ХРОНОС:
Родственные проекты:
|
ОПЫТ О НЕРАВЕНСТВЕ ЧЕЛОВЕЧЕСКИХ РАС
Фото с сайта
http://www.xpomo.com/
КНИГА ШЕСТАЯ
Западная цивилизация
ГЛАВА III Первые германские
расы
Арийские народы Европы и Азии в своей совокупности, что касается их общих
типичных качеств, поражают нас явным превосходством над остальными, даже над
смешанными белыми народами, среди которых, или рядом с которыми, они жили.
Даже один этот признак выделяет их из остальной массы человечества. Однако
не следует искать это превосходство в фактах, которые не имеют к нему
отношения. И не стоит также ставить это превосходство под сомнение,
пользуясь фактами, которые искажают саму идею превосходства. Итак,
превосходство арийцев не связано с исключительным развитием моральных
качеств — оно заложено в принципах, из которых вытекают Эти качества.
Не надо забывать, что при изучении истории обществ никоим образом нельзя
основываться на морали как таковой. Цивилизации отличаются друг от друга
главным образом не пороками и не добродетелями, хотя в этом смысле они стоят
выше варварства, но это — побочное следствие их деятельности. Их в первую
очередь характеризуют врожденные и развиваемые способности.
Человек по-преимуществу есть злобное животное. Постоянно растущие
потребности толкают его на многие неблаговидные поступки. А потребности
возрастают с его развитием. Поэтому казалось бы естественным, что его плохие
инстинкты увеличиваются за счет необходимости преодолевать все больше
препятствий, чтобы удовлетворить эти потребности. Но, к счастью, это не так.
Разум, который, совершенствуясь, поднимается выше и становится более
требовательным, озаряет это существо и отвлекает его от голого интереса.
Религия, даже несовершенная или ложная, к которой человек относится всегда
несколько возвышенно, не позволяет ему беспрекословно подчиняться
разрушительным наклонностям.
Таким образом, ариец если не всегда лучший из людей, с точки зрения
моральной практики, то, по крайней мере, он лучше осознает сущность
совершаемых поступков. В этой области его догматические идеи всегда более
обоснованны, хотя зависят от его состояния. Пока он является жертвой
неблагоприятных обстоятельств, его тело и душа закованы в броню: твердый по
отношению к самому себе, он также безжалостен к другим; именно это качество
выделяет Геродот, прославляя целостность воинственного скифа. Здесь
достоинство заключается в его верности закону, даже жестокому и не во всем
справедливому, который смягчается там, где окружающий социальный климат
становится мягче.
Повторяю, ариец стоит выше остальных людей в основном благодаря своему
интеллекту и своей энергии; благодаря этим двум качествам, преодолевая свои
страсти и возвышаясь над материальными потребностями, он приходит к поистине
высокой морали, хотя при обычном положении вещей он может обнаруживать такие
же качества, как у обеих низших групп.
Этот ариец западной ветви предстает перед нами таким же могучим, красивым и
воинственным, каким мы видели его в Индии и Персии, а также в гомеровской
Элладе. Одно из первых впечатлений о германском мире заключается в том, что
главным в нем является человек, а нация стоит на втором месте. Здесь мы
видим прежде всего индивида, а не общую массу, и этот индивид представляет
еще больший интерес, если сравнить его с семитскими, эллинскими, римскими,
кимрийски-ми и славянскими метисами. Там перед нами почти всегда толпа,
человек ничего не стоит и становится безликим по мере усложнения этнической
смеси, к которой он принадлежит.
Могучий ариец-германец возвышается над своим окружением, и наш взгляд
останавливается прежде всего на нем, и только потом мы замечаем то, что его
окружает. И особое значение приобретает все, что он говорит и делает и во
что верит.
Вот некоторые его догматы в области религии и космогонии. Природа вечна, а
материя бесконечна. Однако всему сущему предшествовала зияющая пустота,
хаос. В «Волуспе» говорится: «В то время не было ни песка, ни моря, ни даже
смутной мягкой сердцевины. Нигде не было суши и неба, обволакивающего ее. Из
глубокого мрака вышли двенадцать рек, и они потекли, тут же замерзая».
Потом теплый воздух подул с юга, из страны огня, и растопил лед; капли воды
ожили, и появился великан Имир, олицетворение живой природы. Он задремал, и
из его левой открытой ладони и его ног, оплодотворивших друг друга, вышла
раса гигантов.
Тем временем лед продолжал таять, и от этого появилась корова Аудхумба. Это
символ органической силы, которая привела в движение все сущее. В этот
момент из капель воды вышло существо по имени Бури, которое породило сына,
Борра, и тот, соединившись с дочерью одного из гигантов, стал отцом трех
первых богов, самых древних и почитаемых— Один, Вили и Вэ 1). Эта троица,
появившаяся, когда великие космические деяния уже совершились, довершила
организационную работу — в этом состояла ее задача. Она упорядочила мир, и
из двух деревьев, лежавших на берегу моря, первые боги сделали первых людей.
Дуб стал мужчиной, ива — женщиной 2).
Это всего лишь арийский натурализм, видоизмененный идеями, которые родились
на далеком Севере 3). Живая мыслящая материя, олицетворяемая коровой
Аудхумбой из азиатского мифа, царила над тремя великими богами. Они родились
после нее, поэтому не обладали ее бессмертием. Они должны погибнуть от руки
гигантов, т. е. органических сил природы, и организованный таким образом
мир, их детище, должен исчезнуть вместе с ними, вместе с людьми,
сотворенными ими, чтобы уступить место новым организаторам, новому порядку
вещей, новым поколениям смертных. Подчеркиваю еще раз: суть всех этих
понятий была известна древним индусам.
От преходящих божеств, как бы велики они ни были, недолгий путь к человеку.
