II Романовские чтения

2009 г.

РУССКОЕ ПОЛЕ

XPOHOC

ВВЕДЕНИЕ В ПРОЕКТ

БИБЛИОТЕКА ХРОНОСА

ИСТОРИЧЕСКИЕ ИСТОЧНИКИ

БИОГРАФИЧЕСКИЙ УКАЗАТЕЛЬ

ПРЕДМЕТНЫЙ УКАЗАТЕЛЬ

ГЕНЕАЛОГИЧЕСКИЕ ТАБЛИЦЫ

СТРАНЫ И ГОСУДАРСТВА

ЭТНОНИМЫ

РЕЛИГИИ МИРА

СТАТЬИ НА ИСТОРИЧЕСКИЕ ТЕМЫ

МЕТОДИКА ПРЕПОДАВАНИЯ

КАРТА САЙТА

АВТОРЫ ХРОНОСА

ХРОНОС:

В Фейсбуке

ВКонтакте

В ЖЖ

Twitter

Форум

Личный блог

Родственные проекты:

РУМЯНЦЕВСКИЙ МУЗЕЙ

ДОКУМЕНТЫ XX ВЕКА

ИСТОРИЧЕСКАЯ ГЕОГРАФИЯ

ПРАВИТЕЛИ МИРА

ВОЙНА 1812 ГОДА

ПЕРВАЯ МИРОВАЯ

СЛАВЯНСТВО

ЭТНОЦИКЛОПЕДИЯ

АПСУАРА

РУССКОЕ ПОЛЕ

II Романовские чтения

Н. С. Майорова

Костромской государственный университет им. Н.А. Некрасова

Идея соборности в революционную эпоху

Непосредственным толчком к воплощению идеи соборности в Русской православной церкви стала революция 1905–1907 гг. В высочайшем рескрипте от 27 декабря 1905 г. император Николай II высказал пожелание, чтобы «произведены были некоторые преобразования в строе отечественной церкви на началах вселенских канонов, для вящего утверждения православия». Для подготовки Собора и определения даты начала его работы Синод принял решение создать особую структуру – Предсоборное присутствие. 8 марта 1906 г. состоялось его первое заседание, открытое митрополитом Петроградским Антонием.

Антоний (Вадковский)

Этой работе приписывалось огромнейшее значение, поскольку церковная реформа Петра I, в ходе которой власть патриарха была заменена Святейшим Синодом, по сути своей разрушила лежащий в основе церковного устройства принцип соборности и превратила Русскую церковь в «ведомство православного исповедания», составлявшего часть государственной машины. Тягостная «опека» государственной власти делала церковную организацию мало приспособленной к житейской борьбе, атрофировала самодеятельность церковного общества. «Почти 200 лет руль церковного корабля не в руках церковной власти. И все важнейшее в отечественной церкви по части управления, по части хозяйства и т.д., ведалось и решалось в сферах не церковных и не свято-заповеданным церкви соборническим “советом и разумом”»1 . Этот факт признали и политические институты в лице Государственной думы и Государственного совета, и часть православного духовенства, и русское общество. Так старообрядческие журналисты подчеркивали, что положение господствующей новообрядческой церкви было весьма сложным: при всем формальном единстве отсутствовала общая жизнь и объединение даже в виде прихода, а церковь ставшая ведомством перестала быть церковью. Неназванный профессор церковного права расценивал соборность как душу церкви, без которой церковь представляет собой не живое тело, а параличный организм или даже мертвый труп. По мнению отдельных представителей интеллигенции именно старообрядчеству был присущ особый крепкий религиозный дух и практическое осуществление начал широкой церковной соборности.

Работа Предсоборного присутствия носила подготовительный характер. В семи его отделениях рассматривались шаги по изменению, оздоровлению и оживлению церковной жизни, подъема ее «на высший из возможных» уровней. Однако, сколько-нибудь действенных мер за одиннадцатилетний период своего существования присутствие не предприняло из-за косности епископата. На заданный главой Синода вопрос «В чем корень церковной разрухи и что необходимо для спасения положения?» только пять, входивших в его состав, епископов высказались за коренную и генеральную реформу с отделением церкви от государства и возвращением к каноническому строю первых христиан. Остальные епископы или ничего не ответили, или неодобрительно отнеслись к самому вопросу. Архиепископ вологодский Никон, именно в силу этого не желавший впредь посещать заседания Синода, крайне пессимистично взирал на перспективы грядущих изменений: «Ничего сделать нельзя и ничему не поможешь, все развалилось и ничего не поправишь… Ни о какой деятельности размышлять не приходится. Остается одно – сидеть, молчать и наблюдать, что будет»2 .

