С. А. Зыбин

-

БИБЛИОТЕКА ХРОНОСА

XPOHOC

ВВЕДЕНИЕ В ПРОЕКТ

БИБЛИОТЕКА ХРОНОСА

ИСТОРИЧЕСКИЕ ИСТОЧНИКИ

БИОГРАФИЧЕСКИЙ УКАЗАТЕЛЬ

ПРЕДМЕТНЫЙ УКАЗАТЕЛЬ

ГЕНЕАЛОГИЧЕСКИЕ ТАБЛИЦЫ

СТРАНЫ И ГОСУДАРСТВА

ЭТНОНИМЫ

РЕЛИГИИ МИРА

СТАТЬИ НА ИСТОРИЧЕСКИЕ ТЕМЫ

МЕТОДИКА ПРЕПОДАВАНИЯ

КАРТА САЙТА

АВТОРЫ ХРОНОСА

ХРОНОС:

В Фейсбуке

ВКонтакте

В ЖЖ

Twitter

Форум

Личный блог

Родственные проекты:

РУМЯНЦЕВСКИЙ МУЗЕЙ

ДОКУМЕНТЫ XX ВЕКА

ИСТОРИЧЕСКАЯ ГЕОГРАФИЯ

ПРАВИТЕЛИ МИРА

ВОЙНА 1812 ГОДА

ПЕРВАЯ МИРОВАЯ

СЛАВЯНСТВО

ЭТНОЦИКЛОПЕДИЯ

АПСУАРА

РУССКОЕ ПОЛЕ

С. А. Зыбин 

ЛЬЕЖ И ТУЛА

 (сравнительный очерк)

Зыбин С.А. Льеж и Тула. (сравнительный очерк). Легенда о тульских оружейниках. / Изд. подг. М. В. Майоров. – Тула, 2007. –  144 с. – (Писатели Тульского края XVIII – начала ХХ веков. Выпуск 3). –  Научное издание. © М.В. Майоров, 2007

I [2]

Без всякого преувеличения, Льеж должен быть признан мировым центром производства охотничьего оружия. Льежское оружейное производство ещё в XIV веке пользовалось большою из­вестностью. В 1672 году принц-епископ[21], желая упрочить эту репутацию, приказал основать в Льеже испытатель­ную палату для пробы огнестрельного оружия. Чтобы удовлетворить потреб­ностям быстро развивающегося произ­водства, пришлось несколько раз её пе­рестраивать. Например, в 1845 году в пробной палате было испытано 367 000 ружей и револьверов, а в 1900 году число испытаний возросло до колос­сальной цифры: 2 312 000 испытаний. Цифры эти получают особенное значе­ние при сравнении их с количеством оружия, производимого другими госу­дарствами.

В Англии производство огнестрельного оружия сосредоточено почти исключи­тельно в Бирмингаме[22]. По данным бирмингамской справочной книги, в 1883 г. было испытано 662 000 оружия, а в 1900 г. всего только 390 000. Таким образом, английское оружейное производство не только значительно менее бельгийского, но из приведённых данных ясно видно, что положение оружейного дела в Анг­лии не может считаться блестящим. За 20 лет количество оружия, представ­ленного на испытание, уменьшилось почти вдвое. Во Франции, Германии, Англии годовая производительность огнестрельного оружия может быть оп­ределена в 50-60 000.

Ценность вывозимого ежегодно из Бель­гии оружия в среднем достигает суммы 7 000 000 рублей.

Наиболее крупная оружейная фабрика принадлежит Пиперу[23]. Она занимается приготовлением огнестрельного ору­жия, велосипедов и автомобилей. У фабрики имеется отделение в местечке Несонво, подле Льежа, для приготовле­ния стальных и дамасковых стволов. На обоих заводах работает до 700 человек рабочих и работниц. Фабрика хорошо оборудована станками и машинами; ра­бота оружейных частей поставлена с довольно большою точностью и подраз­делена на значительное число перехо­дов.

Деятельность оружейной части фабрики главным образом сосредоточена на ста­ночной разработке стволов, коробок, замков, работы же, относящиеся к поли­ровке, закалке, окраске ружей большею частью делаются на стороне, в мелких кустарных заведениях.

После Пипера надо поставить на первом месте национальную фабрику военного оружия в Герестале[24] подле Льежа.

Эта фабрика была построена в 1889 г. группою соединившихся фабрикантов, изготовлявших огнестрельное оружие.

Этому обществу бельгийское правитель­ство поручило изготовление своей вин­товки 7,65 m/m калибра. Благодаря тому, что эта фабрика была создана в самое последнее время, она имеет очень со­вершенную материальную часть. По роду изготовляемых предметов фабрика делится на три части: мастерские для изготовления военного и охотничьего оружия, мастерские для приготовления патронов и, наконец, мастерские – авто­мобилей и велосипедов. На заводе рабо­тает около 1 000 человек рабочих и 600 работниц. Из других известных ору­жейных фабрик заслуживают внимания: льежская мануфактура охотничьего оружия, фабрика Франкота[25], Лебо[26], На­гана[27] и т.д.  Кроме оружейных фабрик в самом Льеже, во многих местечках, рас­положенных недалеко от него, занима­ются приготовлением в огромном коли­честве дамасковых стволов, разработкой стальных болванок, а равно изготовле­нием и других частей ружья. Следует упомянуть ещё о специальном заводе Ламбрехта[28] в Льеже, занимающимся изготовлением штампованных оружей­ных частей.

Почти весь ствольный материал, да и вообще вся ружейная поделочная сталь и железо готовятся на заводе Коккериля, в Серане[29], подле Льежа.

Завод этот, один из самых огромных в Европе, основан в 1817 году Джоном Коккерилем (сыном английского эмиг­ранта). Джон Коккериль был человек замечательный по своим техническим познаниям. Он, так сказать, схватывал на лету все крупные технические идеи XIX века и с необыкновенной настойчи­востью проводил их в жизнь на своём заводе. Так, он был одним из важней­ших конструкторов пароходных машин, машин компаунд, локомотивов и вообще материального состава железных дорог. На заводе в Серане в 1863 году впервые на континенте были пущены в ход бес­семеровские реторты[30], на рынке появи­лась дешёвая, но высокого качества сталь самых разнообразных сортов, смотря по требованиям промышленно­сти, чем, между прочим, была оказана огромная услуга оружейному делу.

К последним, очень крупным работам завода надо отнести постройку могуще­ственных газомоторов[31], работающих газами доменных печей. До настоящего времени газ шёл главным образом на топку паровых котлов и давал заводу около 25 000 лошадиных сил, но, рабо­тая в специально построенных газомо­торах, он может дать заводу колоссаль­ную энергию в 12 000 лошадиных сил. Трудно предсказать в настоящее время важность этого нового применения до­менных газов, но первым следствием его будет удешевление стоимости металлов. Кроме этой экономической стороны, получение без труда такой огромной энергии открывает для промышленно­сти возможность таких работ, которые до настоящего времени ей казались не­доступными.

Сталь для охотничьих стволов, которой завод Коккериля снабжает почти весь Льеж, готовится по способу Сименс-Мартена[32]. Пуд[33] ствольной стали стоит около 1 р. 40 к. Пара ствольных болва­нок, обточенных и рассверленных для I-й пороховой пробы,  – 1 р. 17 к.

Недалеко от завода Коккериля нахо­дится также обширный завод Англера[34], с которого долгое время Императорский Тульский оружейный завод получал по­делочную сталь для частей 3-х лин[ейной] винтовки.

Рядом с крупными фабриками, обору­дованными большим количеством стан­ков и машин, имеются небольшие мас­терские, где производятся специальные работы: полировка, калка[35], окраска ру­жейных частей, гильотировка[36] стволов и т.д.

Организация некоторых из этих мастер­ских довольно оригинальная. Хозяин дома имеет паровую машину и сдаёт не только комнаты для работ, но и энергию своей машины по частям.

Так, одна из осмотренных мною мастер­ских для полировки оружейных частей состояла из довольно ветхого, не осо­бенно большого трёхэтажного дома, в нижнем этаже которого помещалась па­ровая машина, а во втором и третьем станки для полировки оружейных час­тей. За каждый станок для полировки стволов, составляющий собственность рабочего, уплачивается хозяину 40 коп. в день, а за станок для полировки мел­ких вещей около 20 коп. Помещение тесно, грязно, без всякой вентиляции. Полировка мелких вещей делается женщинами, среди которых много со­всем молодых девушек. Интересный пример пользования покупной энергией мне пришлось видеть в С.-Этьене[37], в городе, где сосредоточена главным об­разом французская оружейная промыш­ленность. Небольшая мастерская для обточки и спарки стволов имела около 10 станков, работающих от мотора, ко­торый получал ток от главной город­ской станции. Одна лошадиная сила при ежедневной работе от 10-12 часов стоит в месяц около 15 руб.

Мастерские в Льеже для закалки ору­жейных частей, спарки стволов обыкно­венно работают на 2 или 3-х горнах с 2-мя или 3-мя наёмными рабочими. Гра­вировка ружейных частей производится по домам, причём много работает жен­щин.

Таким образом, фабрики производят у себя только наиболее ответственные в техническом смысле работы, где без станков трудно обойтись. Всё, что не требует установки сложных машин, а может быть сделано на несложных станках или вручную, работается на стороне кустарями. Кроме крупных фабрикантов, обладающих станками, есть много небольших фабрик, не имеющих станков, но собирающих много ружей. Для них существует це­лый ряд специальных заводов, которые дают им необходимый подготовитель­ный материал для окончательной сборки.

Таким образом, небольшой фабрикант находится почти в том же положении, как и фабрикант, обладающий большим числом станков. Между ними будет только то различие, что первый произ­водит большую часть работы не у себя в мастерской, а на различных специаль­ных фабриках, оставляя на свою долю окончательную сборку и отделку ружья.

Кустарь, где можно, не только пользу­ется силою машин, но и энергией двига­теля, внося отдельную плату за его ра­боту. Такая организация работы позво­лила фабриканту ограничиваться только важнейшими станками, иметь для по­мещения их сравнительно немного места, а для движения их – энергию. Несмотря на обширность своего произ­водства, фабрикант может иметь не­большое число наёмных рабочих, а по­этому меньше будет зависеть от их тре­бований, стачек, ответственности за не­счастные случаи. С другой стороны, кустарь у себя дома лучше утилизирует своё время и труд членов своей семьи, благодаря чему работа выходит де­шевле.