И ариец-германец всегда ставил себя на одну ступень с ними. Его почитание
предков было неразрывно связано с поклонением высшим существам. Ему
нравилось думать, что он происходит от кого-то более великого, нежели он
сам; как эллинские расы вели свою родословную от Юпитера, Нептуна, так же
скандинав гордился своей генеалогией до самого Одина или до других божеств,
которых естественный символизм в изобилии создавал вокруг первородной троицы
4).
Антропоморфизм был совершенно чужд этим врожденным понятиям, он
ассоциировался с ними гораздо позже под неизбежным влиянием этнического
смешения. Пока сын роксоланов оставался чистым по крови, он предпочитал
видеть в богах только свое воображение и не придавал им осязаемые формы. Для
него боги парили среди облаков, окрашенных заходящим солнцем. Об их
присутствии говорил шум лесов 5). Он находил и почитал их эманацию в
некоторых ценных для него вещах. Квады давали клятву на мечах, до них то же
самое делали фракийцы. Лонгобарды поклонялись золотому змею, саксоны —
мистическому существу, состоявшему из льва, дракона и орла, похожие традиции
были у франков.
Но позже союзы с европейскими метисами привели их к материальному пантеону
славян и кельтов, который они приняли если не целиком, то хотя бы частично.
Так они стали идолопоклонниками. У суэвов им понравился жестокий культ
богини Нерфус, и у них вошло в обычай один раз в год провозить ее статую по
всем улицам в колеснице 6). Кабан Фрейн, излюбленный символ галлов, был
принят большинством германских народов, которые водрузили его на свои шлемы
и крыши своих замков. Когда-то, в чисто арийские времена, германцы не знали
храмов, теперь они их строили и заполняли чудовищными идолами 7). Как и
древним кимрийцам, им тоже захотелось угодить инстинктам низших рас, среди
которых они поселились 8).
То же самое произошло с культовыми формами. Первоначально ариец-германец был
сам себе жрецом, и долгое время после установления национального института
священников каждый воин хранил в своем доме символ жреческого культа,
который считался недвижимой собственностью ив случае продажи жилища
переходил к новому владельцу 9). Когда положение изменилось, германский
священник стал вести службу для всего племени. Но он никогда не был тем, чем
в доведические времена являлся у арийцев-индусов пурохита. У германцев не
было жреческой касты наподобие брахманской или строгого порядка, как у
друидов; германский свят щенник был абсолютно исключен из ратных дел, и ему
не оставили ни малейшей возможности управлять обще-ственной жизнью. Тем не
менее в силу глубокой мудрости, как только арийцы признали публичных
священников, они доверили им важнейшие гражданские функции, например,
поддержание порядка на собраниях и исполнение приговоров. Отсюда
человеческие жертвоприношения у этих народов.
После вынесения приговора осужденного исключали из общества и передавали
священнику, т. е. богу. И освященная рука наносила ему последний удар,
изливая на него гнев небесный. Его казнили не столько за то, что он погрешил
против людей, сколько за то, что он оскорбил высшего блюстителя закона. В
такой форме возмездие было не столь позорно для достоинства арийца, и надо
признать, это было гуманнее, чем просто обезглавить человека за то, что он
перерезал горло другому 10).
Часто задают вопрос, имели ли семитские народы четкую идею о потусторонней
жизни. А вот в отношении арийской расы такого вопроса возникнуть не может.
Смерть всегда была для арийца только переходом, узким, но неизбежным, в иной
мир. Арийцы ви дели впереди новую судьбу, которая, кстати, предопределялась
не достоинствами добродетели и не наказанием, которого заслуживает порок.
Человек благородной расы, истинный ариец, возносился только силой своего
происхождения в Валгаллу, а бедняки, пленники, рабы, одним словом, метисы и
люди низкого происхождения независимо от заслуг попадали в ледяной мрак
Нифлхеймца 11).
Очевидно, эта доктрина появилась в эпоху, когда слава, могущество, богатство
находились в руках арийцев, и ни один ариец не был бедным, и ни один метис
не был богатым. Но когда этническое смешение окончательно искоренило прежнюю
простоту отношений и когда появились нищенствующие люди благородного
происхождения и богатые славяне и кимрийцы и даже чуды и финны, изменились
взгляды на будущее общества исходя из фактического распределения моральных
качеств людей.
В «Эдде» мир делится на две части. В центре находится Земля, место
жительства людей, имеющая форму плоского диска, как ее описал Геродот,
которая окружена со всех сторон Океаном. Выше Земли простирается Небо,
обитель богов. На севере располагается мрачная ледяная земля, откуда идет
холод, на юге — мир огня, где образуется тепло. На востоке находится
Йотанхемц, страна гигантов, на западе — Сварталфрахеймц, где живут черные
злые карлики. Далее, не совсем понятно где, находится Ванахеймц, страна
вендов 12).
Это описание, соединяя космогонические представления и простые
географические сведения, является точной копией системы семи брахманских «дивасов»
и семи иранских «кишверов» 13); как мы увидим ниже, это и есть весь мир по
представлениям арийцев-германцев. Скандинавская территория расположена в
центре: это страна людей. Выше находятся эмпиреи. Северный полюс посылает на
Землю холод, из южных краев идет тепло. На востоке, т. е. ближе к Балтике,
живут основные племена гетских метисов, на западе, между южной Швецией и
побережьем Ледовитого океана, — лапоны, венды и кельты, перемешанные друг с
другом. Больше нет никаких сведений о позитивных знаниях той эпохи. Но
местные космографы, разрабатывая свои идеи, не остановились на древних
знаниях — им были нужны десять земель, девять «дивас», девять «кишверов»,
вместо семи, о которых они узнали от своих предков, и чтобы получить эту
цифру, они придумали два новых неба, расположенных выше обители богов, и
называли их так: одно. Лиосалфрахеймц или Андлангер, другое Видхблазен. Оба
эти неба населены светящимися карликами. Это представление было бы
совершенно произвольно и бесполезно, если бы оно не опиралось на различие,
которое самые древние арийцы Верхней Азии проводили между непосредственной
атмосферой Земли и небом, т. е. собственно говоря эпмиреями, в которых
движутся звезды. Кстати, если провести тщательное сопоставление
скандинавских взглядов, можно заметить, что многое связывает небожителей
Лиосалфрахеймца и Адлангера с иредами и амшеспендами из «Зенд Авесты».
