенсивности и качества частных "видов развитий" общей идее целостного и тотального развертывания суперсистемы, что схватывается понятием "коэволюция".

Сбалансированное развитие есть взаимосогласованное и взаимообусловленное развертывание всей тотальности онтологических потенциальностей, имманентно содержащихся в целостной иерархии универсумов. Оно должно органично вытекать из многомерного процесса коэволюции разнородных уровней единого человеческого Бытия. Сама же коэволюция возможна лишь при условии, когда низшие формы бытия развиваются под приоритеты развертывания высших. Иными словами, культура должна развертывать человеческое в человеке под приоритеты сохранения в нем сакрального, трансцендентного. Цивилизация призвана развертывать в человеке социальное под приоритеты совершенствования в нем человеческого, а технология должна таким образом рационализировать мир объективаций, чтобы способствовать дальнейшему развитию социального в человеке. Как только эта система онтологических приоритетов начинает "переворачиваться", так сразу же коэволюция превращается в набор плоских эволюций, в котором низшие слои бытия начинают гипертрофированно развиваться за счет интенсивного разрушения и инкорпорирования (поглощения) высших.

Анализ целостной коэволюционирующей суперсистемы с неизбежностью выводит не только на выявление онтологических приоритетов, но и онтологических пределов развития. С этой проблемой в свое время столкнулся "Римский клуб", а позднее и участники конференции в Рио-де-Жанейро. Однако, оставаясь на позиции объектоцентризма и позитивизма, им так и не удалось сформулировать "пределы роста" в категориях человеческой экзистенции. Предлагаемая нами мировоззренческая концептуализация их содержит.

Пределами развития человеческой культуры выступает целостность мироздания, пределами развития цивилизации — целостность культуры и пределами технологии — целостность цивилизации. Но может возникнуть вопрос: возможно ли в принципе "развитие" низших онтологических форм лишь за счет имманентных ресурсов,а не за счет репрессивного инкорпорирования энергетики высших. Такое развитие в принципе возможно, но лишь при условии, если оно не форсируется искусственно, если оно не провоцируется гипернетерпением. Все так называемые "революционные скачки" в развитии общества и технологии до настоящего времени осуществлялись человечеством за счет столь же скачкообразных потерь в духовной, культурной и социальной сферах. Следовательно, вопрос состоит в том, насколько человечество осознало всю неперспективность прорывов в низших сферах бытия за счет деградации высших, и способно ли оно изменить направленность своего исторического движения, способно ли оно возрождением в духе перманентно возвращаться к своим первоистокам с тем, чтобы выполнить свою особую миссию в космогенезе в процессе "сбалансированного" достраивания Миро-здания до низу, до своего рационально сконструированного “технологического подвала”.

В человеке изначально заложены возможности как рая, так и ада, а потому, чтобы понять почему мир, который он созидает, одновременно походит и на Храм и на Застенок необходимо осуществить мировоззренческую интерпретацию всей исторической ретро- и перспективы с позиции Метаистории, метафорический образ которой и призвана постоянно конструировать Философия. Естественно, она никогда не дойдет до истины в последней инстанции, так как Дух познается самотрансценденцией, а не гиперрационализацией и строится не на принципе знания, а на принципе веры.

Библиографический список

1. Батищев Г.С. Введение в диалектику творчества. - Спб. 1997.

2. Бахтин М.Творчество Франсуа Рабле и народная культура средневековья и ренесанса. - М., 1965.

3. Бердяев Н.А. Философия свободного духа. - М., 1994.

4. Бердяев Н. Пути гуманизма. // Бердяев Н. Истина и откровение. Пролегомены к критике Откровения. - Спб. 1996.

5. Винер Н. Кибернетика и общество. - М., 1959.

6. Ганжин В.Т. Смыслообретения и смыслоутраты в культуре и биографии личности (опыт аксиологического анализа проблематики). // Психолого-педагогические и философские аспекты проблемы смысла жизни (материалы 1 и 2 симпозиумов) - М., 1997.