Как было упомянуто, начало Льежского производства надо отнести к XIV веку.

В то отдалённое время нужно было много благоприятных условий, чтобы мог создаться какой-нибудь крупный промышленный центр. Но, раз создав­шись, он обладал большою устойчиво­стью, так как экономические условия изменялись в то время очень медленно, технический прогресс шёл очень тихо, работа носила однообразный характер, знания мастерства передавались от отца к сыну.

Но хотя в то время жизнь текла мед­ленно, всё-таки требовалось непрерыв­ное движение её вперёд, чтобы не полу­чился застой, гибельный для всякого дела. И в льежском ружейном производ­стве всегда заметна живая струя.

Без всякого сомнения, в то время раз­рывы ружейных стволов были самым заурядным явлением. Для того чтобы внушить доверие к производству, надо было создать учреждение, контроли­рующее прочность оружия, и в 1672 году возникает в Льеже пробная палата, имеющая целью:

I. Поддержать хорошую репутацию льежского производства.

II. Обеспечить общественную безопас­ность.

Для достижения этих целей никто не смел продавать оружие, не испытанное в пробной палате.

Льежская пробная палата – самое образ­цовое учреждение этого рода в Европе.

Можно с уверенностью сказать, что она значительно способствовала улучшению производства охотничьих ружей, так как заставляла производителей для избежа­ния напрасных убытков от разрыва ору­жия при пробе готовить оружие с воз­можною тщательностью, вдумываться в их (sic!) размеры, подражать тем, чьё оружие хорошо выдерживало испыта­ние.

Недалеко от пробной палаты находится общественное стрельбище, стоившее 240 тыс. руб. Это великолепное здание об­ставлено всеми удобствами для произ­водства стрельбы и разных опытов с ог­нестрельным оружием.

В высшей степени полезным учрежде­нием для правильного развития льеж­ского производства служит музей ору­жия.

Музей занимает трёхэтажное здание и содержит прекрасные образцы охот­ничьего оружия, револьверов[38] и писто­летов[39].

Музей беспрестанно пополняется об­разцами нового оружия. Так, например, много было куплено образцов оружия от различных заграничных фирм с па­рижской выставки.

В Бельгии хорошо поняли, что в на­стоящее время при необыкновенно на­пряжённой технической деятельности, когда множество лиц одновременно ра­ботают в различных государствах над решением какой-нибудь технической задачи, единственное средство не отста­вать от других – это тщательно следить за всеми успехами своей специальности, внимательно изучать всё, что делают другие изобретатели, а это возможно только тогда, когда есть средство видеть и изучать все новые и разнообразные образцы, где бы они ни были изготов­лены. Понятно, для большинства фаб­рикантов изделий это возможно только при помощи умело составленного музея образцов.

Всё новое, что выходит в области огне­стрельного оружия, сейчас же делается достоянием льежского музея, а через него – всех заинтересованных лиц. В настоящее время техническое творче­ство всё более и более заменяется уме­лой компиляцией. Обыкновенно, пре­жде чем какое-либо изобретение полу­чит практическую ценность, ему пред­шествует целый ряд неудачных попы­ток. Эти попытки – неудачная каждая в отдельности – содержат массу счастли­вых решений отдельных деталей во­проса и очень часто, изученные во всей своей совокупности, дают вполне доста­точный материал для правильного его решения. Льежский оружейный музей много принёс пользы фабрикантам ору­жия, знакомя их со всеми новостями оружейного дела, наводя их на мысль на новые комбинации и позволяя им без большого труда создавать новые модели. Ежемесячно музей посещают более 1 500 лиц.

Стройная система льежской оружейной промышленности увенчивается ору­жейной школой. С быстрым развитием производства оружия стал всё более и более замечаться недостаток в искусных рабочих. Благодаря спросу на рабочие руки родители малолетних рабочих, со­блазнясь их ранним заработком, не да­вали им возможности тщательно изу­чить какую-либо оружейную специаль­ность, а торопились отдавать их туда, где они могли бы получать большую плату, не обращая внимания на поучи­тельность для ребёнка работы. Но преждевременное пользование детским трудом ведёт к истощению ребёнка, де­лает его невеждой в ремесле, и будущ­ность такого работника не может счи­таться обеспеченной. Такое положение вещей в скором времени могло угрожать репутации бельгийского оружейного производства вследствие отсутствия ис­кусных рабочих. Единственным целесо­образным способом борьбы против этого неизбежного явления было при­знано устройство специальных оружей­ных школ, где бы дети оружейников могли бы изучать практически и от­части теоретически ружейное производ­ство. Такая школа через несколько лет должна бы выпускать в значительной мере подготовленных рабочих, которые не только поддерживали бы, но и дви­нули бы вперёд оружейное дело. Школа была открыта в 1897 году. Как всегда бывает в этих случаях, население вна­чале  относилось к ней не  особенно до­верчиво, и в школу в первый год посту­пило только 7 человек, но через 4 года в школе был уже 201 ученик.

В настоящее время число желающих по­ступить в школу так велико, что многим приходится отказывать, и возбуждён вопрос о расширении помещения, чтобы не иметь печальной необходимости от­казывать в приёме молодым людям, же­лающим основательно изучить оружей­ное производство, что должно укрепить положение его в будущем. Школа со­держится на средства фабрикантов ору­жия. Она разделяется на секции, соот­ветствующие различным частям фабри­кации его.

Ежегодный расход школы – 15 000 р. На расширение школы в 1901 году ассигно­вали 40 000 рублей.

Работы учеников очень хороши, и на парижской выставке[40] они получили grand prix[41] и золотую медаль.

Нельзя не отметить ту любовь, с кото­рой относятся все фабриканты к своей школе. Из отчётов школы и других пе­чатных источников видно, что школа – это любовное детище, к процветанию которого прилагаются все силы. При таких условиях успех и польза школы несомненны.

Если мы из бельгийского центра ру­жейного производства перенесёмся в Бирмингам, в такой же центр англий­ского производства, то даже поверхно­стному наблюдателю станет совершенно ясно, что эта промышленность в Англии падает. В Англии до сих пор держатся высказанного Гринером[42] положения, что хорошее охотничье ружьё может быть приготовлено только вручную. Казалось бы, на примере велосипедного дела, хорошо поставленного в Англии, фабриканты оружия могли бы убе­диться, какие удивительно точные ре­зультаты даёт хорошо поставленное ма­шинное производство.

Но в сущности дело проще. Английские фабриканты оружия, избалованные вы­сокими ценами, которые им платили, да и теперь ещё иногда платят, не желают затрачивать больших средств на солид­ную установку производства охот­ничьих ружей. Крупные капиталисты, признавая всю трудность конкурировать с Бельгией, не решаются вложить в это дело больших капиталов. И вот, чтобы отстоять своё положение и оправдать косность своего производства, они де­лают смешное для настоящего времени утверждение о непригодности станков для изготовления хорошего оружия.

При таком взгляде на ружейное произ­водство можно готовить только дорогое, штучное оружие ценою 200, 300 и более рублей. Но в настоящее время всё менее и менее находится любителей покупать такое дорогое оружие, и в самой Англии растёт спрос на дешёвые ружья. Боль­шинство английских охотников предпо­читают покупать бельгийские ружья, не отличающиеся заметно по своей работе от английских, но зато чуть ли не в пять раз более дешёвые.

Многие английские фабрики даже по­купают части ружей в Льеже с тем чтобы собирать из них у себя ружья и выпускать на рынок под английским клеймом, беря за это соответственную плату с легковерного покупателя.

На одном официальном обеде, давав­шемся в Бирмингаме, председатель г. Тайлар[43] сказал речь, в которой указал, что знаменитая английская оружейная промышленность находится в опасно­сти: «будущность не обещает нам ни­чего хорошего, и если не будут приняты меры, ружейное производство нашей страны в скором времени исчезнет». Главную опасность г. Тайлар видит в быстро увеличивающемся количестве стволов, купленных в Бельгии, но пред­ставленных для испытания в бирмин­гамскую палату.

Причину успеха льежского производ­ства г. Тайлар видит в дешевизне жизни в Бельгии и меньших расходах произ­водства. «Как рабочий будет учить сво­его сына ремеслу, которое не идёт впе­рёд?» – с грустью добавляет он.

По его мнению, спасти английское ору­жейное производство можно только деятельным устройством оружейных школ, а главное, установлением по­шлины на ввозимые из Бельгии ружья и ружейные части.

Если пошлины ещё до некоторой сте­пени могут упрочить положение анг­лийской оружейной промышленности на внутреннем рынке, то они бессильны изменить что-либо на рынке междуна­родном. Бельгийские изделия всё-таки вытеснят на нём дорогие английские ружья.

Для успеха дела необходимо отказаться от устарелых взглядов на самое произ­водство, необходимо повести его на са­мых широких машинных началах, со­единивши его с дешёвой кустарной ра­ботой, там, где не требуется участие сложных станков и машин, как это дела­ется в Льеже. Эта работа должна идти рядом с устройством хороших оружей­ных школ, музеев оружия, пробных па­лат.

При дешёвой рабочей плате есть ещё смысл работать вручную, но при доро­гих рабочих странно избегать помощи машин.

Высказанные мною взгляды на недоста­ток английского оружейного производ­ства, с одной стороны, и достоинство льежского, с другой, вполне подтвер­ждаются отчётом особой комиссии, по­сланной летом 1902 года из Бирмингама обществом английских оружейников для ознакомления с особенностями льежского оружейного производства. Комиссия должна была исследовать на­сколько возможно те общественные ус­ловия и другие причины, благодаря ко­торым Бельгия имеет возможность про­изводить дешёвое оружие.

В виду поставленных задач комиссия обратила внимание на ту связь, которая существует в Бельгии между промыш­ленностью страны и её земледелием. Нет ни одного дюйма плодородной земли, говорится в отчёте, который бы не был использован земледельцем, при­чём в стране почти исключительно пре­обладают очень мелкие хозяйства, а ме­жду тем комиссия, переезжая в Англии от Бирмингама до Гарвика[44], видела массу пустынной, некультурной земли.