Таковы были понятия арийцев-германцев о самых возвышенных вещах. Они
выводили высокие идеи из самих себя и своей роли в творении, тем более, что
считали себя не только «полубожествами», но владельцами части Ми-гардхца,
или «срединной земли», которую им предназначила природа. То есть они
воспринимают свои имущественные права в соответствии со своими инстинктами
гордости. Они признают два вида собственности.
Самый древний связан с идеей, которую они принесли из Верхней Азии — «одэл».
Это слово предполагает два понятия — благородства и владения; оба настолько
тесно связаны, что не совсем ясно, либо человек является соб ственником,
потому что он благородного происхождения, либо наоборот 14). Но нет сомнения
в том, что первоначально настоящим человеком считался только ариец, поэтому
любой собственностью мог обладать только он, и нельзя представить себе
арийца без собственности.
Одэл целиком принадлежал своему хозяину. Ни община, ни чиновники не имели на
эту собственность никаких прав. Одэл не подлежал никакому налогообложению.
Он представлял собой суверенность, неизвестную в наше время. С ним
неразрывно бьш связан класс жрецов, а также всякая юрисдикция — как
гражданская, так и уголовная. Ариец-германец сидел в своем жилище, владел
своей землей и всем, что на ней находилось. Женщины, дети, слуги, рабы
подчинялись только ему и жили только для него. Его прерогативы были
беспредельны в любом случае: когда он строил свое жилище и засевал свое поле
на пустынном месте, и когда он, имея достаточно сил, занимал место финна,
славянина, кельта или иотуна, которые считались людьми вне закона.
Но совсем по-иному обстояло дело, когда вместе с другими арийцами он
участвовал в походе под командованием общего военачальника с целью
завоевания какой-то территории. В данном случае имела место другая система
землевладения, которая осуществлялась во время первых поселений на
европейском континенте: в ней следует искать исток главных политических
институтов германской расы. Прежде чем познакомиться с этой формой
собственности и ее последствиями, надо рассмотреть взаимоотношения арийца с
его народом.
В качестве главы семьи и владельца одэла он имел к общине весьма отдаленное
отношение. По согласию с остальными воинами относительно сохранения
общественного мира и порядка он избирал чиновников, которых скандинавы
называли «дроттинн», а другие родственные им народы — «графф». Избираемый из
самой древней и благородной расы, претендующий на божественное
происхождение, чиновник, как и висампати у индусов, имел очень ограниченную
власть. Его полномочия можно сравнить с полномочиями мидийских вождей до
эпохи астиагов или эллинских царей во времена Гомера. При такой простой
организации каждый ариец в пределах своего одэла был связан со своим соседом
той же расы не в большей мере, чем были связаны друг с другом различные
государства, составляющие федерацию.
Такая система, приемлемая при наличии небольших племен, подавленных
сознанием своего низкого положения, не годилась во время войны. Ариец,
который в силу своего «авантюрного» характера в основном пребывал в ситуации
постоянных конфликтов, имел достаточно здравого смысла, чтобы найти способы
сочетания системы и своей личной независимости. Когда нужно было выступать в
поход, между вождем и воинами устанавливались особые отношения, совершенно
чуждые принципам политической организации. Известный воин приходил на общий
сбор и предлагал себя в качестве командующего предполагаемой экспедиции.
Иногда, особенно в случае нападения, он делал это прямо, а в других
обстоятельствах только предлагал план. Такой кандидат на командование
подкреплял свои претензии прежними подвигами и в любом случае обещал, в
качестве наиболее убедительного аргумента, всем остальным индивидуальные
преимущества. Так начиналось обсуждение и соревнование между кандидатами.
Ясно, что требовались большое красноречие и прошлые заслуги, чтобы получить
право командовать. От них, как, скажем, от дроттинов или граффов, не
требовалось знатного происхождения, но необходимо было иметь воинский
талант, а еще больше безграничный либерализм в отношении простых солдат.
Но как только арийцы убеждались, что претендент имеет все необходимые
качества, и вставали под его знамена, сразу устанавливался другой порядок
отношений между ними 15). Свободный ариец, абсолютный господин своего одэла,
на некоторое время отказывался от большей части своих привилегий и переходил
в подчинение к своему начальнику, который мог распоряжаться даже его жизнью.
Если поход был удачным, то вся дооыча предназначалась военачальнику, но тот
должен был поделиться со всеми, причем не просто в силу данных им обещаний,
но с исключительной щедростью. Нарушить эту традицию было и политически
опрометчиво, и опасно. В скандинавских сагах знаменитых военачальников
называют «противниками золота», потому что они не имели права иметь его,
«хозяевами на пиру героев», потому что они должны были принимать воинов в
своем жилище, усаживать их за стол, щедро угощать и одаривать богатыми
подарками. Только таким путем можно бьшо сохранить их лояльность и верность
и тем самым поддержать свой авторитет. Скупой и себялюбивый вождь быстро
оставался в одиночестве и забывался в памяти соотечественников. Здесь мы
видим сходство между необходимыми качествами военачальника и идеалом
арийско-индус-ского главы семьи, как это описано в «Рамаяне».
Мы видели, как военачальник распоряжался добычей: золотом, оружием,
лошадьми, рабами. Но когда, обладая этими привилегиями, он оказывался
властителем целой страны, принцип щедрости выражался по-иному. Завоеванная
страна получала название «рик», т. е. «находящаяся в полном владении»;
исконно арийские земли не принимали такое название, поскольку считали себя
свободными. Например, Норвегия и Исландия никогда не носили названия «рик»,
между тем как существовала Гардарика и другие германские земли в Европе, в
названиях которых была эта частичка. В стране «рик» местное население
находилось под абсолютной властью военачальника-победителя, который
назывался «конунг»: воинский титул, залог власти, который не принадлежал ни
дроттину, ни граффу и который суверены северных стран стали присваивать себе
только гораздо позже, потому что они властвовали в провинциях, которые не
были завоеваны ими.
