|
К читателю
Авторы
Архив 2002
Архив 2003
Архив 2004
Архив 2005
Архив 2006
Архив 2007
Архив 2008
Архив 2009
Архив 2010
Архив 2011
Редакционный совет
Ирина АРЗАМАСЦЕВА
Юрий КОЗЛОВ
Константин МАМАЕВ
Ирина МЕДВЕДЕВА
Владимир МИКУШЕВИЧ
Алексей МОКРОУСОВ
Владислав ОТРОШЕНКО
Виктор ПОСОШКОВ
Юрий СТЕПАНОВ
Олег ШИШКИН
Татьяна ШИШОВА
Лев ЯКОВЛЕВ
|
УЧУСЬ У РУССКИХ РЕК
***
Почто, луна-подруга,
кручинишься-хандришь?
Из замкнутого круга
небось не убежишь.
Из нас, незнаменитых,
кто участи избег
по заданным орбитам
крутиться целый век?
Рассеянно средь ночи
ты сеешь мерклый свет...
Да, видно, он не всходчив,
коль всходов нет как нет.
Овеянное славой,
горящее огнём,
да что нам солнце, право?
Есть пятна и на нём!
То ослепит всем очи,
то, щедрое на зной,
всем надаёт пощёчин
монаршею рукой.
Нет в мире идеала...
Печальная луна –
Дианочка-Диана,
замужняя жена.
Нам, человечьим жёнам,
Господь наш попустил
быть светом отражённым
неласковых светил.
Но, коль мечтой поэта
Господь судил нам быть,
хоть отражённым светом
обязаны светить.
***
Ах, зима, столбовая боярышня –
щеголиха, каких поискать!
Нищета поздней осени давешней
и сиротство тебе не под стать.
Жемчугами корона украшена.
Самоцветы на шее горят.
Ты носи-ка, носи, не изнашивай
свой волшебный ношебный наряд!
Ты цари-ка, цари, не истаивай,
всех сияньем вогнавшая в дрожь...
Пусть под шубой твоей горностаевой
прорастает озимая рожь.
Шей по синему млечными тучками,
ограняй бриллианты в горсти
и холёными белыми ручками
хрустали через реки мости.
Ах, не верю, не верю, не верю я,
глядя сквозь кружева на окне,
что твоя ледяная империя
вдруг растает, как снег, по весне.
Ох, неужто же, всеми заброшена,
побредёшь по овражьям, боса,
прикрываясь обносками роскоши
и сумой перемётной тряся?
«О подайте, подайте, подайте ей!..» –
усмехнётся всяк встречный ручей,
под твоей горностаевой мантией
всё ж дождавшийся вешних лучей.
***
На куриный переступ
Да на воробьиный скок,
Тьме кромешной дав отлуп,
Прибавляется денёк.
Впрочем, курица – не птица
И не сокол – воробей…
Неумолчно вьюга злится,
Колобродит у дверей.
Хоть и ходит величаво
Зимовея за окном,
Но на смену ледоставу
Поспешает ледолом.
Скоро, словно неудачник,
Не снеся былых обид,
Лёд скукожится, заплачет,
С рёвом к Волге побежит.
Что, сердешный, отсиялся,
Отыскрился под луной?..
Не топиться ли собрался,
Лёд Ледович дорогой?
Брызнет талою водицей,
Набираясь куражу:
«Не топиться, а родниться
С Волгой-матушкой спешу!..»
***
Покуда над Ольшанкою
Серёжками красуется,
Жеманится, кудрявится,
Невестится ольха,
Над тихою Ветлянкою
Старушечьи сутулится,
Скрипит ветла засохшая,
Не чая жениха.
К уютной речке Вязовке
Удилищем привязанный,
Почуешь ближней Липовки
Медовый аромат.
Пусть небогата Вязовка
Налимами за язями,
И малому подлещику
По-детски будешь рад.
В одноимённой реченьке
Несмело отражённая
(Хотя неотразимою
Её зовут подчас),
Грустит краса-черёмуха,
Весной заворожённая –
Красавица, прекрасная
Отсутствием прикрас.
Как ни прекрасны Липовка,
Ветлянка, Таволжаночка,
Ракитовка и Вязовка,
Но всё ж напрасный труд –
Забыть, узрив единожды,
Речушку Черемшаночку,
Когда над Черемшаночкой
Черёмухи цветут.
***
Затируха-объедуха...
Вот свекруха-крапивуха.
Деверь – жгучий чесночок –
щёчки сношеньке обжёг.
Вот золовка-вековуха –
прошлогодняя свеклуха.