Таким образом, если бельгиец имеет маленький доход под видом жалованья, то он имеет к нему значительное под­спорье в виде дешёвой платы за жилище и от продуктов сельского хозяйства сво­его клочка земли.

Относительно оружейного производства комиссия часто находила ствольщиков[45], коробочников[46], ложевщиков[47], отдель­щиков[48], работающих в небольших мас­терских, окружённых широкою полосою земли, обработанной наилучшим обра­зом. Часто окна мастерской выходили в сад с массою цветов, с виноградными лозами и фруктовыми деревьями. Такая картина делает работу приятною и ком­фортабельной. Многие рабочие держат коров, овец, свиней и домашнюю птицу.

Всё это идёт на поддержку семьи рабо­чего, и всё это необходимо принять во внимание при выяснении вопросов о заработной плате.

В Льеже и его окрестностях, где произ­водится оружейная работа, можно иметь дом с садом и мастерской за 50 руб. в год. Отсюда ясно видно, что несмотря на более низкую заработную плату по­ложение льежского оружейника лучше, чем бирмингамского.

Что касается самой фабрикации оружия, то комиссия нашла повсюду разумные способы работы, порядок и чистоту[3]). Везде были хорошие машины, дисцип­лина в работе, не имеющая самовласт­ного характера, наоборот, везде чувству­ется взаимное уважение и взаимная от­ветственность.

Ручная работа доведена до минимума, станочная работа настолько тщательна, что не приходится почти потом доделы­вать от руки или резцом, как это дела­ется в Бирмингаме.

При штамповке нигде не оставляют бес­полезного металла. Оружейные фирмы тщательно изучают иностранный орна­мент, украшения старинного оружия и всё это вносят в своё производство.

Осмотр испытательной палаты раскрыл перед комиссиею всю обширность льежского производства, и она признала эту палату образцовым учреждением. Относительно оружейного музея комис­сия говорит, что это учреждение пока­зывает на тот серьёзный интерес, с ко­торым относятся оружейные фабри­канты к своему делу.

Относительно оружейной школы ко­миссия замечает: «бельгийцы понимают, что недостаточно знать свой подпилок[49], а надо также дать рабочему техническое и теоретическое образование».

Рабочие бельгийцы очень умны, рабо­тящи, воздержаны.

Один упрёк делает комиссия рекомен­дует для сохранения английской ору­жейной промышленности от конкурен­ции бельгийской: установление более сердечных отношений между хозяевами и рабочими и введение в работу более совершенных машин.

Английская оружейная промышлен­ность должна пробудиться и, возможно, скорее, если она желает сохранить своё место в этом производстве.

Тула.

Подобно Льежу Тула расположена при слиянии двух рек: Упы[50] и Тулицы[51].

Но вместо судоходного, благодаря шлюзам, Мааса, у нас перед глазами уз­кая речка с низкими легко затопляе­мыми берегами. Великий Пётр[52] всё-таки старался сделать Упу судоходной. Его гениальным мечтам представлялся путь от моря до моря, через соединение речной системы Дона с системой Волги при посредстве Иван-Озера[53], Шата[54], Упы и Оки[55]. Но мысль Петра восполь­зоваться Упою для канала не удалась. Тогда он воспользовался ею, чтобы об­ратить её в рабочую силу для оружей­ного завода. Вместо раньше предпола­гавшегося шлюза, где теперь каменный мост[56], была построена плотина, затем вскоре воздвигнута вторая, где недавно был цепной мост[57]. Загороженная Упа разлилась в широкий заводский пруд. К сожалению, река, давши рабочую силу заводу, затопила и без того низкие бе­рега, подняла в городе уровень грунто­вых вод, помешала правильной канали­зации, что в совокупности создало для города скверные санитарные условия.

Ещё раньше Упы была заперта плотиной Тулица[58] – таким образом, можно ска­зать, что Тула стояла не по берегам двух рек, а по берегам двух обширных болот.

К чести городского управления надо сказать, что оно добилось сначала спуска демидовской[59], а затем и заво­дской плотины. Тем более приходится удивляться на городское управление, что оно в настоящее время принимает все меры, чтобы засорить реку отбро­сами, так как против завода по берегу реки сваливаются кучи навозной земли, как слышно, чтобы расширить набереж­ную. Странный способ расширения!

В Льеже всё дно Мааса в пределах го­рода выложено плитами, чтобы русло было чисто, в Туле создают в центре го­рода навозные берега, которые долго будут заражать воду тем более, что река, слегка подпёртая щитами каменного моста, не имеет свободного стока.

О красивых мостах, перекинутых с од­ного берега на другой, понятно, не мо­жет быть и речи. С уничтожением цеп­ного моста обширная часть города – Чулково[60] почти отрезана от его главной части с Киевской улицей[61].

Жители, как в древние времена, сооб­щаются на лодках, уплачивая дань пере­возчику, хотя, казалось бы, устройство пешеходных мостков стоило бы самые пустяки.

Как Льеж, Тула вытянулась вдоль до­лины реки, только с запада на восток. С севера и юга город граничится сравни­тельно высокими холмами. С высоты этих холмов, особенно из Петровского парка[62], открывается на город живопис­ный вид.

Зелени в городе мало. С глубокою бла­годарностью должны вспоминать ту­ляки доктора Белоусова[63], трудами ко­торого, главным образом, был создан Петровский парк. Следовало бы хотя бы доску поставить в парке с несколькими благодарными словами этому энергич­ному человеку.

По созвучию кажется, что Петровский парк назван так в честь Императора Петра, так много сделавшего для Тулы. На самом деле парк получил имя по Петровской улице[64], не имеющей ника­кого отношения к имени Царя. Не лучше ли назвать его парком Петра Ве­ликого? Без сомнения, название «Пет­ровский» сохранилось бы в разговорной речи, но смысл его был бы другой.

Южная часть города с Киевской улицею положительно недурна и быстро за­страивается, но Чулково, Заречье[65], осо­бенно более отдалённые кварталы, это какие-то забытые Богом уголки.

Надо обладать сильным воображением, чтобы представить себе ту грязь, бед­ность и запущенность, которая царит там и особенно резко бросается в глаза, в осенние дождливые дни. Извозчик вас туда ни за что не повезёт. Своя лошадь с великим трудом тащит экипаж по ули­цам с ямами, наполненными жидкою грязью. По бокам улицы жалкие, низкие домишки с 2-мя или 3-мя окнами.

Я не могу забыть, как раз мне пришлось осмотреть несколько кустарных мастер­ских за сызрано-вяземской жел[езной] дорогой[66], на так называемых Полевых улицах[67].

На этих местах брали когда-то камни и остались глубокие ямы. Среди этих ям отведено место для постройки домов. Дома разбросаны по этой площади и, может быть, в хороший летний день представляют довольно весёлый вид, но в дождливый осенний день вид местно­сти ужасный. Ямы среди дворов были наполнены жидкой грязью, и надо было идти с большой осторожностью, чтобы из одного дома попасть в другой. Не­вольно думалось: а если случится несча­стье – пожар? Да сюда никакая пожар­ная команда не доберётся и в первой яме переломает весь свой обоз!

Ведь эти ямы живо будут обращены в помойные ямы – и вот вам источник по­стоянных тифов, скарлатин, дифтери­тов.

В центре города возвышаются белые стены кремля[68]. Эти стены и башни го­ворят, что в давние времена город знал более тревожную жизнь, чем ту, кото­рой он живёт теперь. Он был оплотом государства, охранял его границы, про­ливал кровь за целость родной земли. Полчища татар приступали к его стенам, громили их стенобитными машинами, стреляли по ним из огненного боя, но он стоял мужественно, отбивая все при­ступы. И стар и млад – все были на сте­нах.

В годины государственных смут город страстно принимал в них участие, решал довольно просто многие политические вопросы, да и кто мог разобраться в них в то тяжёлое время. Туляки в своё оп­равдание могут сказать, что они всегда искренне верили в то, что́ защищали своею кровью. Границы государства да­леко отодвинулись на юг, восток и за­пад. Из города на рубеже «дикого поля» Тула становится центральным городом европейской России[69], и боевая роль его кончается, чтобы дать место промыш­ленной жизни. Стены кремля, эти доро­гие воспоминания прошлого, окружают два собора города[70].

Без сомнения, вправе думать каждый, город принимает все меры, чтобы внутри кремля, вокруг соборов было чисто, красиво. Наверно, везде раски­нуты цветники, посажены деревья. Ведь это самое дорогое для жителей место – их историческая и религиозная святыня.

Нет, ответит сконфуженный обыватель, у нас в кремле грязно, какие-то пус­тыри, безобразные склады дров. Ещё спасибо электрической станции[71], не­смотря на её некрасивую трубу, что подле неё хотя разбит небольшой сквер.

А казалось бы, какое прелестное место можно было устроить в кремле, как шли бы цветы и зелень к соборам, да и стоило бы всё это пустяки.

Очень красивый вид со стороны завода на левую сторону кремля. Из-за зелени Кремлёвского сада просвечивают белые зубчатые стены, выше их – купола с зо­лотыми крестами. Ещё левее – строй­ные, изящные главки на архиерейской церкви[72], а дальше – ещё колокольни.

Какая милая, дорогая русскому сердцу картина; она приятнее для глаз гранди­озных, но холодных каменных масс ев­ропейских городов.

Но вот глаза ваши перебегают на правую сторону кремля и невольно хочется сказать: «да это кощунство».

Подле стен кремля приютились воню­чие мясные лавки, дальше какие-то по­луразрушенные сарайчики, где продают фрукты; к реке спускаются от рыбных садков безобразные мостки, а весь берег завален навозом и всякой дрянью. А ме­жду тем, выше этой отвратительной картины вы видите прекрасную «Казан­скую» церковь[73] с чугунной решёткой, а дальше выделяются на небе купола и колокольни многих церквей.

Вот она, Азия, думаете вы. Вот она, гру­бая, материальная Азия, где спокойно уживаются рядом, никого не возмущая, самые невозможные контрасты.