Итак, «конунг», немецкий «kenig», «king» у англосаксов, короче «царь» 16),
верный обязательству обеспечить своим людям такие же привилегии, какие имел
он сам, предоставлял им земельные наделы. Но поскольку воины не могли унести
с собой такие «дары», они пользовались ими, пока оставались верными своему
предводителю, и такая ситуация предполагала некоторые обязанности,
отсутствующие в системе одэла.
Такое владение называлось «феод». Оно давало больше преимуществ, чем первая
форма владения, для развития германского могущества, потому что принуждало
независимого арийца подчиняться авторитету верховного властителя. Таким
образом, подготавливались основы для сочетания прав гражданина и
государства, не ущемляя одних за счет других. Южные семитизированные народы
не имели никакого представления о таком балансе, поскольку у них государство
держало в своих руках все права.
Введение феода давало также побочные результаты, о которых стоит упомянуть.
Царь, выделявший феод, и воин, получавший его, были заинтересованы в
укреплении существующего порядка вещей. В глазах первого это был временный
дар, который мог вернуться к нему в случае смерти землепользователя или его
измены, что случалось довольно часто. В предвидении такой возможности феод
должен был оставаться в надлежащем состоянии, чтобы можно бьшо передать его
новому владельцу. Для второго — владение землей имело свои преимущества, т.
к. приносило доход, а поскольку у него не бьшо ни времени, ни желания
заниматься земледелием лично, он отдавал надел в пользование прежним
владельцам. Это была мудрая практика, которую часто использовали дорийцы и
фес-салийцы. В результате германские завоевания, несмотря на эксцессы первых
моментов, возможно несколько преувеличенные под продажным пером римских
историков, проходили довольно мягко и гуманно для местного населения, и их
нельзя сравнить с жестокой колонизацией легионеров и тиранством проконсулов
во времена, когда Рим находился в расцвете своей цивилизации.
В целом требования германцев, пришедших в страны, находившиеся под римским
владычеством, ограничивались захватом третьей части земли. Бургундцы в этом
смысле поступали более сурово: они забирали половину дома и домашнего
участка, две трети возделываемой земли, треть рабов, а леса оставались в
общем пользовании.
На первый взгляд феод как вознаграждение за ратные труды, свидетельство
проявленного мужества, должен был примирить воинственные расы, ревниво
относившиеся к до быче, но это было не так. Военная служба на содержании
многим была не по душе, особенно людям высокого происхождения. Они считали
унизительным получать подарки из рук равных себе, а порой даже от тех, кто
был ниже их по рождению. Все преимущества такого положения блекли в их
глазах в сравнении с потерей, пусть и временной, своей независимости. Когда
им не удавалось командовать самим, они предпочитали принимать участие только
в походах местного значения, которые они могли осуществить силами своего
одэла.
Довольно странно слышать от известного римского историка суровое осуждение в
адрес германских рас, главным образом того, что касается отношения к
воинской службе; он отказывает готам Германрика и франкам первых Меро-вингов
во всяком понятии о политической свободе. Но не менее грустно видеть, как
сегодняшние англосаксы, последняя германская ветвь, деградировавшая, однако
сохранившая остатки достоинств древних германских воинов, живущие в Кен:
тукки и Алабаме, забыли заветы своих славных предков и Политика Ирминона и
толпами стремятся попасть на содержание пионеров и попытать счастья среди
аборигенов Нового Света в опасных прериях дикого Запада.
В прошлом ариец-германец, владелец одэла или феода, не обладал торгашеским
духом славянина, кельта и римлянина. Сознание своей собственной ценности,
стремление к изоляции от толпы — вот что питало его поступки и его мысли.
Когда не приходилось участвовать в походах, он старался отделиться от
остальных, и воинская служба для него была чем-то вроде соглашения между
солдатом и генералом. Очень ревниво относившийся к своим правам и
прерогативам, он ни на йоту не отступал от них, не считая временных
обстоятельств. Он зорко следил за своей выгодой, и будучи постоянно
озабоченным своей личной жизнью, не был патриотом в материальном смысле и не
испытывал особой привязанности к земле, на которой родился. Он был привязан
к окружающим людям, но только в смысле личных отношений, и легко менял
местожительство. В этом одна из разгадок рыцарского характера средневековья
и причина безразличия, с каким англосакс Америки без сожалений покидает свою
родину и продает или меняет землю, полученную в наследство от отца.
В такой же степени ариец-германец безразличен к национальности и относится к
этому в зависимости от того, каким образом это касается его персоны. Поэтому
он лишен национальных предрассудков. Поэтому он издавна питал к кимрийцам и
славянам, которые его окружали, уважение сообразно их воинским достоинствам
или другим талантам. С первых дней своих завоевательных походов ариец водил
на войну свой одэл, а еще охотнее свой феод. Он сам был на службе у
военачальника, и его добычу и почести делили с ним его люди. Более того, он
давал покоренным богатеть и становиться равными ему самому. Еще до V в. эти
великие принципы принесли свои плоды, о чем мы поговорим ниже.
Первоначально германские народы состояли только из роксоланов, т. е.
арийцев, а когда они жили в Скандинавии, войны уже свели на нет три класса
людей в одэле: собственно говоря арийцев, или ярлов, которые были господами,
карлов, т. е. земледельцев, арендующих землю «ярла», представителей белого
смешанного семейства — славян, кельтов или иотунов и, наконец, траэллов, т.
е. рабов, в которых без труда можно узнать финнов.