Вину за промедления в возможных церковных преобразованиях возлагал на Синод и депутат Государственной думы В.Н. Львов. С думской трибуны он заявлял: «Мы находимся при такой церковной разрухе, когда пастыри церкви задаются вопросом: каков же авторитет Святейшего Синода, если он не может повлиять ни на духовенство, ни на иерархов… Если Синод не изменит своего лица, не расстанется с митрополитами, занимающимися политиканством, и митрополитами, за ветхостью организма неспособными управлять епархией, если он… не поднимет своего властного голоса за освобождение церкви от государственной власти, если он не скажет, что церковь не может терпеть такого позора, что она должна быть свободною в своем внутреннем управлении, – то наступит день разрухи православной церкви»3 . Боязнь синодального ведомства открыть собор объяснялась, по мнению одного из авторов старообрядческих журналов «Слово церкви» и «Старообрядческая мысль» И. Кириллова, непониманием силы собора4 .

К началу 1917 г. состояние церковной жизни людьми здравомыслящими расценивалось как гибельное, средством уврачевания которого мог стать только собор, «созванный на твердых началах вселенских канонов». Упавший моральный авторитет церковной власти подпитывал антимонархические настроения внутри церкви. Революционный процесс, приведший к гибели монархии, сделал реальностью перспективу созыва Поместного собора.

Временное правительство в вопросе реформирования церковной жизни проявляло известную осторожность, откладывая радикальные преобразования до будущего Учредительного собрания. Постановлением Синода были внесены изменения в богослужение, прекращались молитвы за Романовых, взамен их желательными стали моления о благоденствии Временного правительства. В марте 1917 г. из депутатов Думы и общественных деятелей был создан Совет по делам Православной церкви, результатом его деятельности стали проведенные в большинстве епархий съезды епархиального духовенства и мирян, подтвердившие лояльность по отношению к правительству и высказавшиеся за скорейший созыв Поместного Собора.

Программа Временного правительства в отношении церкви отражала широкие либеральные течения общественного мнения. Она предполагала во-первых, свободу религиозной совести для всех исповеданий, которая органически включала и свободу пропаганды; во-вторых, свободу соборного самоуправления для Православной церкви; в-третьих, упразднение государственной опеки обер-прокурора над Церковью; и, в-четвертых, упразднение некоторых привилегий Православия в частности осуществляемой государством его полицейской защиты от посторонней пропаганды5 . Таким образом, ставилась задача устранить положение, при котором церковь была лишена свободы, т.е. соборности управления, подчинена власти светского чиновничества и имела ограниченную самостоятельность, а христианская вера была приспособлена для нужд государственной идеологии.

Важнейшим для перспектив развития все же оставался вопрос о Соборе. Еще в апреле 1917 г. Священный Синод объявил о созыве Поместного собора и создании Предсоборного совета по его подготовке, ссылаясь на начавшееся повсеместно церковное оживление и невозможность при изменившемся государственном строе Русской церкви оставаться при отживших порядках. Организационные принципы Собора разрабатывались во всех деталях. Утверждалось в соответствии с канонами и правилами Вселенской церкви два образующих его начала – правящий епископат и выборные делегаты от «остального тела Церкви, от клира и мирян». Епархиальный съезд имел полномочия проводить прямые выборы из кандидатов не моложе 21 года. От епархии избирались семь священно- и церковнослужителей: епископ, один представитель от мужских и женских монастырей, пять клириков (два священника, один диакон и два псаломщика) и семь мирян. Представители клира и мирян имели право решающего голоса, епископ – право первого, определяющего голоса. Епископат высказывал мнение, решение – прерогатива всего Собора.

В задачи Собора входили:

1.  Восстановление соборного начала в жизни церкви;

2.  Кодификационные работы – свод церковных канонов;

3.  Решение догматических и церковно-практических вопросов, богослужебных и юридических6 .

В июне Предсоборный совет начал свою работу и почти с первых дней в нем сформировались две противостоящие группы, которые по-разному видели будущую форму церковного управления и положение Православной церкви.