В самом маленьком европейском горо­дишке, как святыню, берегли бы это ме­сто, где на небольшой площади сосре­доточено всё, что есть лучшего в городе: кремль с его соборами, единственный сад, красивая церковь, река, грандиоз­ный казённый завод, двухсотлетний па­мятник Великого Петра.

Нет, в Льеже так бы не поступили. Там бы устроили сквер и по правую сторону кремля уничтожили бы торг, перед Ка­занской церковью не позволили бы ста­новиться возам вдоль набережной, пере­вели бы отсюда рыбные садки, мойку белья, обсадили бы набережную деревь­ями и с гордостью показывали бы это место иностранцам.

Несмотря на свои 120 000 жителей, ни­каких высших учебных заведений Тула не имеет, количество средних учебных заведений ничтожно, и они не могут вместить всех желающих[74].

Профессиональное образование слабо. Если не считать железнодорожного училища[75] и оружейной школы[76], пре­следующих специальные интересы своих ведомств, то на всё огромное ра­бочее население города имеются два ремесленных училища[77]: одно – мини­стерства народного просвещения, дру­гое – при заводе – военного ведомства с общим комплектом в 200 учеников. Цифра более чем ничтожна.

Если исключить Киевскую улицу, то город не имеет оживлённой уличной жизни.

Правая сторона Киевской улицы да и Кремлёвский сад, когда играет музыка, – вот единственные места, где можно наблюдать толпу.

В общем она [толпа. – М.М.] вполне спокойная и приличная. Выпившие мас­теровые избирают для своих прогулок более отдалённые части города, и нельзя сказать, чтобы встречалось много пьяных и они были бы буйны в хмелю. Но во всяком случае, в Туле пьют много больше, чем в Льеже.

Нельзя не отметить любовь тульского мастерового к мирным занятиям: к садо­водству, цветоводству, разведению по­родистой птицы, голубей, канареек. Мечта каждого рабочего – это свой до­мик и своё небольшое хозяйство, и как только он обладает устойчивым зара­ботком, он становится вполне исправ­ным хозяином, заботящимся об удобст­вах своей скромной жизни.

Туляки очень музыкальны, любят цер­ковное и вообще хоровое пение, игру на различных инструментах, главным об­разом, на гармониях, которые являются также излюбленным инструментом льежского рабочего.

Насколько я мог наблюдать отно­шение рабочих к своим детям, они все­гда отличались мягкостью и любовью. Думаю, что случаи жестокого обраще­ния с детьми сравнительно редки.

Жена играет часто более важную роль в семье, чем муж, и в трудных минутах является ходатаем за своего мужа и де­тей или устроителем их судеб.

Часто упрекают русского рабочего в ле­ности, наоборот, приходится удивляться его трудолюбию. В частных мастерских работа сплошь и рядом начинается в 4 часа утра и кончается в 8-м, с переры­вом не более часа на обед. А ведь это почти 15 часов работы. Большинство рабочих, окончивши свой день на заво­дах, занимаются ещё по несколько часов дома, причём работает вся семья.

Таким образом, сравнительно с Льежем тульская промышленность вырисовыва­ется на фоне куда более сером и менее отрадном.

В городе не только ещё мало благоуст­ройства, но и тем хорошим, что у него есть, он пользоваться не умеет. Сам за­соряет свою реку, портит неподходя­щими постройками для торговли луч­шие места своего города, мало обращает внимания на благоустройство отдалён­ных его частей, мало прилагает сил и энергии для увеличения в количествен­ном и качественном отношении своих образовательных учреждений, главным образом, профессиональных.

Рабочее население города, несмотря на свою бедность  и малую развитость, со­хранило много ценных, хороших черт: трудолюбие, домовитость, любовь к де­тям, к растениям, животным, к музыке и пению. Среди тульских рабочих много замечательно искусных и умелых мас­теров.

Промышленность тульская может гор­диться такой же древностью, как и Льежская. Ещё в XVI веке в тульском крае выделывалось железо из бурого железняка, который повсюду встреча­ется в нём на незначительной глубине. Ещё в то отдалённое время местные кус­тари выделывали из железа не только изделия домашнего обихода, но даже железные пушки и самопалы[78].

Чтобы поднять искусство тульских куз­нецов и в то же время иметь право предъявлять к ним обязательные требо­вания, в 1595 году царь Фёдор Ивано­вич[79] велел 30 самопальных кузнецов устроить дворами в Туле за острогом (крепостью) особою слободою. Кузнецы освобождались от податей и земских повинностей, но обязаны были приго­товлять казённое оружие.

Ко времени первых попыток организо­вать оружейное дело относится другое важное событие, оказавшее большое влияние на всю Тульскую оружейную промышленность.

В царствование Михаила Феодоровича[80] голландцами Андреем и Авраамом Ви­ниусами[81] и купцом Вилькансом[82] было подано царю челобитье о том, чтобы им было позволено устроить в окрестностях города Тулы заводы для отливки разных чугунных вещей и для делания железа по иностранному способу из чугуна.

На челобитную 29 февраля 1632 года последовала Государева грамота, кото­рою согласно их прошению дозволялось им между городами Серпуховом[83] и Ту­лою, где годные места приищут, по­строить мельничные заводы для дела­ния из железной руды чугуна и железа для литья из первых пушек, ядер и кот­лов и для ковки из последних досок и разных прутьев, а людей Государевых им всякому железному делу научать и никакого ремесла от них не скрывать.

Так возникли вокруг Тулы первые чу­гунно-литейные и железоделательные заводы с мастерскими различных изде­лий из чугуна и железа. Они положили основание дальнейшему развитию же­лезного производства в России и кроме того в главных чертах установили ма­шинную фабрикацию огнестрельного и холодного оружия, насколько позволяли технические познания того времени.

Виниус, Акема, Марцелиус[84] выписали с большими для себя издержками до 600 иноземных литейщиков, мастеров моло­тового и оружейного дела, у которых русские обучались разным искусствам. Особенно важную роль сыграл для Тулы лучший из заводов – Ченцовский оружейный[85], на который посылались Тульские казённые кузнецы по очереди и помесячно для обучения их у ино­странных мастеров заварки стволов и прочим сторонам оружейного производ­ства.

Тульские кузнецы были представите­лями кустарной оружейной промыш­ленности.

Почти столетнее существование такой казённой кустарно-оружейной про­мышленности закончилось устройством казённого вододействующего завода в начале XVIII века.

Развитие казённого оружейного дела шло в двух направлениях: с одной сто­роны, усовершенствовалось самое про­изводство над влиянием частных водо­действующих заводов, с другой сто­роны, шло закрепощение и возможное расширение сословия казённых кузне­цов.

Пётр Великий, стремясь развить про­мышленную деятельность в государстве, не мог оставить без внимания такой центр, как Тула, чтобы не поставить её промышленность на более европейский лад.

Случай ускорил его вмешательство, сведя его с таким же энергичным чело­веком, как он сам. Гениальный Пётр имел удивительную способность угады­вать людей и пользоваться их способно­стями для проведения в жизнь своих широких государственных планов.

Как бы ни было мало́ общественное по­ложение такого человека, Царь, имея в виду интересы и пользу государства, ставил его на высшие ступени общест­венной лестницы и не забывал его своими милостями.

Так было, как и во многих других слу­чаях, при встрече Петра с Никитою Де­мидовичем Антуфеевым[4])[86].

Узнавши на опыте искусство и талант­ливость Демидова, Царь разрешил ему построить железоделательный завод при устье Тулицы и подарил ему 12 десятин земли в Малиновой засеке[87] подле Тулы. Таким образом, при помощи Царя воз­ник большой железоделательный и оружейный завод в Туле, который стал доставлять по дешёвым ценам в Москву разные военные снаряды и хорошего качества ружья, не уступавшие ино­странным.

За свои ружья Демидов назначил по 1 р. 80 к. за каждое, тогда как до этого казна покупала такие же ружья за границею по 12 и даже по 15 руб.

Пётр думал одно время поставить Де­мидову в ознаменование его заслуг в Петербурге на «публичном месте» мед­ную статую. «Хорошо бы, Государь, тебе иметь сотню таких слуг, как Никита», – сказал Апраксин[88] Петру.

«Хорошо бы пять или шесть таких, как Демидов», – ответил Царь.

В Серане подле завода стоят памятник Коккерилю, в Эссене[89] – памятник Круппу[90], а чем Тула почтила память своего великого человека?

Пётр шёл медленными, но верными ша­гами к упорядочению оружейного дела с технической его стороны. Последний шаг должен был завершиться построй­кой настоящего завода, где бы изготов­лялось оружие доступным для того вре­мени машинным способом.

15 февраля 1712 года Великий Государь указал для лучшего в том оружейном деле способа при оружейной слободе, изыскав удобное место, построить за­воды, на которых бы можно было ру­жья, фузеи[91], пистолеты сверлить и от­тирать, а палаши[92] и ножи точить водою. Так возник Императорский Тульский Оружейный завод.

Заработки кузнецов от выполнения ка­зённых заказов были очень невелики. Так, из одного дела за 1736 год видно, что тульские казённые кузнецы в сред­нем зарабатывали в год от 12 до 16 руб­лей. Этот заработок даже при дорого­визне денег в то время всё-таки был мал. Приходилось его пополнять сторон­ними заработками, главным образом пу­тём изготовления для продажи различ­ных изделий из железа и меди.

Так, например, в 1736 году во дворец Её Императорского Величества[93], в Новоде­вичий монастырь[94] и другие казённые места были изготовлены «штангалеты[95], дверные замки, задвижки и прочие курьёзной работы вещи».

В половине XVIII столетия был нанесён беспощадный, трудно объяснимый удар молодой промышленности. В 1754 году последовал указ: «уничтожить для сбе­режения лесов все хрустальные и стек­лянные заводы в расстоянии 200 вёрст от Москвы». Были оставлены для на­добностей оружейных заводов заводы Мосолова, Баташёва и Данилова[96]. Все же остальные, более мелкие заводы и ручные кузнецы были уничтожены. Ос­тановленная в своём естественном раз­витии эта металлургическая промыш­ленность окончательно замирает к XIX столетию. До настоящего времени со­хранился только один завод Мосоловых.

Новое оживление металлургического дела в Тульской губернии совершилось на наших глазах, но, к сожалению, оно отцвело не успевши расцвесть.

