ХРОНОС:
Родственные проекты:
|
Салтановка
Из Минска мы двинулись к Могилеву. Именно около этого города дивизия
Дессе и дивизия Компана должны были встретиться 23 июля с корпусом князя
Багратиона, который, отрезанный маневрами императора, мог спастись только,
пробившись сквозь ряды этих дивизий. Накануне маршал
Даву,
предупрежденный о затруднении, в котором должен был находиться
неприятельский генерал, с нетерпением ожидал донесений, из которых должен
был узнать, куда именно направить свои усилия, чтобы пробиться к ядру
русской армии. Чтобы иметь возможность скорее дать свои инструкции
дивизионным генералам, он вздумал созвать их всех к себе в Могилев; я
сопровождал туда генерала Дессе, Маршал заперся в своем кабинете и оставил в
другой комнате всех бедных генералов, не принимая их, как простых вестовых,
в продолжение всей ночи. В этой комнате было только несколько несчастных
стульев; каждый решился лечь на пол. Там находились старые генералы, между
прочими генерал Баланс, сенатор, командовавший дивизией кирасиров. Каждый,
как и мой генерал, имел с собой адъютанта; мы оставались таким образом до
утра, лежа на полу, как попало, и можно себе представить, насколько было нам
неприятно не быть в наших биваках, где у нас было бы, вероятно, по несколько
охапок соломы, чтоб отдохнуть, и суп, чтобы подкрепиться, так как нужно
прибавить, что маршал не предложил нам даже стакана воды; нашим лошадям и
слугам, ожидавшим нас перед домом всю ночь, тоже пришлось весьма плохо, и
они с большим трудом раздобыли себе немного хлеба и сена.
Наконец, — когда наступил день, пришел один из моих товарищей узнать, что с
нами делается. Я попросил генерала оставить его, вместо меня, при себе и
позволить мне вернуться к дивизии, чтобы узнать, что там происходит, и по
возвращении отдать ему отчет; он согласился на это. Я сел на лошадь и,
следуя по широкой дороге, обсаженной деревьями, которая вела к позиции,
занятой нашею дивизиею приблизительно в версте от города, вскоре услышал в
этом направлении несколько ружейных выстрелов, потом пушечных, которые ясно
указывали, что на нас нападали; я послал как можно скорее предупредить
генерала и поспешил туда.
Налево у нас был Днепр, берега которого в этом месте очень топки; перед нами
находился широкий овраг, в глубине которого протекал грязный ручей,
отделявший нас от густого леса, и через него перекинут был мост и довольно
узкая плотина, устроенная, как их обыкновенно делают в России, из стволов
деревьев, положенных поперек. Направо простиралось открытое место, довольно
бугристое, отлого спускавшееся к течению ручья.
Вскоре я прибыл к месту, откуда наши аванпосты перестреливались с
неприятельскими, выставленными по ту сторону оврага. Одна из наших
стрелковых рот поместилась в Деревянном доме у въезда на плотину, проделала
в нем бойницы и сделала из него таким путем нечто в роде блокгауза, откуда
стреляли по временам во все, что показывалось. Несколько орудий были
поставлены наверху оврага так, чтобы стрелять ядрами и даже картечью в
неприятеля, который попытался бы перейти его. Главные силы дивизии были
построены в открытом месте направо от дороги и налево примыкали к дивизии
Компана.
Все было, таким образом, готово, чтобы отбить подготовлявшееся нападение, и,
когда прибыл генерал Дессе, ему не пришлось ничего изменять в сделанных
построениях.
До десяти часов ничего не произошло серьезного, так как неприятель почти не
показывался; но в этот именно час мы вдруг увидали выходящими из лесу, и
сразу в несколько местах, весьма близких друг от друга, головы колонн,
идущих сомкнутыми рядами, и казалось, что они решились перейти овраг, чтобы
добраться до нас. Они были встречены таким сильным артиллерийским огнем и
такой пальбой из ружей, что должны были остановиться и дать себя таким
образом громить картечью и расстреливать, не двигаясь с места, в продолжение
нескольких минут; в этом случае в первый раз пришлось нам признать, что
русские действительно были, как говорили про них, стены, которые нужно было
разрушить.
Русский солдат, в самом деле, превосходно выдерживает огонь, и легче
уничтожить его, чем заставить отступить; но это происходит главным образом
от излишка дисциплины, то есть от слепого повиновения, к которому он привык
по отношению к своим начальникам. Он не увлечет товарищей своим порывом ни
вперед, ни назад своим бегством; он стоит там, где его поставили или где он
встречает слишком сильное сопротивление. Это пассивное и бессмысленное
повиновение свойственно также офицерам всех чинов, в иерархическом порядке;
таким образом отряд, злополучно поставленный в поле обстрела батареи,
останется там под огнем без необходимости и без пользы, пока офицер,
командующий ею, не получит приказа от своего начальника изменить позицию.