Профессор Покровский и разделявшие его взгляды настаивали на полном отделении церкви от государства и принятии синодально-соборной структуры управления. Сторонники точки зрения князя Е.Н. Трубецкого и С.Н. Булгакова не отвергали сам принцип отделения, но настаивали на том, чтобы за Православием как национальной церковью сохранялся особый статус – первой среди равных. По их мнению, церковь органически срослась с народом, культурой и государственностью, настолько сильно, что оторвать ее от общественного организма – национального государства уже невозможно. Множество споров вызывало и восстановление патриаршества. Отсутствие единодушия по основополагающим вопросам было характерно и для дальнейшей работы Собора.

Отделение церкви от государства и соборное решение по этому поводу приобретали огромное значение. 13 июля Предсоборный совет принял проект, в котором фиксировалось первенствующее публично-правовое положение Православной церкви в стране, приличествующее ей как величайшей народной святыне, исключительной исторической и культурной ценности и религии большинства населения. Полная свобода религиозной совести для нее должна выражаться в независимости от государства в делах своего устройства, управления, суда, учения веры и нравственности, богослужения, внутренней церковной дисциплины и внешних сношений. Издаваемые церковью для себя постановления со стороны государства должны признаваться нормами права, обязательными для всех лиц и установлений с момента их опубликования. Надзор за действиями органов РПЦ может осуществляться только в порядке соответствия их законам государства. Глава государства и министр исповеданий должны быть православные. Во всех случаях, когда государство обращается к религии, преимущество у Православной церкви. На нужды церкви государством должны выделяться ежегодные ассигнования в зависимости от ее потребностей. Таким образом, устанавливалась система взаимной независимости соборной церкви и правового государства при их моральном и культурном сотрудничестве.

Левое крыло Поместного собора состояло из белого духовенства городов, церковной интеллигенции и профессуры, в том числе и из мирян. Оно выступало за ослабление позиций монашества и епископата, за синодальную, т.е. максимально демократичную коллегиальную систему церковного управления, где голос архиерея приравнивался бы к голосу простого священника. Правое крыло (так называемое патриаршее большинство) составляли консервативно настроенные делегаты, которые выступали за сильную патриархально-епископальную систему управления, где наибольший вес и значение имели голоса церковных иерархов, с правом совещательного голоса рядового духовенства и мирян.

В августовском номере старообрядческого журнала «Слово церкви» за 1917 г. под рубрикой «Из жизни инославных и иностранных исповеданий» было опубликовано послание Св. Синода к членам Русской православной церкви. Значимость послания была велика, поскольку Синод в лице экзарха Грузии архиепископа Карталинского-Кахетинского Платона, архиепископа Финляндского и Выборгского Сергия, архиепископа Ярославского и Ростовского Агафангела, епископа Самарского и Ставропольского Михаила, епископа Уфимского и Мензе-линского Андрея и других иерархов провозглашал открытие 15 августа 1917 г. Всероссийского Поместного Собора. К избранию на Собор предпочтение отдавалось «людям благочестивым, мужам благоговейным, прекраснейшим членам церковного братства, бескорыстным и ревностным защитникам дела Церкви, знающим и понимающим нужды церковные, имеющим христианскую «добрую совесть», пользующимся заслуженным уважением в церковных обществах». Цель Собора, состоявшего из епископов, монашествующих, приходских клириков и мирян, заключалась в решении вопроса о наилучшем устроении Церкви, которая получила возможность воспользоваться правом осуществить «внутреннее на началах соборности устроение и… совершить великое дело обновления церковного строя и улучшения жизни церкви во благо и спасение русского православного прихода»7 .

С речью на торжественном заседании открытия Собора выступил министр исповеданий А.В. Карташев. Перед соборным большинством он сделал попытку определить принцип взаимоотношений государства и церкви: «Временное правительство видит в соборе РПЦ полномочный орган церковного законодательства, имеющий право авторитетного представления на уважение Временного правительства законопроектов о новом образе церковно-правительственных учреждений и о видоизменении отношений церкви к государству»8 . Тесная близость правительства к делам и интересам церкви есть первооснова правительственной идеи культурного сотрудничества государства с церковью. «Взаимная свобода при взаимном сотрудничестве». При этом до принятия Собором законодательных положений, касающихся преобразований церковного управления, прежние постановления, принятые Временным правительством, оставались в силе.

