|
|
Любовь ГОГИНА |
|
2011 г. |
ЖУРНАЛ ЛЮБИТЕЛЕЙ РУССКОЙ СЛОВЕСНОСТИ |
|
О проекте Редсовет:Вячеслав Лютый, "ПАРУС""МОЛОКО""РУССКАЯ ЖИЗНЬ"СЛАВЯНСТВОРОМАН-ГАЗЕТА"ПОЛДЕНЬ""ПОДЪЕМ""БЕЛЬСКИЕ ПРОСТОРЫ"ЖУРНАЛ "СЛОВО""ВЕСТНИК МСПС""ПОДВИГ""СИБИРСКИЕ ОГНИ"ГАЗДАНОВПЛАТОНОВФЛОРЕНСКИЙНАУКА |
Любовь ГОГИНАО свободе, своеволии и о том, «кому на Руси жить хорошо»В руки попала интересная книга: учебник «Окружающий мир» для четвертого класса. Последняя часть книги была посвящена важнейшим событиям российской истории, и я открыла главу, в которой речь шла об отмене крепостного права. В учебной статье говорилось, о том, каким огромным благом был манифест 1861 года об отмене социально-личностной зависимости крестьян от помещиков: «Крестьяне налаживали свой быт, богатели, переезжали в крупные города, записывались в библиотеки, стали посещать театры…». Грустно, скорбно и немного смешно было читать эти строки. И невольно вспомнилось из Некрасова: «Порвалась цепь великая, порвалась — расскочилася: одним концом — по барину, другим — по мужику!..»
«Порвалась цепь великая…» Я вполне допускаю, что с мнением, которое я собираюсь высказать, согласятся далеко не все; но это не страшно: для меня любое другое мнение человека, размышляющего о русской истории и культуре, достойно уважения. Я же как специалист-филолог, разумеется, буду опираться на аргументы, которые нам предоставляет русская классическая литература, ведь именно она, по мнению Л. Н. Толстого, призвана «каждый исторический факт объяснить человечески». В книге для учеников четвертого класса, скорее всего, невозможно было написать что-то другое об этом важном, спорном и отчасти трагическом событии в истории «убогой и обильной, могучей и бессильной» матушки-Руси. Логичнее было бы, видимо, этот вопрос, такой далекий от современных четвероклассников, обойти вниманием. Ведь через призму времени, я думаю, многим стало ясно, что отмена крепостного права, на которую русского императора вынудило мировое масонство, явилось началом крушения русской империи, началом брожения умов и подмены понятия истинной свободы понятием пагубного для души своеволия, вседозволенности, анархии. Вот уж, действительно, на беду «порвалась цепь великая…» Давайте поразмыслим вот над чем: было ли явление крепостничества в России XIX века настолько мерзким и бесчеловечным, как стремилось его трактовать мировое сообщество? Крестьянство было неграмотным, непросвещенным, патриархальным, но духовно цельным, нравственным, набожным. По всем показателям русской геополитики оно требовало управления, присмотра, заботы, что и обеспечивали помещики-крепостники, для которых люди — крестьяне принадлежащих ему деревень — и были основным и самым драгоценным капиталом. Грамотным, образованным, талантливым, работящим крестьянам давалась «свобода творчества» и возможность самореализации не менее доступная, чем в любые другие времена истории России. (К слову: разве сейчас легко и просто могут реализовать себя истинные таланты, если их развитие не поддерживается материально? …А Ломоносов был из простых крестьян…). И снова пример из поэмы Некрасова «Кому на Руси жить хорошо»: молодой писарь (зависимый человек!) Ермила Гирин — вот образец таланта, доброты, справедливости, духовности русского крестьянина. Не воровством и скверноприбытчеством, а умом и честностью заработал и славу, и почет; и мельницу купил, на которую, кстати, всем базаром по пятаку скидывались ему крестьяне. Чем же ущемило его крепостничество? Рабство духовное, лакейское — вот что осуждают герои некрасовской поэмы. Впрочем, это и без того всем известно из школьной программы…