Эти три класса, появившиеся в германских государствах также спонтанно и в
силу той же необходимости, что и у древних эллинов, вначале составляли все
общество, но быстрое смешение привело к появлению многочисленного
«гибридного» населения, а свобода, предоставляемая германцами карлам, что
касается участия в военных походах и, как следствие этого, возможность
обогатиться, привела к тому, что крестьяне примкнули к господствующему
классу, и если чистая раса в результате многочисленных войн численно
уменьшалась, сводясь к семьям «божественного происхождения», из которых
могли выходить дроттины и граффы, полугерманское население породило массу
богатых, храбрых, красноречивых и способных людей, которые в свою очередь
находили много сторонников для своих предприятий, в том числе и военных. В
некоторых землях, где первобытной чистоты крови почти не осталось, титул
«карла» приобрел больший вес и в конце концов смешался с титулами конунга
или царя, причем последний скоро сравнялся с филки-рами и герсирами,
военачальниками низшего ранга. Это происходило в Скандинавии при наличии
постоянной власти дроттинов. На этой, в основном арийской, земле карлы,
конунги, филкиры, герсиры в сущности были «безработными героями» или, как мы
сказали бы сегодня, «генералами без должности». Они пользовались тем же
уважением и почетом, что и родовая знать, хотя не все они могли похвастаться
высоким происхождением, но их старались не допускать к командованию или
управлению людьми. Поэтому для военной монархии, каковой является и
нынешняя, вышедшая из рядов германских военачальников, было трудно
утвердиться в скандинавских странах. Это ей удалось только с течением
времени, после того, как военная элита вытеснила целую толпу королей:
земельных, морских, разбойничьих.
По-иному складывалась ситуация в покоренных странах: в Галлии и Италии. Там
титул «карла» или «аримана», что было одно и то же, уже не подкреплялся
системой правления или наличием одэла и не приобрел такого большого
значения. Поэтому звание «аримана» носили воины свободного рождения, но
низкого ранга, а высшую знать составили приближенные царей или королей. У
франков, бургундцев, лон-гобардов «ариман», или по латинской традиции «bonus
homo», превратился в простого сельского землевладельца.
Вообще, во всех германских странах, в том числе завоеванных германцами,
принципы иерархии были одинаковы и отличались исключительной мягкостью в
отношении покоренных рас.
Исключая наказание за общественные и государственные преступления, например,
измену или трусость перед врагом, германское законодательство сегодня
представляется нам чрезвычайно снисходительным и слабым. Оно не
предусматривало смертной казни, и даже за убийство царствующей особы
ограничивалось денежным штрафом. При этом следует различать законы,
осуществляемые от имени дроттина, конунга или военачальника, и те, которые
касались отношений в одэле, где имела место абсолютная власть арийца, главы
семейства.
Арийцы-германцы не любили жить в завоеванных городах и вообще с презрением
относились к горожанам, хотя не трогали их. Птолемей еще во II в. перечислял
94 города между Рейном и Балтийским морем, в которых жили основатели — галлы
или славяне, хотя в целом под властью северных завоевателей эти города
пришли в упадок. Германцы приобщали местную молодежь к своим нравам, местные
воины участвовали в их походах, разделяли их почести и добычу, и скоро
кельтская знать смешалась с пришельцами. Что касается класса торговцев и
ремесленников, они с трудом выдерживали конкуренцию римлян и греков,
поставлявших более дешевые и качественные товары. Таким образом, города
постепенно обезлюдели и превращались в захудалые селения.
Тацит в сущности отрицает наличие цивилизации у германцев и считает их
«философствующими разбойниками». Но в действительности они не были ни
бедными, ни невежественными, ни варварами. До того, как прийти на Север или
завоевать Гардарику, они прошли через свой бронзовый век. Все находки,
относящиеся к этому веку, — кельтского происхождения 17).
Дом одэла не был похож на мрачное жилище, наполовину врытое в землю, какие
любит изображать с мрачным стоицизмом автор «Германии». Однако существовали
и такие дома, но они служили убежищем для слабо германизированных кельтов
или карлов, крестьян-земледельцев. Их до сих пор можно встретить в южной
Германии, где они, по мнению местных жителей, служат надежной защитой от
зимних холодов. Но в основном свободные люди, арийские воины, жили в более
удобных и просторных домах. Кстати, у латинских авторов можно найти
упоминания о германских дворцах или замках.
Обычно перед домом был большой двор, включающий различные хозяйственные
постройки. Все это было окружено прочным забором. В центре возвышался сам
дом, одэл, с мощными деревянными колоннами, окрашенными в разные цвета. На
крыше из блестящего металла, украшенной резными фризами, устанавливалось
изображение религиозного характера, например, мистического кабана Фрейи 18).
Большую часть дома занимал просторный зал, украшенный трофеями, в центре
которого стоял большой стол.
Здесь ариец-германец принимал гостей, собирал свою семью, вершил суд,
приносил жертвы богам, устраивал праздники, держал совет с близкими и
раздавал подарки. На ночь он удалялся во внутренние покои, где при слабом
свете очага на скамьях, стоявших вдоль стен, спали, положив голову на щиты,
его соратники.
Поразительно сходство этого роскошного жилища — с большими колоннами, с
высокой резной крышей — с дворцами, описываемыми в «Одиссее», и царскими
резиденциями мидийцев и персов. Действительно, Ахаме-ниды строили свои
дворцы за пределами городов, и вокруг них были такие же вспомогательные
постройки, как в германских замках. Там жили работники, поэты, лекари и
астрологи. Таким образом, замки арийцев-германцев, описанные Тацитом, о
которых с такими подробностями повествуют тевтонские поэмы, а еще раньше
священный Асгард на берегах Двины — все это образы иранского Пасагарда,
пусть даже уступавшие ему в совершенстве исполнения 19). Спустя столько
веков после того, как арийцы-роксоланы расстались со своими собратьями в
Бактриане, а возможно, еще севернее, спустя столько веков путешествий через
многие земли, и что еще замечательнее — после стольких лет, проведенных под
кровом своих повозок, они сохранили древние инстинкты и понятия о культуре
своей расы, и на берегах Зунда, а позже Соммы, Мезы и Марны, они строили
жилища по тем же принципам, величие которых мы видели на Каспийском море и
на Евфрате 20).