7. Лафарг П. Соч. В 3 т. - М-Л., 1925-1931. - Т.3.

8. Лем Станислав. Сумма технологии. - М., 1968.

9. Маркарян Э.С. Очерки теории культуры. - Ереван. 1969.

10. Ницше Фридрих. Воля к власти. - М., 1994.

11. Федоров Ю.М. Сумма антропологии. Кн.1. Расширяющаяся вселенная Абсолюта. - Новосибирск. 1995.

12. Федоров Ю.М. Сумма антропологии. Кн.2. Космо-антропо-социо-природогенез Человека. - Новосибирск. 1996.

13. Эллюль Ж. Технологический блеф. // Это человек. Антология. - М. 1995.

14. Ясперс К. Истоки истории и ее цель. // Ясперс Карл. Смысл и назначение истории. - М. 1991.

Примечания

[1] К сожалению, ограниченные рамки статьи не позволяют раскрыть основные принципы ее построения, при желании с ними можно познакомиться по нашим публикациям: Универсум морали. - Тюмень. 1992.; Сумма антропологии. Кн.1. Расширяющаяся вселенная Абсолюта. - Новосибирск. 1995.; Сумма антропологии. Кн.2. Космо-антропо-социо-природогенез Человека. - Новосибирск. 1996.

[2]Бердяев Н.А. Философия свободного духа. - М., 1994. С. 148.

[3] Маркс К., Энгельс Ф. Соч. 2-е изд. - Т.1. - С.74.

[4] Батищев Г.С. Введение в диалектику творчества. - Спб. 1997. - С.63,200.

[5]Маркарян Э.С. Очерки теории культуры. - Ереван. 1969. - С.80-81.

[6] Маркс К., Энгельс Ф. Соч. 2-е изд. - Т.32. - С.45.

[7]Бахтин М.Творчество Франсуа Рабле и народная культура средневековья и ренесанса. - М., 1965. - С.395,473.

[8]Винер Н. Кибернетика и общество. - М., 1959. С. 185.

[9] Лем Станислав. Сумма технологии. - М., 1968. - С.26.

[10]Беряев Н. Пути гуманизма. \\ Бердяев Н. Истина и откровение. Пролегомены к критике Откровения. - Спб. 1996. - С. 182.

[11]Эллюль Ж. Технологический блеф. // Это человек. Антология. - М. 1995. С. 283.

[12]Лафарг П. Соч. В 3 т. - М-Л., 1925-1931. - Т.3. - С. 351,200,201.

[13] Лафарг П. Соч. В 3 т. - М-Л., 1925-1931. - Т.3. - С. 400, 419.

[14]Ганжин В.Т. Смыслообретения и смыслоутраты в культуре и биографии личтости (опыт аксиологического анализа проблематики). \\ Психолого-педагогические и философские аспекты проблемы смысла жизни (материалы 1 и 2 симпозиумов) - М., 1997. - С.181.

[15]Ясперс Карл. Истоки истории и ее цель. // Ясперс Карл. Смысл и назначение истории. - М. 1991. С. 140.

[16]Батищев Г.С. Введение в диалектику творчества. - Спб. 1997. - С.202.

[17] Ясперс Карл. Истоки истории и ее цель. // Ясперс Карл. Смысл и назначение истории. - М. 1991. С. 134.

[18]Ницше Фридрих. Воля к власти. - М., 1994. - С.282.

Очерки философии техники: Учебное пособие /Под ред. Манько Ю.В./СПбГУТД. – СПб., 2000. – 206 с.

Далее читайте:

Фёдоров Юрий Михайлович (1936-2001), русский мыслитель.

Федоров Ю.М. Сумма антропологии. М., 2009.

Философы, любители мудрости (биографический справочник).

Русская национальная философия в трудах ее создателей (специальный проект ХРОНОСа).

ХРОНОС: ВСЕМИРНАЯ ИСТОРИЯ В ИНТЕРНЕТЕ

> НА ГЛАВНУЮ > БИБЛИОТЕКА ХРОНОСА > КНИЖНЫЙ КАТАЛОГ Ф >