Все делегаты работали вместе и имели равное право голоса; проекты постановлений и определений передавались на окончательное утверждение архиереям, заседания которых проходили отдельно. По уставу Собора епископы несли особую ответственность за судьбу церкви. Если собрание архиереев отвергало проект, он вновь возвращался на общее рассмотрение. При повторном отклонении проект снимался с повестки дня. Более всего это правило касалось вопросов догматического и канонического характера. Такая система все же позволяла высшим иерархам оказывать влияние на принимаемые Поместным Собором решения.

Наиболее важные и первоочередные проблемы, которые стояли перед Собором и требовали его решения, были следующие:

1) система церковного управления и восстановление патриаршества;

2) участие женщин в церковной жизни;

3) обязательность преподавания Закона Божьего;

4) регламентация деятельности монастырей и монастырской жизни;

5) церковная собственность и имущество. Программа несколько отличалась от намеченной Всероссийским съездом, в

частности это касалось вопроса о патриархе. Собор образовал 22 отдела, которые занимались подготовкой докладов и определений, выносившихся на заседания. Особое значение среди них имели отделы Высшего Церковного управления, Уставный, епархиального управления, благоустройства приходов, правового положения церкви в государстве. Но созванный для решения внутренних церковных проблем Собор расценивался как своеобразная политическая сила, дей ствие которой основывалось на глубокой религиозной вере и от которой ждали содействия в устройстве государственной жизни. Не оказывая поддержки какой-либо группировке и не идя на поводу политических взглядов своих членов, Собор преследовал цель возрождения России, восстановления ее могущества и авторитета. Опираясь на исторические аналогии со Смутным временем, он претендовал на роль конструктивного первоначала, открещивался от участия в борьбе политических партий и указывал, что непременным условием мира должно служить отрешение от односторонних точек зрения класса и партии. Власть должна быть не партийною, а всенародною.

Вопреки ожиданиям благоприятных изменений, в старообрядческой среде с первых дней работы Собора утвердилось мнение о его неканоничности и способности породить новый раскол. Журнал «Слово церкви» писал: «Новообряд-ческая церковь господствовавшая в России в течении двух с половиной столетий, утратив господство перестраивается по-новому – как будто на соборно-ка-нонический лад, а в действительности на парламентарно-мирской»9 . Перспектива грядущего раскола, «духовного расточения» подтверждалась и появлением в соборной среде двух течений – консервативного, представленного епископатом, и прогрессивного, возглавляемого профессорами академий и университетов и церковно-общественными деятелями. Реакционный элемент представлен членами «Союза русского народа», попавшими на Собора из-за довольно прохладного отношения населения к самим выборам.

Негодование вызвало и то обстоятельство, что белое духовенство не только получило право избирать из своей среды представителей на Собор, но и то, что голос приходского священника приравнивался к голосу епископа. Публицист Н.Н. Дурново, сотрудничавший с газетой «Петроградские ведомости» отмечал: «Все епископы знают, что одни они состоят членами Собора, что на Собор не выбирают попов и мирян, а приглашают ревнителей Церкви: иноков, иереев, мирян за которых поручатся их епископы. Обращать же Собор в парламент или в какой-либо площадной митинг – св. Церковь лишена права это делать»10 . Старообрядческие журналисты высказывали сожаление о том, что великое дело, каким виделся Собор в момент его открытия проходило так неприглядно, с многими шероховатостями и при отсутствии единого духа. Среди епископата старообрядцы не видели кандидатуры, вокруг которой могло бы произойти объединение духовенства и верующих.

Серьезной проблемой Собора, по мнению старообрядцев, стала и увлеченность политикой, чему нимало способствовала и в целом неблагоприятная обстановка в стране. Мятеж генерала Корнилова повлек за собой еще более глубокий раздел соборного большинства. Однако эти оценки вряд ли можно назвать верными. Тяжелейшее «междоусобие» и постепенное нарастание кризиса власти способствовали большей консолидации и смене настроений членов Поместного собора. Предсоборный совет в проекте устройства Высшего церковного управления не предусматривал восстановления патриаршества. И при открытии Собора сторонников избрания патриарха насчитывалось гораздо меньше, нежели противников. Но все же, поставленный на обсуждение, он встретил широкую поддержку.