Когда ариец-германец восседал в своем зале на возвышении, одетый в богатые
одежды, перепоясанный красивым мечом, выкованным умелыми руками иотунов,
славян или финнов, в окружении отважных соратников и вел с ними беседы под
звон кубков и рогов, украшенных серебром или золотом, ни рабы, ни слуги
низкого звания не допускались прислуживать за праздничным столом. Эти
обязанности считались слишком почетными для них; как Ахилл сам подавал
кушания для своих гостей, так и германские герои соблюдали эту древнюю
традицию.
Домочадцы имели разные права: господин больше всех уважал своего оратора,
оруженосца, возничего и своего воспитателя, который с детских лет обучал его
обращаться с оружием и учил командовать людьми.
Празднества происходили шумно и торжественно и сопровождались хвастливыми
рассказами о ратных подвигах и новых завоевательных планах, встречаемыми
бурными приветствиями. Присутствующие вскакивали с мест и размахивали
оружием, подстегивая себя и поздравляя смельчака.
Когда спадал воинственный порыв, они принимались за игру, которая бьша
страстью этих склонных к авантюризму людей, жадных до приключений и
рискованных предприятий, людей, которым приходилось испытать рабство, что
было для них хуже смерти. В таких собраниях обычно ценили рассказы
путешественников, декламацию стихов или загадки — также любимое их
развлечение. Вообще страсть к загадочному— одна из характерных черт арийской
расы; она связана с таинственным существом, сфинксом или грифоном, родина
которого, несомненно, Центральная Азия: оттуда оно пришло к эллинам в облике
Киферона, к иранцам в виде Болора, которого они называли Симург. Все
загадочное является частью национального гения скифов и массагетов.
Германские песни при всех орнаментальных украшениях носили исторический
характер, но эта история дышала стра-стью и служила прославлению подвигов и
призыву к отмщению. В ней мало лирики. Эти произведения больше напоминают
поэмы Гомера как по содержанию, так и по совершенству исполнения. В них
отсутствует рифма, но есть ритм и аллитерация 21). Древность этой системы
стихосложения несомненна.
Эти поэмы, в которых сохранилась историческая память каждого германского
народа, подвиги знатных семейств, славные походы, путешествия и открытия —
словом, все, что достойно воспевания, — слушали не только в кругу одэла или
даже племени, в котором они создавались. Они передавались от народа к
народу, от норвежских лесов до придунайских болот; они рассказьшали фризонам,
жителям берегов Везера, о победах амалунгов в России; они повествовали
баварцам и саксам о походах лонгобарда Адбойна в далекую Италию.
Арийцы-германцы настолько живо интересовались этими произведениями, что
часто один народ просил у другого одолжить ему поэтов, а взамен посылал
своих. Традиция требовала, чтобы ярл, ариман, истинный воин, не
ограничивался знанием воинского дела, верховой ездой, управлением ладьей,
хотя, конечно, все это было на первом месте 22). Он должен был знать
наизусть и уметь декламировать сочинения, которые были интересны его
соплеменникам или пользовались широкой известностью. Кроме того, он должен
был уметь читать и сочинять руны и объяснять их тайную суть.
Судить об этом можно по удивительной общности идей, по живому
интеллектуальному интересу, которые были характерны для всех германских
народов и объединяли самые далекие друг от друга одэлы, смягчая их
разобщающую гордость и поддерживая память об их общем происхождении,
напоминая им, вопреки конфликтам, о том, что они мыслят, чувствуют и живут
по одним и тем же законам, верованиям и понятиям о чести. Пока существовал
инстинкт, имевший право называться «германским», эта причина объединяла их.
Карл Великий сразу осознал это и понял, какие можно извлечь из этого выгоды.
Поэтому, несмотря на его восхищение всем романским и его желание
восстановить империю Константина, он не порывал с этими традициями, даже
если они были неприемлемы для галло-римской унылой педантичности. Он
объединил воедино все элементы национальной поэзии. К сожалению,
необходимость высшего порядка заставила духовенство действовать по-другому.
Оно не могло позволить, чтобы эта литература, в основе своей языческая,
постоянно будоражила неокрепшее сознание неофитов и толкала их назад, к
привязанностям их детства, замедляя тем самым победное шествие христианства.
Дело в том, что эта литература с такой яростью прославляла богов Валгаллы и
их достоинства, что епископы сразу объявили ей войну. Борьба была долгой и
тяжелой. На стороне противника были старые традиции почитания славного
прошлого. Но победа, в конце концов, досталась правому делу, и Церковь
проявила мудрость и не стала доводить свой триумф до крайности. Когда
христианской вере больше ничего не грозило, она сама постаралась спасти
отныне безобидные остатки традиций. С тем бережным вниманием, которым она
всегда отличалась в отношении произведений человеческого гения, даже
противоречащим ее доктринам, она поступила с германскими произведениями
точно так же, как со светскими книгами римлян и греков. Именно благодаря
Церкви в Исландии были собраны все «Эдды». Поэму «Беовулф» спасли монахи,
так же, как исторические хроники англосаксонских царей, их генеалогические
записи, фрагменты «Песни о путешествии», «Битвы Финнесбурха и Хильтибранта»
23). Священнослужители сохранили и объединили в единое целое все, что мы
знаем сегодня о традициях Севера, которые не вошли в труды Сэмунда, хроники
Адама Бременского и Саксона Грамматика; они передали автору «Песни о
Ни-белунгах» легенды об Аттиле, появившиеся в X в. Эти факты заслуживают тем
большего уважения, что только благодаря им критика может связать истоки
современных литератур, не обязательно эллинские или италийские, с
древнеарийскими источниками, а через них — с великими эпическими поэмами
первобытной Греции, Индии, бактрийского Ирана и древних народов Верхней
Азии.
