ХРОНОС:
Родственные проекты:
|
ЗАПИСКИ ПРАВОСЛАВНОГО
МИССИОНЕРА
НА СТОЙБИЩЕ
Вставай, взывай ночью, при начале каждой стражи; изливай
как воду, сердце твое пред Лицом Господа; простирай к Нему
руки твои о душе детей твоих, издыхающих от голода.
(Плач. 3,19)
Благо человеку, когда он несет иго в юности своей.
(Иер. 3, 27)
Печальны и унылы были мои первые
впечатления в Гижиге, хотя я и силился
внушить себе, что это место прекрасно во
всех отношениях. Вокруг поселка
расстилалась навевающая грусть безлесная
равнина, местами с откосами к речке Гижиге.
Селение расположено на одном из откосов,
против которого верстах в трех поднимается
высокая гора, называемая Бабушка, так как
облака, часто окутывающие ее вершину,
образуют подобие бабушкиного чепчика. На
вершине горы в ясную погоду виден большой
крест, который водрузил проездом
митрополит Иннокентий9 в бытность свою
епископом Аляскинским и Камчатским.
Над Гижигой почти постоянно, будто
прикованная, висит темная пелена густых,
мрачных облаков. Жители поселка - русские
камчадалы, подразделяемые на казаков и
мещан, а в окрестности живут оседлые и
кочующие коряки, тунгусы, чукчи и другие
туземцы. Все они унылы и молчаливы, на их
лицах - мрачный отпечаток какой-то
болезненности и тоски.
Чтоб хотя бы на миг почувствовать жизнь
камчатских туземцев, надо представить себе
холодные северные окраины Камчатской
области, с гулом подземных толчков, с
глубокими снегами и лютыми морозами.
Вообразите себя окруженными собаками,
которые заменяют вам лошадей и издают
жуткий собачий вой, аккомпанирующий
жалобному завыванию северного ветра.
Представьте страну, где ясное, теплое
солнышко в продолжение восьми месяцев
суровой зимы является редким гостем, только
иногда в какие-то мгновения напоминает о
себе, а затем все снова погружается в
холодный полумрак.
Небезопасна непроницаемая снежная завеса
для путешественника. Когда он, спеша
укрыться от буйной, снежной непогоды, при
отсутствии дорог прорезает наобум
непроглядную мглу, то рискует попасть в
глубокий ров или сорваться с утеса и быть
поглощенным холодными морскими волнами.
Путешествия в зимнее время по Камчатской
области сопряжены с большими трудностями и
лишениями. Человеку, незнакомому с тундрой,
трудно описать то впечатление, которое
производит эта однообразная, снежная,
широко раскинувшаяся равнина, где или царит
совершенное безмолвие и отсутствие какого-либо
предмета, на котором мог бы остановиться
взгляд, или же разражается ужасающий
снежный шторм, пронизываемый зловещим
свистом ветра. Иногда путник оказывается
застигнутым в этой пустыне снежным бураном.
Тогда собакам и оленям, везущим нарты,
двигаться вперед нет никакой возможности,
живому существу остается только зарыться в
снег, чтобы под его покровом спастись от
леденящей стужи, захватывающей дыхание.
Обычно многодневный буран без всякого
труда стремительно заметает снегом
путников вместе с собаками и оленями.
Единственным моим утешением было то, что
всякий мой приезд в стойбище был для его
насельников радостным событием. Они
дружелюбно приветствовали меня словами:
- Здорово, инпаклек! (Здравствуй, приятель!)
Обычно в таких случаях хозяйка юрты
подстилала мне медвежью или оленью шкуру, и
когда я усаживался на теплый мех, вокруг
собирались обитатели этого примитивного
жилища - от детишек до стариков. К ним
присоединялись насельники из других юрт.
Они также усаживались вокруг меня и в
наивной простоте и неведении
интересовались всем, что происходило вдали
от них. Они говорили о неведомых им
заморских и заокеанских землях и людях как
о находившихся... за рекой. Так, например, о
прибывших из Владивостока туземцы говорили
как о людях, приехавших из-за реки Владиво.
Пока между мной и ими завязывалась беседа,
хозяйка хлопотала, приготовляя чаепитие.
Для этого на горящем тут же в юрте костре в
котелке кипятили воду, причем, если
поблизости не было ручья или реки,
довольствовались растопленным снегом или
льдом. Прессованный чай, полученный в обмен
на меха, они заваривали черным, как деготь.
Дело в том, что чай - их любимый напиток. Они
пьют его в неограниченном количестве, без
сахара, за исключением тех случаев, когда их
угощают сахаром приезжие "из-за реки".
Тогда они пьют чай вприкуску, откусывая
сахар по кусочку. Разомлев от жары, они
раздеваются донага. В годы моего пребывания
на Камчатке и Чукотке местные жители не
употребляли хлеба, все заменяла вяленая
пресная рыба - юкола. Тем не менее они охотно
принимали всякие угощения, кроме шоколада,
находя употребляемый ими в пищу нерпичий
жир вкуснее, чем русское черное сало (шоколад).
После таких чаепитий я проводил беседы. Но
прежде чем я расскажу о характере этих
собеседований, хочу напомнить о том, что в
1907 году, когда я начал свою пастырскую
деятельность, условия жизни коряков, чукчей,
тунгусов, ламутов, алеутов, ороченов и
других северных народностей не
соответствовали общепринятым человеческим
нормам. Жилища их показались мне ужасными.