История как бы повторилась. Из той же Голландии (Бельгии) опять к нам явля­ются богатые предприниматели во все­оружии европейской техники и вновь развивают забытую промышленность. Общий металлургический кризис, а также и другие причины, о которых здесь не место говорить, погубили пре­красно начатое дело.

Императрица Екатерина II[97] приказала на Тульском заводе устроить мастер­скую физических приборов, для чего был нанят инструментальный мастер – англичанин Дових[98]. В музее завода до сих пор хранятся прекрасные физико-математические приборы работы До­виха, а в ремесленной школе завода ба­рометр[99] его работы.

Впоследствии многие ученики Довиха основали в Туле мастерские математи­ческих и физических инструментов, а также часов, самоваров, гармоний.

Щекатов в своём географическом сло­варе[100], изданном в 1808 г., указывает в Туле 432 кузницы, 63 фабрики, 23 за­вода каменных и 109 деревянных.

Когда наступил 1812 год, а с ним дни испытаний для России, то потребова­лось напряжение всех народных сил, а следовательно, и необходимость в ог­ромных массах оружия. Император по­ручил объявить всем тульским заво­дским мастерам и фабрикантам, имею­щим свои фабрики: «никакое ещё время в отечестве нашем не требовало от каж­дого усердия и пожертвования, как ны­нешнее; следовательно, я уверен, что из оных фабрикантов найдутся такие усердные сыны отечества, что целые свои фабрики обратят к одному делу оружия и тем дадут способ их имена передать в память потомству»[101].

Заводу назначался наряд по 7 000 ружей в месяц. Усилиями завода и частных оружейников за 1812, 1813, 1814 года было изготовлено и исправлено 500 000 ружей. Из этого числа на долю частных оружейников пришлось не менее поло­вины.

Этот факт, между прочим, доказывает, до какого значительного объёма дости­гало в то время частное тульское ору­жейное производство.

Интересно отметить, что к этому вре­мени относится любопытный народный сказ, записанный Лесковым[102], «о туль­ском Левше и стальной блохе». Я не могу сказать, говорит Лесков, где именно родилось баснословие о сталь­ной блохе, т.е. завелось ли оно в Туле, в Ижевске или в Сестрорецке[103], но, оче­видно, пошло из одного из этих мест. Во всяком случае, сказ о стальной блохе есть специальная ружейная легенда, и она выражает собою гордость русских мастеров ружейного дела. В ней изо­бражается борьба наших мастеров с анг­лийскими мастерами, из которой наши вышли победителями, а англичан со­вершенно посрамили и унизили.

В рассматриваемое время Тульский оружейный завод в техническом отно­шении стоял выше большинства лучших заграничных заводов.

К сожалению, недоверие к западной науке, излишняя вера в свои силы в пер­вой половине прошлого столетия при­вели к тому, что Тульский оружейный завод останавливается в своём развитии и, понятно, отстаёт от своих загранич­ных собратий.

С освобождением крестьян[104] окончился обязательный труд и вообще всякие обязательные отношения между лицами и учреждениями, не имеющие в основа­нии своём условий добровольного найма. Оружейники завода должны были обратиться в обыкновенных заво­дских рабочих.

При новой организации оружейного дела надо было влить в него более ши­рокие, более научные принципы в тех­ническом отношении. Лучшие европей­ские заводы, признавши несовершенство и дороговизну ручного труда, постара­лись как можно дальше провести ма­шинную работу частей оружия. Вместо прежних грубых станков современная техника обладает точными механиз­мами, которые могут дать не только приблизительный контур вещей для облегчения работы, но часто изготов­ляют вещи строго согласные с назна­ченными окончательными размерами.

Было решено произвести полное пере­устройство завода. За границу команди­рованы офицеры для изучения устрой­ства оружейных заводов. По контракту, заключённому с английскими заводами Гринвуд и Бетли[105], они должны были поставить все необходимые для полной работы малокалиберного ружья (Бер­дана[106]) станки, к станкам приготовить все необходимые крепления, несколько экземпляров рабочего инструмента, не­обходимые поверочные лекала и, мало этого, установить работу на станках.

В 1891 году было приступлено к пере­вооружению армии ружьями умень­шенного калибра. Это перевооружение, в полном смысле слова, наши заводы совершили своими силами, без всякой помощи английских нянек, несмотря на то что новая система ружья много слож­нее системы Бердана. Таким образом, наши заводы с толком прошли европей­скую школу правильной работы, ус­воили всё, что было в ней хорошего, и поставили у нас дело изготовления во­енного оружия на ту же высоту, на ко­торой оно теперь стоит за границей, в чём я лично мог убедиться, осматривая заграничные казённые оружейные за­воды.

Насколько колоссальны силы И.Т.О.З. [императорского Тульского оружейного завода. – М.М.], можно видеть из того, что при годовом наряде в 270 000 винто­вок он должен ежедневно сдавать по 1 000 винтовок в день.

Для изготовления этого количества друзей на заводе работало более 9 000 человек рабочих при 3 000 станках и 1 200 паровых силах.

За время с 1892 по 1902 г. заводом изго­товлено 1 770 000 ружей и 150 000 револьверов.

Но если казённый оружейный завод во­время изменил свою организацию и приспособил её к современным усло­виям техники, то, к сожалению, этого нельзя сказать относительно всей ос­тальной металлической промышленно­сти. Она упорно сохранила до самого последнего времени свою организацию мелкой кустарной промышленности. Правда, в Туле есть много с первого взгляда крупных самоварных, замочно-скобяных, гармонных фабрик. Эти фаб­рики имеют сотни рабочих, а, главное, производят миллионные обороты. Но, ознакомившись с их производством, приходишь к заключению, что мы имеем дело с большими кустарными мастерствами, так как технические приёмы работ остаются одни и те же.

Главные силы техники таких фабрик заключаются не в машинах, станках, правильной установке работы, а  в большом капитале, направленном для скупки готовых изделий кустарей или отдельных частей для окончательной сборки.

В сущности, мы имеем большие торго­вые конторы, посредников между кус­тарями и рынком. Только сравнительно небольшая часть изделий, особенно ценных, готовится в таких фабриках, остальную массу доставляют тульские и окрестные кустари, причём фабрики кладут на эти изделия свои клейма. При этих условиях капитал не может ожи­вить производство, он только в про­стейшей форме эксплуатирует местный ремесленный труд. В более откровенной форме капитал этот действует в магази­нах, где только скупаются изделия.

Но и самая скупка изделий произво­дится в высшей степени ненормальным образом.

Расчёт в редком случае производится за наличные. На фабриках кустарю обяза­тельно предлагают брать часть денег металлом, причём выдаётся записка на одного из торговцев этим товаром.

Обязанный купить металл непременно в известном месте и в назначенном коли­честве, кустарь переплачивает лишнее на стоимости металла, часто вынужден брать не те размеры, какие ему нужны, а те, какие случились у торговцев, иногда брать металла больше, чему нужно, и сбывать излишек с потерею для себя.

В магазинах дело обстоит ещё хуже. Расчёт делается не только металлами, но и другими товарами: чаем, сахаром и даже галстухами.

Очевидно, мы здесь имеем дело с урод­ливым явлением, незнакомым  серьёз­ной промышленности.

В Льеже, как мы видели, вполне могут уживаться рядом, помогая одна другой, мелкая и крупная промышленность. Но крупная льежская промышленность ввела в дело машины, станки, техниче­ские знания. Бесспорно и там капита­лист стремится извлечь из предприятия возможно больше, но как есть хищниче­ское земельное хозяйство, так есть и хищническая промышленность. Хищ­ническое хозяйство больше всего доро­жит успехом данной минуты и не ду­мает о будущем, забывая, что это буду­щее настаёт необыкновенно скоро и большей частью врасплох. Разумное хозяйство всегда смотрит вперёд, не бо­ится неожиданностей, в конце концов, медленно, но верно процветает.

Самоварное, гармонное, замочно-скобя­ное производство в основе своей не­сложны. С давних пор каждое из них правильно разделялось на отдельные работы. Так, например, для изготовле­ния самовара требуется не менее 8 спе­циальных мастеров: наводильщик, кующий стенки и кувшины, литух для отливки массивных медных частей, сле­сарь-опиловщик, лудильщик, сборщик, чистильщик.

Остановимся несколько подробнее на оружейном производстве, о котором подробно говорили при описании Льежа.

Для России, где охота имеет значение крупного народного промысла, осо­бенно важно иметь хорошо развитую оружейную промышленность.

В записке Катуара де Бионкура[107], со­ставленной по поручению председателя особой комиссии для пересмотра закона об охоте Его Императорского Высоче­ства Великого Князя Сергея Михайло­вича[108], число промысловых охотников определяется цифрой 700 000 и даже 1 000 000.

«Эта армия, – говорит К. де Бионкур, – добывает зверей различного рода ло­вушками, петлями, сетями, ямами. Та­кой способ лова причиняет страшный вред как хищническое истребление дичи. Правильной охотой надо при­знать, главным образом, охоту с ружьём. Но все материалы, имеющиеся в комис­сии, свидетельствуют, что у промыш­ленников ощущается недостаток в ружьях. Производство и сбыт ружей на главнейших рынках крайне незначите­лен и недостаточен для снаряжения со­тен – тысяч охотников.

Только высокой ценою ружей и охот­ничьих принадлежностей можно объяс­нить жалкое положение массы охотни­ков, прибегающих к таким несовершен­ным орудиям ловли, как сети и ямы, и разоряющих благодаря им охотничьи угодья.

В тех случаях, когда земство и прави­тельство шло навстречу и снабжало охотников припасами, достигались бле­стящие результаты и ловленная дичь исчезало с рынков».

В общем из-за границы к нам ввозится оружия и охотничьих принадлежностей на 1 200 000 рублей ежегодно. Оружие, ввозимое на такую сумму, может дать заработок не менее как 3 000 рабочих.

Но несмотря на значительное количе­ство привозимого оружия из-за границы рынок далеко не насыщен.

Лет 30 тому назад оружейная промыш­ленность в Туле занимала видное и по­чётное место. В то время охотниками употреблялось, главным образом, шом­польное оружие[109]; центральные ру­жья[110] только что начали входить в употребление среди них.