Едкий свёкор – старый хрен –
доконал меня совсем.
Вот ядрёная редиска –
ядовитые уста.
Без неё, кумы, и миска
хлебосольная пуста.
Вот и муженёк любимый –
мой лучок слезоточивый:
«Береги-ка, жёнка, соль!
Всё слезьми солить изволь!»
В старом жбане запотелом
искромётный русский квас
задремал... Но между делом
копит силы про запас!
Ах, отдали молодую!
Ох, попала – спасу нет! –
во семью, семью чужую –
на семь бед варю обед.
***
Ромашка, кашка, пижма, девясил.
Мордовник цвета воронёной стали.
Плакун-трава, угрюмый чернобыл...
Российских междуречий разнотравье.
Цветущий вьюн в обнимку с лебедой –
лебёдушке своей влюблённый сторож.
И – царственно встающий над травой
татарника пурпуровый околыш.
Прострел качает раненым листком.
Исходит ароматом медуница.
А под бурьян-травою испокон
буян-трава мятежная таится.
Здесь, где авось смешались и небось,
а кровь ристаний с брагою пирушек,
всё было, сплыло, слыло и сбылось,
увековечась в говорах речушек.
Болтушками те речки не зови!
Их речь о том лишь, как в живых остались.
В них столько русской пролито крови,
что и враги порою содрогались.
Испив из речки, восклицали: «Кан!..»,
что означало «кровь» на их наречье.
И каплей крови прорастал тюльпан –
свидетель евразийской страшной сечи.
А рядом, скорбной розни вопреки,
проклятой розни – тюркской и славянской,
на берегу сибирской Кан-реки
рос в небо город, наречённый Канском.
***
Прощай, моя юность… Отныне,
Вдогонку слагая стихи,
Молчанью учусь у пустыни,
А пенью у Волги-реки.
Ей сердце вручила навеки
Своё – не за стать, не за прыть…
За то, что строптивые реки
Умеет она приручить.
За то, что, чураясь гордыни,
Великая Волга-река
Ни в жисть от себя не отринет
Ни воложки, ни ручейка.
Да что ручеёк? Примечай-ка,
Спесивая речка Москва –
Столичная штучка, зазнайка –
Напиться из Волги пришла.
Молчком – где канальцем, где шлюзом –
Охочая к Волге припасть…
Пей, милая, ты не в обузу!
Напейся и вдосталь, и всласть!
МЕЖДУРЕЧЬЕ
Маленькая поэма
Пусть долог день до вечера,
но весь свой краткий век
двунадесять наречиям
учусь у русских рек.
Без фальши и без пафоса
столетия подряд
по-родственному запросто
о русском говорят.
Былинами и сказами
(когда их ни спроси!),
они всегда по-разному
расскажут о Руси.
...Татьянка-раскрасавица
(подобной не сыскать!)
расскажет, как покается:
ей пращур – древний тать.
- И если молвить искренне
с собой наедине,
то не Татьянка искони –
Татьёша имя мне!
...Кривуша – речка-умница,
как павушка плывёт.
И хоть слегка сутулится,
да всех звончей поёт.
...Здесь каждый раз, как заново,
по камушкам журча,
о войске Тамерлановом
расскажет Кондурча.
Гласят преданья старые
(поди их позабудь!) –
монголы здесь с татарами
сходились грудь на грудь.
С плеч падали головушки,
кинжал пронзал доспех...
Лилась рекою кровушка –
равно красна у всех.
...Самарка быстроглазая,
ужель молчать невмочь?
Разбойными рассказами
мне сердце не жесточь!
...И только Гавень-реченька
меж клёнов и ракит,
чуть вымолвив словеченько,
сокрыться норовит.
- Мне имечко – стыдобушка,
аж совестно носить!
А всё они – коровушки
да овцы, волчья сыть.
Ой, Гавень, дурью маешься
в неведенье своём...
С чего ты прибедняешься,
что твой исток – назём?
С наигранною робостью
журчишь, свой нрав тая.
Но паче лютой гордости
униженность твоя.
Легендами лукавыми
себя не ставя в грош,
на месте древней гавани
ты попросту течёшь.
...О реченьки безвестные!
Глубокой старины
предания поместные
в их именах слышны.
Здесь вырос между реками,
безвестными допрежь,
Григория Засекина
сторожевой рубеж.
Смиряя дерзкой смелостью
и запад, и восток,
восстал былинной крепостью
Самара-городок.
Он пахотными весями
в степную землю врос –
Святителя Алексия
пророчество сбылось!
|