Вопрос о восстановлении патриаршества принял особую остроту в условиях, когда государство открыто разрывало союз с церковью, которая должна стать «воинствующей и иметь духовного вождя. Противники настаивали на несовместимости соборности и единовластия, на преимуществах коллегиальности, объединяющей различные по силе таланты и дарования перед единоличной властью. Октябрьская революция и вооруженное противостояние послужили мощным стимулом решения вопроса, соответствующее постановление было принято 30 октября.

5 ноября 1917 г. жребий патриаршего выбора пал на митрополита Московского Тихона, который в годину войны, смуты, междоусобия и нашествия иностранного, ослабления веры и неистовства безбожного духа принял на себя «великое и страшное служение» Патриарха Московского и Всея Руси. На высказанные на Соборе опасения, что восстановление патриаршества нанесет вреда идее соборности и затенит Собор патриарх ответил, что ««не таковы теперь времена, не таковы обстоятельства, чтобы кто-либо как бы велик он ни был и какою бы духовною силою не обладал, мог нести тяготу единоличного управления Русской церковью. <…> Патриарху нечего и думать о том, чтобы получить власть и господствовать над церковью. Нет, это ему не по силам. Благо Святой Православной церкви созидается общей работой всех, общим сотрудничеством» 11 .

К избранию патриарха старообрядческая печать отнеслась довольно сдержанно. Журнал «Слово церкви» ограничился лишь констатацией факта: Собор восстановил патриаршество; патриарх будет стоять во главе управления церковными делами; высшая судебная, законодательная и контролирующая власть предоставляется поместному собору. Скупость эмоций можно объяснить тем, что страна переживала приход к власти большевиков, повергший ее в состояние полной анархии и погружение в пучину «братоубийственной бойни и кровавой вакханалии». Декабрьские номера «Слова церкви» возвратились к теме Собора, вновь констатируя факты и особо отмечая препятствия, причиненные новыми властями при интронизации патриарха Тихона, планировавшийся по этому случаю и запрещенный властями крестный ход, обыск в патриарших покоях в Троице-Сер-гиевой лавре.

Итогом первой сессии Поместного собора стало восстановление принципа соборности и избрание патриарха. В решениях Поместного собора реализовы-вались процессы демократического обновления внутри церкви, создание иной, более приспособленной к историческому моменту структуру церковной власти. Усилив позиции Православной церкви за счет объединения вокруг патриарха разных ее течений, Собор стал условием ее выживания в условиях антирелигиозной политики. В последующие годы «канонический строй свободного, соборного самоуправления имел и утилитарное значение, поскольку спас ее сколь было возможно среди наступившей катастрофы от грозившего ей глубокого и внутреннего и внешнего распада.

Примечания

1 Превращение церкви в государство // Слово церкви. 1917. ¹ 3. С. 54.

2 Из жизни господствующей церкви. Развал Синода // Слово церкви. 1917. ¹ 9. С. 175.

3 Ш-ов. Создание свободной церкви // Слово церкви. 1917. ¹ 4. С. 69.

4 Кириллов И. Новая страница // Слово церкви. 1917. ¹ 1. С. 3.

5 Карташев А. В. Временное Правительство и Русская церковь // Из истории христианской церкви на родине и за рубежом в ХХ столетии. М., 1995. С. 12.

6 Журналы Костромского очередного Епархиального съезда духовенства и мирян 1917 года. Кострома, 1917. С. 47–48.

7 Созыв Собора новоправославной церкви // Слово церкви. 1917. ¹ 32–33. С. 580.

8 Карташев А. В. Указ. соч. С. 24–25.

9 Отступление от православия // Слово церкви. 1917. ¹ 30. С. 540–541.

10 Вокруг Собора // Слово церкви. 1917. ¹ 37. С. 627.

11 Тихон, патриарх. Россия в проказе. М.: Лодья, 1998. С. 65.

© Н. С. Майорова, 2009

II Романовские чтения. Центр и провинция в системе российской государственности: материалы конференции. Кострома, 26 - 27 марта 2009 года / сост. и науч. ред. А.М. Белов, А.В. Новиков. - Кострома: КГУ им. Н.А. Некрасова. 2009.

ХРОНОС: ВСЕМИРНАЯ ИСТОРИЯ В ИНТЕРНЕТЕ

ХРОНОС существует с 20 января 2000 года,

Редактор Вячеслав Румянцев

При цитировании давайте ссылку на ХРОНОС