«Одним концом — по барину, другим — по мужику» Отмена крепостного права ударила, прежде всего, по русскому дворянскому капиталу. Помещики, в чьих руках были сосредоточены основные материальные богатства, вдруг (как это неоднократно случается в России во все действительные и искусственные кризисы) лишились самой важной части своего состояния — крестьян. Поэтому спешно стали вывозиться за границу денежные и золото-бриллиантовые запасы русского дворянства. Не этого ли добивалось мировое масонство? Россия беднела на глазах: начала разрушаться русская патриархальная деревня (а сегодня она и вовсе погибла), останавливалось малое производство, нищали, разрушались и безнаказанно разворовывались барские угодья, помещичьи усадьбы. Анархия и вседозволенность поселились не только на бумаге манифестов, но и в умах, сердцах и душах русского человека. Почитайте внимательно, непредвзято, не «по школьному» обсуждаемое здесь произведение Некрасова, и вы легко найдете там образные иллюстрации к моим словам! Поезжайте за город и посмотрите в окно автомобиля или электрички: кругом лежат бесприютные, заброшенные, заросшие бурьяном и борщевиком некогда плодородные поля, у которых около полутора веков нет хозяина! А крестьяне? Может, и правда: двое-трое из тысячи посетили библиотеки и театры… А остальные? Брошенные помещиками, они, как описывает Некрасов, пограбив и продав все возможное в барских имениях, неграмотные, неприспособленные к жизни в правовом государстве, голодные и нищие слоняются по бесприютной России…
Вопрос свободы в русской литературе И все-таки, как живучи стереотипы, навязанные идеологией прошлых лет! Мы привыкли считать, что освобождение крестьян от крепостной зависимости подарило им свободу. Но разве нравственно здоровый человек не свободен духовно в любой ситуации? Один из таких примеров — эпизод из романа «Война и мир» Толстого. Не странно ли, что Пьер Безухов ощутил себя вполне свободным только в плену, когда конвоир запретил ему отойти от костра. Герой громко смеется над этим незначительным запретом: «Поймали меня, заперли меня… Кого меня? Меня? Меня — мою бессмертную душу! Ха, ха, ха!» Действительно, смешно: ведь душа человеческая, в которой целиком умещается весь Божий мир, вся вселенная, вся информация о предыдущих и последующих поколениях, которой доступны все тайны мира, которой открыты все области познания, не может быть зависимой и несвободной ни в плену, ни в тюрьме, ни в крепостной зависимости, ни в кандалах бытовых цепей и законодательных условностей. Умение подчинить свой внутренний мир всем этим обстоятельствам — всего лишь незначительное условие проявления волевых качеств свободной души и истинное доказательство ее свободы. И еще пример: Ф. М. Достоевский в романе «Бесы» попробовал довести до логического предела вопрос о свободе и своеволии. Главный герой романа — Николай Ставрогин — «свободен» в том, чтобы «как можно гаже испортить свою жизнь», при этом он не обращает внимания на то, что вокруг него нравственно и физически гибнут, заражаясь его своеволием, люди. Итог «свободной» жизни — бесовское самоубийство. Еще дальше идет другой герой этого романа - Кириллов: у него целая научная теория о пределах свободы. По его мнению, истинная свобода — возможность своевольно распорядиться своей физической жизнью. Он готовится совершить самоубийство, чтобы доказать, что он сам, а не Бог управляет человеком. И он совершает расправу над своим физическим телом. Правда, перед началом этого события бес уже забрал его здравый ум, его свободную душу… Так, незаметно для этих героев, понятие свободы в их сознании подменилось понятием «своеволие», а они этой подмены и не заметили… Как не заметили её и «освобожденные» в XIX веке крестьяне, как не замечаем её порой и мы в стремлении, например, к так называемой «материальной независимости». Да и вообще: разве мы, считающие себя ныне свободными, не зависимы от быта, государственного устройства, моральных условностей? В русской литературе множество примеров того, что попытка освободиться «от всего» ведет к духовной гибели, к деградации личности, к моральному распаду. До тех пор, пока мы подменяем понятие истинной духовной свободы своеволием и вседозволенностью, «на Руси» так и не станет «жить хорошо».
|
|
ПАРУС |
|
Гл. редактор журнала ПАРУСИрина ГречаникWEB-редактор Вячеслав Румянцев |