Шомпольные ружья, простые по своей конструкции, без труда изготовлялись кустарями без помощи станков, тем бо­лее что в продаже имелось много глад­ких стволов[111] от старых казённых ру­жей. Штамповка из железа казёнников и мелких частей ружья была вполне по силам кустарным заведениям. Самое изготовление замков хорошо было из­вестно оружейникам, так как сравни­тельно недавно такие же почти замки ставили на военные ружья. Кроме того среди мастеров было много хороших ложевщиков и гравировщиков.

Не мудрено, что при таких условиях охотничье оружие готовилось в боль­шом количестве и сравнительно недо­рого.

Но вот на рынке появляются всё в боль­шем и большем количестве дешёвые центральные ружья, главным образом из Льежа, и входят во всеобщее употребле­ние.

Коробки[112] этих ружей и весь затвор[113] имели сложное устройство, стволы с патронниками[114] и крюками[115] должны быть сделаны с большей тщательно­стью, а каналы их с особенной аккурат­ностью, так как их легко осмотреть. Приладка частей требовалась очень хо­рошая. Ложа со многими вырезами зна­чительно труднее в работе, чем ложа шомпольного ружья.

Одной силою с зубилом[116] и коловоро­том[117] изготовить такое же ружьё почти невозможно. Необходимо иметь хоро­шие станки для обточки стволов по на­ружности, станки для расточки канала и патронников, шарошечные[118], долбёж­ные и сверлильные станки для мелких частей, наконец, специальные станки для обточки ложей. Несмотря на такую помощь станков, на долю кустаря сле­саря и сборщика оставалось бы ещё много работы и работы хорошо оплачи­ваемой.

Что же мы видим в действительности? Тульский оружейник почти игнорирует новый тип ружья, не следит за его усо­вершенствованием, не вносит в своё производство никаких изменений, счи­тая их совершенно лишними, переводом денег, ловлей журавлей в небе.

По собранным в самое последнее время сведениям, в 70 оружейных мастерских имеются только 15 вертельных стан­ков, 3 токарных и 1 сверлильный. Вот и все технические силы.

Всё-таки тульские оружейники пыта­ются изготовлять центральные ружья и выпускают их на рынок в количестве около 800 штук. К сожалению, оружие это очень невысокого качества, мало­красиво и не может конкурировать с дешёвыми бельгийскими ружьями.

Да оно и понятно! Без станков, без хо­рошего инструмента, при дорогом ме­талле, не имея перед глазами хороших образцов, что может создать мелкий ре­месленник? Надо ещё удивляться, что он всё-таки ухитряется сделать цен­тральное ружьё и получить за него ино­гда до 100 руб.

К неблагоприятным условиям для раз­вития оружейного дела надо отнести дороговизну у нас сырых металлов – железа и стали. В то время как в Бельгии оружейники платят за пуд железа и стали около 80 копеек, у нас за тот же материал надо заплатить около 1 р. 80 коп. до 3 руб., и только в настоящее время благодаря металлическому кри­зису цена несколько упала.

Великолепную ствольную сталь льеж­ский фабрикант имеет по 1 р. 40 коп., у нас цена такого же металла от 5-6 руб­лей за пуд.

Пару сверлёных, обточенных для I по­роховой пробы ствольных болванок льежский кустарь-оружейник покупает за 1 р. 20 коп. У нас такая пара стоит до 4 руб. Даже ствольные болванки, пере­деланные из Бердановских нарезных стволов, приобретаются кустарями по 1 р. 60 коп. за цену.

Из вышеизложенного видно, что туль­ская оружейная промышленность да­леко не находится в блестящем положе­нии, но всё-таки ей занимаются в Туле не менее 400 человек рабочих, изготов­ляющих в общей совокупности изделий почти на 300 000 рублей. Невольно яв­ляется вопрос: какая её дальнейшая судьба? Исчезнет ли она окончательно или она может возродиться к лучшему будущему, причём выдержит борьбу с заграничными фабриками и выйдет по­бедительницей из этой борьбы.

Без всякого сомнения, ей предстоит прекрасная будущность, если она всту­пит на новый путь, тот путь, по кото­рому уже давно шествует Льеж.

К счастью, обстоятельства сложились так, что ей может протянуть руку по­мощи Императорский Тульский Ору­жейный завод, который был колыбелью всех тульских производств.

Окончивши большую часть работ по перевооружению армии ружьями уменьшенного калибра и 3-х ли­нейн[ыми] револьверами, Император­ский Оружейный завод решился при­ступить к установке машинной выделки охотничьего оружия.

На заводе только после тщательного изучения различных образцов совре­менного охотничьего оружия и свойств охотничьих материалов были вырабо­таны образцы ружей, наиболее пригод­ные к условиям нашей русской охоты.

Для изучения постановки охотничьего дела за границей был командирован по просьбе завода офицер[119], а для уста­новки работ испрошена сумма в 40 000 рублей.

Обширная опытность по установке 3-х лин[ейных] ружей и револьверов дала возможность машинную работу охот­ничьих ружей произвести самым точ­ным образом. Насколько обширна эта установка, можно видеть по тому, что центральное ружьё выходит готовым после 700 отдельных работ.

Таким образом, завод пошёл по следам лучших льежских заводов, а блестящий успех явился как законное следствие правильно взятого пути.

Первые выпущенные заводом машин­ные ружья в 1902-1903 году были встре­чены общими похвалами, и завод в те­кущем году получил заказов на различ­ные охотничьи ружья больше чем на 200 000 руб.

Вот несколько интересных отзывов о ружьях завода.

Для Его Императорского Высочества Великого Князя Николая Николае­вича[120] было изготовлено ружьё с па­тронником и каналами под медную гильзу 20 калибра, ценою в 67 руб.

Ружьё это по качеству работы было со­вершенно тождественно с типом 65 руб­лёвых ружей, изготовляемых заводом.

От управляющего делами Его Импера­торского Высочества Великого Князя Николая Николаевича был получен следующий отзыв: «Присланное Вами ружьё было представлено на осмотр Его Императорскому Высочеству и удо­стоилось одобрения за прекрасную ра­боту и безупречную пригонку всех де­талей механизма. Кроме сего Великий Князь изволил найти, что ружьё это для него необыкновенно прикладисто, так как отлично уравновешено, и приказал мне заказать ещё пару таких же ружей, но только без курков[121] и с эжекто­рами[122], как у Лебо».

Известный специалист охотничьего оружия А. П. Ивашенцов[123] в текущем году в «Новом Времени»[124] писал о ружьях Императорского Тульского ору­жейного завода:

«…я с глубоким убеждением осмелива­юсь утверждать, что, платя за загранич­ные ружья вместо 53-65 руб. 100, 130, 150 рублей, охотник лучших в смысле прочности, точности пригонки, от­ладки, боя и долговечности службы не получит».

В № 38 «Псовой и Ружейной Охоты»[125] г-н Палабин пишет:

«Один из моих знакомых Д. Д. С-ой, страстный охотник с легавой и за зве­рем, очень хороший знаток оружия, только что приехавший из Петербурга и видевший ружья Тульского завода в ма­газине Чижова, сообщил мне, что он просто пришёл в восторг от красоты и вообще чистоты работы, а равно и ви­димой прочности этих ружей, говоря, что “при сравнении эти ружья почти ничем не уступят моему необыкновенно чисто и изящно сработанному фран­котту, за которого я заплатил 200 руб.”

Письменные отзывы!

От г-на Григорьева, которому было из­готовлено ружьё ценою в 72 р.

“За ружьё приношу сердечную благо­дарность, качество его превосходит са­мые смелые ожидания: бой феноме­нальный, пригонка такова, что стреля­ную гильзу по наружному виду нельзя отличить от чистой нестреляной, т.е. прорыва газов в патроннике совершенно нет. По отделке такое ружьё не уступает 150 р. франкоттовским”.

От г-на Д. Назарова, которому было из­готовлено ружьё ценою в 85 рублей.

“После тщательного осмотра получен­ного ружья оно привело не одного меня в восторг. По отделке, тщательности пригонки, посадке стволов, отчётливо­сти действия всех пружин лучшего же­лать невозможно. Пайка стволов и вы­правка их очень хороши. Одним словом, это то, что было нужно, о чём мечталось и лелеялось в глубине души долгие годы, и что, вероятно, осталось бы не­осуществлённым ещё на долгие годы, если б нам, небогатым охотникам, не пришёл на выручку Тульский Импера­торский оружейный завод”».

Я привожу эти отзывы с единственной целью показать, что там, где будут при­меняемы разумные основания для про­изводства изделий, последние будут нисколько не хуже заграничных и смело могут соперничать с ними.

Но задача завода не была бы закончена, если бы он не пошёл навстречу местным оружейникам, т.е. не выполнил бы вто­рую особенность льежского производ­ства: совместную работу крупной и мел­кой промышленности.

Стремясь к выполнению этой задачи, начальник завода[126] вошёл с ходатайст­вом в главное артиллерийское управле­ние, чтобы было разрешено продавать местным кустарям рассверленные стволы и коробки от ружей Бердана, а равно и старые ложа от этих ружей. Раз­решение было получено, и в последние четыре года продано кустарям до 55 000 стволов.

Такая помощь, как видно из отчётов пробной палаты, заметно оживила в Туле изготовление охотничьего оружия.

В этом же направлении завод идёт дальше и принимает все меры для про­дажи кустарям полуобделанных на станках различных частей центральных ружей, чтобы дать им возможность со­бирать из них центральные ружья с не­большой ручной отделкой.

При изготовлении дешёвых сортов шомпольных ружей те части их, кото­рые доступны для ручной работы, завод отдаёт на сторону, оставляя для себя только те работы, которые требуют уча­стия сильных станков.

Принявши заказ на 7 000 шашек[127], большую часть работы завод передал кустарям, сам же готовит клинки[128], так как для правильной работы их требу­ются вальцы и штампы[129], и обтачивает деревянные рукоятки и ножны, так как работа эта, чтобы была правильной, тре­бует специальных ложевых станков.

Это всё только первые шаги, но, без со­мнения, если идти неуклонно в том же направлении, то в Туле можно возро­дить такую же прекрасную оружейную промышленность, какая имеется в Льеже.