Французский характер не терпит такого слепого подчинения правилам
дисциплины: и мы часто видим в истории наших походов, что судьба важных
схваток зависела от инициативы простых подчиненных, и, наверно, ни один
французский офицер не побоится взять на себя расположение своего отряда так,
чтобы он возможно меньше страдал от неприятельского огня, и воспользуется,
чтобы поставить его под прикрытие, всеми удобствами пространства, малейшими
неровностями почвы, не дожидаясь высшего приказания, но стараясь, при
изменении позиции, не давать никакого преимущества неприятелю.
К полудню маршал Даву прибыл самолично на место и оказал предпочтение
бригадному генералу Фредериксу, обратившись к нему для получения доклада о
положении, вместо того чтобы обратиться прямо к генералу Дессе; последний,
конечно, был возмущен таким поступком, а прием, более чем холодный,
оказанный ему маршалом, когда он приблизился к нему, окончательно вывел его
из себя. Он сошел тогда с лошади и удалился в сторону, заявляя, что ему
нечего было более давать приказания и что ему оставалось только уступить
командование другому. В эту самую минуту неприятель, казалось, сделал новую
и серьезную попытку перейти овраг около плотины; батальон 108-й (полковник
Ашар), занимавший там первое место, после долгой и оживленной перестрелки
начал в полном порядке отступление, которое было замечено маршалом; он
тотчас бросился к батальону, остановил его на месте, заставил его стать
лицом к неприятелю и начал командовать ему ружейные приемы, как на учении.
Тщетно доказывал батальонный командир, что он начал отступление только
потому, что истощил свои патроны (извинение, правда, довольно плохое) и что
он готов стать опять на свою позицию, как только получит приказ об этом.
Маршал ничего слышать не хотел, и, убежденный, что только один страх породил
это отступление, придумал поднять дух людей, возвратить им все их
хладнокровие, заставляя производить учение, как будто бы они находились в
ста верстах от неприятеля.
А неприятель между тем продолжал двигаться вперед, и каждый видел его
полчища, проходящие уже овраг, на расстоянии половины ружейного выстрела.
Вскоре принуждены были предупредить об этом маршала, который, страдая, как
известно, сильною близорукостью, не заметил, какие успехи делает атака, и не
подозревал о крайней важности положения. Он прекратил тогда учение, и это
новое нападение русских, ставшее последним в этот день, было отбито, как и
предыдущее по всей линии. Они отступили и исчезли в лесах, откуда вышли.
Генерал Дессе, все еще недовольный, но сдерживающий свою досаду, сел опять
на лошадь и, переехав овраг, проехал несколько минут по дороге, которая
проходила через эти леса, по которой несколько отрядов авангарда были
направлены вслед за русской армией; но он вскоре вернулся к ядру дивизии,
чтобы заняться составлением доклада, который он должен был дать о событиях
этого дня, и составить список всех военных чинов, для которых было основание
ходатайствовать о наградах. Сражение было важное и делало величайшую честь
нашей дивизии, которая, по правде сказать, почти одна выдержала напор 25 000
человек князя Багратиона; но благодаря раздору, существующему между маршалом
и нашим генералом, это столь блестящее дело далее не заслужило ему и его
штабу наград, на которые они могли по закону иметь притязание.
Неприятеля не преследовали при его отступлении; иначе, вероятно, мы взяли бы
у него множество пушек и обозов; но после этого дня, одного из самых важных
дней похода кампании, оставались два дня на той же позиции, занятые
погребением убитых.
Генерал барон Жиро
Фрагмент воспоминаний опубликован в кн.: Французы в России. 1812 г. По
воспоминаниям современников-иностранцев. Составители А.М.Васютинский,
А.К.Дживелегов, С.П.Мельгунов. Части 1-3. Москва. Издательство "Задруга".
М., 1912; Современное правописание выверено по кн.: Наполеон в России в
воспоминаниях иностранцев. В 2 кн. М., Захаров, 2004.
Далее читайте:
Салтановка (Отечественная война, 1812). Деревня близ
Могилева, в районе которой 10—11 июля 1812 т. произошло сражение между
русским корпусом под командованием генерала
Н.Н. Раевского и
французским корпусом под командованием маршала
Даву
Отечественная война 1812 года (хронологическая таблица).
Литература по наполеоновским войнам
(список литературы)
Россия в XIX
веке
(хронологическая таблица).
Франция в XIX
веке
(хронологическая таблица).
Карты:
Российская
империя в 1-ой пол. XIX в.
Вторжение
наполеоновской армии в 1812 году
Контрнаступление
русской армии в 1812 году
|