Поэмы «одинического» цикла имели восторженных почитателей, но среди них
стоит особо выделить женщин. Женщины отличались упорной приверженностью
древним обычаям и идеям, и в противоположность тому, что обычно говорят об
их любви к христианству — и это справедливо, когда речь идет о
романизированных странах, но лишено всякого основания у германцев, — они
доказали, что всем сердцем любят ту религию и те обычаи, которые, возможно,
были слишком суровыми, но которые обеспечивали им почет и уважение в той же
степени, в какой им высокомерно отказывали в этом языческие культы южных
народов. На Севере женщинам не только не возбранялось судить о вещах
возвышенных, но напротив, им доверяли самые «интеллектуальные» дела: они
должны бьши хранить медицинские знания и практиковать науку колдовства и
магии. Посвященные во все тайны рун, они передавали их героям и имели право
направлять, ускорять или замедлять проявления храбрости своих мужей и
братьев. Нет ничего удивительного в том, что женщины не спешили изменять
свои взгляды. Их противодействие, впрочем, ограниченное, проявилось в
упорной привязанности к германской поэзии. Став христианками, они охотно
извиняли ее гетеродоксальные недостатки и долгое время после отказа от
культа Водана и Фрейи оставались хранительницами песен скальдов. В тайных
подвалах монастырей они занимались этим официально осуждаемым делом, и даже
эдикт 789 г., грозивший самыми жестокими карами, не смог отвадить
непослушных жен Всевышнего от заучивания и распространения античных
произведений, которые славили скандинавский пантеон 24).
Авторитет женщин в обществе — одно из самых убедительных свидетельств
наличия арийских элементов. Чем большим уважением пользуется женщина, тем
больше оснований считать, что данная раса сохранила в себе настоящие
инстинкты благородного семейства, и германцам не в чем было упрекнуть своих
сестер из древних семейств 25).
Самое старое название женщин в готском языке — «quino» от корня «gen», т. е.
«рожать». Женщина в глазах древних арийцев — это прежде всего мать, источник
семьи, расы. У двух других разновидностей человечества и у большинства
смешанных рас, даже высокоцивилизованных, женщина — это только самка для
мужчины.
Точно так же, как название арийца-германца, воина, «jarl» стало обозначать
правителя и царя, так и слово «quino» постепенно превратилось в титул
супруги властителя, которая царила рядом с ним. Обычных женщин стали
называть не менее лестным словом — «frau», «frouwe» — т. е. имя,
обожествленное в лице Фрейи 26). Существуют и другие аналогичные слова,
выражающие почтение к женщине. Германские языки богаты подобными терминами,
и все они основаны на самых благородных принципах на земле и в небесах 27).
Именно в результате этой врожденной привычки высоко ценить свою спутницу и
ее авторитет северный ариец считал, что каждый мужчина с рождения находится
под покровительством, женского гения, которого называли «fylgia». Это был
ангел-хранитель, который поддерживал и утешал человека на жизненном пути.
Нравы, будь они причина или следствие этих обычаев и привычек, были
настолько чисты, что ни в одном из языков древних германцев нет ни одного
слова, обозначающего продажную женщину. Они появились только в результате
контактов с другими расами: два самых старых обозначения такого рода взяты
из финского — «kalkjo» и кельтского — «lenne» 28).
По традиции германская супруга являлась образцом величия и грации.
В семье царило взаимное доверие и высоко ценилось глубокое чувство,
основанное на свободном выборе: например, девушки имели право выходить замуж
только по своей воле. Таково было правило, а когда его нарушали по
политическим или иным причинам, случалось, что жертва обстоятельств
приносила в дом мужа неискоренимую обиду и вызывала там целую бурю, иногда
приводившую к краху могущественные семейства — настолько велико было
достоинство германской женщины.
Однако пора вернуться к тому, о чем шла речь в конце предыдущей книги — к
германскому Риму.
Примечания
1) Не станем до конца излагать эту теологическую формулу: в ней заключены
двенадцать великих богов и целый сонм небесных существ разного ранга и
происхождения, т. к. были ванские, иотунские, асские и другие божества.
2) Мы представили только три главных компонента скандинавской теологии и
космогонии. «Новая Эдда» содержит следы мифов неарийского происхождения,
которые появились на Севере после прихода роксоланов. Самый авторитетный
скандинавский документ «Волуспа» был составлен в первой половине VIII в. н.
э. на основе пяти разных поэм более древней эпохи.
3) Цезарь полагает, что германцы считали богами силы природы: солнце, луну и
огонь.
4) Самые благородные семейства, помня о Гардарике, считали, что их предки
обитали в Асгарде, обожествленном традицией.
5) По свидетельству Тацита, у них не было храмов, между тем как их строили
кельты Галлии и Германии.
6) Все эти культы несут на себе следы кельтского влияния. «Nerthus», «mater
deum», имеет аналогию в галльском «nerth», «целебная сила», и в гэльском «neart»
с тем же значением. Обычай делать из островов святилища взят у кельтов.
Мюллер находит у датчан религиозные обычаи славянского происхождения. Исида,
которую Тацит
обнаружил у суэвов, — это «Hesu» или «Ни», кельтское божество.
7) Адам Бременский описывает статую Водана, которую он увидел в храме
Упсала.
8) Бывало так, что такой могущественный в Скандинавии бог, как, например,
Водан, был почти неизвестен у полугерманских племен на юге Германии. Его не
знали баварцы.
9) Под влиянием кельтов, славян и финнов получили широкое распространение
профессиональные проповедники, чьи функции часто сводились к суеверным
предсказаниям. У готов, тюрингцев, бургундцев, англосаксов были епископы,
которые даже вмешивались в политику. Кроме того, было множество колдунов,
заклинателей, прорицателей, шаманов.