Силы оружейного завода так велики, что они превосходят силы всех оружей­ных фабрик в Льеже, следовательно, остаётся только умело пользоваться ими.

Для правильного, здорового роста про­мышленности недостаточно одних ма­териальных сил, необходимы также силы духовные.

Как мы видели в Льеже, оружейное производство поддерживается строгим непрерывным контролем пробной па­латы, совершенствуется благодаря пре­красному музею образцов и одухотворя­ется целым рядом высших профессио­нальных заведений с оружейной шко­лой в конце.

Для поверки прочности оружия имеется в Туле также пробная палата, но это уч­реждение сильно устарело и малопо­лезно местному оружейному производ­ству. Без сомнения, она в скором вре­мени должна быть переорганизована на новых началах, общепринятых в Европе.

Никакая промышленность не может иметь будущности, если она не будет следить самым тщательным образом за техническим прогрессом.

Тульские оружейники при изучении оружейного дела были предоставлены собственным слабым силам. Они часто изобретали то, что давно известно, соз­давали тяжёлые, некрасивые изделия там, где давно уже были выработаны изящные, правильные формы. Грави­ровка, чеканка, искусства, которыми в былое время славилась Тула, почти ис­чезли, а если и сохранились, то поте­ряли всякую оригинальность. Чужих рынков наша промышленность не изу­чает, она ждёт заказчиков из Москвы и Нижнего, а не сама ищет их повсюду.

Промышленность страны находится в прямой связи со степенью развития её рабочих мест. Что поделает фабрика с малоопытными и необразованными ра­бочими, какую ответственную работу она может им поручить, где таким рабо­чим справиться с нынешними деликат­ными, точно работающими станками? Необходима школа, которая готовила бы дельных, осмысленно относящихся к своему труду рабочих.

В циркуляре от 25 июня 1902 г. бывший министр финансов[130] относительно про­фессионального обучения рабочих ме­жду прочим говорил:

«Общее состояние промышленности страны и успехи её в соперничестве с другими странами на всемирном рынке находятся в несомненной зависимости от духовного уровня массы рабочих и их технической умелости».

Это золотые слова, которые ни на одну минуту не следует забывать тем, кто до­рожит развитием своей промышленно­сти.

Всё, что говорилось относительно тех­ники оружейного производства, его сла­бых и сильных сторон, в полной мере приложимо и к другим характерным тульским производствам.

Если мы хотим, а разве можно этого не хотеть, чтобы тульская промышлен­ность вместо упадка или застоя шла вперёд, крепла и развивалась, то необ­ходимо принять за образец льежскую промышленность, благо жизненные ус­ловия Льежа и Тулы имеют много об­щего.

I. Крупные фабрики должны обратиться в фабрики, сильные не своим капита­лом, а своим техническим оборудова­нием, причём они не должны разрывать связи с мелкой кустарной промышлен­ностью.

II. Кустарные заведения должны быть оборудованы возможно лучше станками и орудиями производства, причём жела­тельно, чтобы они пользовались энер­гией машин.

III. Должны быть приняты меры к снабжению мелких ремесленников воз­можно дешёвыми сырыми материалами.

IV. Должны быть запрещены все рас­чёты с рабочими или кустарями това­рами или материалами.

V. Надо направить все силы для орга­низации хорошего промышленного му­зея.

VI. Необходимо изучать рынки сбыта чужие.

VII. Способствовать всеми силами от­крытию возможно большего числа про­фессиональных школ.

VIII. Дать населению дешёвый удобный кредит.

Намеченная мною программа, между прочим, давно была признана жизненно правильной обществом для содействия и развития кустарной промышленно­сти[131].

За 5 лет своего существования общество несмотря на ничтожные средства, на­сколько было возможно, стремилось осуществить её.

Оно создало музей кустарно-заводской промышленности тульской губернии[132], где старалось собрать образцы местных изделий. Устроило при музее показа­тельный отдел, где собраны загранич­ные изделия, образцы лучших орудий производства, образцы металлов, раз­личные технические коллекции. При музее имеется порядочная библиотека.

Придавая огромное значение профес­сиональному образованию, общество устроило курсы для штейгеров[133] во время усиленной рудной деятельности губернии, открыло классы черчения и рисования, выхлопотало в высшей сте­пени полезную для города художест­венно-ремесленную школу, предпола­гает открыть курсы рисования в связи с гравированием и чеканкой.

Организовало при посредстве государ­ственного банка мелкий кредит для кус­тарей.

Из суммы 30 000, данной в распоряже­ние кустарного общества для выдачи ссуд рабочим, уволенным с Император­ского Тульского оружейного завода, об­щество исключительно выдаёт ссуды улучшенными орудиями производства, благодаря чему многие мелкие мастер­ские получили возможность повести работу более правильным и производи­тельным образом.

Развивая начинания «общества» воз­можно шире, можно влить живую душу в тульскую промышленность, если, по­нятно, капитал сумеет занять в этой промышленности принадлежащую ему роль.

Я глубоко верю, что Туле предстоит прекрасная промышленная будущность, что выражение «Тула есть русский Льеж» будет употребляется с полным правом. Но для этого нужна дружная, энергичная работа всех заводчиков, фабрикантов, земства, города и общества для содействия и развития кустарной промышленности.

Одинаковые причины влекут за собою одинаковые следствия.

Если в Льеже применение машин, до­машнего труда, изучение техники мас­терства, рынков сбыта, обширное при­менение профессионального образова­ния дали бессмертный результат, то, если в Туле будет осуществлена та же программа, успех будет её законным следствием.

С. А. Зыбин.

Печатать разрешается. Тула. Декабря 1 дня 1903 г. За Вице-Губернатора, Испр. об. Старшего Советника Иванов.

Типография Губернского Правления.

Комментарии

[2] Нумерация предполагаемых подглавок так и осталась без продолжения. Ред.

[3]) Я не заметил большой чистоты и порядка в льежском производстве, но перед английскою грязью вид мастерских в Льеже должен был показаться английской комиссии за порядок.

[4]) Следует заметить, что знакомство Петра с Демидовым произошло по случаю исполнения последним копии с  пистолета знаменитого в то время заграничного мастера Кухенрейтера: это доказывает, что в то далёкое время умели работать хорошее оружие в Туле.

+ + +

[1] Всеобщая география Реклю – Реклю Жан Элизе (15 марта 1830, Сен Фуа ла Гранд – 4 июля 1905, Туру близ Брюгге). Географ, эт­нограф, просветитель; жур­на­лист; революционер. Один из создателей Свобод­ного универ­ситета в Брюсселе и основатель Геогра­фического института внутри Брюссельского уни­вер­ситета (1898). Полное название цитируемого учебника – Новая всеобщая география; Земля и люди (Nouvelle geographie universelle, la terre et les hommes, 19 vol., 1875–1894.

[2] Льеж (Liège, Валлония в Бель­гии; по-валлонски Lîdje; по-фла­мандски Luik (Лейк); по-не­мецки Lüt­tich). В 770 упомина­ется как Leodicum или Leodium. Название, возможно, происходит от кельтского личного имени Leudi. Центр бельгийской про­вин­ции Льеж.  Один из старей­ших и крупнейших цен­тров оружейной промышленности. Выделка холод­ного оружия на­чалась в Льеже ещё в IX веке, а огне­стрельного – в XVI. Произ­водство ружей стало стреми­тельно разрастаться с конца XVIII столетия. В 1845 через ис­пытательную станцию Льежа про­шло почти 370 тыс. ружей и револьверов, а в 1900 – уже более 2,3 млн. В конце XIX века в Льеже произ­водилось столько охотничьих ружей, сколько их выпускали во всех остальных странах мира. Кроме готового оружия, бельгийцы в огромном количестве экспортировали ру­жейные стволы. Так, в конце прошлого столетия почти все крупные английские фабрики получали из Бельгии дамасковые стволы (см. № 22). Ружейная промышленность Льежа со­стояла преимущественно из не­больших кустарных мастерских. Большая часть из них вырабаты­вала очень дешёвое, меньшая – дорогое оружие.

[3] Маас  (или Мёз) – река. Исток во Франции (плато Лангр), затем протекает по Бельгии и в Нидер­лан­дах, сливаясь с южным рука­вом Рейна, впадает в Северное море. Протяжённость 925 км. Название восходит к кельтскому Mos (влага, сырость).

[4] Урт – речка в Бельгии, приток реки Маас (см. выше). Исток на­ходится чуть выше границы с се­верными провинциями Люксем­бурга. Впадает в Маас в Льеже.

[5] Карл Великий (Шарлемань I Ве­ликий из рода Каро­лингов, сын Пипина II; 2 апреля 742 – 28 ян­варя 814. Король франков в 768–814, император Священной Римской империи в 800–814). Осно­ватель Фран­цузского государства в границах, близ­ких к сегодняшним. Много­гранной деятельностью заслу­жил признание как самый авто­ритетный монарх Средневеко­вья; причислен к лику святых.

[6] против ратуши стоит колонна, ок­ружённая фигурами трёх гра­ций – 1. Ратуша – здание город­ского самоуправления, как пра­вило, в виде башни с часами и залом заседаний на втором этаже. Через польск. ratusz из нем. Rat (совет); 2. Три грации – известен ряд скульптурных ком­позиций и живописных полотен с таким названием. Возможно, Зыбин говорит о «Трёх грациях» (1559-1563) Жермена Пилона, создавшего их для Анри II Валуа, короля Франции.

[7] электрические и паровые трам­ваи – в Бельгии электротрамваи появились в 1881. Одновременно использовались и дизельные трамваи, но не исключено, что С.А. Зыбин имеет в виду обыч­ные паровозы, приспособленные для внутригородской эксплуата­ции.

[8] першероны – тяжеловозная по­рода крупных выносли­вых ло­шадей, популярная во всём мире. От франц. percheron, т.е. выве­денный в провинции Перш (XIX в.).

[9] Монтефиоре  – речь идёт о вид­нейшем еврейском обществен­ном деятеле XIX века Моше Монтефиоре. 24 октября 1784, Ливорно – июль 1885, Рамс­гейт(?). В 1837 посвящён в ры­цари с именем сэра Мозеса Мон­тефиоре. Содействовал возвра­щению многих десятков тысяч евреев на историческую родину. Основал знаменитый универси­тет (институт Монтефиоре).