Для того, чтобы попасть внутрь юрты, надо
было взобраться по закоптелому,
вертикально стоящему бревну, попеременно
всовывая в прорезанные в столбе дыры часть
ступни, и потом спуститься в юрту через
дымовое отверстие (из-за полного отсутствия
в жилище окон и дверей). Спускаться в такую
подземную юрту-яму надо было особенно
осторожно, чтобы не угодить в очаг, горящий
возле столба на земляном полу. Едкий дым,
клубящийся от костра вверх через то же
выходное отверстие, окутывал спускающегося
в юрту или выбирающегося из нее, разъедая до
боли глаза.
Бывало, намаявшись в дороге, мечтаешь
согреться, отдохнуть хотя бы в этой
зловонной яме-юрте. И вот, попав в нее, жадно
глотаешь сравнительно теплый воздух этого
задымленного подземного жилища, часто
нестерпимо пахнущего нерпичьим жиром.
В устройстве юрт различных народностей
разницы мало. Юрта тунгусов имеет круглую
конусообразную форму. Длинные тонкие жерди
одним концом вкопаны в землю, а наверху
соединяются. Весь этот остов покрывается
сверху оленьей кожей или мехом и
закрепляется палками. Местами кожа и мех
продырявлены, и через эти отверстия
наносится в юрты снег, а стены при сильном
ветре колышутся. Среди юрты горит огонь,
освещающий и обогревающий жилище. На этом
же костре туземцы готовят себе пищу и
кипятят чай. Собаки, снующие возле костра,
тычут мордами в котлы с едой но, ткнувшись в
обжигающий котел, отскакивают, или
бдительная хозяйка, мешающая похлебку,
поднятой с земли палочкой ударяет собаку по
морде, а потом той же палочкой снова мешает
в котле.
Юрты кочующих коряков почти такой же
конструкции, но значительно прочнее и
теплее. Внутри юрта разделяется толстым
оленьим мехом на маленькие низенькие
помещения, словно сундуки или ящики, и там
сидят люди, закупоренные меховыми
занавесками со всех сторон. В подобном
сундуке после долгого путешествия
чувствуешь себя весьма уютно, хотя и
приходится дышать смрадом и копотью от
тлеющего факела - горящего кусочка мха,
плавающего в удушливом нерпичьем жире,
предназначенного для освещения юрты.
Среди коряков, особенно среди кочующих,
распространено многоженство, так как они
имеют большое хозяйство с многочисленными
стадами оленей. Но справедливости ради надо
отметить, что между женами туземцев почти
не бывает ссор, они беспрекословно
подчиняются своему господину - мужу,
который обычно относится к ним с добротой и
мягкостью.
Все они поголовно неграмотны, за
исключением камчатских казаков, с
примитивной разговорной речью.
Периодические эпидемии и заразные болезни
уносили много жизней и без того
немногочисленного местного населения.
Отрадным явлением среди убогого, дикого
бытия этих забытых всеми людей было
отсутствие всякой ругани и сквернословия.
Камчатские народности не знали никакой
брани, воровства и обмана. Это были
доверчивые, как дети, чистые сердцем, но
нищие духом люди. Среди них я чувствовал
себя без малейшего напряжения, спокойно и
радостно, словно жил там постоянно. На всем
протяжении пастырской деятельности в этих
отдаленных краях не было ни одного случая,
чтобы туземцы чуждались меня, или в чем-либо
не доверяли мне, или сомневались. Только
шаманы - заклинатели злого духа - избегали
общения, сторонились, скрывались от меня в
юртах. Правда, в приокеанском острожке*
коряки настороженно относились ко мне,
когда я строил там церковь, школу и приют
для детей кочующих туземцев. Но через месяц
с небольшим, когда дети и их родители
уяснили пользу обучения, мы уже были
добрыми друзьями. И мои встречи, и приезд к
ним в юрты всякий раз носили самый радушный,
приветливый, простой, безыскусственный
характер. И никогда ни с их, ни с моей
стороны не было какого-либо непонимания или
сомнения. Наши сердца бились созвучно,
доверительно и дружески.
В жалком, закоптелом от дыма обиталище,
невзирая на всю невзрачность обстановки, я
убеждался в сердечной чистоте людей,
живущих в этих полузвериных логовах. Каждый
раз, всматриваясь в их добрые, приветливые
лица, я видел, что глаза их выражают не
только ласку и доверчивость к пришельцу, но
и какую-то надежду на помощь и сочувствие.
Примечания:
* Селение на Камчатке.
Вернуться к
оглавлению
Далее читайте:
Нестор
(Анисимов Николай Александрович) (1884-1962), митрополит.
Епископ Нестор
Расстрел
Московского Кремля (документ).
Караулов
А. К., Коростелев В. В.
Арест экзарха // Русская Атлантида.
- Челябинск: 2003. № 11. - С. 11- 26. Караулов А. К. , Коростелев
В. В. Поборник церковного
единения (к 40-летию со дня блаженной
кончины митрополита Нестора) Караулов
А. К., Коростелев В. В. Экзарх
Восточной Азии // Русская Атлантида.
- Челябинск: 2003. № 9. - С. 17- 24.
|