10) Человеческие жертвоприношения были распространены у готов, гсрулов,
саксонов, фризонов, тюрингцев, франков, когда последние уже стали
христианами. В древнегерманскую эпоху жертвоприношения лошадей, как и «асвамезха»
у арийцев-индусов, представляли собой один из самых пышных и торжественных
ритуалов культа.
11) Это понятие еще очень долго бытовало у арийцев Индии в героическую
эпоху.
12) Интересно отметить, что ни карлики, ни гиганты не созданы богами, в
отличие от человека; они суть результат действия природных сил.
13) Именно эта часть космогонии древних арийцев стала основой для
скандинавов, прямых потомков всадников Турана. Чтобы проследить развитие
арийских идей, нельзя забывать о том, что индусы, которые сохранили их до
наших дней как самое большое богатство, тем не менее не могут считаться
посредниками в этом отношении. Двигаясь к долине Ганга, они ничем не могли
просветить Запад: самыми первыми знаниями мы обязаны арийцам Согдианы и
стран, лежащих севернее. К сожалению, филология, ослепленная величием «Вед»,
особенно во Франции, игнорировала этот факт и даже заставила германцев
путешествовать по берегам Ямуны, что является абсолютной нелепостью.
14) Правы те, кто считает, что в германскую эпоху не существовало
королевства в тех формах и с теми полномочиями, какие мы знаем после V в.
Кстати, слово «king», т. е. «король», происходит из далекой древности: этот
титул носили военачальники арийских племен. Он бытовал у удунов; это — «кава»
у древних иранцев, «ку» в древнеиндийских текстах. Так назывались чиновники
у разных арийских племен. Что касается титула «граф» или «гравио» у
англосаксов, вряд ли он имеет германское происхождение. Возможно, его корни
следует искать у кельтов или славян.
15) Право свободных людей выбирать вождя долго сохранялось в
ац-глосаксонских законах.
16) Не надо забывать, что этот «царь» не был тем, чем был кельтский или
италийский царь, он больше напоминал македонского правителя до Александра. В
поэме «Беовулф» царь называется «пастырь народа», как в «Илиаде». Готское
слово «theodr» и англосаксонское «theoden» означают также «тот, кто ведет
народ». Это скорее воинский, а не административный титул.
17) Если германцы обладали достаточным вкусом, чтобы ценить произведения
искусства, и сами имели сильную поэзию, то к пластическим искусствам у них
не было вдохновения. Вормсааэ в письме к П. Мериме справедливо отмечает:
«Влияние римского искусства очевидно для любо го внимательного наблюдателя,
который изучает наши древности железного века. Еще до великих норманнских
походов скандинавы копировали римские образцы в изготовлении оружия и
украшений». "Впрочем, самые одаренные расы получают художественный дар
только через по средство контакта с меланийской основой, чего скандинавы не
имели.
18) О нем упоминает Тацит и «Эдда». Его называли «боевой свиньей». Позже
Карл Великий установил на фронтоне своего королевского дворца в
Экс-Ля-Шапель изображение орла.
19) В описании Экбатана и его дворца можно видеть точное воспроизведение
арийского жилища северной Европы VI в. Этот тип сооружений является чисто
арийским в отличие от того, что мы наблюдаем в Персеполисе и городах
сассанидской эпохи, где имеет место ассирийское влияние. Дворец Экбатана был
построен целиком из кипариса и кедра, комнаты были богато раскрашены в
серебряные и золотистые тона. Риттер подчеркивает, что нынешние персидские
дворцы во многом напоминают этот стиль. Я бы к этому добавил и китайские
дворцы.
20) Немецкое слов «hof» относится к любому наследственному жилищу — как к
царскому, так и крестьянскому. Это то же самое, что персидское слово «ivan»,
которое использует Фирдоуси. Кстати, поэма Фирдоуси, исключая мусульманский
налет и самые древние элементы, может считаться преимущественно германской,
что касается нравов, характеров и действий, которые она изображает.
21) Аллитерация исчезает в немецкой литературе в ГХ в. Ее можно встретить в
генеалогических хрониках готов, вандалов, бургундцев, лонгобардов, франков,
англосаксов. 'Это самый старый способ поэтической гармонии у белой расы:
аллитерированы три эпонима, которые упоминает Тацит: Ингево, Ирмино и Истево.
Ее следы можно встретить и в Библии.
22) Германская тактика базировалась на принципе «клина», изобретение
которого приписывают Одину.
23) В нынешнем виде поэма «Беовулф» датируется VIII в. События, изложенные в
ней, относятся самое позднее к 600-м годам, а смерть Гигелака Григорий
Турский относит к 515—520 гг.
24) Каноны Хальседуана запрещали женщинам приближаться к алтарю. Папа Гелас
снова ввел этот запрет в связи с тем, что германизированное население часто
игнорировало его.
25) Существует предание о том, что Карл Великий после поражения при Ронсево
по совету ангела собрал армию из 53 тысяч девственниц, против которых
язычники не посмели сражаться.
26) Санскритское «pri», зендское «fri», готское «frijo», т. е. «я люблю
тебя».
27) Слово «тшпе», древний антоним к слову «maim», — не германского
происхождения, а скорее кельтского. Оно сохранилось только в значении
женщина-«демон» в таких словах, как «murmuine» — «сирена» и «waldmuine» —
«дриада».
28) Преступления против женщин осуждались даже во время войны, и при взятии
Рима Аларихом один гот знатного происхождения, изнасиловавший римлянку, был
приговорен к смерти и казнен не смотря на сопротивление короля.
Далее читайте:
Гобино, Жозеф
Артур де (биография).
Чемберлен Х.С.
Арийское миросозерцание.
Чемберлен Х.С.
Славяногерманцы.
Чемберлен, Хьюстон
Стюарт (Chamberlain), (1855-1927), биографические материалы.
Н. Мальчевский.
От История и метаистория
(о книге Х.С.Чемберлена "Основания 19-века").
|