[10] св. Мартина церковь ­– святой Мартин. Ок. 316, Сава­рия – 9 но­ября 397. Память отмечается 11 но­ября. Насадитель христиан­ства в Галлии; епископ Турский (с 370). Противник смертной казни в отно­шении еретиков.

[11] патриции в 1312 году … были со­жжены  – 1312 был годом дра­матических событий: разгром ордена Тамплиеров, одобрение Венским собором намерения папы римского совершить кре­стовый поход; восстание слова­ков в Кошице; борьба за власть в Неаполитанском королевстве, переворот в Золотой Орде и т.д. Тогда же произошли волнения в Люксембурге, частично переки­нувшиеся в Бельгию. События в Льеже стали своеобразным от­кликом на запрет ордена Там­плиеров папой римским Кле­менцием V. В Средние века Льеж был горячей точкой Ев­ропы. В XVI веке вследствие бунтов населения получил на­родное название Cyté ardent (град пылающий).

[12] дворец князя-епископа  – или принца-епи­скопа. Официальная резиденция льежских правителей (с 721). Принцы-епископы Льежские, подобно архиепископам Кёльнским, назначались пра­вителями города и провинции. Дворец, которым любовался С.А. Зыбин, выстроен ок. 1000 года по приказу принца-епископа Льежа Нотге́ра (? – 1008), известного покровителя наук и искусств.

[13] гармониками – музыкальный ме­ховой инструмент (harmonica); изобретатель – Бенджамин Франклин (1762). Русские счи­тают гармонь родным инстру­ментом, вследствие чего Зыбин выделил его назва­ние курсивом.

[14] кавалькада  – группа всадников. Через нем. Kaval­kade или франц. cavalcade из итал. cavalcata.

[15] пастушеский праздник  у разных народов отмечается в разные дни. В Древнем Риме отмечался 21 апреля (условная дата основа­ния города); у православных – 6 мая (день покровителя земледе­лия Святого Георгия). В любом случае в нём всегда отражалась тема предстоящего урожая, включались молитвы за него; этот праздник входил в число главнейших крестьянских сим­волических действ, которые со­провождались рядом красочных ритуалов.

[16] фисгармония – клавишный музы­кальный инстру­мент с воз­духонагнетающим педальным устройст­вом, внутри которого металлические язычки произ­во­дят звук под действием воздуха (в определённом смысле род орга́на). Внешне напоминает пиа­нино. Через нем. Fisharmo­nium от древнегреч. φυσα (раз­дувальный мех) + ́αρμονια (гармо­ния).

[17] сантим – французская, бельгий­ская, швейцарская, люксембург­ская денежная единица, равная 0,01 франка. Название (франц. centime) означает сотую долю от основной денежной единицы – франка.

[18] пансион  – учебное или воспита­тельное заведение; здесь: обслу­жи­ва­ние. Через франц. pension из лат. pensio (платёж).

[19] Несонво  – местечко (деревня) под Льежем, в кото­ром были по­строены дочерние предприятия по про­изводству комплектую­щих оружия. Например, там на­ходился филиал фирмы «Пипер-Баярд», выпускавший стволы.

[20] дамасковые стволы  названы по г. Дамаску, в кото­ром в древно­сти велась обширная торговля проч­ными и изящными метал­лическими слитками, ко­торые расковывались в полосы для из­готовления клинков. В русском языке синонимом слова дамаск выступает булат. Производство дамасковых стволов в Льеже об­ходилось очень дёшево и было наиболее выгодным.

[21] принц-епископ  – граф Эррар де ля Марк. При нём Льеж, почти пришедший в упадок вследствие локальных войн, пережил второе рождение.

[22] Бирмингам  – (точнее: Бирмин­гем; первоначально Berminham, позднее Birminham) город в Ве­ликобри­тании; центр метропо­литенского графства Запад­ный Мидленд. Упоминается с IX в. Название – от личного имени Берм (т.е.  «селение рода Берма»).

[23] Пипер  – Пипер (Pieper) Николя. Француз немецкого происхож­дения (отсюда орфоэпическая эклектика имени и фамилии); сын и наследник Анри Пипера, основателя  одной из оружейных фабрик в Льеже, в котором тот проживал с 1866. Отец и сын много работали над усовершен­ствованием производства стволов из обезуглероженной стали. Им принадлежало первенство в по­точном производстве этой про­дукции. На протяжении истории фирмы сменилось 3 поколения производства; фирма прекратила существование в 1978.

[24] Гересталь  – (правильнее: Гери­сталь; Heristal) город в Бельгии, в древности – родовой замок Ка­ролингов, первым владельцем которого стал мажордом Авст­разии (679 – 714) Пипин II Ко­роткий (Геристальский), он же герцог Нейстрии (687 – 714). Ге­ристаль находился на левом бе­регу реки Маас, после кончины Пипина II (16 декабря 714) при­надлежал Карлу Великому. В конце ХХ в. насчитывал 11381 жителя.

[25] Франкотт  Август (иногда: Франкот; Fran­cotte) – конструктор ружей.

[26] Лебо  – популярная марка стрелкового оружия, названного по фамилии А. Лебо.

[27] Наган Леон. 23 февраля 1833 – 23 февраля 1900. Вме­сте с братом Эмилем прославился как конст­рук­тор и усовершенствователь стрелкового оружия. Владелец фирмы.

[28] завод Ламбрехта  – завод, судя по его расположению вблизи со ис­торическим местом – могилой святого Ламберта, получил на­звание по нему. В VIII веке гроб­ница этого святого привлекла к себе громадное число паломни­ков, которые остались жить в этих краях навсегда и фактиче­ски основали Льеж (Люттих). Ла́мбрехт – германизированный вариант имени Ламбе́рт.

[29] Серан (точнее: Серэн) – город близ Льежа, название которого Зыбин смеши­вает с названием средневекового замка Серан во Франции.

[30] бессемеровские реторты  – при­бор, названный по имени Генри Бессемера (19 января 1813, де­ревня Чарлтон под Лондоном – 1898). Бессемерование – перера­ботка жидкого чугуна с незначи­тельным со­держанием фосфора и серы в литую сталь без топ­ливных затрат посредством про­качки чугун сжатого воздуха в конвертере (реже – обогащён­ным кисло­родом). Кроме того, Г. Бессемер является отцом автома­тического оружия (1854).

[31] газомотор  – имеются в виду дви­гатели, работа­ющие на газовом топливе.

[32] способ Сименс-Мартена  – прин­цип регенерации те­пла продук­тов горения. Впервые применён в 1864, получил название по фа­милиям инженеров Пьера Мар­тена (18 августа 1824 – 23 мая 1915) и Вернера фон Сименса (13 декабря 1816, Ленте близ Ханно­вера – 6 декабря 1892, Шарлот­тенбург).

[33] пуд  равен 16,38 кг.

[34] завод Англера  – британский ста­лелитейный завод, основанный в первой половине XIX  в.; под та­кой маркой сегодня действует несколько заводов, никакого от­ношения к оружию не имеющих.

[35] калка – процесс закаливания ору­жия.

[36] гильотировка  – под этим сле­дует понимать процесс нареза­ния заготовок ствольных трубок на готовые  стволы (профессио­наль­ный термин возник сти­хийно по аналогии с француз­ской гильотиной).

[37] Сент-Этьен  (точнее: Сент Этьен) – город во Фран­ции, центр про­винции Луара.

[38] револьвер  – индивидуальное многозарядное нарез­ное стрел­ковое оружие с вращающимся барабанным магазином для по­ражения целей на расстоянии до 100 м. Изобретён в XVI в. От лат. revolvere (откаты­вать).

[39] пистолет – индивидуальное стрелковое оружие с ру­кояткой и коротким стволом для пораже­ния це­лей на расстоянии до 70 м; патроны автоматически по­ступают из обоймы (коробчатого магазина), по­мещённой в руко­ятке. От итал. pistola или назва­ния города Pistoja в Тоскане.

[40] на парижской выставке  – первая Всемирная выставка открылась в 1851 (Лондон); в Париже их на­чали устраивать с 1855 (далее 1867, 1878, 1889, 1900, 1925, 1931, 1937). Считаем уместным отметить, что в 1930 Всемирная выставка действовала в Льеже.

[41] grand prix  – главный приз (франц.).

[42] Гринер  – Гринер Уильям Уэл­лингтон (1834 – 1921). Сын родо­начальника династии крупней­ших британских оружейников; специалист по стрелковому ору­жию, техник-изобретатель. Ав­тор 11 книг и около 30 статей по оружейному делу.

[43] Тайлар  – прокомментировать персоналию Тайлара не позво­ляет отсутствие указания, над чем в тот момент он председа­тельствовал.

[44] Гарвик – под таким названием (Гарви) встречается поселение западнее Глазго.

[45] ствольщик  – специалист по изго­товлению стволов любых видов.

[46] коробочник – специалист по изго­товлению ружей­ных коро­бок.

[47] ложевщик (чаще: ложечник) – из­готовитель ложа – части ру­жья.

[48] отдельщик  – специалист по внешней отделке ору­жия.

[49] подпилок  – неясно, что в дан­ном случае имеет в виду С. А. Зыбин, т.к. все значения этого слова восходят к глаголу подпи­ливать (запиливать, спиливать).

Текст для представления в ХРОНОСе в электронном виде передан книгоиздательством.

Далее читайте:

Зыбин С.А. Легенда о тульских оружейниках. // Зыбин С.А. Льеж и Тула. (сравнительный очерк). Легенда о тульских оружейниках. / Изд. подг. М. В. Майоров. – Тула, 2007. –  144 с. – (Писатели Тульского края XVIII – начала ХХ веков. Выпуск 3). –  Научное издание.

Тула - древнерусский город на реке Упе (бассейн реки Оки) 

ХРОНОС: ВСЕМИРНАЯ ИСТОРИЯ В ИНТЕРНЕТЕ

ХРОНОС существует с 20 января 2000 года,

Редактор Вячеслав Румянцев

При цитировании давайте ссылку на ХРОНОС